– Я такого не видел! – Говорит последний.
– Согласен с тобой, – вздыхает ассистент, – Ну, изнасиловали её, зачем убивать?
– Чтобы скрыть следы преступления, – высказывает предположение медбрат.
– А поджигали зачем?
– Хочу заметить, мальчики, – вмешивается в их разговор Волина, – чтобы ожоги достигли такой глубины, нужно долго лежать на углях.
– О чем это говорит? – Спрашивает медбрат.
– Что жертва была долгое время без сознания… – отвечает за Волину ассистент.
– Или в невменяемом состоянии, – добавляет она, – Тот, кто это сделал, очень болен.
– Чем? – Задает вопрос ассистент.
– Страшной болезнью, которая называется глобальная деменция, – отвечает Волина, – Приобретенное слабоумие, которое проявляется в ослаблении познавательной способности, обеднении чувств, изменении поведения, крайнем затруднении в общении. Больной деградирует как личность.
– О какой личности вы говорите, Александра Леонидовна? – Говорит медбрат, – Он же не человек. Он – зверь. Нет, хуже зверя. Звери не убивают себе подобных. А этот? Он представляет опасность для общества и должен быть изолирован от него.
– Хватит возмущаться, господа эскулапы, – останавливает их ассистент, – Пора приниматься за операцию.
– Что мы имеем? – Спрашивает медбрат, глядя на больную.
– Пятьдесят пять процентов обожженной поверхности тела, – сообщает Волина, – причём значительная часть ожогов – 3-й и 4-й степени.
– Уникальный случай, я вам скажу, – качает головой ассистент, – Люди при меньших ожогах умирают в течение 2–3 часов, а она до сих пор жива…
– Правую руку придётся тоже ампутировать, – произносит Волина.
– Это не ко мне, – сразу отказывается ассистент.
– А тебя никто и не просит, – успокаивает его медбрат.
Ассистент вводит Оксане наркоз. Больная моментально открывает глаза.
– Больно!
Ассистент роняет шприц:
– Она очнулась, Александра Леонидовна.
Волина бросается к ней.
– Кто ты? Как тебя зовут?
– Оксана… Макаренко… – произносит девушка, – Мне больно…
– Оксана, кто тебя бил? – Задает вопрос Волина.
Оксана закрывает глаза и входит в состояние медикаментозного сна.
– Подключаем искусственную вентиляцию лёгких, – распоряжается Волина.
В приёмный покой заходит съёмочная группа в составе журналистки Дроздовой, оператора, звукорежиссера и продюсера. Руководит съемочной группой журналистка Дроздова.
– Разворачиваемся. Мне сказали, что она здесь. Точно. Нужно кого-нибудь поймать из администрации.
Главврач с любопытством наблюдает за активными действиями телевизионщиков со стороны. Манюня, увидев съемочную группу, вынимает из сумочки зеркало, поправляет макияж и причёску.
Дроздова, видя их, направляется к ним.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте! – Отвечает главврач.
– Я – тележурналистка Дроздова, – представляется она, – Мне нужно увидеть кого-нибудь из руководства?
– Я главврач больницы, – обреченно вздыхает главврач, понимая, почему приехало в больницу телевидение, – Вы по какому вопросу?
– Нам поступила информация, что у вас в больнице лежит девушка, которую нашли на стройке сегодня утром, – сообщает журналистка.
– Эти вопросы не ко мне, – пытается уйти от ответа главврач, – а к представителям следственных органов.
– Где я их могу увидеть? – Не отстает Дроздова.
– Вот, пожалуйста, – главврач показывает на Манюню.
Оператор моментально включает свет и камеру. Звукорежиссер направляет на Манюню микрофон.
– Дорогие друзья, мы находимся в больнице скорой медицинской помощи, – говорит Дроздова в камеру, – куда сегодня доставили девушку, которую нашли избитой и изнасилованной на одной из строительных площадок нашего города. Я беседую с представителем следственных органов, которое ведет расследование этого злодейского преступления.
Она поворачивается к Манюне:
– Представьтесь, пожалуйста?
Та теряется от неожиданной просьбы:
– Я? Э…
Видя растерянность Манюни, Дроздова начинает атаковать:
– Что вы можете сказать по поводу случившегося?
– Это ужасно! – Говорит Манюня, – Вместе с Александрой мы нашли эту бедняжку на стройке и привезли в тяжелом состоянии в больницу. Она вся была обожжена. Не дышала.
– Она вам что-нибудь говорила? – Спрашивает журналистка.
– Она не могла говорить, – рассказывает Манюня, – Она была без сознания.
– Кто над ней издевался? Кто её изнасиловал? – Интересуется Дроздова, – У вас уже есть ответы на эти вопросы?
– Подождите! – Останавливается Манюня, волнение у неё моментально проходит, – Откуда вы знаете, что над ней издевались?
– Как откуда? – Задает вопрос журналистка.
– Вот именно! Она никому ничего не рассказывала, а вы утверждаете, что её изнасиловали.
– Ну, да…
– Вы присутствовали при этом? – Произносит Манюня, – Видели, как всё это происходило?
– Нет, – отступает Дроздова.
– Странно! – Иронично хмыкает Манюня, – А откуда вы всё знаете? Если вы это видели и не предотвратили, значит, вы являетесь соучастницей этого кошмарного преступления.
Журналистка опускает микрофон:
– Я ничего не видела.
– А где вы были этой ночью с трёх до пяти? – Продолжает Манюня.
Дроздова выключает микрофон и начинает сматывать шнур.
– Нигде я не была. Дома.
Но Манюню уже нельзя остановить. Она хватает ха руку журналистку:
– Свидетели, которые могут подтвердить ваши слова, есть?
Дроздова вырывает руку, отступает, поворачивается к съемочной группе.
– Собираемся.
– Вы не уходите от ответа, госпожа Дроздова! – Требовательно говорит Манюня, – Вы, наверняка, что-то знаете и скрываете это от людей.
– Ничего я не знаю, – мямлит та в ответ.
– А, может, это вы организовали это злодейское преступление, – высказывает предположение Манюня, – чтобы прославиться?
Съемочная группа быстро ретируется из помещения приемного покоя.
Главврач с улыбкой наблюдает за этой сценой:
– Лихо вы разделались с нею.
– А что я такого сказала? – Пожимает плечиками Манюня, – Я же просто поинтересовалась, откуда у неё эта информация?
– Этого было достаточно. Всегда смотрю передачи с её участием, – сообщает главврач, – Стервозная особа!
– В обществе, в котором приходиться мне быть, таких называют «семимесячными», – объясняет она.
– «Семимесячными»? Почему?
– Потому что недоношенные.
– Ну, что вы? – Возражает главврач, – Дроздова считается одной из лучших телевизионных журналисток нашего города.
– Я такую не знаю, – разводит руки в стороны Манюня, – В моем кругу по телевизору смотрят передачи про здоровье и модную одежду.
Захаров кладет трубку на телефонный аппарат и поворачивается к генералу Зырянову.
– Нет, товарищ генерал, операция ещё не закончилась.
– Долго она её делает! – Вздыхает Зырянов.
– Чтобы вытащить человека с того света двух минут мало, – говорит Захаров.
– Знаю, полковник, – машет рукой генерал, – Телевидение официально заявило, что готово перевезти пострадавшую для лечения в какую-то элитную московскую клинику.
– Наша Волина не хуже московских специалистов управиться может, – с упреком произносит Захаров.
– Я им так и ответил, но они не унимаются, – сообщает Зырянов.
– Пиарятся, товарищ генерал.
– Ладно, держи меня в курсе, – поднимается с места Зырянов, прощается с Захаровым за руку и выходит из кабинета.
В морг входит Клава. По деловому ставит на стол ранец и поворачивается к дяде Коле.
– Добрый день, дядя Коля.
– Привет, солнышко! – Отвечает старый санитар, – А мамы нету.
– Она мне не нужна, – сообщает девочка, – Я пришла к вам.
– Что-то случилось? – Беспокоится дядя Коля.
– Случилось.
Дядя Коля моет руки и подходит к Клаве.
– Рассказывай?
– Я хочу, чтобы мама вышла замуж за Захарова, – заявляет Клава.
Дядя Коля присаживается на стул.
– И ты тоже?
Клава бросается на шею дяде Коле.
– Дядя Коля, я рада что вы тоже этого хотите! Давайте их поженим?
Дядя Коля, задумчиво, чешет затылок:
– Это не так просто…
– Я этого не говорю, – произносит Клава и присаживается рядом с дядей Колей, – Сегодня я встретилась с Захаровым и по секрету сказала, что мама его любит.
Дядя Коля удивленно открывает рот:
– Он тебе поверил?
– Уверена, дядя Коля.
– Теперь остается самая малость, – говорит старый санитар, – убедить в этом твою маму.
– Я кое-что придумала, – по-деловому говорит Клава, – но мне нужна ваша помощь.
– Можешь на меня рассчитывать.
В кабинет полковника Захарова забегает Величко.
– Сергей Алексеевич, только что звонила Волина.
– Что она сказала? – Спрашивает Захаров.
– Что девушка пришла в себя и успела назвать свое имя, – сообщает капитан.
– А больше ничего?
– И этого уже много, Сергей Алексеевич, – довольно улыбается Величко, – Теперь мы сможем выяснить, кто она и откуда?
Вокруг операционного стола располагаются Волина, медбрат и ассистент.
– Чем дальше в лес, тем больше новостей, – вздыхает медбрат, – Зачем он это делал?
– Не знаю, – отвечает Волина.
– У него действительно проблемы с головой, – замечает ассистент, – Он её изнасиловал, потом избил и поджог.
– Ты пропустил, ассистент, то, что он душил её, – вздыхает медбрат, – Посмотри, на шее видна небольшая странгуляционная борозда.
– Зачем он это делал? – Пожимает плечами ассистент.
В студии идет новостная передача. За столом сидит Дроздова. Вокруг съемочная группа: оператор, звукорежиссер и продюсер.
– Сегодня утром мы вам сообщили, что на одной из строек нашего города была найдена девушка в тяжелом состоянии, – вещает в эфир журналистка, – Я побеседовала со сторожем Найденовым, который её обнаружил.
Сторож Найденов стоит перед камерой. Возле него стоит Дроздова, направляя микрофон прямо в рот.
– Я проверял территорию, – рассказывает он, – Обычно в это время я всегда делаю обход. И обнаружил её за стопкой сложенных кирпичей.
– Вы находились на строительной площадке и не слышали криков о помощи? – Берет у него интервью Дроздова.
– Если бы я их услышал, то обязательно бросился помочь девушке. Я же мужчина, в самом деле, – говорит Найденов, – Но криков не было.
– Может быть, вы в это время спали?
– На работе я никогда не сплю, – обиженно отвечает он.
– Или телевизор смотрели? – Не унимается она.
– У меня нет телевизора.
– Большое спасибо за интервью, – разочаровано произносит она.
– Подождите! – Останавливает её Найденов, – Хочу добавить! Если я встречу этого выродка, я ему все отростки оторву, чтобы больше у него не возникало желания такое вытворять.
– Эта история не оставила равнодушным никого, – продолжает вещать из студии журналистка, – Пострадавшую доставили в больницу скорой медицинской помощи, где за её жизнь до сих пор борются врачи. Вот что мы узнали в больнице.
На экране появляется Манюня. Дроздова сует ей микрофон прямо в рот.
– Что вы можете сказать по поводу этого?
– Это ужасно! – Говорит Манюня, – Вместе с Александрой мы нашли эту бедняжку на стройке и привезли в тяжелом состоянии в больницу. Она вся была обожжена. Не дышала.
– Она вам что-нибудь говорила? – Спрашивает журналистка.
– Она не могла говорить. Она была без сознания.
– Мы узнали, что девушка потеряла много крови, – говорит Дроздова, – Поэтому призываем всех, кто не равнодушен к тому, что произошло, сдать кровь. Этим вы можете спасти жизнь невинно пострадавшей.
Кашин сидит за компьютером. Возле него располагаются Величко, Кречетова и Захаров.
– Посмотрите, сколько в Питере живёт людей с фамилией Макаренко, – показывает Кашин на экран монитора.
– Но с именем «Оксана» всего пятеро, – сообщает Величко, пробежав глазами по всему списку.
Кашин пробегает по клавиатуре пальцами, убирая из списка остальных.
– Из оставшихся – трое старше по возрасту.
– Эти сразу отпадают, – кивает капитан.
– Но наша может числиться и в пригороде, – высказывает предположение Захаров.
– Виктор Петрович, посмотрите близлежайшие районы, – просит Кречетова.
Кашин снова пробегает пальцами по клавиатуре. На экране монитора высвечиваются новые списки. Эксперт вздыхает:
– Здесь тоже не меньше.
– Чего и следовало ожидать, – говорит Величко.
– А по имени «Оксана»? – Интересуется Кречетова.
– Трое, – отвечает Кашин, – И все подходящего возраста. Одна живет в Зеленогорске, другая – в Коробицыно, а третья – в Ломоносове.
– Телефоны есть? – Задает вопрос Кречетова.
Кашин опять пробегает пальцами по клавишам. На экране остается пять строчек с фамилией и именем «Макаренко Оксана», напротив которых стоят цифры.
– Есть.
– Разбираем номера и садимся звонить! – Распоряжается Кречетова.
– С такими ранами она долго не протянет, – произносит медбрат, глядя на больную.
– Все в руках Всевышнего… – сообщает ассистент, – и Александры Леонидовны.
– Ты прав, – соглашается с ним медбрат, – Но ужас заключается в том, что была красивая девушка с великолепной фигурой, а теперь… Нет ноги и руки. Неизвестно, что будет с головой, когда она очнётся?
– Зато будет жива.
Волина отходит от стола, снимает перчатки и маску и бросает их в урну.
– Всё. На этом этапе всё. Везите её в реанимацию, – поворачивается к ассистенту, – Подготовь мне образцы крови и сделай мазки. Я сама хочу провести анализ ещё раз.
– Вы мне не доверяете, Александра Леонидовна? – Обиженно спрашивает медбрат.
– Не об этом речь, – отвечает она, – Мне нужно кое в чем разобраться.
Захаров кладет трубку на телефонный аппарат.
– У меня ничего. Что у вас?
– Одна учиться в Москве, – докладывает Величко, – Домой вот уже три месяца не приезжает. А вторая в командировке в Африке уже полгода.
– А моя подходит по всем параметрам, – сообщает Кречетова, – Живет недалеко от места, где произошла трагедия. Мать сказала, что дочь вчера ушла из дома и до сих пор не вернулась.
– А что у вас, Виктор Петрович? – Интересуется Величко у эксперта.
– Не работает, не учится, – отвечает тот, – Живет в деревне Коробицыно. Дома появляется редко. Еле вытянул эту информацию у матери.
– Я бы эту Оксану тоже проверил, – предлагает капитан, – На всякий случай.
– Обязательно, – соглашается Захаров, – Хотя бы для того, чтобы исключить из списка.
– Тогда разбежались? – Предлагает Кречетова.
В приемный покой заходит Волина. К ней подходит Манюня. Волина видит её.
– Ты ещё здесь?
– А где я должна быть? – Спрашивает Манюня.
– Я думала, что сбежала, – отвечает Волина.
– Куда?
– Ни куда, а откуда, – поправляет её Волина, – Из реальной жизни в свою золотую клетку.
– Туда я всегда успею, – машет рукой Манюня.
– Ну-ну.
– Я крайне удивлена тому, что ты врач, Александра, – признается Манюня.
– Почему?
– Врачей с такой внешностью, как у тебя, не бывает.
– А я уже не врач, – говорит Волина, – Была врачом, а теперь нет. Эксперт судебно-медицинской экспертизы.
– Называй себя, как тебе заблагорассудится, Александра, – хмыкает Манюня, – но сущность останется прежней. Это, как учитель. Думаешь: учитель – это профессия?
– Да, – кивает Волина.
– Ошибаешься, – уверенно произносит Манюня, – Это – национальность.
– Смешная ты, – улыбается Волина.