– Кирк, твоя женщина бешеная. Ты ее на цепь посади, пока она тут нам всем конечности не поотгрызала!
– Так я…
– А я был бы не против, чтоб она мне кое-что отгрызла… Последнее приключение в жизни! А на моей могиле вы бы грустно говорили: «Он погиб героем, не побоявшимся засунуть причиндалы в пасть врага!».
– Пак, а разве у тебя там еще что-то осталось? Не истерлось за столько-то лет?
Тара была в ярости. Перепуганная до смерти, я пыталась отдалиться от нее, но размеры палатки не позволяли этого сделать. К счастью, она не стала меня бить, а после целой череды нецензурщины немного сбавила тон:
– Ты чего на людей кидаешься?!
– Он… – я понимала, что надо заставить себя хоть что-то отвечать, но у меня не выходило.
– Дик сделал тебе больно?!
Захотелось снова плакать. Словно накопившиеся слезы, которые я сдерживала все последние дни, собрались у моих глаз и только ждут команды.
– Тара… Он трогал меня…
– И что? Если бы он сделал тебе больно, то все бы поняли! Разве ты кидаешься на всех, кто тебя коснется? Я ведь тебя трогала – и гляди-ка, все руки целы!
– Да… но…
Она вдруг притихла и даже села рядом:
– Хани, а сколько у тебя было мужчин? Хотя бы примерно.
Первая слеза все же пробила дорогу наружу.
– У меня не было… мужчин.
Она округлила глаза и отвесила челюсть, как если бы я заявила своей матери, что у меня были мужчины.
– Подожди-ка… Сколько зим ты пережила?
– Ты имеешь в виду, сколько мне лет? Восемнадцать.
Она погладила меня по плечу – и это странным образом успокаивало:
– Хани, но как же так получилось? Ведь это одна из первичных потребностей… Неужели тебе никогда не хотелось удовлетворить свое желание? Или у тебя нет таких желаний?
Я решила, что если Тара меня не поймет – то уже и никто. Поэтому надо говорить, объяснять, чтобы хоть кто-то остался на моей стороне:
– Если ты говоришь об «этом», то у меня была девушка! Зельмина…
– Девушка? – ее суровое лицо вытянулось до неузнаваемости.
– Да, Зельмина! Я ведь говорю… Если бы ты увидела ее, то сказала бы, что она совсем некрасива. Но это только на первый взгляд! – тараторила я. – Она… самая ласковая и добрая! С ней никогда не бывает скучно. Мы хотели создать с ней семью после совершеннолетия, даже начали копить талоны на квадрат…
– Подожди-подожди, – она меня прервала. – Ты занималась любовью только с этой своей… Зельминой? Но как?!
Это уж совсем неприличный разговор, но у обезьян и нет понятий о приличии. Я уже перестала бояться, понимая, что Тара наказывать меня не собирается, но краснела:
– Я… это… это приятно.
– Кирк! Иди-ка сюда, мальчик! – неожиданно громко крикнула она.
Страх накатил с новой силой, я вцепилась в ее рубаху двумя руками, умоляя:
– Не надо никого звать! Я прошу! Я только с тобой могу… о таком… Прошу!
Но она хмурилась:
– Не потому ли ты за мной бегаешь, как щенок на привязи? Решила, что я с тобой… О, паучье отродье!
Она, должно быть, спрашивает о том, нравится ли она мне. Я как-то об этом не задумывалась – Тара намного старше меня, у нее красивые светлые волосы с рыжиной, которые она всегда убирает в высокий хвост, но черты лица грубые… Но ведь и Зельмину я красавицей не считала. Нет, Тара мне в этом смысле совсем не нравилась, но если бы меня заставили выбирать, с кем из знакомых обезьян создать семью, то ответ очевиден.
– Тара… Я не знаю. Мне с женщиной…
– Чего? – это Кирк, нагнувшись, прошел в палатку и уселся возле входа.
Я так и держала пальцы сцепленными на ее одежде:
– Пожалуйста, пожалуйста, не говори… Пожалуйста!
Тара смотрела на меня, как в самый первый день – как на совсем чужую, незнакомую, не ту, кто засыпал под ее боком. Она повернулась к Кирку и спросила, оставаясь погруженной в собственные мысли:
– Чего там Дик? Жить будет?
Парень смотрел на меня, отвечая ей:
– Полчашки самогона творят чудеса. Но ей придется извиниться за это. Зная Дика, он потом тоже извинится за то, что ударил ее.
Я ему в глаза посмотреть не решалась. Тара обратилась ко мне, произнося слова строго:
– Хани, со мной в палатке ты спать больше не будешь, ясно?
Ужас заставил меня снова уставиться на нее.
– Спи в любой другой, или на воздухе, или в обнимку с псами – мне без разницы. Но дам тебе один совет: сейчас держись поближе к Кирку – он моложе Пака, и у него здоровые дети. Он скорее других… избавит тебя от этой напасти.
Я сморщилась и не могла с этим ничего поделать. Она, видя мою реакцию, продолжила спокойнее:
– Если тебе не нравится Кирк, то выбери себе другого мужчину. Даже если он бесплоден – это все равно лучше, чем… В любом случае, выбирает женщина, хоть и крысоедка!
Кажется, она впервые за все время вняла мольбам и не стала раскрывать мою тайну – а может, расскажет остальным потом. Я уже чуть раньше поняла, что силой брать женщин у них не принято, потому что само собой подразумевается, что она когда-то сама захочет «этого». И у них до сих пор не было «трофейных» женщин, которых непонятно как делить, и поэтому просто стали относиться ко мне, как к одной из своих. Они вроде бы «отдали» меня Кирку, но при этом спокойно лапают за грудь, и сам он ни одним словом не обмолвился о том, что имеет на меня какие-то права. Но что они станут делать с той, которая никогда не захочет добровольно выбрать себе мужчину? Неужели все их женщины на это соглашаются? Все это время они ждали, как Шо свой ужин, когда я сама решу? Но если я этого не сделаю, то наверняка решат за меня.
И снова то же отупелое состояние, что и в первый день. Теперь я даже не знала, что хуже – когда тебя насилуют, или когда ты сама соглашаешься и молча терпишь боль и унижение. Наверное, Отец бы понял только первый вариант. Во втором случае… это осознанное грехопадение, когда ты перестаешь чувствовать себя человеком.
Выгнанная из палатки Тары, я, конечно, и за Кирком не пошла – да он и не звал. Когда все расходились на ночевку, ко мне подошли Дик и Нал. Первый молча продемонстрировал руку. А я с нарастающей злостью подумала только о том, что она точно выглядела лучше, чем у Закари! И выплюнула ему в лицо слова:
– Я не собираюсь извиняться! И попробуй еще раз меня тронуть – я тебе горло перегрызу!
Пусть снова ударит меня, пусть вообще изобьет до смерти – мне все равно. Я не собираюсь жить по правилам этих дикарей! Но он, к моему удивлению, просто отмахнулся:
– Вы там от мяса крыс, наверное, все уже с ума посходили.
Не пошла я и за Налом, хотя он – как всегда, самый добрый – предложил мне ночлег. Осталась на холодном воздухе и полночи проплакала, вспоминая Зельмину… и Закари, который сейчас, наверное, тоже не спит. Я сильно замерзла и считала в уме до ста и обратно в надежде, что так утро наступит быстрее. И уже всерьез думала пойти и обнять Шо. Не потому, что так быстро забыла, как он на моих глазах разорвал солдата, а потому… что человеку нужен хоть кто-то близкий.
Но псы не спали. Они как-то нервно бегали туда-сюда, задрав хвосты, и словно принюхивались к воздуху. Я вскрикнула, когда неожиданно из-за кустов появилась фигура, но тут же успокоилась – просто зомби набрел. Из ближайшей палатки выглянул заспанный Сай – мужчина лет под сорок, гигантски огромный, да еще и отъявленный шутник – если бы за похабщину платили талоны, то он был бы богаче любого врача:
– Что случилось?
– Ничего, – я уже в достаточной степени успокоилась. – Зомби.
– Кто? – теперь он вылез из палатки полностью и огляделся. – А-а, призрак? Это ерун… А что это с псинами?
Даже мне их поведение показалось странным, чего уж говорить о том, кто их повадки изучил лучше.
– Может, на зомби так реагируют? – предположила я.
– На призраков? Да нет. Псы их вообще не видят, будто их нет – именно поэтому эти уроды призраками и называются, безграмотная ты моя крысоедка, – он наблюдал за псами и вдруг закричал на весь лагерь: – Трок, Кирк! Идите-ка сюда, что-то тут неладно…
Буквально через несколько секунд к нам присоединились эти двое, которые являлись владельцами псин, а за ними постепенно начали подтягиваться и остальные. Почти все тут же рассредоточились в разных направлениях.
– Миграция червеедов! – крикнул со стороны Нал. – Да их тут… мать моя женщина!
Я побежала к нему, но остановилась, когда увидела, что мимо него в темноте бегут какие-то мелкие твари. Сам Нал будто и внимания на них не обращал, бросился куда-то дальше – а за ним и остальные.
«Червееды» были совсем небольшими – не выше двух ладоней, но я в панике кинулась обратно.
– Да не бойся ты! – раздраженно остановил меня Кирк. – Они травоядные, даже не кусаются!
Но его сосредоточенный вид говорил об обратном:
– Тогда почему все так засуетились?
– Червеедов что-то спугнуло. Обычно они ленивые, но…
Тара что-то крикнула совсем издалека, а потом раздались и другие голоса – ближе и ближе, пока не дошло и до нас:
– Пауки! Много! Отступаем!
Я знала таких насекомых – у нас водились пауки в четвертой зоне, но их почти всех вытравили.
Меня просто обхватили руками и куда-то потащили, только чуть позже ноги почувствовали землю.
– Быстрее! – кричал Кирк.
Он схватил меня за руку, заставляя двигаться чуть ли не с его скоростью. Через некоторое время я начала задыхаться, а обувь, которую отдала мне Тара, была велика и норовила слететь на каждом шагу. Когда я в очередной раз запнулась, Кирк наконец-то остановился, прислушался и коротко свистнул. Из темноты почти сразу выскочил Шо.
– Хорошая псина, – Кирк снова обхватил меня за талию и закинул на мутанта. Следом запрыгнул и сам.
Для Шо такая ноша была не слишком тяжела, поэтому он, направляемый хозяином, легко затрусил вперед. Мы преодолели огромное расстояние, пока не остановились. Кирк спрыгнул первым, наконец-то отпустив свой захват и вызвав вдох облегчения – несмотря на волнение от этой гонки, его ладонь на моем животе здорово смущала.
Он протянул ко мне руки, но мои ноги не настолько коротки, чтобы не суметь самой спрыгнуть.
Кажется, ему не понравилась моя реакция на его помощь, потому что он явно не собирался ничего объяснять и просто развалился на голой земле. Шо улегся с ним рядом, тяжело дыша. Горизонт уже светлел, наступало утро, поэтому и я села, не боясь теперь насмерть замерзнуть.
– Это настолько опасные насекомые? – спросила я, решив нарушить затянувшееся молчание.
– Не насекомые. Млекопитающие. Хищники, – он ответил после недолгой паузы. – Огромные, как древние слоны. Слыхала о слонах?
– Тогда почему «пауки»? – я перенаправила тему с древних животных на современных – эти сейчас интересовали меня куда больше.
– Я не знаю. Их так назвали давным-давно. Может, читатели нашли сходство по старым книгам. Они двигаются очень быстро… у них лапы растут будто в стороны. И едят все, что можно есть. Радуйся, что сейчас они едят червеедов, а не тебя. Но если кто-то из них напал на наш след, то солнце ты видишь в последний раз.
Я только сейчас поняла, что при нем нет ни арбалета, ни лука. По его рассказу, даже Шо со своими огромными клыками не справился бы с одним пауком. Кирк постоянно норовил замолчать, но я своими вопросами заставляла его говорить еще. И узнала, что в тех краях, где живут эти обезьяны, пауков давно уже не видели, поскольку люди истребили вокруг почти всю дичь, а через стены те переползти не могут. Вот они и ушли в края, где еще можно было найти себе пропитание. Охотятся небольшими стаями – не больше десяти особей, но каждая из них способна с легкостью истребить вооруженный отряд людей.
– Как ты думаешь, Тара успела убежать? – я не могла не озвучить только что появившееся волнение.
Он посмотрел на меня очень внимательно, но ничего не ответил.
Глава 6
Кирк
Я не стал отвечать ей, что, скорее всего, никто не успел – эти хищники слишком быстры, а почти все к ним были ближе, чем мы, да еще и в непроглядной темноте. Рядом я видел только Зага – у него был какой-то шанс. Но он побежал в другую сторону, поэтому я потерял его из виду. А если пауки прошли через лагерь, то и припасы наши уничтожены. До ближайшего отсюда Города Травы не меньше четырех дней пути, как и до первого источника воды. И если нам не повезет, то мы и сами скоро умрем. Мясом птеродактиля можно насытиться, но не напиться.
Она же задавала один вопрос за другим, а я на многие сам не знал ответа. Почему червееды так называются, если они травоядные? Сколько нам тут сидеть, пока минует опасность? Можно ли Шо запрячь в тележку? Из кого мутировали птеродактили? Почему у людей от радиации не выросли хвосты? Она и сама не замечала, что когда забывается, то начинает щебетать без умолку, да и вообще плохо воспринимает тишину. Наверное, это их подземная привычка от слишком тесного сожительства – рядом постоянно должен кто-то говорить, а если возникает длительная пауза, значит, что-то случилось – потому-то она и начинает сразу неосознанно волноваться, а от этого забывает, что совсем не хочет со мной или с кем-то из нас разговаривать. Ненавидит ли она нас? Бесспорно. Боится? Да, но возможно, уже не так сильно, как поначалу.
Когда Тара кратко рассказала мне о ее сдвиге, я долго не мог это переварить. Может ли быть такое, что по меркам крысоедов она уродлива, и поэтому мужчины не смотрели в ее сторону? А может, там вообще мужчин слишком мало, и потому женщины вынуждены жить друг с другом? Я с трудом смог представить, как они занимаются любовью… Конечно, это очень странно, но на что только не пойдешь от безысходности. Наверное, пора мне спускаться в подземелье, на растерзание бедным женщинам – я бы тогда вообще с постели не поднимался. И стал бы первым верхним человеком, который умер от удовольствия.
Узнанная информация меня обескуражила. Но чем более странно и дико Хани себя вела, тем больше мне хотелось усмирить ее… подмять под себя – во всех смыслах. Чтобы она только на меня своими глазищами лупала и только мне задавала вопросы про червеедов. Это чувство напоминает то, что испытывает подросток, когда какая-нибудь девушка, которая ему понравилась, начинает жить в чужом доме. Одолевает злость, желание кому-то что-то доказать, даже ненависть к парню, у которого она живет. Это только со временем проходит, когда понимаешь, что девушка, когда позовешь, придет и в твой дом – просто чуть позже. А если откажется – значит, ты для нее недостаточно хорош; а тут уже винить, кроме себя, некого. Я уже давно не подросток, но отчего-то ощущаю нечто подобное, когда смотрю на Хани.
Тара сказала, что я должен надавить, а иначе девчонке будет сложно отказаться от своих стереотипов. Если дословно, то «вставь ей уже так, чтоб у нее мозги вправились!». Но не могу же я ее заставить, в самом деле. Я даже всерьез не обдумывал, хочу ли. И ни я, да и никто из нас, не голоден без женщины настолько, чтобы не спросить ее согласия. Таре я ответил, что крысоедка мне не нужна, а в моем доме ждет Лили, которая еще совсем мне не приелась.
Но здесь, когда мы вдвоем, когда она ждет, чтобы я хоть что-то ответил на ее очередной вопрос, приоритеты куда-то сдвинулись. Даже страх того, что мы увидим в лагере после пауков, не проявлял себя слишком сильно – да и глупо переживать о том, что еще произойдет. Она даже не заметила, как я сел, облокотившись на Шо, и мог бы уже дотронуться до ее спины, только протянув руку.
– Хани, – настала моя очередь заполнить очередную паузу. – Тогда и ты мне что-нибудь расскажи, раз сама так нагло выспрашиваешь.
Она обернулась и заерзала от того, насколько близко я оказался, но заметным усилием воли удержалась, чтобы не начать двигаться от меня по песку дальше.
– Ч-что? – она снова отвернулась. Это дало ей возможность собраться с мыслями и заговорить увереннее: – Я не скажу тебе ничего, что может навредить нашим! И лучше я вообще ничего не стану рассказывать, потому что не уверена, что вы эту информацию не сможете использовать!