Это было год назад. Я открываю окно и вижу синее небо. Ликвидирую все, что может напоминать о наклеивании обоев, стряхиваю конфетку в ящик компьютерного стола, включаю ненавистного для Мураками Хулио Иглесиаса, The best, и жду машину в аэропорт.
Флейтистка
Сначала аэроэкспресс, потом метро, потом ночь и дождь. Не встретит никто, никогда. И все надо делать быстро – до наступления ночи успеть найти пристанище – мастерскую художников на Вавилова.
Эта вот старушка думала, что картины будут продаваться. И вот, ночь, а картины еще не распроданы. Шаркая, она ведет странную покупательницу, которой ничего не нужно. Зачем той картины, если не встретить ей никого, никогда.
Телефонный звонок художника из Иркутска: «Приди ко мне завтра». А великая княгиня уже уехала. Остался ты с негритенком, черным, как ночь. А еще бывают бегры. Белые, как день.
И вот, площадь. Хлещет черный дождь. От площади крестом разбегаются улицы, широкие, как нигде в мире. И это счастье. Нигде в мире. Никто никогда. Прохожие объясняют, как добраться до мастерских на Вавилова. В этом здании еще находится балет «Todes». Очень хорошие прохожие. Они достают из ушей японские наушники, выслушивают меня и очень вежливо объясняют. Где и какая улица. Они тоже видят: дождь, темнота, проспекты, камень зданий. Над ними тоже ночь. Лет через двадцать она покажется величественной, как кватроченто.
Конец ознакомительного фрагмента.