–Здрасти, Арина Витальевна! – закричал высокий хромоногий пациент.
–Денечек добренький, – подскочил сбоку эпилептик с несоразмерно большой головой.
–З-здддддррр…расти! – пропыхтел долговязый, умственно-отсталый заика.
Устав отвечать, я просто кивала головой и улыбалась краешком губ. Осталось пройти половину пути, чтобы добраться до своего нового, соседнего отделения, как меня чуть не сшибла врач.
Добрая душевная бабушка, комплекцией похожая на черепашку. Короткие черные, вечно растрепанные волосы, скидывали ей года. На круглом лице всегда улыбались карие глаза. А будучи занятой и напряженной, старушка часто поджимала нижнюю губу.
–Валентина Кузьминична! – я заулыбалась.
Она – единственный человек в отделении, с кем мне действительно приятно пить дешевенький «Нури» и заливать в себя горячий цикорий вместо кофе.
–Аринка! Ну что, убегаешь уже? – она остановилась и похлопала меня по плечу.
–Да…– я поймала ее внимательный взгляд. –На днях, обязательно зайду!
–Да заходи хоть каждый день! Чай, совсем ведь недалеко от нас убежала… – она махнула пухлой рукой. –У нас, сама знаешь, что ни день… Сегодня вон, Аркаша наш Реутов… Чуть в щиток не залез, балда!
–Здрасте, Арина Витальевна! – низкорослый олигофренчик, бесцеремонно вклиниваясь в разговор, схватил меня за рукав халата.
Белоснежного, недавно постиранного медицинским мылом и тщательно выглаженного.
–А ну пшел отсюда! – крикнула Валентина Кузьминична, сделав серьезное лицо.
–Я на вас женюсь! Заберите меня домой… Жраааать буду варить! – он скалился и подпрыгивал, потирая маленькие ручонки.
–Ты уже на Кристине раз сто женился! Иди за шваброй, помоги вон санитарке лучше! – продолжала кричать бабушка-врач.
Так я ее мысленно и называла – бабушка-врач.
Олигофренчик (умственно-отсталый, то есть), послушно удалился. Бабушку здесь уважали и боялись.
–Так что там с щитком-то? – полюбопытствовала я.
–Ну что… А! – она вновь заулыбалась. –Аркаша голоса оттуда слышал… они его… ну, голубым обзывали… Воздействие мол, плохое идет оттуда, вот ему надо было залезть и выключить, вот оно что!
Я прыснула от смеха и покачала головой.
Что ни день, то очередная история. Блог в инстаграме завести, что ли…
И строчить на обеде постики с хэштэгом #историиизщитка.
–Ладно, Валентина Кузьминична, я побегу. Пора уже, время… – я многозначительно кивнула на пакеты с патопсихологическим и бытовым скарбом, и перевела взгляд на круглые запыленные настенные часы, показывающие без пяти девять.
–Ну беги, дорогая, беги! Заходи! – переваливаясь, она направилась через отделение в свой кабинет.
Я ускорила шаг. Не забывая о минах, добралась до заветной серой двери.
Одна дверь отделяла меня от новой работы…
–Арина Витальевна, очень жаль, что вы больше не будете группы у нас вести…
Со спины, я узнала голос сухощавого и патлатого Витьки. Он всегда носил разноцветный шарфик на утонченной шее, за что его окрестили «поэтом».
–Ну, Витя… Новый психолог теперь будет с вами заниматься, – я повернулась к нему лицом.
Спиной вообще к психическим больным лучше не поворачиваться – одно из многочисленных правил пресловутой психиатрической бдительности.
–Да не будет никто с нами общаться, заниматься! – его мутные серые глаза заблестели. –Опять свои скучные тесты сунут, и все! – он махнул рукой и уныло пошаркал в свою палату.
Хроны беспорядочно сновали по отделению. Этакое броуновское движение по-психовски.
Родные все такие стали, зараза… И Витька, и олигофренчик тот Женька, что всей женской части медперсонала предлагал услуги домашнего повара. И слащавые эпилептики, и шизофреник Максим, беспрерывно мурлыкающий себе под нос доводы о бесконечности Вселенной… Много их. Всех помнишь по именам, едва стоит увидеть.
–Тимоша, дай сигаретку! Тимоша, ну дай сигаретку? Си-га-ре-то-чку… дай! Ну пожалуйста, сигаретоньку…
–Иди отсюда! – прогремел толстенный, как бочка, санитар несчастному куряге Петьке.
–Тимошенька, ну одну сигаретку, и все… Перекурчик, сигаретка, – не унимался тот, назойливой мухой кружа вокруг неприступного санитара.
–Снова на режим загремишь! Вон! – прорычал тот.
Петька съежился и отбежал в сторону, потеряв всякую надежду на перекур.
Ну прощай, четверка…
Я с трудом повернулась и вставила ключ. Дверь бесшумно открылась.
В нос ударил запах хлорки, а глаза чуть не ослепил чистейший пол.
Я стояла на пороге нового отделения.
Глава 3. Новое отделение.
Путь до кабинета заведующего пролегал через пустынный коридор. Лампы подмигивали, выхватывая из мрачных, залитых тенями ниш огромные вазы с пестрыми искусственными цветами.
Первый раз, мне довелось попасть в такое чистое и роскошное отделение…
Салатовые стены украшали причудливые картины. На одной из них, за множеством золотистых солнц, притаилась белесая вытянутая маска, невидящим взором наблюдая за гостями и постояльцами отделения.
Аккурат напротив, на ярко-оранжевом неоднородном полотне, пожирал свой хвост гигантский змей Уроборос.
В конце коридора белела дверь с табличкой «Заведующий». Минуя запертый буфет и череду закрытых кабинетов, я в нерешительности застыла у самой двери.
Огромная белая перегородка слева отделяла сектор медперсонала от сектора пациентов. Оттуда доносились крики… похоже, что не пациентов.
Вряд ли, в мужском отделении могут так истошно вопить. На психе, конечно, можно и не такое услышать, но для более-менее «сохранного» отделения – это слишком.
За неплотно прикрытой дверью замелькали тени.
Надо же, на ключ-то не закрывают, как в четверке…
–Дебила кусок! Перемывай! – истошный визг обрел очертания.
С грохотом упала деревянная швабра.
Наверное, санитарка какая-то, с озвучкой мерзкой, приставучей болонки. Визг ударил по ушам.
В четверке так не орали даже на самых «спецотловленных».
То-то, тут подозрительно чисто. Пациенты пол и стены наверняка драят несколько раз на дню.
Я снова перевела взгляд на табличку. Под жирными синими буквами алело изображение телефонной трубки. На двух других кабинетах справа такой значок отсутствовал.
Кстати, на двери одного из них значилась надпись: «Кабинет медицинского психолога».
Видимо, мой будущий кабинет.
Кто-то, считал заведующего душкой. Некоторые именовали тираном, волком в овечьей шкуре. Так или иначе, он любил порядок.
Что ж, к режиму – не привыкать!
–Войдите! – ответили за дверью на мой робкий стук.
Нога ступила на мягкий, обволакивающий ковер.
Кабинет утопал в полумраке. Пахло свежезаваренным зеленым чаем, как на китайской церемонии.
Сначала, мой взгляд упал не на заведующего, а на еще более крупные и причудливые картины. Поле боя горело адским пламенем, а чернеющее небо опускалось на солдат, потерявших всякую надежду. Побросав окровавленные мечи и копья, они возвели руки к небу, моля пощады у разгневанных высших сил.
На другой картине извивалось двуликое существо со множеством изогнутых лап, напоминающих щупальца. Ровно посередине, его рассекала прямая линия ни черное и белое. На каждой стороне блестело по глазу.
Кто-то из пациентов нарисовал. Фрагментарность, разрозненность шизофренического мышления налицо.
Хаос, раздирающий души, первобытный страх и абсурд – с этим, и сталкиваются психотики. Едва ли кто понимает их. Суровая система больницы в виде «правильных» врачей и фанатичных до соблюдения режима представителей младшего и среднего медперсонала не беспокоится об их внутреннем мире, обращая внимание лишь на…
–Носки!!! Перевертов не хочет менять носки!
В кабинет бесцеремонно ворвалась – наверное, медсестра – с впалыми безумными глазами, эпичным фонарем под одним из них и ногами, выгнутыми колесом.
Как говорится – первое, что в глаза бросилось.
Резко запахло дешевым парфюмом с центрального рынка.
–Так… психолог? – заведующий проигнорировал медсестру, первым делом, обратившись ко мне мягким, льняным голосом.
–Да, Борис Аркадьевич!
–Присядь. Я тут пока… С Надеждой Сергеевной разберусь. Кстати, это – сестра-хозяйка.
Та не поздоровалась и не повернулась в мою сторону, продолжая буравить взглядом стол заведующего, откуда он вещал вкрадчивым, гипнотическим голосом.
Я неловко присела на краешек первого попавшегося кресла.
Твердое, зараза.
Мягко здесь, видимо, стелят, да жестко…
–Не знаю, что с ним делать, задолбал! – продолжала орать сестра-хозяйка.
–Надя, не кричи! Криком ничего не добьёшься, так ведь? – пухлая рука загребла и переставила одну стопку историй болезней, затем другую…
Наконец, показался сам заведующий.
Грузный, он едва умещался на офисном стуле. Короткие седы волосы блестели в теплом желтоватом свете единственной настольной лампы. Пухлое лицо избороздили морщины, мутные серые глазки бегали под роговыми очками, выискивая нужную фамилию среди многочисленных томов историй болезни.
–Перевертов… Весна, обострение… Впрочем, – он опустил очки на мясистый нос, -Укольчик добавлю. Пусть процедурная придет за листом назначений, – он снял очки и откинулся на спинку стула.
Не сломался бедный стул, уже хорошо.
–Так что с носками?! Они Н-НИ черта не понимают! Плохо стирают! – Надя уперла руки в бока.
–Попытайся разъяснить… спокойно, – заведующий скрестил руки и невозмутимо смотрел на пустующее кресло рядом со мной. –Скоро я и всех соберу и популярно объясню… Что медперсонал всегда прав. Иди пока. С новым работником нужно побеседовать.
Сестра-хозяйка круто развернулась и вышла из кабинета, захлопнув дверь.
Облокотившись на стол, заведующий слегка прищурился, молча изучая меня.
Только сейчас я заметила, что он сидел в клетчатой жилетке вместо халата поверх рубашки. Рубашка застегивалась не на все пуговицы, обнажая массивную красную шею.
Потные руки сами собой сжали ручки пакетов, пристроившихся у моих ног. Сердце стучало неровно и быстро.
Полумрак кабинета угнетал и давил, заведующий производил двоякое впечатление.
–Так, ну что… Наслышан о твоей работе, наслышан, – Борис Аркадьевич наконец отцепил взгляд. –Заключения у тебя неплохие, но работать над ними еще надо. У нас принудка, собираются комиссии по снятию принудлечения… Так что, заключения должны быть емкие, четкие, короткие. Без психологических замудренных терминов, проще, чтобы я не плыл на суде, представляя пациента… Ясно? – он снова закопошился в историях болезни.
–Да, Борис Аркадьевич, – послушно ответила я, скользя взглядом по приоткрытому шкафу со стеклянными дверцами, забитому папками с историями пациентов.
–Хорошо. И, лучше всего, судя по четверке… у тебя получается психокоррекция. Сейчас, дам тебе первую группу, с шизофренией… Потом, возьмешь умственно-отсталых… Пусть порисуют, полепят из пластилина – поведение упорядочишь… И, на индивидуалку – возьми пока вот этого деда, он пару недель назад чуть не повесился на проводных наушниках, – заведующий протянул толстую, как книга, историю болезни. –Записывай, кого на группу брать.
Я судорожно порылась в пакетах и нащупала рабочую тетрадь для заметок. Среди ее страниц удачно оказалась и любимая шариковая ручка.
–Перевертов… Тот самый, что с носками – посмотришь на его поведение, таааак…, – он изучал длинный список пациентов, -Нечипорук – тот, что у доктора, он не мой… С молодым доктором познакомишься, кстати, – невзначай добавил он, -Харонов, Лесницкий – у него биполярное расстройство, очень активный сейчас, смахивает на фазу мании, осторожнее с ним… Любит к женской части медперсонала симпатии испытывать, кхм-хм, – хмыкнул заведующий, слегка улыбнувшись толстыми, как сосиски, губами. –И, Алин – он у нас философ, возможно, тебя заинтересует…
–Ну, у меня первое образование…
–Философское, знаю, – перебил заведующий и вновь расплылся в улыбке, -Госпожа психолог у нас еще и философ, хе-хе… Будут вопросы – обращайся. Чаю, кофе заварить – приходи. В общем-то, пока все. Вот, ключ от твоего кабинета… Держи в курсе всего, чем будешь заниматься. Все, работаем.
Он запустил компьютер.
–Всего доброго, Борис Аркадьевич. Буду держать вас в курсе! – я схватила пакеты и скорей выскочила из кабинета.
Обстановка в коридоре изменилась.
Очередь из пациентов выстроилась от перегородки до одной из дверей неподалеку от четверки. Та часть коридора теперь ярко освещалась светом.
Отделение проснулось и зажило своей жизнью.
Как и следовало ожидать, пациенты обратили на меня заинтересованные взгляды.
–Здравствуйте!
–Здрасте!
–Доброе утро! – отличился кто-то из толпы.
–Вы – наш новый психолог? – выкрикнул один из пациентов с конца очереди.
Вместо приветствия.
–Здравствуйте, ребят, доброе утро. Да. Куда… такая очередь? – я стояла спиной к своему кабинету.
Всего пара шагов, открыть, и все… Как бы там ни было, неприятно, когда в тебя всматривается столько пар глаз одновременно…
Ладно, просто пациентов. Но тут – принудчиков. Кто-то среди них – убийца. Кто-то – насильник. А кто-то, что еще менее приятное – педофил.
–За сигаретами, к сестре-хозяйке, – громогласно ответил самый высокий и здоровый из них.
–Понятно, – я развернулась.
Два поворота, и дверь подалась.
–Подождите… А… как вас зовут? – спросил все тот же здоровяк.
За спиной зашушукались.
–Арина Витальевна, – ответила я в пустоту и заскочила в кабинет, поспешно прикрыв за собой дверь.
Глава 4. Санитарка и носки.
-Андрей, что с тобой?
Пациент Харонов сидел на табуретке в закрытой позе, впившись тонкими пальцами в кудрявые русые волосы. На мой вопрос, он даже не поднял головы.
–Сахара… скачут, – прошептал он.
–Андрюш, иди… Не надо тебе сегодня на группу.
–Спасибо, Арина Витальевна… Я полежу, – он посмотрел на меня запавшими карими глазами и вышел из холла, где проводилась группа.
–Так, начнем, – я обвела взглядом собравшихся пациентов.
Вот биполярный Лесницкий с блестящими зелеными глазами, смугловатой кожей и синей воровской перчаткой. Обычно, подобные тату делают на зоне.
Толстенький Перевертов со скучающим видом сидел, развалившись на стуле. И, не скажешь, с виду – что из-за носок мог так повздорить с персоналом.
Самый молодой из пациентов, кудрявый и рыжий Нечипорук – наблюдал за каждым моим движением мутными серыми глазами.
Большее внимание привлекал Алин – мрачный пациент с ассиметрией лица. Глубоко посаженные карие глаза наблюдательно скользили по каждому человеку и предмету в холле. Искривленный рот создавал впечатление постоянной ухмылки, а сутулая спина и записная книжка с ручкой выдавали в нем охотника за знаниями. Читали здесь немногие – большинство предпочитало крутить бахилы в картонажном цехе или шить одежду для медперсонала в «швейке».
–Доброе утро всем, еще раз, – слегка волнуясь, я уткнулась в свою записную книжку. –Вы, вероятно… полагаете, что здесь будет много теории?
–Грузить будете, да… Упражнения, все дела… – Перевертов уставился на меня круглыми глазами. Ммммм…. еще и, до завтрака… Я от лечения сплю как сурок, понимаете? – он потер мясистый нос.
–Знаете, мне целый час до работы добираться… Так что, очень даже вас понимаю. Насчет грузить – ошибаетесь. Ваши группы не будут похожи на остальные.
–Арина Витальевна, можно сказать? – поднял синюю руку Лесницкий.
–Да, Петр?
–А я… буду рад… любым группам, – он широко улыбнулся во все свои золотые зубы. –Я первый раз, как вас увидел, понял, как приятно будет с вами пообщаться… – затараторил Петр.
–Собственно, а о чем будем беседовать? – подал голос Алин, бесцеремонно перебив говорливого Лесницкого.
–О жизни… Здесь, и на воле, как вы говорите… О том, что будет поддерживать вас. О том, как вам поддерживать друг друга.