Индрэ разглядывал девушку, и с каждым шагом той ему всё более казалось, что он уже видел её – но все последние дни слились для него в такую череду лиц, событий и имён, что где это было – вспомнить он не мог.
– Вопреки моим ожиданиям, Вы довольно симпатичны, – произнесла девушка, и улыбка скрасила её холодное лицо. У неё тоже, как и у самого Индрэ, были чёрные волосы, только если Индре привык носить свои распущенными, то новая госпожа собрала так, чтобы те не падали на лицо. Эта причёска позволяла Индре видеть её стройную шею и длинные капли серебряных серёг. В тёмных, как сумерки над морем, глазах, клубился туман и едва заметно горел насмешливый огонёк.
Индрэ захотелось сорвать с неё маску и отшвырнуть в сторону, чтобы только увидеть целиком это лицо, чтобы понять, что у госпожи на уме – но он, конечно же, сдержал себя.
– Полагаю, вам не хватает одной детали, – Кейтрин пальцами очертила в воздухе дугу и жестом фокусника достала из ниоткуда серьгу с сапфиром. Что уши жениха привычны к подобным украшениям она поняла ещё тогда, когда в первый раз рассматривала его наедине. – Позвольте, – она сделала быстрый шаг в сторону, заставив Керве потянуться к несуществующему оружию, и тут же облила последнего таким презрением, что Керве замер в неподвижности и чуть отступил назад.
Пальцы девушки, длинные и тонкие, как у самого жениха, захватили несколько прядок волос Индрэ, руки оказались с обеих сторон от его головы и ловко вдели украшение в правое ухо.
– Простите моего слугу, – хрипло произнёс Индрэ. Объятия девушки давили на него, пугали обещанием нежеланной близости, но запах её духов дурманил и обещал нечто новое, совсем не то, что он пережил с Руденой. – Он привык меня защищать.
– Ему не удастся защитить вас от меня, – без тени сомнения заявила Кейтрин и наконец отступила назад, чтобы полюбоваться делом своих рук. Затем потянулась к маске, но Индрэ тут же ударил её по руке.
– Я не позволял! – выпалил он, тяжело дыша.
Девушка подняла бровь и усмехнулась.
– Продолжайте в том же духе, – сказала она и затем, наклонившись к самому уху Индрэ, произнесла: – Я скоро увижу вас всего. И мне будет позволено не только смотреть.
Сердце Индрэ стучало как бешеное, но он не находил слов, потому что знал, что эта незнакомка права: ещё час или около того – и он, Индрэ, целиком будет принадлежать ей.
Невеста же как ни в чём не бывало отступила назад и поинтересовалась:
– С вами есть тот, кто поведёт вас к алтарю?
Индрэ растерянно оглянулся на Керве, южные обычаи он знал, но не так уж хорошо.
– О, это исключено, – по-своему расшифровала невеста его взгляд, – полагаю, вы позволите сделать это одному из моих друзей.
Она кивнула мужчине, стоявшему у неё за правым плечом.
«Как будто у меня есть выбор», – устало подумал Индрэ, а в следующую минуту Фабрис Анж д`Омур уже вёл его к алтарю.
– Я бы не сказал, что тебе повезло, – заметил Клод, оставшийся стоять рядом с подругой. – Тощий, как жердь, и характер как у змеи.
Кэйтрин поджала губы. Хотя идея с браком всё ещё ей не нравилась, но за жениха вдруг стало обидно.
– Уж всяко получше твоих жеребцов, – заметила она. И не дожидаясь реакции на свои слова, двинулась ко входу в собор.
***
Церемония, длившаяся несколько часов, порядком вымотала её. Лица своего Индрэ так и не показал – впрочем, и Кэйтрин настаивать не стала.
Принеся наконец клятвы и кое-как запомнив друг друга по именам, они покинули храм. Кэйтрин подала руку своему новоявленному супругу, предлагая помочь ей подняться в носилки. Слега удивилась, заметив странное напряжение, сквозившие в движениях жениха, но доиграла роль до конца и опершись на его запястье забралась внутрь. В обычных условиях Кейтрин никогда не смущалась, принимая помощь мужчин. Она родилась в одной из самых влиятельных семей, и, хотя любила фехтование и верховую езду, так же впитала с молоком матери умение себя вести, танцевать и флиртовать.
Правда, сейчас, наблюдая за северянином, Кейтрин опытным взглядом подмечала, что её флирт действует на жениха как-то не так, но понять причины не могла. Да и не очень хотела её понимать – герцог был ей интересен, но она желала этого брака немногим более чем он. Зато Кейтрин основательно задевал тот факт, что герцог не испытывает счастья от возможности видеть её своей женой.
Индрэ всё же подал ей руку, хотя и смотрел на её пальцы довольно долго – как на ядовитых змей. Затем забрался в носилки следом за ней. Подняв паланкин на спины мулов, слуги ударили тех по бокам. Молодожёны двигались в направлении особняка де Марджонг. В носилках царила тишина.
Кэйтрин разглядывала молодого мужчину, сидевшего перед ней, и думала о том, что, если бы не обстоятельства их знакомства, она была бы рада остаться с ним вот так вот – вдвоём. Холодность незнакомца бросала вызов её умению устанавливать над мужчинами свою власть.
Мысли Индрэ были более печальны. Он не видел лица своей супруги, но каждое её движение, каждое невесомое прикосновение, каждый вежливый жест – всё напоминало ему о Рудэне. О жизни, которой у него никогда не было и никогда уже не могло быть. Его супруга-незнакомка притягивала взгляд Индрэ к себе, руки Индрэ почти что тянулись снять с неё маску, коснуться, как недавно и Кэйтрин касалась его – но тут же Индрэ одёргивал себя, напоминая, что будет потом и какую власть имеет эта женщина над ним. Он снова, несмотря на все старания, оказался никем. Пленником собственной судьбы. А эта женщина была его госпожой и владычицей. Чужестранный, непривычный камзол душил его, и Индрэ то и дело норовил высунуться в окно, чтобы вдохнуть свежий воздух: но вдыхал лишь запах навоза и лошадиного пота.
В конце концов они покинули носилки так же, как и забрались в них, прошли анфиладой коридоров и заняли места друг напротив друга за столом.
Индрэ вздохнул с облегчением: супруга теперь оказалась достаточно далеко от него, чтобы Индрэ мог не опасаться её.
Кэйтрин занялась гостями и на жениха более внимания не обращала.
А под конец вечера двое разных слуг взяли их под руки и порознь повели в супружеский покой, пустовавший в доме Кэйтрин уже давно.
Здесь, помимо спальни, имелось две уборных – каждую облицовывал мрамор, но в углу одной стоял пухлощёкий амур, а в углу другой – нимфа, выставившая напоказ крутое бедро.
Двое слуг, среди которых снова не было Керве, омыли Индрэ, и грудь его снова стиснуло тоской – новая супруга была в праве отобрать у него слугу, противиться ей Индрэ не мог. Рудэна не делала этого по каким-то причинам, ведомым только ей, но это вовсе не значило, что Кэйтрин станет поступать так же, как она.
Кэйтрин покинула ванную комнату на добрых полчаса раньше жениха, несколько посвежевший, но и разморённой горячей водой. Одеваться она не стала – лишь опустилась на кровать и прикрыла бёдра покрывалом из расшитой золотом парчи.
Пока она ждала, мысли сменяли одна другую в её голове. То, что новоявленный супруг не торопится, не удивило её: очевидно было, что Индрэ рад этому браку ещё меньше, чем она. Доблестный вопль пленника, когда тому огласили приговор, слышал весь двор. И Кэйтрин теперь крайне отчётливо ощущала своё щекотливое положение: о её отъезде, как и о её супружестве, теперь наверняка шептались все кругом. И каждый мог позволить себе сказать, что Кэйтрин де Марджон, так долго уходившая от попыток влюбленных в неё ухажёров надеть на её палец кольцо, теперь будет замужем за тем, кто её ненавидит.
Рассматривая это неожиданное для неё самой происшествие со всех сторон, Кэйтрин успела даже немного задремать. Стук открывшейся двери разбудил её, и в воцарившейся в комнате темноте она увидела одетый в белое силуэт.
Индрэ замер на пороге, плотная белоснежная рубашка до пят делала его похожим на привидение.
Кейтрин с трудом скрыла улыбку – ей и в голову не пришло нацепить на себя такой же церемониальный наряд, который, как считалось, подчёркивал невинность невесты и жениха. Она лежала на подушках слегка прикрыв шёлковым покрывалом обнажённые бёдра – и то только потому, что по ним гулял предрассветный ветерок.
Кэйтрин вздохнула и пальцем поманила жениха к себе, но тот не разглядел её жест – или не захотел разглядеть. Он продолжал стоять, неподвижный, как статуя, и Кэйтрин уже собралась было сама встать ему навстречу, когда, испустив шумный вздох, Индрэ наконец захлопнул дверь за спиной, отрезая новобрачных от любопытных взглядов слуг, шагнул вперёд и опустился на колени.
– Каким будет желание моей госпожи? – мрачно спросил он, не глядя на неё.
Бровь Кейтрин поползла вверх. Так холодно при виде её обнажённого тела пока что не вёл себя никто.
– Я что-то не чувствую ответного желания жениха, – не сдержалась она.
– Простите, моя госпожа…
Индре побледнел, предчувствуя гнев.
– Я знаю, что не должен думать о собственном наслаждении, – нашёлся он. – Но поверьте, я сумею вас ублажить.
Кэйтрин стало скучно. Она не хотела, чтобы её ублажали с таким лицом.
– Очень сомневаюсь, – сухо заметила она. – Такое чувство, что Рудэна ничему вас не научила.
Щёки Индрэ заалели, но Кэйтрин не разглядела этого в полумраке. Северянин так и не шевельнулся, не желая ни идти навстречу, ни нарваться на новые насмешки.
Кэйтрин приподнялась на локте и перегнувшись через постель чуть наклонилась к нему.
Опустила ладонь на белую шею, и дальше, по плечу, стягивая грубую ткань. Плечо тут же задрожало под её рукой.
«И правда девственник?» – в некотором недоумении подумала она.
Кэйтрин провела рукой дальше вниз. Там, где пальцы её касались кожи Индрэ, они тут же ловили мелкую дрожь. А сама кожа – там, где не было рубцов, которых Кэйтрин насчитала ещё несколько штук – была нежной, как самый дорогой батист.
Пройдясь по плечу, Кэйтрин скользнула кончиками пальцев ему на грудь. Теперь вблизи она видела, что герцог весьма красив – хотя и до странности пуглив. Кэйтрин доставляло удовольствие касаться его вот так, неторопливо исследовать каждый изгиб. Но Индрэ и не думал откликаться на ласку, и, хотя Кэйтрин скорее хотелось продолжить развлечение, чем отправиться спать, она вдруг подумала о том, что вполне может попросту не консуммировать брак. Пройдёт пара месяцев, она наладит дела в северных горах и вернётся домой, сославшись на то, что муж не исполнял супружескую роль.
От мысли этой Кэйтрин заметно повеселела, но прежде чем отправиться спать, наклонилась к Индрэ ещё ближе и запечатлела на его потемневшей скуле нежный поцелуй.
– Доброй ночи, супруг, – сказала она. Затем переместилась ниже, вдыхая незнакомый и соблазнитель аромат, от чего по телу Индре пробежала новая дрожь.
Упала обратно на подушки и мгновенно уснула.
Выждав несколько минут и осознав, что продолжения не будет, Индрэ повернул голову и уставился на спящую перед ним графиню де Марджонг. Мысль о том, что брачная ночь не состоится, должна была бы обрадовать его – но вместо этого Индрэ ощутил разочарование и обиду, как будто бы новая супруга им пренебрегла.
Он долго сидел так, глядя на лицо Кэйтрин, укрытое темнотой, и думал о том, что произошло. Мысли эти и весь этот день так вымотали его, что под конец он уснул без всяких снов прямо на полу.
ГЛАВА 4
Индрэ просыпался медленно. Слабые лучики рассветного солнца осторожно заглядывали ему в лицо, и, потянувшись, он ощутил себя необыкновенно отдохнувшим. События прошедшего дня не сразу всплыли у него в голове – в последнее время Индрэ просыпался в новом месте каждый день и толком уже не знал, чего ожидать.
Больше месяца прошло с тех пор, как Белый шпиль был осаждён. И почти столько же с тех пор, как ворота открылись, впуская воинов императрицы. С той ночи Индрэ уснул не в темнице и не в кандалах возле походного шатра только раз – прошлой ночью. Но тогда мысли о грядущем слишком тревожили его, чтобы он мог спокойно спать. А теперь всё худшее было свершено и оставалось принять новую реальность такой, какова она есть.
Индрэ потянулся и сел. Он ещё не успел собраться с мыслями и сообразить, что ему следует делать теперь, когда повернул голову, и взгляд его упал на супругу, раскинувшуюся на дальней половине просторной кровати.
– Ты! – выдохнул он, но голос его прозвучал так громко в тишине спальни, что зазвенели стёкла на полках.
Маски больше не было на лице Кэйтрин. Она лежала на спине, чуть раскинув в стороны руки и явно не беспокоясь ни о чём. Одеяло сползло вниз, открывая взгляду Индрэ нежную грудь, плоский живот и верхнюю часть узких бёдер. Супруга явно тщательно следила за собой. Чёрные волосы растрепались, выбились из высокой причёски, и теперь блестящие от лака прядки разметались по подушкам.
Но всё это мало интересовало Индрэ в тот момент, потому что взгляд его полностью сосредоточился на лице той, кто лежала рядом с ним. Индрэ узнал её.
– Ты! – уже громче повторил он и, вскочив на ноги, попятился назад.
Кэйтрин приоткрыла один глаз. Рассеянно посмотрела на него. Подумала – и открыла второй.
– Я. Ну и что?
– Ты… Вы! Вы ворвались в мой покой! Вы видели меня, когда я…
Кэйтрин вздохнула и села.
– Я видела вас очаровательно голым. Немного опередила события, что с того? Между прочим, я считаю в некотором роде оскорблением тот факт, что сегодня ночью вы так и не показались мне целиком.
Индрэ стремительно побледнел. Теперь он понимал, зачем невесте потребовалась маска. Если бы он узнал о случившемся до свадьбы…
«То что?..» – спросил Индрэ себя, и бессилие накатило на него. Он сделал назад ещё один шаг и, почувствовав стену у себя за спиной, сполз по ней вниз и уронил голову на колени.
– Звезда, почему ты ненавидишь меня… – прошептал он.
Кэйтрин наблюдала за супругом с минуту. Утренний – растрёпанный и взбудораженный – Индрэ был необыкновенно мил. Захотелось протянуть руку и коснуться его, убрать упавшие на лицо пряди волос.
Кэйтрин решила не отказывать себе в удовольствии, поднялась с кровати и, устроившись на коленях перед Индрэ, заставила его поднять лицо.
Скула Индрэ опухла и приобрела зелёный цвет. Пожалуй, синяк был единственным, что по-настоящему портило его красоту.
Кэйтрин провела кончиками пальцев по его краешку, и Индрэ тут же пробила дрожь.
– Кто сделал это с тобой? – спросила Кэйтрин, не убирая руки.
– Не знаю, – Индрэ устало качнул головой, – какой-то солдат, из тех, что везли меня сюда.
– Жаль, что ты не помнишь его имени. Я бы приказала запороть его до смерти.
Индрэ усмехнулся без всякой радости, но в глазах его промелькнула толика тепла.
– Он был в своём праве, – сказал он, – я был пленником. Жаловаться не на что.
Кэйтрин не стала отвечать на эти слова.
– Я прикажу принести целебный лосьон, – сказала она вместо этого и встала. Подошла к двери и, приоткрыв ее, крикнула: – Амандин! Принеси нам настой с розмарином и календулой. И где наш завтрак, чёрт бы вас всех побрал?
Кэйтрин отвернулась от двери и, потягиваясь, прошла по комнате к окну. Индрэ против воли наблюдал за тем, как движется её гибкое тело, как матовая кожа отражает отблески солнечных лучей. Кэйтрин, казалось, ни капли не смущалась своей наготы. А Индрэ не мог не сравнивать мысленно её и ту, другую, которая владела им до сих пор.
Рудэна была сбита плотно, хотя и толстой её назвать было нельзя. Если бы Индрэ не знал абсолютно точно о том, что в жилах её течёт королевская кровь, он скорее подумал бы, что Рудэна – какая-нибудь дочь кухарки или торговки мясом. Лицо её было в целом правильным, хотя на нём и выделялся характерный для всех представителей правящей фамилии утолщённый нос.
Черты лица Кэйтрин Индрэ пока что уловить не мог. Каждый раз, когда она смотрела на него, взгляд притягивали глаза – тёмно-серые, как небо в дождь, и такие же подвижные, как тучи на ветру.
Так они и провели в молчании следующие несколько минут. Кэйтрин стояла у окна и разглядывала парк. Она думала о том, как ей не хочется покидать столицу, и о том, не стоит ли затянуть отъезд.