Наконец безмятежность доктора прервал звонок по внутренней линии.
– Иван Иваныч, – раздалось в трубке, – пациент пришёл. К вам заходить можно?
– Да, конечно. Пусть заходят.
Через несколько секунд дверь в кабинет открылась, впустив роскошного рыже-палевого лабрадора в наморднике. Собака вела на поводке хозяйку – молодую худощавую даму делового вида и в очках. Она поздоровалась, осмотрелась и приземлилась на стул для посетителей.
– Первый раз у нас? Тогда заполним карточку для начала.
Доктор взял чистый бланк и стал опрашивать женщину, собирая необходимые сведения. Лабрадор, которого звали Рыжиком под стать масти, сидел на полу и добродушно хлопал хвостом.
– А что это он у вас в наморднике? – закончив писать, спросил Иван Иваныч. – Неужели агрессивный? Первый раз вижу лабрадора в наморднике.
– Ой, что вы! Рыжик – добрейшей души собака. Мухи не обидит, со всеми кошками на улице знакомится, любимец детей всего двора. У нас другая проблема. Он всё метёт.
– В смысле?
– Ну, всё съедает, что ни увидит. И съедобные предметы, и несъедобные. Мы уже дома приспособились, ничего мелкого ниже полутора метров от пола не кладём. К порядку приучились, после еды со стола сразу всё собираем, ничего не оставляем. И всё равно нет-нет, да кто-то что-то забудет. Если Рыжик увидит – всё, нету. А на улице и подавно – только так, без намордника никак.
– Да уж, – усмехнулся Иван Иваныч. – Рассказывайте, на что жалуетесь.
– Знаете, у него в последнее время запах изо рта появился не очень приятный. А так вроде в порядке всё.
– Понятно. Ну-с, друг, на стол прыгнешь?
– Рыжик, давай, наверх! – скомандовала хозяйка.
Пёс встал и непринуждённо вспрыгнул на смотровой стол.
– Прекрасно, приятель, прекрасно, – Иван Иваныч удовлетворённо погладил Рыжика и начал осмотр. Никаких признаков какого-либо нездоровья при поверхностном обследовании не обнаружилось. Всё было в порядке, уши чистые, глаза блестящие, живот безболезненный…
– Ну что ж, пока всё хорошо. Снимайте намордник, – скомандовал доктор, надевая смотровые перчатки.
Намордник был удалён с собачьей морды.
– А теперь, любезный Рыжик, мне нужно будет осмотреть твой рот. Если ты, конечно, не возражаешь.
Рыжик не возражал, и Иван Иваныч детально исследовал состояние клыкастой пасти.
– Ну что ж, всё понятно. У вашего рыжего зубной камень. Отсюда, скорее всего, и запах. Нужно снимать. И ещё мне там один зуб не нравится, как бы удалять не пришлось. Если не возражаете, приглашу коллегу, пусть тоже глянет и выскажет своё мнение. Игорёк, попроси, пожалуйста, заглянуть к нам Андрея Петровича.
Ассистент вышел.
– Доктор, а как снимается камень? – спросила владелица.
– Снимаем ультразвуком, ничего сложного. Для этого существует специальный аппарат, скалер называется. Животному делаем общий наркоз, оно засыпает, процедура занимает минут пятнадцать.
– Ой, а наркоз – это не опасно? – глаза хозяйки испуганно округлились.
– Да нет, если собака здоровая, риска практически нет. И анализы мы перед процедурой делаем на всякий случай.
– А без наркоза никак нельзя?
– Никак. И зубы можно сломать, и даже челюсть. Да и невозможно без анестезии качественно очистить камень.
– А может – ну его? Ну ходит себе с камнем, и ладно.
– Нет, – улыбнулся врач, – никак нельзя.
Он снял перчатки, сел за компьютер и начал наглядно разъяснять женщине последствия зубных отложений.
Когда через пять минут в кабинет вошёл Петрович, сопровождаемый Игорьком, Иван Иваныч ещё показывал «весёлые картинки», но хозяйка Рыжика уже была убеждена в том, что камень с зубов снимать нужно обязательно.
– Андрей Петрович, гляньте-ка нашего пациента. Не нравится мне его «девятка» справа вверху.
Теперь Петрович полез Рыжику в рот. В какой-то момент тот дёрнулся, но в целом перенёс осмотр так же терпеливо.
– Вы у вашего питомца не наблюдали в последнее время снижения аппетита, дискомфорта при приёме пищи? – спросил хирург.
– Да нет, вроде всё как обычно.
– У него зуб здесь сколот. Судя по всему, он что-то слишком твёрдое пытался грызть и зуб сломал. А потом через канал проникла инфекция. Десна воспалена, и похоже на то, что в глубине абсцесс. Нужно вскрывать, обрабатывать. Ну и зуб, скорее всего, удалить придётся. Как зубной камень будем снимать, так одновременно и здесь всё сделаем. Только, разумеется, процедура будет более длительной. Можем записать вас на послезавтра… Иван Иваныч, чем-то озабочен?
Лицо Ивана Иваныча и вправду выглядело задумчивым и озабоченным.
– Да вот я думаю, – медленно проговорил он, – где перчатки, в которых я пациента осматривал?..
Действительно, перчаток не было нигде – ни перед компьютером, ни на инструментальном столике, ни в других местах вокруг. В мусорке тоже ничего не было.
– Куда ж я их клал? – пробормотал Иван Иваныч, потирая лоб.
– Доктор, – робко сказала хозяйка, – мне кажется, вы их положили на смотровой стол.
Иван Иваныч уставился на лабрадора, который до сих пор сидел на этом самом смотровом столе. В глазах собаки читалось безграничное доверие и удовлетворённость собственной жизнью, несмотря на проблемы с зубами.
– Та-ак, – протянул доктор, – похоже, придётся нам с вами ещё и рентген сделать.
***
Через некоторое время в кабинете вновь собрались всё те же лица. Довольный Рыжик, нежданно наевшийся кефира с рентгеноконтрастным порошком, дремал на полу, уже опять в наморднике. Иван Иваныч прикрепил снимок на негатоскоп2, врачи и хозяйка стали молча изучать его.
– Ну-с, что мы тут видим? – проговорил Петрович. – Вот они перчатки. Смотровые одноразовые, производства республики Польша. Перчатки он пожевал перед тем, как проглотить, значит есть вероятность, что выйдут сами. А это что за матрёшка?
– Боже, – охнула хозяйка, – это же кукла, которую дочка на кружке сделала два дня назад.
– А говорили, ничего в доме не оставляете в пределах доступа, – заметил Иван Иваныч. – Так, а это уже в кишечнике. Пуговица. Крупная, не иначе как от зимнего пальто. Тут же рядом канцелярская скрепка и, судя по всему, колпачок от ручки.
– Тоже дочка оставила, видать – хныкнула женщина.
– Поня-атно. А это что?
Все замолчали, изучая очередной инородный предмет в собачьих внутренностях.
– Батюшки! – всплеснула руками владелица. – Да это ж обручальное кольцо мужа. С рубином. Такое же, как у меня.
Тут все обратили внимание на правую руку дамы, на которой красовалось аккуратное золотое кольцо с небольшим камнем тёмно-гранатового цвета.
– А как оно в собаке-то могло оказаться? – спросил Петрович.
– Муж массажистом работает, иногда принимает на дому. Вчера вечером у него как раз клиент был. Во время работы кольцо он, разумеется, снимает. Человека принял, а потом устал и, видать, забыл надеть.
Женщина повернулась к собаке.
– Рыжий, как ты мог так поступить?! Ты зачем же, паразит эдакий, папино кольцо сожрал?!
Лабрадор, не отрывая от пола морду, повернулся к хозяйке и изобразил виноватое удивление. Хвост начал вилять из стороны в сторону, подняв лёгкий ветерок в кабинете.
– Ну значит так, – сказал Иван Иваныч, – вся вот эта мелочь выйдет естественным путём. Как уж вы будете кольцо спасать, это ваше дело, – он скосил глаза в сторону женщины. – Пожёванные перчатки могут выйти, а могут и нет. Для улучшения процесса я вам назначу вазелиновое масло, сейчас напишу, как принимать. Запишем вас на послезавтра на обработку зубов, перед процедурой ещё раз рентген сделаем. Если вдруг до этого времени появятся признаки серьёзного недомогания, срочно езжайте в клинику. Ну и, судя по тому, что мы видим, рефлекс убирать все предметы высоко у членов семьи таки отработан недостаточно, и следует над этим потрудиться. Не держать же собаку в наморднике и дома, в самом деле.
***
Через день Рыжика доставили в клинику на чистку зубов. Хозяйка пришла на сей раз с дочкой – субтильной девицей лет тринадцати. Как и планировал Иван Иваныч, предварительно сделали рентген. Все пятеро, включая собаку, вновь собрались в кабинете и уставились на негатоскоп со снимком.
– Ну и что это такое? – спросил Иван Иваныч, не отрывая взгляд от снимка. Где-то в районе тощей кишки явственно просматривался небольшой предмет. После пристального разглядывания становилось видно, что это маленькая фигурка, изображающая кисть руки, собранную в международно известный жест с выпяченным средним пальцем. С одной стороны к фигурке была прикреплена маленькая цепочка с кольцом.
– Так что это?
Доктор повернулся к хозяйкам и увидел, что девочка покраснела и опустила глаза вниз. Мать тоже посмотрела на дочь.
– Маша, можешь ты мне сказать, что это?
Дочь, не поднимая глаз, протянула:
– Это брелок. Пластмассовый. Я во дворе со Светкой поменялась на магнит из Италии.
Иван Иваныч вздохнул и снял снимок с аппарата.
– Давайте, в хирургию. И вот что, Маша. Надо себя сорганизовать и не оставлять в квартире куклы и брелоки. А то это кончится тем, что Рыжик опять попадёт к нам в хирургию, и вовсе не на чистку зубов.
Петрович вышел, Рыжик с двумя хозяйками вслед за ним. Иван Иваныч взял снимок и ещё раз посмотрел на свет.
– Мда… Что называется, «вот вам всем, докторишки»…
Тигр и философия
– Так, Сидоров, это тебе, будешь фотографировать.
Иван Иваныч сунул в руки ассистенту полупрофессиональную фотокамеру.
– А зачем?
– Что значит – зачем? Во-первых, для истории! Во-вторых, закинем фото на сайт, да ещё присочиним что-нибудь. Что мы какую-нибудь сложную операцию провели. Какой пиар будет!
Клинику сегодня ожидало неординарное событие. После обеда должны были привезти тигра из какого-то гастролирующего цирка. По этому поводу на два часа прекращался приём посетителей. Тигру надо было поменять ошейник, старый износился. А дрессировщики не могли этого сделать самостоятельно, необходим был общий наркоз.
– Эти кретины, – ругался Иван Иваныч, – с кучей специальных приспособлений на манеже умудряются демонстрировать, какие они крутые, и какие у них тигры шёлковые, какая дрессура замечательная. А на деле просто так войти в клетку к хищнику не могут. Вот ведь никак не запретят же их деятельность живодёрскую!
Сидоров хлопал глазами. Более опытный Игорёк почесал переносицу.
– Доктор, а вот скажите, если вы так против всех этих цирков с конями и прочим выступаете, то зачем сейчас согласились с тигром работать, чего они к нам-то приезжают?
Иван Иваныч вперил взгляд в ассистента.
– А ты что думаешь, если мы им откажем на том основании, что они животных мучают, и прочитаем лекцию о гуманном отношении к братьям нашим диким, то эта дрессерня покается, расплачется и побежит своих тигров в зоопарк пристраивать? Во, – и он сунул под нос Игорьку внушительный кукиш. – Они найдут других деятелей, хрен знает какой мухосранский веттехникум заканчивавших, и те им прекрасно окучат несчастное животное. С не пойми какими последствиями. Тигру по-любому лучше не будет.
Он опустился на стул.
– А у нас опыт, как-никак. Солидное заведение. Так что нечего тут под львов-толстых косить. Всандалим, поменяют, увезут.
– А как его колоть-то? – спросил Сидоров
– У них клетка специальная, с прижимом. Зажимают бедолагу, он по решётке размазывается, и хошь – коли, хошь – кровь бери.
– А… А откуда кровь-то брать? Из ярёмной вены или из подкожной предплечья?
– Из хвостовой!
Дверь открылась, заглянул Петрович.
– Ну что, Иваныч, у меня всё готово, в принципе. Сейчас Селиванов последнего клиента отпустит, и клинику можно закрывать.
– Ну и прекрасно, – Иван Иваныч посмотрел на часы, – как раз минут через двадцать подъехать должны. Я координирую, ты наркоз делаешь, Артур на подхвате, если что.
Артур Селиванов был молодой и перспективный врач-офтальмолог.
– А эти? – Петрович кивнул на ассистентов.
– Сидоров сегодня за фотокора. А Игорька пошлём тигра утихомиривать, если буянить будет, – хохотнул Иван Иваныч.
– Буянить? Тигр или Игорёк? – Счёл необходимым уточнить Петрович…
***
Цирковой фургон подъехал к клинике, развернулся и сдал задним ходом ко входу. Дверцы открыли, и полосатая зеленоглазая голова в клетке грустно оглядела столпившихся перед машиной людей.
– Эх, красавец какой! – крякнул Артур.
Все на некоторое время замолчали. Люди смотрели на тигра, тигр разглядывал людей. В его глазах было спокойствие, смешанное с усталостью и философским пониманием того, что всё в этом мире, по сути, клетка. Вопрос только в размерах и степени личного заблуждения.
Наконец Иван Иваныч вышел из оцепенения, тряхнул головой и ткнул Сидорова под рёбра.
– А? – вздрогнул тот.
– Работай давай. Камеру тебе на кой дали?
Сидров кивнул, засуетился и начал щёлкать.
Рабочие аккуратно вытащили клетку и покатили в холл. За ними пошёл дрессировщик – холёный красавец лед тридцати пяти с тонкими пижонскими усиками. Иван Иваныч сплюнул и пошёл следом. Остальные двинулись за ним.
Клетку закатили.
– Сколько весит? – спросил Петрович дрессировщика.
– Ну, килограмм, наверно, двести.
– Что, не взвешиваете?
– Нет. А у вас нельзя?
– У нас самые крупные собаки весят под девяносто, максимум. Весы только на сто пятьдесят килограмм рассчитаны, а он ещё и с клеткой. Ладно. Посчитаю на сто восемьдесят, всё равно ему надо на десять минут, не больше.
Петрович ушёл в хирургию набирать наркоз.
– Как зовут-то? – спросил Иван Иваныч.
– Амур, – ответил дрессировщик.
– М-да, без фантазии, – буркнул врач. – Значит так. Сейчас доктор наберёт наркоз, будем готовы. Ваши прижимают зверя, врач колет. Тигр уснёт, Петрович даст отмашку, можно открывать и заходить. Вы ошейник меняете, дальше Петрович уколет в вену другой препарат, чтобы лучше отходил от наркоза. Тут понаблюдаем, как просыпаться начнёт, через полчаса можно будет увозить.
– Да, хорошо. Спасибо!
Сидоров ходил вокруг клетки, фотографируя тигра. Амур лежал на полу, временами поворачивая голову из стороны в сторону. Усы его топорщились, кончик хвоста слегка похлопывал по полу.
Наконец вышел Петрович, из обоих карманов у него торчали двадцатикубовые шприцы.
– Ну, поехали?
Рабочие подошли к клетке. Дрессировщик взял палочку, такую же пижонскую, как и его усы, сунул в клетку и начал тыкать зверя.
– Ну, Амурчик, вставай, мой мальчик, давай, не ленись.
Тигр огрызнулся и попытался отмахнуться от палки. Это не очень получилось, и Амур, рявкнув сильнее, нехотя поднялся на ноги.
– Двигайте.
Рабочие двинули прижим и зафиксировали Амура между двух решёток. Зверь рычал, огрызался, но деться никуда не мог. Петрович прицелился и с размаху воткнул в бедро шприц из левого кармана.
– Слегка отпустите, это пока премедикация была.
Прижим ослабили, так, что тигр не мог двигаться, но и не был в зажатом состоянии. Он скалился и тряс головой.
Пятнадцать минут поскучали. Наконец Петрович опять дал отмашку. Бедного тигра вновь зажали, и врач воткнул в то же бедро шприц из правого кармана.
– Отпускай.
Рабочие оттянули прижим назад. Тигр, уже со слегка осоловелым взглядом, продолжая демонстрировать клыки, отошёл от решётки. Неуверенно походил по клетке, потом лёг. Глаза зверя затуманились, он тяжело перевалился на правый бок, ещё несколько секунд попытался держать голову и рычать; но, наконец, и голова легла на пол. Амур замолчал.
Люди тоже молчали. Ещё с полминуты все, не двигаясь, смотрели на зверя, потом Петрович сказал:
– Открывай!
Дверь клетки открылась, и врач, слегка пригнувшись, вошёл внутрь. Аккуратно со стороны спины подошёл к голове и ладонью несколько раз прикоснулся к векам полосатого красавца. Поднялся и так же, полусогнувшись, вылез наружу.
– Можете менять.
Дрессировщик и один рабочий зашли внутрь. Тяжёлый брезентовый ошейник был снят с тигриной шеи. Рабочий выбросил его наружу. Иван Иваныч подошёл, присел на корточки и поднял с пола.
– Мы, пожалуй, оставим это себе. Для музея. Если вы не против, – задумчиво проговорил он.