Я никогда не встречала таких мужчин, как Данила Резник. Все, что он делает, красиво. Все, что говорит, совершенно и в точку. Даже его наглость по-мальчишески привлекательна.
Он усаживает меня на постель, но, когда я запускаю ищущие руки под его рубашку, останавливает.
– Подожди! – просит напряженно. – Ты должна кое-что знать.
Внутри появилось мерзкое ощущение, словно я проглотила ледяную рыбину. В глубине души я все еще жду подвоха, признания, что наши отношения – всего лишь игра для Данилы. Как будто вот-вот вбегут его дружки и посмеются над наивной старостой.
– Угу? – нахожу в себе силы ответить.
– В школе ты не обращала на меня внимания и встречалась с Гришей. Я подозревал, что вы просто друзья, но так и не признался, что я тебя любил.
– Нам было всего шестнадцать.
Данила улыбнулся одними губами.
А ведь я подозревала, какие чувства прятал его синий взгляд. Не могла на них ответить, поэтому притворилась, что не знаю.
Данила сел рядом и взял меня за руку.
– Ты любила Гришу?
– Я хорошо к нему относилась.
– Я так и знал, что не любила, но все равно держалась от меня подальше. И Гришу настроила, чтобы он за мной следил. Я тебя не осуждаю, Ника, ты поступила правильно, ведь я был никем, пустым местом. А теперь… мне показалось, что в кафе ты смотрела на меня по-другому, не так, как в школе. Словно готова дать мне шанс. Я знаменит, да и деньги появились, а мои чувства никуда не делись.
Данила решил, что я повелась на его деньги и славу. Он совсем меня не знает.
– Деньги и слава только мешают. Из-за них ты все время на виду, тебя окружают соблазны и шум.
Опрокинув меня на постель, Данила нависает надо мной и выговаривает четко:
– Тебе, – целует в губы, – не о чем, – целует подбородок, – волноваться, – проводит губами по шее, щекоча дыханием.
В такие минуты я и не волнуюсь. Мужчина в моей постели не похож на Данилу Резника из прошлого. Хочется верить, что только я знаю его таким. Что только мое тело он изучает с чувственным интересом. Только мне шепчет, гипнотизируя синим взглядом:
– Скажи, чего ты хочешь, Ника, и я сделаю. Расскажи обо всех твоих желаниях!
Тягучий, грешный шепот отзывается дрожью в позвоночнике.
– Да, – отвечаю одними губами.
– Что «да»? – улыбается он и заставляет раздвинуть ноги. – «Да» – это согласие или признание?
Дразнит меня кончиком пальца, потом надавливает так сильно, что я изгибаюсь и ловлю ртом воздух. Данила целует меня, выпивая сбившееся дыхание.
– Я дам все, что тебе нужно, Ника!
Его слова перебрасывают меня через край. Чувства Данилы настолько сильны, что их хватит на нас обоих. Его мягкие губы и большие обещания таят в себе тайны. Вкусные и разные.
– Да, – повторяю я, соглашаясь на все, что он предложит.
– Ты кончила быстро, Ника, а теперь ты кончишь еще раз, только медленно.
Я уже не пытаюсь закрыться, потому что это бесполезно. От Данилы Резника не закроешься.
– Я хочу, чтобы со мной ты всегда была искренней и открытой, – настаивает он. – Я хочу знать тебя всю.
Никогда не думала, что от удовольствия можно устать, но нежность Данилы выпила все мои силы.
– Давай отпразднуем Новый год вместе? – прошептал он. – Тогда и весь следующий год будет нашим.
Весь. Следующий. Год.
Данила Резник отвел мне целый год. Целый год вместе. Это долго. Или нет, наоборот, это очень мало.
Я не знаю. Сейчас я ничего не знаю. Я оглушена страстью.
Данила заснул, сжимая меня в объятиях, его голова на моей груди. Стараюсь его не разбудить, не двигаться, но тут оживает мой мобильник, нарушая тишину вибрацией.
Высвободившись, я беру телефон и прячусь в ванной.
Звонит Арк Молой.
– Где ты, Ника? – негодует. – Ты пропустила аукцион!
Я забыла предупредить его о моем уходе. Ушла с Данилой, загипнотизированная эффектом синих глаз.
– Все понятно, причина исчезновения – Резник, – усмехается Арк, не дожидаясь моих признаний. – Жаль, что ты ушла, на таких мероприятиях заводят очень полезные знакомства. Если тебя интересует результат, то знай: все прошло отлично. Оставшиеся картины продадут на интернет-аукционе…
Арк что-то говорит по поводу вырученных денег, телевидения и вечерних новостей, но я почти не слушаю. Приоткрываю дверь ванной и проверяю, что не разбудила Данилу.
– Ника, ты меня слушаешь?
– Конечно, слушаю. Ты большой молодец, Арк!
Я настолько отвлечена, что забываю спросить про мои работы. Забываю! Это немыслимо.
– А про свои работы спросить не хочешь? – усмехается Арк недоверчиво.
Сжимаю телефон изо всех сил, случайно нажимая на кнопки.
– Давай, говори! – прошу тихо.
– Все продано.
– Правда?!
Я словно пробуждаюсь. Данила отвлек меня, заколдовал, но ненадолго. Я хочу знать все и сразу: как продано, за сколько, много ли было желающих… Все.
Арк довольно хихикает.
– Наконец-то! А то притворялась равнодушной, на тебя это не похоже. Все твои работы купили. Цены можешь узнать в офисе. Поздравляю, Ника! Надеюсь, ты больше не расстраиваешься из-за Лиознова.
Наверное, мои работы купила та пожилая пара, про которую говорил Данила. Или…
– Арк, а ты знаешь, кто купил мои работы?
– По-моему, все три работы ушли одному покупателю. Если приспичило, интересуйся у организаторов. Некоторые участвуют в торгах сами, другие анонимно или через посредников. Может, и узнаешь, кто купил.
Я снова открыла дверь ванной и посмотрела на спящего Данилу.
Мы с Арком обменялись любезностями и договорились о скорой встрече, но мои мысли витали в другом месте. Над постелью, в которой спал Данила Резник.
Я уверена, что именно он купил мои работы.
Он очень старался увести меня с аукциона. Боялся, что я узнаю посредника? Что догадаюсь о его вмешательстве? Он отвлек меня и обеспечил себе алиби.
Опускаюсь на пол и думаю. Теперь мне видна только рука Данилы, расслабленно лежащая на простыне, и я хочу подойти и дернуть за нее изо всех сил. Хочу сделать ему больно.
Данила не верит в меня. Не верит, что мои работы заинтересуют покупателей, поэтому сам их купил. Наверное, так поступают, когда действительно любят человека, когда хотят защитить его от боли.
Но это неправильно. Я поторопилась насчет доверия. Оргазм – не самый надежный показатель.
Я выхожу на лестничную площадку и звоню организаторам аукциона. Вместо ответа я получаю лекцию о конфиденциальности.
– Если хотите, я могу передать покупателям, что вы ими интересовались, – предлагает мужчина официальным тоном.
– Нет, прошу вас, не говорите ему, что я звонила.
Мужчина хмыкнул.
– Я искренне вас поздравляю. Ваши работы привлекли большой интерес, и я понимаю, почему. Вы очень талантливы.
Эти слова расцветают во мне острой радостью. Мне хочется его обнять.
Мне хочется всех обнять.
То, что Данила купил мои работы, больше не расстраивает. Слова незнакомца стерли мою неуверенность.
Я возвращаюсь в квартиру в приподнятом настроении и наталкиваюсь на Данилу. Он стоит у двери, скрестив руки на груди.
– С кем ты разговаривала?
Напряженный взгляд сканирует мое лицо.
– Данила, я знаю, что ты сделал. – Сердце прыгает в горле, делая слова прерывистыми и нервными.
– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он глухо. Прищуренный взгляд отталкивает меня, защищаясь от грядущих обвинений.
– Я знаю, что ты купил мои работы. Ты увел меня с аукциона на случай, если никто не захочет торговаться, и у моих работ будет только один покупатель. Ты договорился с посредником?
Он не отвечает, сканирует мое лицо, решая, сознаваться или нет. Ведь он тоже творческий человек и все понимает.
– Я сначала расстроилась, но потом поняла, почему ты это сделал. Ты хотел меня защитить. Спасибо!
Я прижимаюсь к нему, обнимаю. Мышцы под пальцами кажутся каменными.
Наклонившись, Данила согревает мои губы сухим поцелуем, долгим нежным касанием.
– Ника… – шепчет, прикрыв глаза, – я тебя люблю.
Возможные ответы щекочут язык. Я никогда не любила мужчин, кроме отца. Я не знаю, как возникает уверенность, что твои чувства – любовь. Где та лакмусовая бумажка, которая подтвердит, что вот оно, то самое книжно-песенное чувство?
– Ох, Даня!
Слабенький ответ, на троечку с минусом, но к нему прилагался такой поцелуй, что Даниле пришлось меня простить.
Я не отпускала его губы до тех пор, пока он не рассмеялся.
– У тебя нет доказательств, что я купил твои работы. Вдруг это тайный поклонник твоего таланта?
– Твоя хитрая мордаха очевиднее любых доказательств! – Смеясь, я пощекотала его бока. – Организаторы сказали, что в торгах участвовало несколько покупателей, так что ты зря волновался. А теперь у тебя дома будут залежи моих работ.
– Залежи! – Данила состроил забавную мину. – Какой ужас!
– Макулатура и металлолом.
– Я продам картины по огромной цене. Позвоню в Сотбис[3], они будут в восторге. – Он повалил меня на постель и расстегнул пуговицу на джинсах.
Рассмеявшись, я остановила его руки.
– Данила, послушай!
– Ммм?
– Никогда так больше не поступай, ладно?
– Обещаю! – прошептал он мне в губы. – И ты кое-что пообещай, ладно? Люби меня, Ника!
Искренность, страсть и синий взгляд – это убийственная комбинация. С ними не поспоришь.
– Обещаю! – сказала я на выдохе.
Два месяца спустя
Из чего построены отношения творческих людей? Из взлетов, падений и сочувственной лжи.
Оказалось, что Данила тоже лжет, и не только насчет аукциона. Ему приходится лгать, потому что от меня ушло вдохновение. Внезапно и безвозвратно.
«Вдохновение вернется, Ника. Обязательно! Погуляй, расслабься, и все получится».
«Не расстраивайся, Ника! Ты талантлива, и однажды весь мир об этом узнает».
Данила успокаивает меня с уверенностью, которой не чувствует. Он берет на себя груз необоснованного оптимизма.
Из чего построены наши чувства? Из нежности Данилы, его внимания, его улыбки, когда он подводит меня к экстазу. Мы никогда не кончаем вместе, он ждет моей кульминации, хочет стать свидетелем моего полного ухода в наслаждение перед тем, как отключиться самому.
Он умеет управлять моим телом, и, как ни странно это звучит, порой мне кажется, что он управляет моими мыслями.
Раньше все было по-другому, раньше моей любовью были акриловый грунт, краски и структурная паста. Данила украл мое внимание, забрал мои чувства, и мне больше нечего выливать на холст. Теперь я живу мужчиной. Мои чувства не выразить, не вырезать из пенопласта, дерева и металла, не спрятать их неровные края под акриловой краской. Наверное, такова влюбленность, она не хочет делиться и поэтому несовместима с другими интересами.
Я взяла творческий отпуск. Подала картину на очередной конкурс, но вылетела в первом раунде и забила на эту идею.
Вдохновленный удачным опытом, Арк Молой решил устроить повторную выставку, в этот раз коммерческую. Я предложила ему две картины, единственные, написанные за время отношений с Данилой.
– Ник, тут такое дело… короче, слишком много желающих. Давай в следующий раз, ладно?
– Арк, скажи честно, работы плохие?
Он молчал целую вечность.
– Мне нравится твой стиль, – ловко увернулся от ответа. Значит, картины действительно никудышные.
Я почти не расстроилась, однако посмотрела на вещи реально и выбросила расписание конкурсов и выставок. Иногда встречаюсь со старыми знакомыми, но реже, чем раньше. Данила занимает все мое время и мысли. Недавно я сходила на банкет по поводу открытия новой галереи и среди гостей увидела Трофима Лиознова. Он меня узнал, несомненно, узнал. Смерил презрительным взглядом и демонстративно ушел в другой конец зала. Банкет мне быстро наскучил, и Даниле не пришлось уговаривать меня вернуться домой.
Я продолжаю давать уроки, хотя и не так много, как раньше. Потеряла несколько клиентов. Все свободное время я провожу с Данилой. Иногда достаю чистый холст и сижу перед ним, вспоминая, каково это – гореть творческим огнем. Но вдохновения нет, и руки опускаются. Зато есть Данила. Он пропитал мою жизнь собой, поглотил меня, и на остальное не остается ни сил, ни желания.
Его вдохновения хватает на нас обоих. Он не выпускает из рук гитару – играет, репетирует, пишет новые песни. Он работает в наушниках, поэтому я слышу только те песни, которые он записывает, и то редко. На концерты и репетиции я почти не хожу. Я приняла музыку Данилы, но это не значит, что я ее понимаю. Мой нежный, любящий мужчина никак не ассоциируется с темным, неровным ритмом, злыми эмоциями и криками его песен. На репетициях он кажется чужим. Иногда я ловлю тайную тьму его взгляда, отражение его музыки, и тогда он кажется незнакомцем. Пусть он делит свою тьму с остальными, а мне останется его свет. Именно я поддерживаю его свет, поэтому щедро дарю свою нежность. Он живет ею, я вижу это в его глазах, в том, как настойчиво он требует подтверждения моих чувств, снова и снова. Только я вижу ранимость Данилы, и я не могу, не могу и не хочу его обидеть.
Есть еще одна причина, почему я не хожу на концерты и репетиции. Его фанаты разглядывают меня, и мне не нравятся их взгляды. Вокруг Данилы крутится туча поклонниц, и мне неприятно на это смотреть. Когда я рядом, он ведет себя безупречно, да и друзья посмеиваются, что бесшабашный бабник потерял свою музыкальную голову. Но иногда я гадаю, что происходит после концертов или во время долгих репетиций. Можно ли ожидать от творческих людей постоянства?
Если тебя привлекла порывистость любовника, стоит ли удивляться его порывам?
Но это так, к слову.
Я люблю свет Данилы, его невозможно не любить.
А его тьма… она живет в музыке.
Со мной он нежен, искренен и бесконечно добр, и я ему доверяю. Надеюсь, что и он сможет забыть о том, что случилось в школе, и перестанет искать подтверждений, что я нуждаюсь в нем так же сильно, как и он во мне.
От меня он требует только любви. Говорит об этом при каждой встрече.
– Люби меня, Ника!
Как припев.
– Тебе не обязательно любить мою музыку, но, пожалуйста, люби меня! – попросил он в самом начале наших отношений. Я не знала, что слово «любовь» произносят так быстро, но Данила любил меня с десятого класса. – Я хочу стать для тебя всем.
Можно ли любить музыканта, если ты не в восторге от его музыки? Оказалось, что можно.
Можно ли любить художницу, от которой ушло вдохновение? Получается, что да.
Я нашла свое место в мире Данилы, а он вобрал в себя весь мой мир. Он стал моим миром.
Своим неусыпным вниманием и нежностью Данила изменил меня, подчинил. Он занимается со мной любовью, а потом садится у окна и пишет музыку. Я чувствую себя в ней, во внезапных лирических аккордах и в каждой кульминации. «Ника-Ника-Ника-Ника», – напевает он, и я знаю, что следующая его песня будет обо мне.
Он черпает вдохновение в нашей близости. Глядя на пылящиеся в углу холсты, я мечтаю научиться тому же.
А пока…
Лежу, запутавшись в простынях, и улыбаюсь своей новой роли.
Я муза Данилы Резника. Трудно поверить, что свет наших отношений порождает тьму его творчества.
В своей съемной квартире Данила почти не бывает, только чтобы повидать друзей, да и я не захожу в это сугубо мужское пространство.
– Пора купить собственную квартиру, – заявил он однажды. – Чтобы было достаточно места для гитар и для твоих картин.
Он имеет в виду картины с аукциона или…?
– Поищем подходящее место для нас? – Он внимательно следил за моей реакцией.
Он хочет жить вместе?! Так быстро? Меня засосало в самую глубь отношений, а я до сих пор ощущаю странное волнение с ноткой страха. Кажется, я несусь в скоростном поезде и почти не различаю мелькающие виды за окном.