– Я же ясно сказал вам больше туда не ходить! – едва не крикнул отец.
– Но я же не обещал не ходить, – напомнил я ему. – Я должен был пойти, и я говорю вам – я пойду туда снова и снова, пока не увижу Подводного Человека и не попробую посчитать на него свой ку!
– Нет, нет, друг мой, – сказал Старое Солнце моему отцу, прерывая следующую вспышку его гнева. – Успокойся. Давай выслушаем мальчика. – И, обратясь ко мне, продолжил: – Черный Лось, сын мой, говори. Расскажи нам о том, как прошел твой день.
Говорить мне было особо нечего. Я сказал, что следы, которые мы нашли на песке, ни размером ни формой не отличались от моих. Я упомянул, что много выдр поднимались вверх по течению реки, чтобы ловить рыбу в пруду, куда падает водопад, но что они, казалось, боятся этого места и сразу уходят оттуда со своей добычей. О медведях, которых я увидел, я говорить не стал.
– Ну, то что ты видел – свежие следы и особенно поведение выдр – очень интересно. Для меня это – достаточное доказательство того, что в этой пещере живет Подводный Человек, – сказал Старое Солнце.
– И хорошо если он один, а скорее всего их там больше, наверное семья или даже целый клан, – крикнул отец. – И они обладают сильной магией; даже представить невозможно, насколько сильной она может быть. Черный Лось, сын мой, я не могу позволить тебе часто посещать это место!
– Но они – жители воды. Только в воде они могут убить их или попытаться убить кого-то из обитателей земли. Мой друг, будь разумен. Позволь своему сыну продолжать наблюдать за ними в пруду. Они не могут выйти на землю, чтобы напасть на него. Только подумай, какой большой ку он сможет посчитать, убив одного из них!
Так ответил Старое Солнце моему отцу.
И он надолго замолчал, погрузившись в тяжелые раздумья. Представьте себе, как я ждал его ответа, и Голубка, сидевшая рядом, тоже ждала вместе со мной. Она ухватила меня за руку и смотрела на него. И наконец он сказал:
– Ты верно сказал, мой друг Старое Солнце, что Подводные Люди убили всех наших людей, когда те были в воде. сделали все их убийство наших людей в воде. Более того, до этого дня, когда наши молодые люди увидели их следы, никто не видел их следов на берегах рек и озер, в которых они живут. Со старостью сердце постепенно теряет храбрость. Может быть, я слишком робок, слишком осторожен. Хорошо, хоть я и очень боюсь позволять ему делать это, юноша должен идти своим путем, а я и ты должны молиться богам о его безопасности.
– Он переживет все опасности. И моя магия говорит мне, что он сделает себе большое имя! – воскликнул Старое Солнце.
– И Голубка, я хочу, чтобы она пошла со мной. Других товарищей у меня нет, а вы знаете, что четыре глаза и четыре уха лучше, чем два, – сказал я, глядя через весь вигвам на Краснокрылую.
– Юноша, не надо так сердить на меня смотреть, – огрызнулась она. – Если твоей отец может позволить тебе продолжать наблюдать за злыми Подводными Людьми, то и я могу рискнуть моей девочкой и отпустить ее с тобой!
– О, хорошо, хорошо! О, какая ты добрая! О, бабушка, как я тебя люблю! – воскликнула Голубка.
– Ха! Вы хочешь сказать, что рада убежать от домашней работы! – прорычала старуха Но ее глаза были мягки и полны любви, когда она смотрела на девушку. А голубка вскочила с лежанки, обежала вокруг очага, встала на колени около старухи, обняла и поцеловала ее.
– Завтра мы снова будем наблюдать за Подводным Человеком, – сказал я.
– О, нет! Завтра мы сеем священные семена; нам нужна ваша помощь! -ответил мой отец. И конечно, я с радостью согласился.
Утро великого дня было безоблачным. Мы очень рано позавтракали и к тому времени, когда закончили есть, Старое Солнце, его семья, Краснокрылая и Голубка пришли в наш вигвам. Мой отец должен был провести церемонии перед посадкой священных семян, потому что его магия была магией Бобра. Потом, когда пройдет первая весенняя гроза, Старое Солнце развернул бы свою магию Грома, и мы помогли бы ему молиться о дождях, чтобы молодая поросль хорошо росла.
Очень древней была магия Бобра. В том давно ушедшем времени, когда люди и животные могли говорить друг с другом, а животные могли принимать облик человека и снова превращаться в животное по своему желанию, молодой человек по имени Пятнистая Накидка оставил лагерь и пустился в путь, чтобы найти сильную магию. Он шел мимо пещеры, которая была в утесе рядом с речным берегом, когда услышал необычное и красивое пение, доносившееся оттуда. Он повернулся и вошел в пещеру, и увидел, что это было жилище бобров. Оно было красиво обставлено, с мягкими лежанками, накрытыми мехом, а на его стенах висели богатые одежды, непривычного вида и очень красивые. В задней части пещеры сидел очень большой, совершенно белый бобер, и по обеим сторонам от него, на своих лежанках, сидели его жены и дети; они не были белыми, их цвет был обычным для бобров.
Когда Пятнистая Накидка появился у входа в пещеру, белый бобер посмотрел на него и сказал:
– Юноша, я знаю, почему ты пустился в путь и что ищешь; войди сюда и оставайся с нами. Я помогу Вам тебе.
Не без страха Пятнистая Накидка принял это предложение. Но семья бобра, старики и молодежь, была так явно рада его присутствию, что его опасения скоро исчезли, и он оставался с ними всю зиму. Старый белый бобер был очень близок к Солнцу, творцу дней, Луне, его жене, Утренней Звезде, их сыну, и Старику, творцу мира. Поскольку они любили его, они дали ему большие знания и самую мощную магию.
Пятнистая Накидка еще недолго жил в пещере, когда белый бобер однажды вечером сказал ему:
– Ну, сын мой, я вижу, что у тебя хороший характер, честный, храбрый и добросердечный, поэтому я научу тебя моей магии.
И он всю зиму его учил – как нужно молиться богам, священным песням и танцам и другим магическим церемониям. И наконец, когда настала весна ,и молодой человек в совершенстве всем этим овладел и собрался уйти обратно к своим людям, ему дали талисман – короткую березовую палочку, отгрызенную бобром, и мешочек с семенами священного для бобров растения, нах-уак-о-сис, высушенными и раскрошенными листьями которого нужно было набивать трубку и курить ее, вознося молитвы богам.
– Я рассказал тебе, как сеять эти семена, – сказал белый бобер, – и как правильно молиться, и какие проводить церемонии. Убедись в том, что следовал всем моим указаниям, иначе семена не вырастут и не дадут хороших листьев, а без них молитва к богам не принесут никакой пользы.
Пятнистая Накидка плакал, расставаясь со своими друзьями-бобрами. Он принес домой священные талисманы, посеял священные семена, как было ему сказано, и получил прекрасный урожай листьев. Он женился, прожил долгую жизнь и перед смертью передал все свои знания и талисманы одному из сыновей. И так все это переходило от отца к сыну на протяжении сотен зим, и теперь перешло к моему отцу. Все эти долгие годы его магия была очень сильна и приносила успех тем, кто пошел в поход и здоровье больным, и вот теперь она его подвела. И почему? Потому что он не следовал указаниям старого белого бобра! Мы все были уверены в том, что. когда мы снова начнем использовать нах-уак-о-сис, его магическая сила к нему вернется.
Когда все собрались в нашем вигваме, отец сказал:
– Земля готова, и Солнце согрело ее. Давайте помолимся богам, попросим их помощи и будем сажать священные семена!
Моя мать сидела слева от него, Старое Солнце рядом с нею, дальше были его женщины и дети. Я сидел справа от отца; рядом со мной сидела Краснокрылая, за ней моя почти-сестра, дальше мои почти-матери и их дети.
Священный талисман. завернутый в четыре шкуры – бобра, выдры, гагары, и лебедя – всех обитателей воды – висел на вигвамном шесте над лежанкой моего отца. Мать сняла его и положила перед собой на землю. Отец выкрашенными в красный цвет ивовыми палочками вытащил из очага несколько угольков и положил на них немного высушенной сладкой травы, и они с матерью протерли руки в поднявшемся над ней ароматном дыму, и несколько раз, набрав дым в горсти, проводили ими по телу, чтобы очистить себя перед тем, как начать пользоваться священными талисманами. Когда они проделали все это, моя мать развязала завязки, и они затянули первую из четырех водных песен, песню бобра, во время пения которой водили руками по обертке, разворачивая ее; в конце песни мать полностью развернула первую обертку, хорошо выделанную шкуру бобра. Так же были спеты песни выдры, гагары и лебедя и, когда была снята последняя обертка из кожи лебедя, талисман предстал нашим глазам. Первым из предметов был длинный чубук для трубки, украшенный полосками из меха всех водных животных, с него свисали перья разных водных птиц. В его верхней части была привязана набитая кожа водяной ящерицы. Рядом с чубуком лежал березовый сучок, который дал Пятнистой Накидке древний бобер, и еще три отгрызенных бобром палочки.
Мой отец сперва наполнил большую каменную чашу трубки нах-уак-о-сис . Потом он торжественно поднял священный чубук, присоединил к нему чашу и зажег священный табак угольком из очага, затянулся и выдохнул дым к небу и к земле, потом указал чубуком на все четыре стороны света и начал молиться:
– Слушай, о Солнце! Слушайте, все Верхние Люди! Будьте милостивы к нам! Слушай, Земля, наша мать! Пожалей нас! Слушай, древний бобер, ты, кто дал нам эту магию. Помогите нам и попросите богов нам помочь. Мы собираемся посадить семена священного нах-уак-о-сис, вашего священного растения, и просим помочь нам, пусть семена эти вырастут и дадут добрый урожай. Защитите всходы от саранчи и других пожирателей листьев и отгоните от этого места наших врагов. Мы курим, обращаясь к вам, боги неба, воздуха, земли и воды. Мужчины, женщины, дети, те кто здесь и все члены наших трех племен, о, пожалейте всех нас! Дайте нам всем длинную жизнь, здоровье и счастье!
Он закончил, и все мы выкрикнули:
– Да! Пожалейте нас, древний бобер и все вы, сильные боги!
Обеими руками взяв чубук, отец передал трубку Старому Солнцу, который обеими руками взял ее, как могут делать только шаманы; остальные могут брать и отдавать трубку только одной рукой. Старое Солнце выдохнул дым так же, как это сделал мой отец, и тоже произнес молитву, как и отец, с тем исключением, что он молился своему покровителю, Гром-Птице. Потом мой отец получил трубку назад и передал ее мне, и я сделал несколько затяжек, попросил богов. чтобы они были добры к нам и вернул ее. и так она ходила по кругу между нами тремя, пока не была докурена.
– Я чувствую, что богам понравился дым, который мы дали им, – сказал мой отец, – и они вернули нам свое покровительство. Продолжим! Споем песню старого бобра!
Вслед за этим он вручил моей матери обгрызенную березовую палочку, главной жене Старого Солнца, Северной Женщине, Краснокрылой и моей почти-матери, Бегущей Женщине, он дал три палочки поменьше, они сели на колени, взяли палочки в рот и, прижав локти к бокам, свесили предплечья, изобразив, насколько это было возможно, сидящих бобров. Мой отец начал первую из песен бобра, которую все мы подтянули, а изображавшие бобров женщины слегка поднимали и опускали тела и руки, и кивали в такт песне, иногда вынимая палки изо рта и подражая жалобному крику, почти плачу, детеныша бобра. Некоторые песни были веселыми, другие медленными и грустными. Мы спели их все, все шестнадцать, и отдохнули.
Мой отец и Старое Солнце перед началом церемонии раскрасили себя, свои лица, руки и мокасины, охрой, священным цветом. Потом отец велел мне сесть перед ним и раскрасил меня, прося древнего бобра и всех богов оказать мне свое покровительство, потому что я должен был участвовать в посеве священного семени. Потом моя мать положила перед ним мешок с семенами, и он снова наполнил трубку, зажег ее и долго молился долго богам, чтобы они сделали семена сильными и из них выросли хорошие растения для нашей пользы. На этом церемония закончилась. Моя мать снова завернула талисманы, повесила их на место и каждый из мужчин – отец, Старое Солнце, и я – отсыпали в свой мешок по одной трети семян и вышли в поле с заостренными, выкрашенными в красный цвет палками. Женщины и дети уселись восточной части поля. Мы трое пошли к юго-восточному углу поля и встали лицом к западу, я слева от отца, а
Старое Солнце справа от него, Мы затянули первую из четырех песен сеятеля, и каждый сделал острой палкой углубление в земле, бросил туда семя и засыпал его. потом мы сделали короткий шаг и посадили еще три семечка. Когда каждый посадил по четыре семени, первая песня закончилась. тогда мы спели вторую, во время пения которой каждый из нас посадил еще по четыре семени, каждое на расстоянии короткого шага от другого. И так продолжали мы сажать семена, идя взад и вперед, вправо и влево, по многу раз мы спели все четыре песни, иногда отдыхали. Когда мы отдыхали, женщины и старшие дети пели некоторые из наших песен, одна из них была такой:
Семена нах-уак-о-сис, растите! растите!
Тянитесь к свету.
Семена нах-уак-о-сис, растите! растите!
Превратитесь в большие красивые листья!
Саранча, остерегайся! не приходи на эту священную землю.
Солнце, сияй! Дождь, падай!,
Помогите этим семенам не погибнуть!
Песня женщин была очень красивой; это побуждало нас подтянуть эту песню и продолжить сажать семена. и так, работая и отдыхая, мы ходили по полю взад-вперед, по мягкой теплой земле, и, когда солнце уже было совсем низко на западной части небосклона, мы закончили работу и пошли по вигвамам, а женщины и дети пошли за нами.
Мы были примерно на полпути к нашему маленькому лагерю, когда оттуда раздался громоподобный рев боли и гнева, и через дверной проем, разрывая стены отцовского вигвама, из него выскочило знакомое мне семейство – старый медведь, его жена и дети. Именно старый медведь выскочил через дверной проем. Он остановился и сел, продолжая реветь, подняв левую переднюю лапу и облизывая ее. Нго рев ослабел и стал похож на хныканье, потом он снова заревел и пошел прочь, опираясь на три лапы, его жена и дети пошли за ним, и скоро они скрылись в кустах. Мы были очень рады, что не пришли раньше, потому что, идя сажать табак, оружия мы с собой не взяли, а даже если бы и взяли, без жертв с нашей стороны все равно бы не обошлось.
– Ха! Этот старый вор, липкий рот, обжег лапу в очаге! Пойдем, посмотрим, что осталось от нашего вигвама! Что мне делать, если он испортил мои талисманы! – закричал отец.
Мы побежали к вигваму, женщины и дети медленно и со страхом шли за нами, и вошли внутрь. Там был кошмар. Валялись наши перевернутые лежанки, остатки запасов вяленого мяса, сушеных ягод и рваные мешки с топленым жиром и пеммиканом, сверток со священными талисманами лежал на полу, но не был поврежден. Мой отец подскочил к нему, поднял и прижал к груди. Я посмотрел на очаг. Перед тем как уйти, мы присыпали горящие угли толстым слоем золы, чтобы по возвращении можно было раздуть их. Прямо в середине очага был отпечаток большой медвежьей лапы, над углями поднимался дым. Без сомнения, он сильно обжегся. Я сказал об этом моему отцу и Старому Солнцу, и мы посмеялись над тем, как это произошло – как это было для него больно и неожиданно. Но ты прекрасно можешь понять, что моя мать и почти-матери не смеялись, когда вошли и увидели, что натворили медведи. Они отругали нас за нашу беспечность, потом выгнали нас и вигвама и велели не заходить, пока они нас не позовут. Мы пошли в вигвам Старого Солнца, и его женщины дали нам поужинать. Медведи не вошли ни в его вигвам, ни в вигвам Краснокрылой.
– Друзья мои, это совсем не смешно, – сказал Старое Солнце, набив трубку и передав ее моему отцу, чтобы тот зажег ее. – Этот старый липкий рот скоро забудет свою неприятность, но не забудет пир, который тут устроил. Даже если он этого места будет бояться, медведица уговорит его вернуться за мясом, жиром и ягодами, и когда он придет, некоторые из нас погибнут.
– Мы должны оставаться здесь, это единственное, что мы можем сделать, – сказал мой отец. – Днем надо за ними следить, а ночью мы должны по очереди охранять лагерь и быть готовыми разжечь очаг, как только часовой услышит об их приближении и поднимет тревогу.
– Да, так и надо поступить, – согласился Старое Солнце. – Но не сегодня ночью. Сейчас этот старый липкий рот лечит в прохладной грязи свою обожженную лапу и до его нового прихода пройдет некоторое время.
– Какой же он огромный! Я никогда таких больших не видел! Я думаю, что это он убил Летящего Лося на реке Обрывистых Берегов прошлым летом, – сказал мой отец.
– И я так думаю, – воскликнул другой. -И если это он, какие тогда шансы против него у нас троих? Вы помните, что было семь охотников с Летящим Лосем; все они выстрелили в липкий рот и ранили его, а он напал на них и убил беднягу, погнался за остальными и едва не убил двоих из них, а сам ушел почти невредимым!