– Ну, ты и балбес… – сказал доктор. – Я думал, после падения с горы у тебя ещё что-то осталось в башке. Ошибся.
– У нас в школе драмкружок. Должен же я летом практиковаться.
– Практикуйся без свидетелей.
Парень поднялся на ноги, стал серьёзным.
– Пить охота.
– Есть минералка и лимонад.
– А что-нибудь покрепче?
– Ты начинаешь доставать.
Дэн подошёл к псу, спящему с высунутым языком в тени. Почесал его за ухом, приподнял лапу и посмотрел, как она бессильно упала на землю.
– У деда в одной книге было написано, что собаки не потеют. Всё, что они испаряют, выходит через рот и язык. Это правда?
Доктор вздохнул:
– Не знаю. Я не ветеринар.
Парень хитро посмотрел на него:
– Поехали, посмотрим на это выжженное пятно. Меня аж распирает, так хочу его увидеть!
– Нечего там смотреть. И не трепли языком!
– Да ладно. У нас даже посёлок называется Мирный. Нечего делать. Скучно же! Тебе тоже скучно, работы небось нет… Иначе ты бы тут со мной не болтался без дела.
Он умолк, заметив, как доктор нахмурился.
– Ну что ж, – вздохнул Дэн. – Скажу прямо, я зашёл, чтоб ты дал мне немного порулить на своём драндулете.
– Не сегодня. Скоро дети проснутся.
– У меня никогда не будет детей. Я слишком люблю свободу.
Дэн протянул руку ладонью вверх.
Доктор с громким хлопком отвесил ему пять.
– Не зарекайся.
– До новых встреч, папаша!
Парень вскочил на потёртый велосипед и лихо завертел педалями.
Илий посмотрел ему вслед, усмехнулся и покачал головой.
Парень ищет друзей. Но и доктор отчаянно нуждается в общении. Дэн умеет внести хаоса в размеренную жизнь.
Илий вошёл в дом, и тревожное чувство вернулось. Он вспомнил слова подростка.
«Люди замечают, что ты не на своём месте, – сказал голос внутри. – Дэн считает, что я такой же бездельник, как и он».
Однако подумав, что с утра он трудился в поле, доктор отбросил эту мысль. Что же тревожило? Может быть, голоса детей, которые уже проснулись? Их пробуждение означает, что остаток вечера Илий должен будет выносить горшки и развлекать ребятишек играми. Но иногда это даже приятно. Это не может тревожить так сильно.
Пятно возле поля… Брошенный кем-то окурок или спичка? Силуэт человека – случайность или наваждение, вызванное перегретым на солнце мозгом?
Илий стряхнул с себя тревогу, как шелуху. Бесшумно вошёл в комнату и левой рукой легко подхватил девочку, пронёс её по воздуху, как жужжащий вертолёт. Она весело заверещала.
– И меня! И меня! – закричал Гоша, вытягивая руки.
Илий бросил на Елену короткий взгляд, и жена ему улыбнулась. Она выглядела сонной, но вполне отдохнувшей.
К вечеру духота так и не спала. Вся семья собралась на кухне возле большого вентилятора. Елена вытащила из холодильника домашнее мороженое и большой ложкой раскладывала его по блюдцам. Гоша, высунув язык, с усердием рисовал солнышко на бумаге. Листы поднимало от потока воздуха из вентилятора, он хлопал по ним ладошкой и никак не мог закончить рисунок. Маленькая Зарина не моргая смотрела мультики. Илий в шутку зажимал ей нос, а она, не отрывая взгляда от экрана, вяло отмахивалась.
Мороженое быстро таяло. Елена облизала ложку и сказала, то ли себе, то ли мужу:
– В новостях снова говорили про аномальную жару.
– Лето есть лето, – ответил Илий.
– Соседки говорят: давненько не было так тяжело. А они живут на юге с малых лет.
Илий подошёл и взял блюдца с мороженым, одну порцию он протянул Гоше, который уже бросил рисование, кусал губы и глазами голодного щенка глядел на подтаявшие шарики.
– Соседки много чего не помнят. В их возрасте жара – худший враг. Сегодня один сердечник…
На дворе залаял Гален. Доктор поставил блюдце и быстро вышел во двор. Дорога, насколько хватало глаз, была пуста. От реки, пробираясь между холмами, плыл густой туман. Илий почему-то знал, что он не принесёт свежести.
Гален, почуяв хозяина, весело заколотил хвостом по доскам, глянул на пустую дорогу, навострил уши. Илий уловил в позе пса напряжение, коснулся его холки. Гален вздрогнул, поднял глаза на человека.
– Кого ты видел? – тихо спросил Илий.
Пёс широко зевнул, демонстрируя влажную пасть, лёг на пол и положил голову на лапы.
Доктор вернулся в дом. Жена поглядела на растаявшее мороженное, потом на него.
– Что это ты выскочил как угорелый?
– Так, решил кое-что проверить…
– Кое-что?
Он не ответил. Взял со стола блюдце. Растёкшаяся шоколадная лужица напомнила ему скорченного человечка, но тут же изменила форму.
Ночью Илий долго ворочался. Утром нужно рано встать и успеть поработать в поле, но чем больше он заставлял себя уснуть, тем меньше ему это удавалось.
Воспоминания из прошлого кружили над его постелью. В голове прокручивались сотни операций, которые он сделал, – удавшиеся и закончившиеся провалом.
Он лежал в темноте с открытыми глазами, а пальцы продолжали жить своей жизнью. Они шевелились, совершая манипуляции над телами пациентов, чинили их сломанные тела.
Илий знал, что ошибки – нормальная часть его профессии и нельзя вспоминать о тех, кому не удалось помочь, но душная ночь напоминала ему последний контракт в Ливии.
Авиабомба, случайно или намеренно, попала в корпус, где жили сёстры милосердия. Хирургу предстояли самые долгие двадцать четыре часа в жизни, и ему ассистировали ещё неопытные стажёры.
После бомбёжки из двадцати пяти женщин в живых остались семнадцать. Их приносили на стол, как расстрелянных лебедей, и доктор до сих пор помнил их белые изувеченные тела.
У нескольких были серьёзные травмы головы, двоим операцию пришлось проводить вблизи спинного мозга. Под утро голова у доктора почти не соображала, руки сами делали нужную работу: складывали воедино кости, латали сосуды, сшивали лоскуты тканей.
У последней пациентки на месте уха осталась рана и не хватало безымянного пальца и мизинца на левой руке. По сравнению с остальными ей повезло. Доктор не помнил её лица, но ему врезалось в память, что губы у неё шевелились, как будто она молилась.
Он помнил, как конвойный у палатки принял его за пьяного, когда он вышел на воздух, и только заметив в сумраке испачканный кровью халат, солдат извинился и ушёл прочь.
Илий стоял на пригорке, не в силах поднять руки, и глядел, как утреннее солнце заливает военный лагерь. Как всегда, пострадали невиновные, и как всегда, последствия войны расхлёбывали не те, кто убивал и калечил.
Ему не нравилось, что солнце встаёт так рано. Он чувствовал его тёплые лучи на своём измождённом лице. Нет ничего хуже для пациентов после операции, чем жара. Сосуды расширяются, растёт вероятность кровотечений, края ран воспаляются и плохо заживают, больных мучает жажда.
Он хотел помолиться о дожде, но был так опустошён, что не нашёл в себе сил.
Несмотря на усталость, количество и всю сложность операций, он был доволен своей работой. Он выложился и сделал всё, что мог. Илий уверял себя, что не пожалеет ни о чём, каким бы ни был исход.
А потом наступил день.
Жара, как огнедышащий дракон, пришла в лагерь и начала забирать жизни. Не помогали антибиотики, не действовали новейшие лекарства – последние разработки военных врачей: пациентки гибли одна за другой.
В первый день не стало десяти из них. Во второй и третий ещё четырёх. Илий понимал, что жизни отнимает жара, но это не успокаивало его.
Доктор видел много смертей. Эти женщины умирали странно: без криков и агонии. Просто делали глубокий вдох и, выпустив из лёгких воздух, замирали.
К концу недели из семнадцати пациенток выжили трое.
– Тебе заварить ромашки? – Голос Елены вернул его к настоящему. Она всегда чутко спала, когда его мучила бессонница.
Илий через силу улыбнулся, хотя она всё равно не видела в темноте его лица.
– Ромашка тут не поможет.
Она погладила его по спине.
– Родной мой, как тебе помочь?
– Отдыхай. Если я буду знать, что хотя бы ты выспалась, мне будет легче.
– А ты? – сказала Елена, и по голосу он понял, что она засыпает.
– А я приму душ. Вдруг поможет.
Душ не помог. Но ещё через час Илий всё-таки уснул, каким-то странным поверхностным сном на грани пробуждения.
Глава 3. Пожар
Доктор проснулся с гудящей головой и одеревеневшими конечностями, заставил себя подняться, вышел во двор.
Лужайка возле дома давно поросла бурьяном и травой. Илий не стал заводить бензиновую косилку и с удовольствием поработал обычной косой. Клевер, одуванчик и подорожник, срезаемые острым лезвием, ложились на землю мягким шлейфом. Слабый ветерок принёс запах влажной зелени. К доктору с каждым взмахом возвращались силы.
Но воздух недолго будет свежим. С восточных холмов на небосклон уже ползло раскалённое солнце.
Илий открыл дверцу джипа, остановился, почесал в затылке и вернулся в дом за кепкой. Ехал в машине, по обыкновению, не включая радио – наслаждался утренней тишиной, насвистывал импровизированную мелодийку.
Несколько часов ушли у него на то, чтобы полить длинные гряды. Самые большие опасения вызывали посевы кукурузы и болгарского перца, плоды которых он намеревался пустить на продажу.
Домой Илий вернулся раньше, чем предполагал. Жены и детей не было – наверное, ушли играть с соседями на речку. На этот раз доктор заскучал по ним.
Илий перекусил, и его сморил сон.
Он лёг на веранде и сразу уснул.
Ему снился раскалённый докрасна джип. Чем ближе Илий к нему подходил, тем сильнее пылал металл. Волны чудовищного жара дышали в лицо. Капли пота струились по лбу, стекали по бровям, щипали глаза. Корпус автомобиля заискрился и вспыхнул, на панелях заиграли языки пламени, дверцы разом открылись. Клубы чёрного вонючего дыма вырвались из глубины салона.
Что-то стучало и клокотало внутри капота, как в котле. Голос из смога звал доктора по имени, кашлял надрывно и снова звал. Тоненький знакомый голосок…
Илий проснулся и понял, что солнце сместилось. Он лежал в слепящем белом пятне, и лучи беспощадно жарили его тело сквозь оконное стекло.
В дверь кто-то настойчиво стучал.
Илий, конечно, давал клятву Гиппократа, но желание навредить тому, кто его сейчас разбудил могло её нарушить. Он протёр лицо и открыл дверь.
– Ну наконец-то! – Дэн стоял на пороге с раскрасневшимися щеками, в той же мятой футболке, в порванных шортах и кедах.
– Опять ты… – сказал доктор, даже не пытаясь казаться вежливым.
Парень сделал важное лицо.
– Я от дедушки. Нужна помощь. В Приречье, говорят, случился пожар.
Азим, местный библиотекарь и дедушка Дэна, выполнял в посёлке обязанности старосты. Никто уже не помнил, почему именно его выбрали на эту роль.
– Пожарная бригада принесёт больше пользы, чем я. – Голову доктора сдавливали невидимые тиски, она гудела от боли.
Дэн нетерпеливо потоптался.
– Пожарники скорее всего уже на месте. А вот врачей не хватает.
– В Приречье есть больница.
Парень взорвался:
– Мы так и будем тут мило беседовать?! На сто километров вокруг неоткуда ждать врачей. Потому что пожар случился в самой больнице! Я думал что ты…
Илий не сказал больше ни слова, взял ключи от машины, аптечку, которая у него всегда была наготове, и быстро вышел.
– Что ещё известно?
– Ничего не известно. Только что в полдень загорелась больница.
Доктор рывком опустил стояночный тормоз, завёл мотор. Дэн забрался на переднее сиденье и откинулся в кресле.
– А ты мне зачем? – спросил Илий.
– Я сам по себе, – ответил парень гордо, достал из кармана жвачку и сунул в рот. – Посмотрю на работу профессионала. Вдруг тоже надумаю стать хирургом.
– Я не дам тебе сегодня порулить. Не мечтай.
Дэн выругался.
Джип поднял облако пыли, когда выехал на просёлочную дорогу, ведущую к трассе.
«Не слишком ли много пожаров за последние два дня?» – думал доктор, и воспоминания бессонной ночи оживали у него в голове.
Да, за плечами был опыт, но доктор всегда волновался, мучился от неизвестности, когда не представлял, кого и как ему придётся лечить. Он знал, каково это: быть героем в случае успешной операции и преступником в случае неудачи. Ему приходилось бывать и тем и другим.
– Попридержи коней, водила, нам ещё нужно деда забрать.
– Ещё раз так меня назовёшь, и пойдёшь на своих двоих, – холодно ответил Илий.
Дэн замялся.
– Я просто решил немного пошутить. А то сейчас воздух загорится от напряжения. Дед хотел поехать с нами. Вон, это, кажется, он голосует на обочине. Пока я ездил на велике, он уже потопал в сторону Приречья.
Доктор узнал приземистую фигуру Азима в соломенной шляпе и остановился.
– Прошу прощения, Илий, что навязываюсь, – сказал библиотекарь. – Но, думаю, лишние руки там пригодятся.
Азим наклонил голову и разглядел на переднем сиденье внука.
– А ты что тут делаешь?!
– Лишние руки пригодятся! – повторил парень и лопнул пузырь от жвачки.
– Илий, если хотите, его можно высадить прямо здесь. Он найдёт дорогу домой.
– Хочу, – ответил доктор. – Но может быть, он действительно нам поможет.
– От него дождёшься…
Азим открыл дверцу, закряхтел и сел на заднее сиденье.
Автомобиль выехал на трассу.
– Вчера попросил положить стопку книг на верхнюю полку, так он мне чуть ли не всю мировую философию пересказал, а книги всё равно убирал я.
– Дедуля преувеличивает, – сказал Дэн. – Я всего лишь пытался объяснить, что читать эти книги никто не будет, так какая разница, на полу они лежат или на полках. О! Ровный участок дороги. Илий, дай подержать руль.
– Обращайся к доктору на «вы», Данила! – послышался голос с заднего сиденья.
– Вы, дай, пожалуйста, руль подержать.
– Отвянь, – ответил доктор. – Сказал же: нет.
– Не мешай водителю, изверг!
Азим хлопнул внука по плечу, парень скрестил на груди руки и уставился в окно. Библиотекарь попытался завести разговор.
– Где вы получали образование, доктор?
– В Петербурге. Военно-медицинская академия. Вы там бывали?
Азим отрицательно покачал головой.
– Я слишком мало путешествовал в своей жизни. И, сказать по правде, жалею об этом. А вы, я вижу, много где успели побывать.
– Первую практику я проходил в Севастополе, – продолжал Илий. – Там же получил свой первый контракт.
Библиотекарь вздохнул, неожиданно сменил тему:
– С урожаем в этом году может не повезти… Вы собираетесь заключать новый договор?
– Нет. Я отпахал свои двадцать лет и попрощался с вооружёнными силами.
– Отпахали… чтобы пахать в поле. В буквальном смысле…
Илий улыбнулся:
– Мирные профессии всегда привлекали меня больше, чем военная служба. Без усилий политиков и военных у меня не было бы такого богатого опыта в лечении пациентов.
– Работа в поле для вас отдушина или необходимость?
– Необходимость.
Илий посмотрел в окно. Высокие холмы, поросшие травой, простирались до горизонта. Белые пятна, казавшиеся издалека снегом, на самом деле были зарослями рододендрона. Они зацвели необыкновенно поздно в этом году. Прекрасные, но обманываться не стоит – букет таких цветов может вызвать головную боль и сильную слабость. Лучше любоваться ими издалека.
Издалека лучше следить и за остальной природой. Тёмными островами выступали тёмно-зелёные ели. Высоко, практически сливаясь с облаками, сияли снежные вершины. Сбежать бы туда от этой жары! Но и завораживающий вид гор, и голубизна рек, только видимость невинной красоты.
Илий переехал жить сюда, в Адыгею, ради этой природы, подальше от войны. Он влюбился в местную флору и фауну как мальчишка, а теперь пришла пора супружества, осознания того, что и рододендрон может быть ядовит.