– Я ее об этом не просил! Она мне зачем, такая поганая жизнь?
– А вот это уже совсем чепуха. Сенечка, жизнь – это бесценный дар, самое дорогое, что есть у любого живого существа. Даже старое, высохшее дерево не хочет умирать и цепляется за жизнь до последней минуты.
Сеня ответил не сразу. Он весь дрожал от возбуждения и тяжело дышал.
– Отец Александр, пожалуйста, вы говорите мне то, что вам положено говорить как священнику. А я вам скажу вот что. Вы, я слышал, знакомы с Игорем Белояром, он мой одноклассник. Так вот, он ведь тоже рос без отца. Но у него совсем другая мать, не такая, как у меня. Они живут душа в душу, дружат, помогают друг другу. Я к ним ходил в гости недавно, но я не люблю бывать у них в гостях, потому что не могу не думать, что и я стал бы как он и жил бы так же счастливо, если бы у меня была другая мать!
От жалости у отца Александра выступили слезы:
– Мой бедный мальчик, но мы не можем выбирать себе родителей! Я понимаю, как тебе плохо, и не одна твоя мать виновата в этом перед тобой. Где-то ведь есть и твой отец, испугавшийся и убежавший от ответственности, точно так же, как сейчас убегаешь от ответственности ты. Повторяю, ты ведешь себя так, будто бросаешь Людмилку на произвол судьбы, и имей в виду, что в таком случае она повторит путь своей матери.
– Ну, нет, – возразил Сеня. – Она совсем не такая.
– Ты не знаешь, какой твоя мать была в ее возрасте. Впрочем, это неважно. Важно то, что ты сам, как и твоя мать, не хочешь участвовать в ее воспитании.
– Мне самому еще необходимо воспитание, – робко отбивался Сеня.
– Это правда, – подтвердил отец Александр. – Но раз уж так получилось, Сенечка, пожалуйста, надо выполнять свою миссию на этой земле терпеливо и упорно, и стараться не роптать. Ведь свою жизнь не перепишешь, ее можно только изменить, но это зависит от тебя, а не от матери, Людмилки или кого-то еще. Они могут лишь подавать стимул для деятельности. И все же, это зависит главным образом от тебя, и ни от кого больше.
Они помолчали. Потом отец Александр продолжил:
– Сеня, прошу тебя, не стремись сразу осуждать кого бы то ни было. Я знаю, что через много лет ты, умудренный опытом, обязательно поймешь свою мать, такую же слабую, как и ты. В юности, в детстве у нее были свои фантазии и грезы, она тоже верила в сказки, ждала прекрасного принца, мечтала о лучшей доле для себя, как мечтаешь об этом ты. Увы, не всем нашим желаниям суждено сбыться. У тебя тоже будет много разочарований, которые пережить очень трудно. Твоя мама не смогла с этим справиться. Но не стоит думать, что она такая плохая от природы. Может быть, твои дети тоже найдут в тебе недостатки, и не дай Бог тебе когда-нибудь услышать от своих детей, что лучше бы у них был другой отец!
Тут Сеня не выдержал и заплакал. Отец Александр притянул его к себе, качая головой, и украдкой перекрестил его «ёжик» на макушке. Тем временем к остановке подъехал автомобиль и засигналил священнику. Тот отпустил Сеню не сразу, подождал, пока он перестанет всхлипывать, пожал ему руку ободряюще и сказал:
– Сегодня я задержусь в церкви, будет вечерняя служба, но в семь вернусь домой. Я вижу, нам надо серьезно поговорить, Сенечка, не копи в себе свои мучения, рассказывай о них. Тогда намного легче найти выход из ситуации.
– Да.
– Я жду тебя сегодня вечером. Не наделай за это время глупостей.
Сеня кивнул. Отец Александр подхватил свою необъятную суму, вместе с водителем они загрузили ее в багажник. Потом отец Александр еще раз махнул Сене рукой на прощанье, сел в машину и уехал в Разовку, в свой храм, к своим прихожанам, которые его любят и почитают. А как его такого не любить, он же себя не жалеет и помогает всем, кто его просит. И даже тем, кто не просит, но срочно нуждается в помощи, как Сеня.
Беседа с ним на остановке необычайно всколыхнула Сеню. Он, конечно же, еще не был готов простить свою мать, но взглянул на нее под каким-то другим углом. А что, если она и правда в шестнадцать лет была похожа на Людмилку? В доме где-то в шкафу валялся старый семейный фотоальбом. Но что могла передать фотография? Черты лица и контуры тела? Суть Людмилки не в этом. Неужели у матери когда-либо был такой резкий взгляд, отрывистый голос и дикая натура? Неужели человек способен настолько измениться? А ведь, наверное, отец Александр прав.
На кого же тогда похож сам Сеня?
Умоляю, Господи, только не на собственного отца.
Пытаясь взять себя в руки, Сеня продолжал стоять на остановке и делал глубокие вдохи. И тут он почувствовал, что на него медленно, но верно надвигается приступ забытья – сила, которой невозможно противостоять. Реальность постепенно исчезала и заменялась на вымышленные образы, приносящие подобие удовлетворения. Теперь вокруг него были райские кущи, он однажды видел такую яркую картинку в Библии для детей.
– Привет, Гуми, – пробормотал Сеня. – Я знаю, ты не сам Гуми, но, конечно же, его последователь. Странно, как много общего у тебя с Фаиной… и с отцом Александром. Он очень хороший, я тебе о нем уже рассказывал, помнишь, в позапрошлый раз. Ты помнишь… Да. Пойдем.
На лице у него появилось отрешенное выражение, взгляд остановился. Он засунул руки в карманы, развернулся и направился туда, где он получал желаемое – в подвал Братства Гумитов. При этом в ушах у него звучал мягкий голос Гуми:
– Сеня, я люблю тебя больше, чем кого бы то ни было. Даже больше Плескача – он слишком сильный. Даже больше Профессора – он слишком умный. А ты, Сеня, ты добрый, мягкий, невинная душа, и ты несчастнее их всех. Кстати, прислушайся к отцу Александру. Он мой посланник. Правда, сам он об этом не догадывается. Так что слушайся его. В эти дни темнело не так рано, но вечера были сырыми и промозглыми, дороги покрывались гололедицей. Сеня вышел из подвала уже в темноте, грустно вздохнул и рассеянно побрел прочь. Он был все еще в трансе, но бормотать перестал. Он теперь бродил не по родному городу, а по раю, и старался запомнить все его подробности, чтобы поведать о нем другим людям. Они, впрочем, ему не поверят. Жаль.
Отец Александр ему поверит. Он, скорее всего, тоже видел рай. Он же наверняка там создан.
Почти сразу вслед за Сеней из подвала вышли Плескач и его товарищи. На улицах начиналось их время, когда они совершали свои действия безнаказанно. Не было, в общем-то, ничего удивительного в том, что мальчик соблазнился их мнимой силой – они вели себя как короли, так как всерьез считали себя сильнее всех. Но настоящая сила проверяется не на слабых, а на равных или более сильных противниках.
– О ком это сегодня говорил Профессор? – поинтересовался Дюмон Романов.
– Священник разовский, Александр Рудаков, – ответил Плескач.
– А! – понял Дюмон. – Так я его знаю. Он живет в нашем доме, на одной площадке с Сеней Шевченко. Молодой еще.
– Ну и как он? – спросил Рига.
– Смирный, как овца. Проблем не будет.
Они гоготнули и пошли черными, пустынными дворами к тем домам, где жили отец Александр, Сеня, Дюмон. Тут Леон спросил на ходу:
– Слушай. Плескач, а чего они с Профессором не поделили? Поп этот нам вроде не мешает. На глазах не мельтешит, и взять с него нечего.
– Темнота, – презрительно сказал Плескач. – Этот поп недавно написал статью в газету, где призывал народ бороться с ересью. С такими, как мы, значит.
– Понятно, – угрюмо бросил Леон и плюнул себе под ноги.
– Попы – они такие, – развивал мысль дальше Рига. – У них задача: переманить всех в церковь, чтобы получать с людей больше денег. Это же яснее ясного.
– Странно, – отозвался Леон. – Но ведь мы занимаемся тем же самым.
– Заткнись, – повернулся к нему Плескач.
– Да! – поддержал вожака Рига. – Мы служим истине, а они – своей церкви.
– Вот именно, – усмехнулся Плескач и возобновил движение.
А Рига обрадовался его поддержке и углубился в рассуждения:
– Всякие церкви – наши враги, они нас одинаково не любят и хотят нас извести, поэтому лучше не ждать, а наносить удар первыми! Долой христианство, ислам, буддизм, иудаизм и прочие молельни! Да здравствует всемирное Братство Гумитов! Слава Профессору! Тебе, Плескач, тоже слава. В новом мироустройстве ты будешь Главным Начальником Всех Силовых Структур.
– Чего, чего? – не понял Филин.
– Где ты таких слов набрался, Рига? – спросил Дюмон.
– Читал в газете. Она висела на окне киоска, а я в это время курил, вас ждал и от скуки просматривал названия и заголовки, – объяснил Рига. – Никогда в жизни не подумал бы, что ментовка является силовой структурой.
Они засмеялись.
На улице было пусто и скользко. Скудное освещение – только сугробы да кусочек луны. Плескач выбрал местечко, где не так сильно сквозило, и там они остановились, ожидая, когда появится священник. Они изредка переговаривались, причем темы для разговоров не отличались разнообразием. Драки, деньги женщины – вот был круг их интересов. Все прочее не стоило обсуждать. Один Дюмон не участвовал в беседе. У него были свои мысли. О девушке из ПТУ, с которой он на днях познакомился. Бедовая, но не как Людмилка, а словно в шутку. На дискотеке она танцует лучше всех, зажигая на площадке огонь. Он пока не посвящал ее в подробности своих «трудов», да и сомневался, обязательно ли нужно это делать. Может, он и скажет ей… в тот момент, когда она ему надоест и он решит с ней расстаться.
– Сенька-то наш какой-то не такой в последнее время, – вдруг произнес Филин. – По-моему, у него съехала крыша.
– Ты тоже заметил?
– Угу. Сегодня я спросил у него насчет сигарет и даже толкнул в бок, а он постоял-постоял и прошел мимо, а на меня не посмотрел, как будто меня и не было. И это не в первый раз.
– А мне кажется, он вообще такой, – пренебрежительно отозвался Рига.
– Щенок он, ваш Сенька, – вынес свой вердикт Плескач. – Я таким щенком не был даже во младенчестве.
Они немного помолчали, потом Филин значительно понизил голос:
– А вы слышали, что вчера вечером случилось с Региной?
Их лица исказились от страха – невероятно, но факт!
– Что с ней случилось? – прошептал Рига.
– Она объявила, что у нее было видение. Она не спала всю ночь, а потом, когда пора уже было вставать, к ней пришел Гуми.
– Опять? Не может быть!
– Клянусь! Сам Профессор подтвердил. Гуми пришел к ней и сказал: «Регина, я буду говорить твоими устами. Время настало. Семь знамений уже определены. Первое из них – землетрясение. Ждите. Готовьтесь». Я запомнил дословно, потому что мне было так жутко, что волосы на башке зашевелились.
– А почему жутко?
Филин поёжился:
– А то ты и сам не понимаешь! Он сказал: время настало. А мне еще тут пожить хочется. Мне, братва, тут очень нравится. Я, конечно, не возражаю, раз надо – значит надо, и устав не нарушу. Но братва, жалко мне этой жизни. Смотри, как нам тут хорошо. Бабки есть, и никто не трогает. А ТАМ ведь придется… действовать…
По ним пробежал трепет.
Плескач смотрел на них свысока и усмехался. Филин это заметил и обратился к нему:
– Что, думаешь, я чепуху несу?
– Ага, – ответил тот. – Регина – пророк, а не сам Гуми. Если ты ее так трусишь, что же с тобой будет, когда ты увидишь Гуми настоящего? И вообще, все уже предопределено, и нечего тут рассусоливать. Мы делаем то, что нам приказано.
Они еще помолчали. Священник все не появлялся.
Теперь тишину нарушил Рига:
– А я не понимаю, пацаны, почему Гуми выбрал для пророчества Регину. Почему не Профессора, не кого-нибудь из нас, а именно эту девку. Чем это она отличается от остальных? Она что, лучше других, что ли?
Филин от ужаса замахал на него руками:
– Умолкни, Рига! Регина многим отличается от всех остальных. Она может видеть то, чего никогда не увидим мы. Про Регину я слова дурного не скажу. И ты молчи, придурок. Помнишь Алексея? Он тоже пробовал усомниться в Регине. Хочешь, я тебе напомню, где он находится сейчас?
По ним еще раз пробежал трепет. Рига бодрился, но огонек в его руке ходил ходуном, когда он закуривал сигарету. Филин продолжил:
– И на месте Валеры Бабина я был бы поосторожнее. Он глядит на нее так, словно хочет съесть. Вдруг Гуми это не понравится. Регина принадлежит Гуми.
– Смотрите, Сенька. Нас не видит.
– Молчите, идиоты, – остановил их спор Плескач. – Кто-то идет.
Они умолкли. И впрямь, со стороны остановки послышались чьи-то шаги и голоса.
Вечерняя служба в Разовке в субботу, девятого марта, прошла вдохновенно. Все прихожане поневоле ощутили ее необычайность – отец Александр превзошел самого себя, от него исходила мощь подлинного священнослужителя, о которой никто как-то не задумывался раньше, пока не осознали в тот момент ее существование и красоту. Именно так должна совершаться священническая служба. Иначе в ней не будет никакого смысла.
Просто отец Александр имел достаточно сильную душу для служения.
А после вечерни его ожидал приятный сюрприз. К нему в гости приехал друг и одновременно родственник, брат жены. Они когда-то вместе учились и служили в армии. Честно говоря, с ним отец Александр познакомился намного раньше, чем со своей будущей женой. Специальность его, как и у отца Александра, была психолог. Но главным его достоинством была доброта. Широчайший кругозор позволял ему ориентироваться почти во всех областях жизни. Одним словом, он был интереснейшим человеком, которого отец Александр любил – по сути, это был его единственный друг. Он приехал в пять часов вечера, оставил вещи на попечение своей сестры, а сам пошел в Разовку, посмотреть на зятя «на рабочем месте». И обратно они шли уже вместе.
– О себе я все расскажу дома, при Маше, чтобы не повторять повествование два раза, – весьма рационально распорядился шурин. – А сейчас – ваша очередь, батюшка.
– Прекрати! Какой я для тебя батюшка?
– Рассказывай же! Как у тебя дела?
– Нормально. Ты же сам видел, Сережа, мой храм потихоньку… формируется.
– Да, друг, художница у тебя – что надо. Как она изобразила святую Катерину – грех признаться, у меня сердце заколотилось, как у мальчишки.
– Смеешься!
– Ну да.
Отец Александр вздохнул:
– Вообще-то дела у меня идут средне. Епархия не очень довольна моей, осмелюсь предположить, пропагандой – прихожан очень мало. Ты же сам видел. Но я не могу оставить их, они на меня рассчитывают, надеются. Я должен оправдывать их ожидания. Кроме того, у меня появилась еще одна головная боль, намного серьезней. Друг мой, это – очередная христианская организация. Как уж она называется, точно не помню. «Объединение», что ли? Или «Единение»? Они вылезают, как грибы после дождя, распространяют бесплатную литературу, ходят по домам, агитируют на улицах. Они процветают. А почему бы им не процветать, они финансируются из-за границы. Я вот еще неизвестно когда свой храм окончу, а они свои молитвенные дома возводят со скоростью света, словно в сказке про волшебное колечко. Да такие красивые теремки у них получаются, прямо пряничные домики. И представь себе, недавно в Разовке видели их представителей. Они не смущаются присутствием православной церкви, улыбаются радушно: мол, мы с вами не враждовать приехали, у нас одна цель и тому подобное. То, что мы воспринимаем их в штыки, для них лучше всего, ведь народ жалеет гонимых, мучеников. Хотят и в Разовке выстроить свою кумирню. Место уж очень хорошее, экологически чистое, рядом с Волгой. Я не выдержал и написал небольшую статью в газету. Показал ее одному знакомому журналисту, а он засмеялся и посоветовал мне никогда больше не браться за перо. Но помог мне от всей души: взял у меня интервью и так замечательно подал этот материал, Сережа, я не узнал бы без этого материала, что если нет таланта писать, то лучше и не пытаться это делать. Он молодец. Придерживался авторского нейтралитета, но мою позицию в данном вопросе осветил достаточно ясно. Я бы так не сумел.
– Бедняга ты, Саша, – пожалел его Сергей. – Все шишки на тебя сыплются. Не жалеешь, что пошел в священники?
– Господь с тобою, нет, конечно. Трудности только убеждают меня в правильности моего выбора. Я даже рад трудностям, они проверяют меня, насколько я достоин нести этот крест. Господь мне поможет, и правда на моей стороне. Чего мне еще желать?