Правда, доктор Борн предупреждал его, что в его возрасте такие эксперименты могут закончиться плохо, но… Он не считал себя слишком старым, чтобы жить на полную катушку. Не зря же он всю жизнь вкалывал, мотаясь по всему миру, ночуя в палатках, и целыми днями копаясь в земле, чтобы теперь, заняв подобающее положение, не наслаждаться теми благами, которые дал людям Господь.
Теперь, когда кровоток улучшился и сосуды восстановили свой тонус, в его памяти более отчетливо всплыли детали вчерашнего вечера. И образ экзотической брюнетки с длинными шелковистыми волосами, глубокими черными глазами и повадками пантеры. В ней было что-то дикое, необузданное и опасное, и это наполняло его трепетом и желанием.
Втирая в себя душистый гель, он ощущал, как к нему возвращаются силы и почувствовал, что сейчас с удовольствием проглотил бы пару картофельных лефсе с ракфиском5 или хороший кебаб, хотя четверть часа назад не мог без отвращения думать о еде.
– А я ведь ещё ничего, – сказал он, с удовольствием разглядывая свое загорелое и подтянутое тело.
Вдруг он почувствовал неприятный холодок за спиной, как будто в ванную ворвался порыв сквозняка.
– Окно, что ли, неплотно закрыл? – подумал он. – Или фру Игльссен пришла? Но вроде как сегодня не её день. Хотя, хорошо бы. Хоть свинарник вчерашний уберет…
Но что-то его насторожило. Какой-то еле различимый звук. Профессор обернулся и увидел за пеленой пара темный силуэт с поднятыми руками.
А в следующий момент ощутил, как что-то холодное сдавило его шею. Он инстинктивно поднял руки и попытался сбросить с себя обвивший его предмет, но пальцы нащупали нечто узкое, впившееся в кожу, что невозможно было ухватить. Горло сдавило сильнее, так что на миг перехватило дыхание, а грубый мужской голос сзади отрывисто произнес:
– Не дергайся. Только хуже будет. Вылезай. Есть разговор.
На плечо профессору кинули банный халат, и он, не попадая руками в рукава, как мог, накинул его на себя, и, спиной вперед последовал за незнакомцем, который тянул его за петлю, накинутую на шею. Сопротивляться было бесполезно. Стоило только замедлить шаг, как безжалостная петля врезалась в кадык.
Когда они вошли в гостиную, незнакомец заставил его сесть на дизайнерский стул с высокой спинкой. Проволочную петлю, продолжающую сдавливать шею профессора, он прикрутил к перекладине спинки, а затем, выдернув из халата пояс, туго стянул им руки, заведя их за спинку стула.
Незнакомец уселся прямо перед профессором. Это был высокий атлетичного вида мужчина со светлыми глазами и коротко стриженными волосами. На руках у него были коричневые лайковые перчатки.
– Ты один в доме? – спросил он. – Жена, прислуга, дети?
– Жена с детьми поехала за покупками, – соврал профессор. – А фру Игльссен, – это наша прислуга, – должна прийти, чтобы убраться в доме. Сегодня день уборки.
– Вот как, профессор? – усмехнулся незнакомец. – Значит, нам надо успеть к их приходу. Ты ведь не хочешь, чтобы пострадали твоя жена и дети? Если они, конечно, у тебя есть. Ну, ладно, перейдем к делу. Ты, вроде бы, искал инвестора для организации раскопок семейного склепа Иисуса Христа. Это правда?
– Вообще-то, это конфиденциальная информация.
– Конфиденциальная? – вновь усмехнулся незнакомец. – А откуда, по-твоему, я об этом знаю?
Николас пожал плечами.
– Ну, предположим, конфиденциальная. Но раз уж она стала мне известна, то почему бы не рассмотреть мою кандидатуру на роль инвестора?
– Да? И что вы можете предложить… в качестве инвестора?
– Только самого себя. Думаю, я убедительно продемонстрировал свою эффективность? Или у вас есть сомнения?
– Раскопки требуют больших вложений. Включая взятки местным властям, плату за получение лицензии, зарплату рабочим и всё такое. Сможете ли вы найти столько денег? К тому же у меня уже почти достигнута договоренность с одним частным инвестором.
– Вы не это имеете в виду? – спросил незнакомец, поднеся к лицу профессора проект оферты.
– Откуда… Откуда у вас это? – изумился профессор.
– Так ведь это я вам прислал. Говорю, же, соглашайтесь! Где ещё вы найдете более привлекательного инвестора?
– Так это был обман?
– Не надо громких слов, профессор. Уж не вам меня упрекать в обмане. «Жена поехала в магазин. Дети тоже». Думаете, я не знаю, что вы в разводе уже лет пятнадцать. И детей у вас никогда не было. А свои мужские аппетиты вы удовлетворяете, охмуряя студенток.
– Да как вы смеете! – возмутился профессор.
– Ух ты, Боже мой, святая невинность! Да от последней из ваших девиц постель еще не остыла. Так? Как видите, я всё про вас знаю. А если об этом узнают другие, то преподавать вам больше не придется.
– Ладно. Чего вы хотите? Денег? Я не держу дома больших сумм.
– А! Вот это уже деловой разговор. Любите брать быка за рога, да? Хорошо. Меня интересует вот это, – незнакомец показал профессору фотографию, на которой был запечатлен фрагмент средневековой рукописи. – Узнаёте? Конечно, узнаёте, ведь вы сами мне это прислали.
– Да, эту фотографию сделал я. И что?
– Я хочу, чтобы вы отдали мне эту книгу. Желательно добровольно.
– Зачем вам это? Это просто средневековая хроника. Таких много. Она не представляет большой ценности.
– Ценности, говоришь, не представляет? – сказал незнакомец, перейдя на «ты». – Но разве не из этой хроники ты узнал про могилу Христа? О чём ещё там написано? Ну, не молчи, профессор. Куда делось твое хваленое красноречие? О чём там ещё написано?
Профессор непонимающе смотрел на человека со злыми светлыми глазами.
– Освежу твою память, док, – сказал незнакомец и вновь поднес фотографию к лицу профессора. – Вот здесь с краю какие-то буквы, их почти невозможно разобрать. Что здесь написано?
Профессор вгляделся в фотографию и сказал:
– Тут написано «Мемуар Лазаря».
– Вот-вот. Я так и думал. Что тебе об этом известно?
– Ну, это якобы записки Лазаря, в которых тот описал события последнего года жизни Иисуса. Мемуар упоминается в нескольких древних источниках, но сам он не найден. А может быть, такой документ никогда не существовал.
– Но здесь написано, что свиток был изъят у еретиков. То есть тот, кто это писал, видел его, держал его в руках! И именно из этого свитка он узнал, где находится могила Христа. Это так?
– Да.
– Где ты нашёл эту книгу?
– На раскопках. В Турции. В Антакье.
– Ты её кому-нибудь показывал? Кто ещё про неё знает?
– Никто. Только одна моя помощница, американская студентка. Но она вряд ли понимает…
– Ладно. Эта книга у тебя? Где ты её прячешь?
– Нет. У меня её нет. Её украли.
– Украли? Не принимай меня за идиота. Думаешь, я в это поверю? Ты наверняка хранишь её где-то здесь, в доме. Давай, говори.
– Я говорю правду! У меня нет этой книги, она пропала в последний день раскопок, когда мы паковали вещи. Тогда я её и хватился.
Незнакомец поднялся, подошёл к креслу, на котором сидел профессор и встал за его спиной. Стальная удавка вновь впилась в горло.
– Ну, а теперь скажешь? – спросил незнакомец. – Я понимаю, как дорога тебе эта книга. Ты надеялся, что она принесёт тебе славу самого громкого открытия за последние две тысячи лет. Но что важнее – научная слава или жизнь? Открытие то ли будет, то ли нет. А жизни ты можешь лишиться прямо сейчас. Выбирай.
– У меня её нет, – прохрипел профессор, – я говорю правду.
Незнакомец немного слабил удавку и дал пленнику отдышаться.
– Предположим. А как тогда тебе удалось сделать снимок с несуществующей книги?
– Снимок сделан там, на раскопках. Пока книга ещё была у меня.
– Вот как, – усмехнулся незнакомец. – Тогда как ты объяснишь вот это?
Перед глазами профессора возникла ещё одна фотография, представлявшая собой увеличенный фрагмент нижнего края первой. На снимке были видны верхушки срезанных цифр, которые, впрочем, можно было прочесть. Цифры означали время и дату, в которую сделан снимок. И дата эта была месячной давности.
– А теперь я тебя ещё раз спрошу: где книга? – громко произнес незнакомец прямо в ухо профессора. И вновь сдавил ему горло.
Тонкая сталь врезалась в кожу на шее профессора, но причиняемая ею боль была ничто по сравнению с невозможностью сделать вдох. Плечи и ноги профессора задергались в конвульсиях, изо рта вырвался хрип, глаза выпучились. Он затряс головой, давая понять, что согласен говорить.
– Ладно, я всё скажу. Только не делайте так больше, – взмолился он, когда ослабившаяся петля позволила ему говорить. – Если я отдам её, вы уйдёте? Я никому не скажу, честное… – профессор замялся, – Я не скажу, клянусь.
– Давно бы так, – сказал незнакомец. – Я вас внимательно слушаю, профессор.
– Книги у меня действительно нет. Её похитили, как я и сказал. Нет, нет, – постойте! – испуганно замахал он руками. – Дайте сказать. Книги нет, но я вырвал из неё две страницы. С них я сделал эту фотографию, когда меня попросили предъявить доказательство.
– И эти страницы ты хранишь где-то здесь? В доме?
– Да.
– И где же?
– Если я скажу, вы не станете… Вы оставите меня в живых?
– Посмотрим, – сказал незнакомец. – Не буду обещать. Вдруг ты опять соврёшь?
– Нет, нет. Я говорю правду. Они вон там, в сейфе. За картиной, – он мотнул головой в сторону большого полотна, изображавшего стилизованный женский торс.
Незнакомец подошёл к картине и, сняв её со стены, отшвырнул в сторону. Под ней действительно оказалась серебристая дверца сейфа. Незнакомец взялся за ручку и потянул на себя. Дверца легко открылась, обнажив внутренность сейфа.
Незнакомец вынул оттуда пачку банкнот, затем швырнул их назад и недоуменно повернулся к профессору, который сидел в нелепой позе, вытаращив глаза.
– Это она! – пролепетал тот, с ужасом глядя на приближающегося к нему незнакомца – Бет! Она представилась журналисткой. Хотела взять интервью. Да, да, точно. Я вспомнил, она расспрашивала меня про раскопки в Антакье. Я показал ей найденный там фрагмент распятия, которое хранилось в сейфе. Хотел произвести впечатление. Дальше ничего не помню. Она украла пергаменты! Наверно, она что-то мне подсыпала. Клянусь, я ни при чём! Это она. Она их забрала. Нет! Нет! Не на…
Последние слова профессора слились в невнятный хрип, на губах у него выдулись розовые пузыри, а тело, подергавшись несколько секунд в конвульсиях, обмякло и замерло, наклонившись головой вперед.
Глава 8. Проваленная миссия.
2013 год. Орден Иисуса.
– Вы понимаете, Мишточ, – тихим голосом, больше похожим на шипение, выговаривал генерал Общества Иисуса, – что провалили возложенную на нас миссию? Возможно, самую ответственную миссию в истории Ордена. Это надо же так не разбираться в людях, чтобы доверить самое ответственное задание корыстному негодяю, который, вместо того, чтобы доставить антиохийскую хронику сюда, вот на этот стол, присвоил её себе и скрылся. Чем вы думали, когда его посылали?
– У него были хорошие показатели, экселенц. Он считался лучшим в своём деле. Настоящий профессионал. Он умел не только убивать, но и развязывать языки. Это было не первое задание, которое он для нас выполнял. Прежде у него не было осечек.
– Так что же случилось?
– У нас нет достоверных сведений. Он просто исчез. А потом мы узнали, что он осужден турецким судом за убийство и приговорен к длительному сроку.
– Так вытащите его оттуда! И выбейте из него, куда он дел рукопись.
– Если позволите… Я именно это и предлагал. Но ваш предшественник приказал его… устранить. Брату Рюггеру слишком много известно. Генерал не хотел, чтобы через него вышли на нас.
– Так он мёртв?
– Нет, к сожалению. Подосланные к нему люди погибли в какой-то производственной аварии, а начальник тюрьмы, с которым я лично договаривался, покончил с собой. После этого там всё поменялось. У нас больше нет возможностей на них влиять…
– Вот как? И вы только сейчас об этом докладываете?
– Прошло столько лет, экселенц… Все уже давно про это забыли.
– Послушайте, Мишточ! Это неприемлемо. Не в этом случае. Этот ваш «профессионал» обвел вас вокруг пальца. Он воспользовался информацией, которую вы ему предоставили, похитил хронику, осознал её ценность, и где-то припрятал. А сам укрылся от нас в турецкой тюрьме. Как вы думаете, чем он займется, когда отсидит своё и выйдет на свободу? Представляете себе последствия, если эта рукопись всплывёт?
Мишточ молча кивнул.
– Нужно действовать немедленно. Я приказываю вам лично этим заняться.
– Прикажете его устранить?
– Только после того, как выясните, где он спрятал рукопись. Только после этого, слышите? Сам Рюггер нам не нужен. Нам нужны сведения, которыми он обладает. А после этого он должен исчезнуть. Но сначала нужно его вернуть… Он ведь немец?
– Австриец, экселенц.
– Ну, так пусть запустят процедуру его выдачи австрийской полиции. Или произведут обмен. У вас же есть там кто-то?
Мишточ кивнул.
– Вы должны выбить из него всё, что он знает. Любыми способами. Если надо, пытайте, делайте что хотите, но заставьте его говорить. А потом он должен исчезнуть.
– Слушаю, генерал.
Глава 9. Боксерская стойка, ошибка нацистов и говорящий след.
2013 год. Берген, Норвегия.
Судмедэкспертиза располагалась в подвале и имела отдельный выход во двор. Когда начальство запретило курить в здании, злостные курильщики протоптали сюда дорожку. На заднем дворе можно было подымить, не опасаясь нарваться. Но эта ситуация очень не нравилась старому Уве Турульссону, который гонял пришельцев, вторгавшихся в его мрачное королевство.
Сейчас Турульссон колдовал над обугленным трупом, лежащим на оцинкованном столе в безжизненном свете софитов.
– Случай, в общем, типичный – разглагольствовал Турульссон. Красные пятна на его обвисших щеках говорили, что к своей карманной фляжке он уже приложился, и не раз. – Видишь, как руки сжал, бедолага? Будто боксер. Это не он сжал. Это от огня. Если, к примеру, тебя в костер кинуть, тебя тоже в такой стойке найдут.
– Умеешь утешить! Лучше скажи, зачем жгли? Хотели избавиться от трупа?
– Избавиться? Запомни: если хочешь избавиться от трупа, самое глупое, что можно придумать – это попытаться его сжечь. Если, конечно, у тебя нет доступа к крематорию или, на худой конец, к кочегарке.
– Это почему?
– Почему… Во время Второй мировой на Украине нацисты массово расстреливали евреев, цыган, партизан, и прочих неугодных, и скидывали трупы в большой овраг. Бабий яр, так называется это место. Там скопилось примерно 200 тысяч тел. А когда немцам пришлось отступать, и они поняли, что за это вскоре придется держать ответ, решили скрыть следы своих преступлений и сжечь трупы. Жгли днём и ночью, но сжечь удалось едва десятую часть. Потому что для сожжения одного человека требуется целый грузовик дров и больше суток времени. В результате оставшиеся трупы свидетельствовали против них на Нюрнбергском процессе.
Трудно, очень трудно бесследно сжечь человека. А без специального оборудования, просто на костерке, да при нашей сырой погоде… Нет, это невозможно.
А вот на что действительно способен огонь – это изменить тело до неузнаваемости. Вспомни, как бывает, когда жаришь барбекю. Если хочешь, чтобы труп остался неопознанным, тут огонь – самое оно. Мать родная не признает!
– Причину смерти установить смог бы?
– Смог бы. Если бы ты не мешал, – хохотнул Турульссон. – Короче, тут такое дело. Орудий убийства было несколько. Самое очевидное – огонь. Но умер он не от этого. Признаки отравления угарным газом отсутствуют. В дыхательных путях нет следов копоти, нет ожогов на слизистой. Концентрация карбоксигемоглобина в крови в норме. А значит, что? Значит, когда его подпалили, он был уже мертв.
– А причина смерти?
– Пока точно сказать не могу. Есть у меня несколько версий, но их надо ещё проверить… А это не быстро.
– Понятно. Об отпечатках, я так понимаю, можно и не мечтать. Что-нибудь еще?