– А мою родню видел?
– Видел. За что сестра с вами так?
– Парня я у неё увела. Влюбилась. А он подлецом оказался. И меня бросил.
– Ничего себе!
– Да ладно! Я тогда только ногу покалечила, а он себе душу изуродовал.
– Так вы из-за него хромаете?
– Я из-за собственной глупости хромаю, – буркнула писательница.
– У вас нога не гнётся, я заметил. А врачи что сказали? Мениск? Нерв?
– А ты врач, что ли?
– Хотел стать, но не получилось. Мединститут закончил, но ординатуру и интернатуру не прошёл, в спорте закрутился. Так что диплом у меня есть, а профессии нет. Мама поэтому переживала сильно.
– Давай за твою маму! – подняла она бокал.
– За мамулю? Давайте!
– Наливай.
Они пили вино вперемешку с коньяком и закусывали их свежей редиской и пресной лепёшкой – всё, что Костик успел купить на закрывавшемся базарчике.
– Девочке там плохо совсем. Они же застывшие, а она живая, – горько вздыхала госпожа Альфия.
– Какие они? – осоловелыми глазами уставился на неё Костик.
– За-стыв-ши-е. А она – жи-ва-я. А это ужасно – жить живой среди мёртвых…
Утром Костик не то что на перекладине, на кровати на локтях не смог подтянуться и сполз с постели боком, хватаясь за стену, и не попадая в сланцы.
Госпожу он нашёл в таком же плачевном состоянии.
– Кофе! – простонала она.
– Угу, – кивнул Костик и поплёлся на кухню.
После кофе госпожа указала ему на дверь. Он решил, что она оденется, но, заглянув к ней через полчаса, нашёл её крепко спящей. Он тяжко вздохнул и поехал на рынок, где помимо продуктов купил в хозяйственном павильоне обогреватель…
Судак встретил их таким же мрачным и хмурым небом, как и Симферополь. Зато здесь, как нигде, на светло-сером фоне неба ровными рядами вырисовывались чёткие тёмно-зелёные контуры кипарисов.
«Как кисточки, – подумала романистка, – или как копья. Можно в мамонта метнуть, или на страже постоять. А если бы я писала кипарисами? Было бы забавно писать ими как кисточками, макая в чёрное море…»
– Домов нет, только квартиры. Я снял, – отчитался Костик.
– Что? Ни за что!
– Дёшево снял. И с интернетом. Кстати, ваша мадам Полет звонила. Интересуется, когда получит рукопись, а вы к той рукописи ещё строки не приписали. И месье Чегодаев интересовался грантом. Так что давайте, выползайте из депрессии, и пишите.
– Здесь? В этом мраке? Не получится.
– Кредиты платить. Аренду дома платить. За автомобиль тоже платить.
– Мне эта машина совершенно не понравилась! – живо возразила госпожа Альфия.
– Мне тоже, – кивнул Костик, – поэтому я арендовал другую. С отцепным фургончиком под багаж. Вы, кстати, ещё эти доски не распаковали. Что там?
– Негде пока, вот и не распаковала! Мне и кресло пока ставить некуда.
– Значит, я так понял, что правильно сделал, что снял здесь квартиру на три дня, – вздохнул Костик.
– Что? Всего на три дня? Как это?!
– А так это, – нахмурился он, – чего зря время и деньги тратить?
– Но я ничего не успею!
– День вы потратите на переписку и сувенирные лавки, день мы погуляем в Генуэзской крепости, на день съездим в Новый свет, продегустируем шампанское князя Голицына. А потом поедем за вдохновением в Ялту.
– Да кто дал вам право?!
– Месье Чегодаев спросил: есть идея или название, или хоть имя героя?
– Пошли его к чёрту!
– Я послал.
– Что?! Рашита? Как ты посмел?
– Вы это, вы за компьютер садитесь. А то раскладку на клавиатуре забудете.
– Нахал!
– Лентяйка!
– Уволен!
– Живо электронный ящик проверили!
Госпожа Альфия поджала губы, но подошла к столу и, взяв ноутбук, забралась с ним на диван, натягивая толстый плед на ноги.
– Ну, хоть пирожных мне принеси.
– Вам каких? – с готовностью отозвался Костик.
– Тающих.
– Каких?
– Чтобы во рту таяли, – вздыхая на его недалёкость, сказала романистка, открывая крышку ноутбука, – безе или лучше меренги, или тирамису, или суфле.
Костик закатил глаза, но подхватился бежать в магазин или пекарню…
Анна Тарасовна просмотрела отчёт и подняла глаза на своего доверенного человека, который иногда следил для неё за её мужем или детьми. Она привыкла держать ситуацию в семье под контролем.
– Чего её в Судак-то понесло? Родня? Сёма?
– Нет. Никого у неё там нет. Сходила со своим помощником на набережную, накупила ерунды в ларьках. Потом поехали в Генуэзскую крепость. Там она всё восторгалась, а он её фотографировал во всех позах на всех фонах. Завтра, как я слышал, собираются в Новый Свет, шампань дегустировать.
– Хоть бы они вообще в Феодосию умотали или в Коктебель!
Анна Тарасовна нервно походила по кабинету.
– Ладно, Сёма. Ты сегодня переночуй здесь, а завтра давай обратно. Я хочу знать, куда она поедет дальше и что будет делать. Это важно, Сёма!
– Да понятно. Так я пойду?
– Иди, Сёма. Возьми конвертик. Спасибо…
Внутреннее определяет внешнее. Сумбур в душе явственнее всего виден в одежде.
Костик с сомнением оглядел госпожу Альфию. Она кокетливо поправила белую бейсболку, украшенную жемчугом, венчавшую розовый спортивный бархатный костюмчик и белые кроссовочки с коралловыми шнурками.
– А чего это вы опять в спортивном? Мы же на дегустацию едем!
– После обеда. А сейчас ещё раз в крепость сходим.
– Второй раз? Зачем?
– Считай, что за вдохновением. Ну, нравится мне там!
– Хорошо. Идём. Диктофон взяли?
– Да. А ты шаурмы мне купи. Две.
– Сколько? Вы давеча одну в себя еле утолкали!
– А я не себе.
– Ещё лучше! Вы хоть знаете, что в мире полно голодающих детей?
– Помолчите, голубчик. Вы сейчас пытаетесь взывать к тому, чего у меня нет, – к голосу моей совести, а она у меня глухонемая. Ясно?
– Ой, да поехали уже…
Она заставила его встать за плакатом с прорезями для лиц с изображёнными на нём рыцарем в латах и дамой, чтобы случайный посетитель их сфотографировал. Потом пошли на смотровую площадку. Чайки орали, как битые деревенские бабы, и Костик был готов пристрелить наглючих птиц, но госпожа Альфия ловко бросала им кусочки теста и начинку шаурмы и задумчиво смотрела, как они рвут добычу.
Они снова прошли километры вдоль крепостных стен, на которых снимали десятки фильмов про рыцарей, зашли в музей, где госпожа долго разглядывала икону богородицы, писанную на камне, и броши с сердоликом, а Костик оценил остатки средневековой канализационной системы, затем в башне они постояли у высоких стрельчатых окон, а во внутреннем дворике посидели в пыточном кресле.
– Ну, как? Вдохновились?
– Здорово! Пошли?
– Пошли.
В Новом свете она властно отмела все его возражения и закупила три ящика шампанского – «Новый Свет. Золотой Рислинг Крыма», «Новый Свет. Шардоне кюве де престиж» и «Новый Свет. Крымское игристое». Он также погрузил в багажник несколько коробок с каберне и белым сухим вином.
– Вино лучше в бутылках, – заметила было она.
– В бутылках лучше. В коробках дешевле, – хмуро ответил Костик.
– Ладно, – кивнула она, – оставим для тихой грусти.
Вернувшись в Судак, она не торопилась собирать чемодан.
– Продли аренду. Что-то мелькает, – сказала она Костику и села за ноутбук.
Три дня Костик ходил вокруг неё на цыпочках. Он готовил ей салатики и кашки, бегал за мороженым и пирожными, варил кофе и заваривал травяной чай.
– Отправила! – объявила она на четвёртый день.
– Синопсис фильма?
– «Нимфу из бассейна». Мой недавний роман, дай бог не последний.
– Супер! И что ответила мадам Полет?
– Пока не знаю. Но уведомление о получении мне пришло. Идём гулять.
– Куда?
– На тропу Голицына, в грот Шаляпина и в можжевеловый лес…
Она вытянула ноги и втянула носом свежий морской бриз с запахом йода. Красота! Костик умотал в горы, на мыс Капчик, а она пристроилась на скале на лавочке с видом на море в Голубой бухте. Прогулка по тропе князя Голицына оказалась увлекательной и в то же время умиротворяющей. Только подумать! Сам Лев Семёнович ходил по этим каменным ступеням, огибал рифы Коба-Кая и дышал воздухом, пропитанным можжевеловым запахом. Его нет, а камни и море остались.
«Идти по тропе, по следам. Следовать. Наследовать. Продолжать…»
– О чём задумались? – Костик хлопнулся с ней рядом.
– О пейзаже. Люди уходят, а пейзажи остаются.
– Вечное небо Аустерлица из школьной программы? Философские метания князя Болконского? Не поздновато? – поддел он её.
– Или самое время, – вздохнула она.
– Не, в этом смысле вам ещё рано.
Они помолчали.
– Не, ну такую тоску нагнать – это ещё постараться! – и Костик встал, – идёмте! А то я сам задепрессую. Идёмте-идёмте!
– Куда? – грустно вздохнула она, уже войдя в образ и в настроение.
– В шашлычку! Я тут приметил одну, и недалеко от нашего дома. Шашлык мясной и из сёмги. И не сметь отлынивать! Если купим у хозяина пиво, сможем откупорить своё шампанское.
– Шампанское в шашлычке?
– Не так ставите вопрос, дамочка. Шампанское с сёмгой! Идём?
– Находилась уже. Едем! Давай за руль! И не сметь отлынивать!
Они осторожно спускались к машине, а над ними кружили горластые толстые чайки…
Галина Михайловна грустно посмотрела на мясо. Вырезка была хороша, но ей одной этого много, а сын сказал, что задерживается, мол, работу нашёл. Знает она ту работу! Только бы совсем не запил!
Она пошла с рынка с пустой сумкой, но на выходе остановилась возле торговки клубникой. Первая крупная ягода одуряюще пахла летом – настоящим жарким ягодным ароматным летом. И Галина Михайловна не удержалась – купила полкило и понесла домой в пакетике, держа подальше от сумки, прикидывая, как будет есть ягодку со свежим белым хлебом и с кофе. Вот бы и сыночка попробовал, а пока хоть и себя побаловать.
Хрясть! Ноги вдруг разъехались, и она сама не поняла, как хлопнулась на мостовую. Сверху на неё посыпались ягоды, взлетевшие вместе с пакетом, и теперь падавшие вниз огромными алыми каплями.
– О, боже! Женщина! Вы живы?
– Вам плохо? Не шевелитесь!
– Любой мог упасть!
– Какая свинья бросила здесь банановую кожуру?
– Это ж как сильно ударилась! Всё лицо в крови!
Галина Михайловна ощупала лицо и облизнулась.
– Это не кровь, – и она села прямо на мостовой, – это ягода.
– Что ж вам так не везёт в последнее время? – раздался над ней энергичный, звонкий и почему-то очень знакомый голос.
– Ой, а я вас узнала! – и Галина Михайловна попыталась встать, – Ой!
– И я вас узнала, хотя в этой масочке для лица вы совершенно неузнаваемы.
Народ захихикал и стал расходиться. Галина Михайловна тоже улыбнулась.
– Ой, – лицо снова перекривило болью.
– Опять спина? Ударились?
– Ага, – смущённо кивнула Галина Михайловна.
– Ну, пойдёмте. И держитесь за меня крепче…
Из Судака они снова вернулись в Симферополь.
– Ты смерти моей хочешь? – капризно спросила госпожа Альфия.
– Не я, а ваши кредиторы. После неё они хоть авторские права получат.
– Фиг им с маслом, как говорили в моём пионерском детстве! Я свои права уже завещала, и не то что авторские, а даже автомобильные!
– И кому? – поинтересовался Костик для проформы – знал, что не ответит.
– Кому-кому? Человеку одному. Ты зачем меня сюда привёз?
– Потому что это столица Крымской республики, и отсюда можно сделать международный банковский перевод. Пришло время платить по кредиту.
– ОЙ! А мне нечем, – и она в ужасе уставилась на Костика, – денег-то нет.
– Приехали. А шампань зачем покупали?!
– Да что шампанское?! Что ты к нему привязался? Этот ящик – капля в море.
– Вот в море нас и утопят! Так, не крутите и не финтите, – и Костик погрозил ей пальцем, – говорите, с какого счёта кредит оплачивать? И не сметь отлынивать!
– Полет! Полет должна была уже прочитать роман и дать аванс! Почта!
Они столкнулись головами у компьютера.
– «Дорогая Альфия! Замечательный сюжет и блистательный финал. Крым явно пошёл Вам на пользу. Перевела Вам аванс за «Нимфу из бассейна». Жду роман, о котором мы с Вами договаривались – любовный и немного ироничный, с местным колоритом Крыма – вы обещали писать его параллельно со сценарием. Удачи!»
– Ура? – подмигнула она Костику, выдохнув с облегчением.
– Гип-гип ура! Почитать дадите вашу нимфу?
– Вы читаете дамские романы? – искренне удивилась госпожа Альфия.
– Ваши бы прочитал.
– Тогда дам как-нибудь.
– Теперь зайдём в ваш кабинет в банке и оплатим кредиты номер один и два.
– Номер один, номер два! Какой вы, право, нудный тип, Костенька!
– Работа такая, госпожа Альфия. Кстати, а ваша Полет знает, что вас зовут Александра Андреевна, а вовсе не Альфия Магомедовна? – вскользь спросил он.
– Не знает. Никто не знает. А ты откуда узнал?
– Пробил адрес вашей сестры, потом поискал в сети историю вашей семьи.
– Зачем?
– Стало интересно, чем вы так насолили сестре.
– Ну, в сети ты этого не найдёшь. А имя… Отчим дал мне фамилию, а маме статус замужней женщины. Только за это я приняла от него имя, когда узнала историю своего рождения. Он никогда не бил, только попрекал маму. А она говорила, что могла жить гораздо хуже, а отчим оказался милостивым человеком. Говорила, что Альфия значит самая первая, та, которая будет жить тысячу лет, поэма, состоящая из тысячи строк. Говорила, что это лучшее имя, чем то, которое дал мне настоящий отец. Это имя показало маме, что отчим принял меня как своего ребёнка. А отец дал мне имя и отказался от нас с мамой. Так что это вовсе не литературный псевдоним, отчим в конце концов сменил мне метрику. Я Альфия.
– Да, я знаю. Простите.
– А я не прощаю. Что за нахальство – совать свой нос в мою личную жизнь? Вы невоспитанный человек, мой мальчик, гадкий пронырливый наглый тип!
Она встала и, пройдя через комнату, вышла на веранду.
– Приехали, – расстроено сказал Костик в пустой комнате.
Пустые помещения вообще хорошо влияют на человека – иногда пустая комната луче слов говорит, что вы кого-то обидели, кого-то ранили. В пустоте и тишине возникают незримые монстры нашей совести и вгрызаются прямо в сердце.
– Костик! А где мой плед? Здесь сыро, как в болоте! И я хочу чаю!
Костик расплылся в улыбке и покачал головой.
– Как ребёнок, ей богу, – обрадовался он и откликнулся, – сейчас принесу!
На террасе она и пяти минут не выдержала – вернулась в дом.
– Слушайте, Костенька, а давайте я дам вам выходной? Вы навестите маму, а я поваляюсь пару дней на диване. Знаете, лучшие идеи приходят ко мне на бегу, неожиданно, но иногда, чтобы как-то подойти к ним, мне необходимо немного побездельничать, помечтать, просто побыть водорослью, плывущей по течению.
– А я нависаю над вами, как дамоклов меч вашей глухонемой совести?
– Вы столь же проницательный, сколь и занудный, Костенька.
– Хорошо. Только одно условие.
– Никаких условий! Ну, что это за шантаж?
– Я бы даже сказал, вымогательство. Накидайте идею. Сюжет, героя, тему.
– Вот именно для этого мне и нужна тишина. Николя это понимал и иногда исчезал из моей жизни – тихо и незаметно. На пару дней.
Костик внимательно к ней присмотрелся.
– Вот не похоже, чтобы на вас нахлынуло. Зато я слышал, что Рашит Чегодаев прилетел в Москву, и едет сюда, в Крым на Международный экономический Форум.
– Точно?!
– Верняк. Только он ещё через неделю будет. Тогда и свалю.
– Что за намёки? – возмутилась романистка.
– Да ни боже мой! – открестился Костик. – А поедем в Ялту?
– Поедем! – с ходу согласилась романистка. – К ней?
– Да! Ох…
– Ага! – торжествующе воскликнула госпожа Альфия. – И кто она?
– Так, Альфия Магомедовна, а садитесь-ка за работу.
– Так, Константин Валентинович, а давайте-ка на чистоту: любишь?
– Люблю.
– А почему так мрачно и обречённо?
– Так я ж теперь этот, свергнутый идол. А у неё отец – бизнесмен. Он и сразу мне сказал, что дочь только за чемпиона отдаст или за короля бизнеса.