Иванову с почётом подносят сразу несколько пачек. Бывший солдат неторопливо выбирает что получше, закуривает. И продолжает:
– А здоровье надо в армии – ого-го. Приходится и в лесу на снегу спать, и по несколько часов на полигоне под ветром и дождём стоять.
Я не выдержал.
– Иванов, а ты откуда про всё это знаешь? Ты же всю службу по госпиталям и медпунктам отвалялся?
Иванов в панике вскакивает. Скамейка под фонарём, я в тени, а значит, для него откуда-то из темноты доносится разоблачающий офицерский голос.
– Товарищ лейтенант?
– Товарищ старший лейтенант, – я подхожу к скамейке. – Не позорился бы ты, боец.
– А я чего, я вот пацанам про армию рассказываю. Чтобы они готовы были. Ведь всё верно рассказываю, да, товарищ старший лейтенант? – и подмигивает мне обоими глазами.
Я махнул рукой и пошёл дальше. Таких уже не исправишь.
Кузница кадров
Эта история случилась потому, что система военно-медицинского образования в Беларуси не совершенна, а бюрократия и «волосатые лапы» остались в стране наследием ещё советских времён.
Для того, чтобы получить большую часть узких специализаций, а с ними перспективы на погоны высшего командного состава, белорусским военврачам приходится на пару лет поступать либо в Военно-медицинскую академию в Петербурге, либо по договору с медиками бундесвера ехать в Германию. Немецкий вариант моим бывшим коллегам нравится больше, поэтому битва за места идёт нешуточная. Бонус к специализации, кроме погон, – место в столичном госпитале и все прилагающиеся к нему плюшки.
Мой друг Володя закончил военно-медицинский факультет хирургом и был направлен в медроту большой военной части республиканского значения. В медроте Володя заскучал, потому что работы ему там было совсем мало. За год службы случился в его ведомстве один несчастный завалящий аппендицит, да и тот из-под носа в госпиталь увезли. А так – вросшие ногти, вскрытые абсцессы, вот, собственно, и вся хирургия. И много-много писанины.
От такой жизни Володя, мечтавший о славе Пирогова, вскоре полез на стенку. А потом, одумавшись, стал вострить лыжи в Германию на учёбу. Парень был настойчивый, пробивной, короче, получилось у него. И вскоре мы все узнали, что Володя едет на два года учиться куда-то под Франкфурт. А после учёбы заступает на должность хирурга в столичном госпитале. Ему и место придержат.
Отметили это дело, позавидовали, пожелали доброго пути. И тут выясняется любопытный факт: обычно перед тем, как отправлять офицера на учёбу, с ним заключали свежий пятилетний контракт. Мол, вернётся, должен будет либо отработать, либо оплатить своё обучение. А тут казус: Володе по старому контракту ещё 2,5 года служить. Вроде как, успеет вернуться до окончания. Не знаю, о чём думали чиновники из управления, наверное, ни о чём, потому что поехал Володя в чужеземный вуз без контракта.
Проходит два года. Володя шлёт мне по Интернету фотки с огромными пивными кружками и мордатыми офицерами предполагаемого противника. Тем временем супруга его заканчивает наш университет и начинает практиковать.
Приезжает Володя на родину. Готовый микрохирург с десятком операций за плечами. Приходит весь такой радостный к начальству, а там руками разводят:
– Извини, дорогой. Но в данный момент на твою специализацию нет места.
– Как это нет? – удивляется Володя. – Я когда уезжал – было. Куда же делось? Я два года учился, руки нарабатывал. Вот список проведённых операций. Я хоть сейчас за операционный стол.
– Понимаем, – начальники закатывают глаза к потолку. – Очень нужные навыки ты приобрёл. Только места всё равно нет.
– Да куда же оно делось?
– Было место, – не спорят начальники. – Но понадобилось нам одного офицера в столицу перевести. А у него дядя – генерал. Вот и поставили на твоё место.
– Как же он оперирует? Он же не умеет!
– А он и не оперирует. Зачем ему такая ответственность?
– А как же я? – растерялся Володя.
– А ты побудь пока начальником медпункта. Вот тут, недалеко от Минска, километров сто, есть часть. Туда позарез начмедпункта требуется. Через пару лет товарищ на повышение пойдёт, место освободится, мы тебя и переведём.
– За пару лет я все навыки растеряю. А начмедпункта – это вообще терапевт!
– Ничем помочь не можем, – разводят руками начальники.
Володя голову опустил и в часть поехал. Посмотрел на протекающую крышу медпункта, на кипу пожелтевших журналов, которые ему предстояло заполнять, и душа его обратилась на тёмную сторону.
Тут, как назло, приходит ему из Германии сообщение:
«Герр Вольдемар, пишет Вам Ваш преподаватель герр Рейзеншнауцер. Вы забыли кое-какие учебные материалы, которые я Вам высылаю по Интернету».
Володя встрепенулся и написал в ответ:
«Герр Рейзеншнауцер, если так случится, что я приеду к Вам обратно, не поможете ли Вы мне с работой?»
Немец отвечает:
«Герр Вольдемар, Вы в своём уме, такие вопросы задавать? Мы Вас два года учили, диплом дали, за вашими успехами следили. Конечно, помогу, у нас тут хорошие специалисты, обученные на халяву, всегда нужны».
Володя повеселел. А тут и конец его контракта подоспел. И совершил военврач жуткое предательство. Не стал он новый пятилетний контракт подписывать. Что тут началось! Крику было на всю армию! Володю имели во всех кабинетах управления, но он не сдавался, как последний партизан. Начальники, которые Володю в Германию отправляли без подписанного контракта, за головы схватились. За такой косяк можно и звёздочек недосчитаться. Давай действовать методом кнута и пряника. Нашли ему и место в столице, и квартиру служебную. Но Володя стоит на своём, потому что отлично понимает, что после такого казуса ему путь один – подальше от родной армии. Ибо сожрут!
Так и уехал. И жену забрал.
Работает нынче Володя в небольшом городке недалеко от Франкфурта. Оперирует местных бюргеров, выплачивает кредит за дом и растит первенца. О своей военной карьере вспоминает только 9 мая и 23 февраля. Тогда Володя надевает парадную форму, выпивает стакан водки и с тоской понимает, что в городе – немцы.
Клуб любителей животных
Если солдат боится, что его накажут за травму или болезнь, – он и отрыв конечности скроет.
Как-то в конце зимы в медпункт воинской части приходит солдат и сует под нос хирургу перебинтованную руку.
– Порезался? – спрашивает врач.
– Да не-е-е, – мнётся солдат.
– Прижал чем-нибудь?
– Ну, типа того.
Врач разворачивает нечистую тряпицу, и в нос шибает довольно неприятный запах. Повязка скрывает несколько рваных ран, которые уже начали гноиться.
– Ты что, мочу прикладывал?
– Да не-ет, – идёт в отказ солдат.
– Когда была травма?
– Так с неделю назад.
– Чего же ты, подлец, неделю сидел?!
– Так я боялся, что накажут.
Врач рану обрабатывает и замечает некоторые странности. Раны симметричны. И очень напоминают…
– Боец, а кто тебя укусил?
– Никто, товарищ майор! – вскакивает солдат. Глаза таращит, лицо честное-честное. Короче, палится по первому разряду.
– А ну, сознавайся!
Солдат в отказ. Но майор не отступает. И постепенно вырисовывается следующая картина.
В прошлом месяце солдаты были на стрельбах, на одном из дальних полигонов. И прибилась к ним какая-то собака. Подкармливали её сухарями и супом, зверюга и носилась следом за бойцами. А в один прекрасный момент чего-то ей не понравилось, она и цапнула пациента за руку.
– Собака где? – бледнеет врач. Он-то знает, что такое бешенство.
– Да на полигоне осталась!
– Собаку ловите – и на обследование! Всех контактных – ко мне!
Что тут началось! Сержанты на солдат ревут! Командир части на себе волосы рвёт! Из столицы команда проверяющих вылетает. На полигон целая бригада собирается с верёвками и кусками брезента – собаку ловить. Между делом обнаружился ещё один пострадавший, которого собака куснула В ПАХ! Как и первый боец, он свою травму скрывал и лечился народными средствами.
На следующий день бойцы приволакивают в медпункт чёрную дворнягу, которая скулит и огрызается.
– Эта? – спрашивает врач.
– Точно эта! – хором отвечают солдаты.
Собаку – на обследование. Бойцов – в изолятор. И только неспокойна душа у майора. Что-то ему во всей этой истории не нравится. Идёт он в палату к первому пострадавшему и начинает его расспрашивать.
– А собака большая была?
– Да обычная собака, по колено мне.
– А какой окрас?
– Рыжая, с чёрным хвостом. И уши чёрные.
Врач свирепеет и идёт к «бригаде охотников».
– Вы какую собаку мне притащили?
– Ту, что по полигону бегала, – разводят руками солдаты.
– Так это же не та собака, которая бойцов покусала!
– Вроде, та, – мнётся сержант.
– Где собака? – рычит майор.
Слово за слово, и оказывается, что после второго укуса, солдаты медлить не стали и собаку из автомата завалили. Труп прикопали где-то на полигоне, а когда начался шухер – приволокли на обследование какую-то левую дворнягу.
Минут двадцать майор высказывал солдатам всё, что он о них думает. А потом загрузил в «буханку» пострадавших и расстрельную команду и повёз их на полигон.
Последующие два часа напоминали картину из какого-нибудь американского детектива. Поникшие солдаты ходят по заснеженному полю и ищут место последнего успокоения дворняги. За ними с каменными лицами два врача-офицера и сержант-водитель. Иногда группа останавливается. Солдаты мямлят:
– Да вроде, здесь.
И начинают копать. А снежок прошёл, скрыл все следы. Попробуй найди через две недели. Ходили несколько дней. Но тело невинно убиенной нашли и на экспертизу отправили. К счастью, бешенство не обнаружили, так что погибла псина совершенно зря.
А кого ещё полгода любили на каждом собрании? Правильно – майора медицинской службы. Ибо не усмотрел за свои клубом любителей животных.
День рождения старшего лейтенанта
Служба в армии по контракту – это очень важное и полезное для Родины дело. Особенно если ты вчерашний «пиджак» и все армейские премудрости типа строевой подготовки и пришивания шевронов только в фильме «ДМБ» видел.
Привыкнуть к особому режиму жизни в погонах очень трудно. Моя жена, например, так и не сумела проникнуться духом военного городка и становиться офицерской боевой подругой отказалась наотрез. Мол, у неё же маникюр и каблуки.
И у меня не раз возникал когнитивный диссонанс при виде того, что происходило в армии. Вот лишь один пример.
Приезжаю в пятницу вечером домой. А в субботу у меня день рождения. Любимая жена расстаралась: накрыла стол, купила вина и сидит напротив меня в полупрозрачном халатике, многозначительные взгляды кидает, видимо, подарок задумала.
Правильно говорят: нельзя заранее отмечать – примета плохая.
Только мы налили по первому бокалу – звонок!
– Старший лейтенант Гушинец, в течение часа явиться в расположение части!
– Где горит? – спрашиваю я.
– Разговорчики! – рычит телефон. Но снисходит до ответа: – В медицинский пункт части с признаками острой респираторной вирусной инфекции поступил капитан Гоглидзе.
– Ну и зачем по такому делу меня в часть срывать? – наглею я. – Что, ОРВИ капитана Гоглидзе до понедельника без эпидрасследования не потерпит? Я понимаю, если бы сотня солдат заболела. А тут одни капитан. Да ещё с таким банальным диагнозом.
– Ты офигел, лейтенант? – удивляется трубка. – Капитан Гоглидзе три дня как прибыл из отпуска, который проводил на исторической родине у родителей, а именно в Грузии.
– Вот, блин, – расстраиваюсь я. Придётся ехать.
Поясняю: было это в ту тревожную весну, когда с востока, из монгольских и китайских степей, наступала на Европу волна то ли птичьего, то ли свинского гриппа. И посему было постановление: всех заболевших, прибывших из стран, по которым этот грипп ходит, изолировать и проверять нещадно, до посинения. А Грузия числилась в списке опасных стран.
Делать нечего. Собираюсь. Жена ворчит.
– Вот куда ты поедешь на ночь глядя?
– Молчи, супруга, не видишь – Родина зовёт.
– А я тоже зову. И подарок приготовила, – намекает жена.
– Если я сейчас останусь и буду с тобой подарки дарить, то в понедельник у меня буду такие же подарки от полковника Савченко. В особо извращённой форме, – поясняю я.
Жена расстраивается, набрасывает на прозрачный халатик что-то мохнатое, бесформенное и полностью асексуальное. И идёт сериал смотреть, всем своим видом выражая протест, обиду и предложение предать Родину.
Еду в часть. В течение часа прибыть не получается. Потому что крыльев у меня нет, автомобиля тоже. А электричка по расписанию ходит. Приезжаю в сумерках.
Медпункт на ушах. В изоляторе громко с грузинским акцентом орёт капитан Гоглидзе. Угрожает всех зарезать, если его тут же не отпустят домой, к жене и детям. Бледный начмед держит спиной дверь изолятора. За столом – три эпидемиолога и один подполковник.
– Опаздываешь, – цедит сквозь зубы старший по званию.
– Я пробовал угнать общественную электричку, – честно признаюсь я. – Но водить их не умею. Там вместо руля какие-то рычаги.
– Надо было попутку ловить!
Ага, попутку. В сумерках на кривой борисовской дороге. Ню-ню.
Всей толпой проводим эпидрасследование. Очерчиваем круг контактных лиц. У-у, контактных за три дня – человек полтораста. Это если не считать гражданских, стариков и детей. Дело пахнет керосином и эпидемией.
Наваливаемся на капитана Гоглидзе. Берём смывы из носоглотки.
– Вези, – подполковник торжественно вручает мне пробирки. – Ты самый молодой.
– Куда? – удивляюсь я.
– В НИИ эпидемиологии, в столицу, – бодро улыбается подполковник. – Я узнавал: у нас в стране только там анализ на птичий грипп делают.
Потрясающе. Между прочим – десять вечера. До Минска ещё полтора часа. К полночи буду, как Золушка.
– А до завтра не подождёт? – робко замечаю я.
– Поговори у меня тут! – рычит подполковник.
Вручили мне тяжеленную сумку-холодильник, поставили туда пробирки и дали мне прощального пенделя. А сами сели водку пить, прямо в моём кабинете. Я слышу, как в пластиковых контейнерах холодильника вместо льда вода плескается, но молчу. Иначе до полуночи придётся ждать, пока вода замёрзнет. А грипп я и так довезу, за пару часов в консервационных средах ничего с ним не случится.
Полночь. Тащусь с сумкой и опасным вирусом в общественном транспорте. На сумке – знак бактериологического оружия. Люди смотрели «Обитель зла», поэтому в метро отсаживаются от меня подальше. Представьте: едет военный медик в форме, а на коленях у него подозрительный ящик. В голливудских блокбастерах зомбиапокалипсис начинается именно так.
В темноте ищу НИИ эпидемиологии. Тоже, я вам скажу, не ближний свет. Наука у нас, как назло, в каких-то заводских подворотнях. Но я же военный! Нашёл.
Стучу в закрытые стеклянные двери. Никого. Во всём здании – ни огонька. Звоню подполковнику: так мол и так, никого нету.
– Ищи! – пьяным голосом командует начальство. – Я по телефону с профессором Ивановым договаривался. Он должен тебя ждать.
Хожу вокруг здания, как американский шпион. Ищу вход. На мои крики и стуки выходит сонный дедушка-сторож.
– Отец, где тут профессор Иванов? Я ему вирус птичьего-свиного гриппа привёз.
– Иванов? – удивляется сторож. – Иванов ещё в пять вечера домой поехал.
– А про меня ничего не говорил.
– Говорил, – вспоминает дедок. – Сказал, что ему какой-то сумасшедший полковник звонил, что ему вирус опасный везут. Так профессор посмеялся и послал его.
Вот это новости! Вымаливаю у дедка телефон профессора. Звоню. Полпервого ночи, между прочим.
– Алло? – сонным голосом отзывается трубка.
Объясняю ситуацию офигевающему светилу вирусологии.
– Военные, вы что там, совсем страх потеряли?! – рычит профессор. – Я на вас жаловаться буду.
Рассказываю, что я человек подневольный, что мне Родина и полковник приказали. На мои слезливые просьбы профессор смягчается. Интеллигенция всё-таки.