В офисе царила привычная суета, разве что слегка разбавленная ожиданием заветных выходных. Кабинеты, переговорные, обставленные добротной массивной мебелью, дорогие костюмы, сшитые на заказ, и длинноногие миловидные секретарши – все было подобрано специально, чтобы внушать доверие таким, как недавно оставленный мною горе-торговец недвижимостью. Зачастую среди моих клиентов встречались и куда более крупные рыбы. Одним словом, я вынужден был содержать свой пышный, практически королевского вида двор, хотя и ясно осознавал его бесполезность в подавляющем своем большинстве.
– Галь, есть что-то срочное для меня? – осведомился я у своей помощницы – едва ли не единственного ценимого мною сотрудника.
Она посмотрела на меня с плохо скрываемым раздражением и даже с каким-то презрением, а потом отрывисто, с нажимом ответила:
– Нет.
Если бы кто-то другой из моих подчиненных посмел вести себя подобным образом, я бы тут же, не задумываясь, его уволил. Но поступить так с Галиной у меня не хватило бы совести. Быть может, была этому и кое-какая другая причина, но о ней я и сам старался не думать.
Безусловно, зная об этой моей слабости, она ею иногда пользовалась. Хотя, надо отдать ей должное, происходило это не так уж и часто. Я остановился и уставился на нее, силясь понять, что могло вызвать подобные эмоции. Но она повернулась к своему монитору и принялась лихорадочно стучать по клавиатуре.
– Так не годится! – заявил я, когда так и не смог понять причину. – Пойдем поговорим начистоту.
Едва скрывая злость, теперь уже явно заметную, она молча встала и прошла к двери моего кабинета. Я поспешил открыть ее и пропустить Галину вперед.
– Максим, я помню тебя робким, чистоплотным мальчиком, который не вступал в сделку с собственной совестью, – начала она, как только за мной закрылась дверь. – Когда ты успел превратиться в такую мерзкую тварь? Что вообще ты возомнил о себе?
Впервые я слышал от нее такие слова. Конечно, у нас и раньше случались некоторые разногласия, но чтобы дошло до такого… Нельзя было списать этот всплеск и на истерику: говорила она ровно, явно сдерживая себя. Я стоял в полном недоумении.
– Ну что же ты молчишь? А? Расскажи мне!
– Да что ты вообще несешь?! – не выдержал я беспричинных нападок.
– Ты еще спрашиваешь?!
Тут ее нервы сдали. Задрожал подбородок, предательски заблестели глаза, плечи затряслись в такт рыданиям. Все еще не понимая, что происходит, я подошел к ней и коснулся плеча.
– Убери свои руки! – выкрикнула она и, словно стряхивая с себя вызывающее лишь отвращение насекомое, сбросила мою руку. – Я увольняюсь.
Тут уже не выдержал я сам. Рывком поднял ее лицо и заставил посмотреть на меня.
– Что происходит, в конце концов? Объясни мне!
Казалось, после этого она пришла в себя.
– Я многое терпела: и когда ты в самом начале прикрывал задницы автоподставщикам, и когда защищал этих, с позволения сказать, букмекеров, и даже когда связался с нефтяниками. Да мало ли что еще! Но тут! Самохин, ты в своем уме? Это же детский дом! Дети! Понимаешь?
Меня словно мокрой рыбиной по лицу ударили. Я искренне не понимал причину этой истерики:
– Но это же не то здание, где они живут…
– Да какая разница?.. – прервала она меня и, наверное увидев в моих глазах непонимание, махнула рукой. – Я не хочу тебя больше видеть.
И она ринулась к выходу. А возле него все еще стоял я, поэтому преградить ей путь не составило никакого труда. Мною овладел гнев.
– Ты не хочешь меня видеть? Ты? Да наоборот! Скройся с моих глаз! Ты уволена!
Я мог бы еще продолжить бушевать, но она не предоставила мне ни единого шанса: вскинув голову, улыбнулась и, грубо оттолкнув меня, словно какую-то грязь, вышла. Хлопнула дверь.
Весь мой заряд злобы моментально улетучился. «Скатертью дорожка!» – проговорил я сквозь зубы и, пройдя по кабинету, уселся за свой стол. Спустя несколько минут работа уже полностью поглотила меня. А через пару дней и место Галины заняла новая секретарша.
3
– Куда ты лезешь?! – опустив стекло, крикнул я какому-то олуху на ржавой «девятке», пытающемуся перестроиться прямо передо мной. – Жди своей очереди!
Рыкнув мотором, мой «порше» продвинулся вперед в пробке, не дав обруганной мною «девятке» завершить маневр. Мне, естественно, никто не возразил: с водителями таких машин обычно не спорят. Раздалась мелодия телефонного звонка.
– Да! – Я ответил, прикрыв окно, чтобы не было посторонних звуков.
– Максим Сергеевич, у нас возникла одна проблема. Требуется ваше участие, – встревоженно проговорил один из моих сотрудников.
– Неужели сами не справитесь? А, Эдик?
– Боюсь, что нет.
– Рассказывай, – смирился я, вздохнув, но, оценив излишнюю официальность тона, которым он со мной разговаривал, спросил: – Или мне лучше самому подъехать?
– Я думаю, это будет правильнее всего. – И после небольшой паузы как-то немного странно добавил: – И чем быстрее, тем лучше.
– Хорошо. Еду.
Задаваясь вопросом о причине, вызвавшей столь срочную необходимость моего вмешательства, но, впрочем, не сильно переживая на этот счет, я, включив поворотник и не обращая никакого внимания на двигающиеся с черепашьей скоростью другие машины, развернулся прямо через двойную сплошную и покатил в обратном направлении.
Той самой причиной стал визит следователя из отдела по борьбе с экономическими преступлениями. Подобные визиты были не настолько редкими, чтобы вызывать панику у меня или моих сотрудников, но я предпочитал принимать в таких беседах, одна из которых должна была сейчас состояться, личное участие.
Прежде чем зайти в свой кабинет, где меня, должно быть уже позевывая, дожидался отнюдь не долгожданный гость, я выслушал короткий рассказ Эдика.
– Пришел. Представился. Сказал, что хочет поговорить с вами. На вопрос, могу ли я чем-то помочь, ответил отрицательно. Я вызвал вас и проводил его в кабинет, чтобы не терся в приемной среди клиентов.
– Молодец. Все правильно сделал, – потрепал я его по плечу и, попросив новую помощницу сделать мне кофе, глубоко вдохнул и отворил дверь.
Картина, которая предстала перед моими глазами, несколько меня обескуражила и заставила насторожиться. Следователь практически лежал в моем кресле, взгромоздив ноги на стол.
Само по себе такое поведение не сильно противоречило естеству некоторых типажей, нет-нет да и встречающихся в органах следствия. Странным было другое: уж больно дорогими были ботинки моего визитера. Они были явно не по карману не то что простому следователю, но и любому живущему честно генералу. Этот факт хоть и говорил о многом (например, о том, что взятка возможна и даже весьма желанна), но наряду с этим ставил и множество других, уже безответных вопросов о ее размере и способах получения. Все эти мысли молниеносно пронеслись в моей голове, вызвав живой интерес, с которым я и рассматривал гостя.
Он, в свою очередь тоже окинув меня оценивающим взглядом с ног до головы, нехотя опустил ноги на пол и хозяйским жестом указал на пару кресел, предназначенных для посетителей. Я проигнорировал этот жест и подошел к окну, остановившись вполоборота к гостю – давно вышел из того возраста, чтобы с радостью исполнять чужие прихоти.
– Удобно? – едко поинтересовался я, поняв, что начинать разговор первым визитер не собирается.
– Признаться, минуту назад было гораздо удобнее, – отозвался он ленивым голосом. – Меня зовут Григорьев Михаил Иванович. Следственный комитет. А вы так и будете стоять у окна, Максим Сергеевич?
– Ну, это зависит, в частности, от того, какое дело вас привело ко мне, Михаил Иванович.
– Тогда вам лучше присесть. – Он повторил свой жест.
Ситуация, и без того непонятная, превратилась в совершенно глупую: оставаться вот так вот дурачком стоять у окна дальше представлялось совершенно невозможным, но и выполнить, по сути, команду следователя (или кем он там на самом деле являлся) означало заранее без боя признать свое поражение. Мое положение спас кофе, который как нельзя более кстати принесла секретарша. Небрежно взяв единственную чашку с серебряного подноса и не выказывая никаких эмоций, я подошел к своему столу и сел прямо на то место, где еще совсем недавно покоились ноги непрошеного гостя. Таким образом, первый раунд был сыгран вничью.
– Итак?
Вместо ответа гость потянулся куда-то за спину и, подтащив к себе поближе портфель, в отличие от обуви потрепанный и заведомо дешевый, извлек из него какие-то бумаги:
– Прочтите.
Поставив чашку на стол, я взял бумаги и принялся их бегло просматривать. И то, что в них было, меня совершенно не обрадовало. Чем дальше я листал, тем понятнее становилась наглость, с которой гость себя вел, – несомненно, я был у него на крючке. Фактов, содержащихся в этой папочке, с лихвой хватало, чтобы засадить меня за решетку на добрый десяток лет или даже больше. При этом, могу поклясться, кое-каких из содержащихся в ней сведений не мог знать никто из ныне живущих. Это меня несколько смутило. Однако, не подавая вида, я небрежно отбросил бумаги на стол и вновь взял в руки чашку.
– Я давно за вами наблюдаю, – разглядывая меня исподлобья, мягко сказал гость.
– У судьи возникнет законный вопрос: почему в таком случае вы не пресекли мою, якобы незаконную, деятельность раньше? Молодой человек, не стоит думать, что меня легко купить на эту пустышку. – Я кивнул в сторону бумаг. – Тут нет ни одного прямого доказательства, да и косвенные не выдерживают никакой критики. Я работаю честно, и бояться мне нечего. А теперь прошу меня больше не отвлекать.
На губах следователя заиграла улыбка сожаления. Он поднялся с моего кресла, подошел вплотную ко мне и на ухо тихонько произнес:
– Я зайду к вам в течение нескольких ближайших дней.
– Что ж… Если желаете зря потратить ваше казенное время… – холодно проговорил я, не поворачивая головы, сделав акцент на слове «казенное».
Как только за посетителем закрылась дверь, я просто рухнул в свое кресло. Минут сорок ушло на более внимательное изучение бумаг, так и оставшихся лежать на столе. Все было более чем серьезно, и следователю, как и мне, это было известно. Очевидно, что он оставил меня мариноваться в своих мыслях лишь для того, чтобы при следующей встрече я был более сговорчивым.
Первой моей панической мыслью после осознания всей глубины той ямы, в которую я угодил, было желание максимально быстро и как можно дальше улететь. Правда, от этого намерения пришлось сразу же отказаться: при первой же попытке воплотить это в жизнь меня бы сразу же спеленали. А так у меня еще был шанс.
Собрав мысли воедино, я вызвал своего начальника охраны, а когда тот вошел, молча вручил ему листок, на котором написал просьбу немедленно проверить все наши помещения на «жучки» и скрытые камеры. Пробежав бумагу глазами, начальник кивнул и тут же вышел. Часом позже, пережив форменный обыск кабинета, затронувший даже внутренности моего кресла, я увидел своего подчиненного снова.
– Все чисто, Максим Сергеевич. Сейчас дополнительно проверяем компьютеры и хранилища, но сдается мне, что результат будет тот же.
Я с закрытыми глазами молча выслушал доклад.
– Нужно усилить вашу охрану? Или, может, эвакуировать вас в безопасное место?
– Сбежать предлагаешь? – так же продолжая смотреть в сторону, спросил я. – Нет. Ничего не нужно. Спасибо.
Начальник охраны вышел. Звук закрываемой им двери вывел меня из состояния задумчивости. Я пришел к выводу, что у меня сейчас недостаточно данных для принятия каких бы то ни было решений, а значит, лучшее, что можно предпринять, – это продолжать действовать так, словно ничего не произошло. Весь остаток дня я так и делал.
Вопреки моим ожиданиям, господин Григорьев не появился ни на следующий день, ни в течение всей рабочей недели. Надеждой, что он отстал от меня навсегда, я себя не тешил, так что, когда во время моего обычного воскресного посещения тира рядом со мной раздался знакомый голос, мне стало даже как-то спокойнее.
– Здравствуйте, Максим Сергеевич. Рад вас видеть снова.
– Не могу сказать, что это взаимно, – проговорил я, продолжая целиться из своей двуствольной «Беретты» в мишень. – Разве мы не завершили наш разговор в прошлый раз?
– О нет! Что вы!
Я выстрелил дуплетом и, не проверяя точности попадания, повернулся к Григорьеву.
– Михаил? Я же правильно помню? – Он утвердительно кивнул. – Ну чего вы от меня хотите? Только не надо лукавить. Если бы у вас в планах было заставить меня отвечать по закону, вы бы действовали совсем не так. Чего вы хотите?
Его извечная улыбка стала чуточку лукавее. Он быстро осмотрелся и коротко ответил:
– Деньги.
По тому, как он это произнес, я понял, что опасаться микрофона в его одежде не стоит и можно говорить более-менее свободно. Кроме того, беспрерывный грохот выстрелов должен был служить отличной защитой от посторонних ушей.
– Все так просто? А почему с меня? Ведь у меня не крутится по-настоящему больших денег, я же всего лишь юрист.
– Так-то оно так… Да вот только вы чертовски хороший юрист. С баснословными гонорарами, да к тому же еще и нечистоплотный. Поверьте, именно вы способны меня удовлетворить.
Я пожал плечами и, переломив ружье, принялся вынимать стреляные гильзы.
– Мне даже интересно: как именно?
– Вы, к примеру, можете собрать деньги со своих клиентов. Они ведь больше вас заинтересованы сохранить свои тайны, – коротко ответил он.
От удивления у меня даже рот открылся и довольно долгое время не получалось найти подходящего ответа.
– Да ты, вообще, в своем уме, Григорьев? Это ж мой верный конец! Представляешь, что будет, когда я скажу своим клиентам, что не смог сохранить конфиденциальность? Это просто невозможно!
Вместо ответа он протянул мне салфетку с написанной на ней суммой. Видимо, мои глаза округлились еще больше.
– Мне все равно, что с вами будет, – сделав ударение на слове «вами», отчетливо произнес он. – Если не хотите в тюрьму, включите голову. А даже если вы и вся ваша контора перестанете существовать, от этого только польза будет. Пробовать сбежать не советую. – Говоря это, он как-то недобро улыбался. – У меня всё. Даю ровно месяц.
И он ушел, оставив меня в состоянии шока.
Естественно, я узнал всю подноготную этого полоумного вымогателя. Но как бы глубоко я ни копал, найти его ахиллесову пяту не получалось. Среди моих многочисленных связей не нашлось той, которая смогла бы оказать на него влияние. Не берусь судить, в силу каких обстоятельств, но он был совершенно недосягаем. Выяснив это, я уже готов был явиться с повинной и постараться выторговать свободу, сдав с потрохами этого господина Григорьева. Но чем больше я о нем узнавал, тем неосуществимей становился и этот план. Следователя просто невозможно было заподозрить хоть в чем-то, кроме ношения дорогих туфель, что, естественно, законом не запрещалось. Его биография была кристально чистой. Ни собственности (он даже действительно жил в ведомственном общежитии), ни родственников, ни друзей, внезапно разбогатевших за время его служебной деятельности. Можете быть спокойны, уж я-то проверил все на совесть. При таком раскладе мой план был обречен на провал, ведь никаких доказательств у меня не было. Как не было и надежды, что он подставится при получении денег.
С другой стороны, не мог я воспользоваться и его «советом» собирать откуп со своих клиентов по одной, но весьма значительной причине: меня бы просто-напросто закопали – в буквальном смысле слова. Впрочем, точно такой же конец меня ожидал и в случае, если делу дадут официальный ход. Тогда я бы потянул за собой слишком длинную вереницу серьезных людей, для которых самым очевидным выходом было бы просто навсегда избавиться от меня.
Ситуация складывалась какая-то уж совсем безвыходная, так что мне ничего не оставалось делать, как пренебречь предостережением относительно попытки сбежать. Первый порыв взять руки в ноги возник по истечении первой недели после разговора в тире. Именно тогда стала полностью очевидна невозможность выпутаться из этой истории живым. Я уже даже сумку упаковал, сел в машину, чтобы ехать в аэропорт, но в последний момент передумал. «Какого черта? – сказал я себе. – Нужно подготовиться получше!»
И я взялся за подготовку. Первым делом я продал свою фирму. Получилось за копейки, зато быстро. Покончив с бизнесом, я принялся за все остальное. В итоге за два дня до окончания отпущенного мне срока у меня во владении ничего не осталось: ни машин, ни квартир, ни дома. Правда, появилась приличная сумма (к слову сказать, только четверть того, что требовал Григорьев, но за такой короткий срок продать дороже было попросту нереально) да паспорт гражданина Греции на чужое имя. Я от души надеялся, что об этом приобретении никому не стало известно. Иначе все мои усилия рисковали оказаться напрасными.