Фантом оценивающе посмотрел на творившийся бедлам и схватил первый попавшийся лист бумаги. На нем большими жирными буквами было написано: «Информация для безумия».
– Видимо ему оставалось совсем немного, – сказал Фантом, – Может в следующий раз мне повезет чуть-чуть больше.
И было утро, и был день, но лишь вечером он закончил чтение.
А ночью Фантом ушел, оставляя за собой полыхающий город.
Итак, если в Ваших руках оказалась моя рукопись, и Вы изволили ее прочесть, значит я, скорее всего, давным-давно отбросил кони, склеил ласты, дал дуба, приказал долго жить… Можете считать эти строки «приветом из ада»…
Но не будем о грустном….
Я раскрою Вам маленький скромный секрет… Я вечен!
Наверное, как автору этой писанины, мне нужно представиться. Что поделаешь, всегда хочется немного приукрасить свою жалкую трусливую персону. Будьте бдительны. И если Вашему проницательному взгляду внезапно померещится, что размалеванные мною солнечные краски блещут излишней пестротой, не раздумывайте, вставайте, срывайтесь с места, бегите на улицу и, не стесняясь, орите во всю глотку, что я злой и подлый лжец, который так нескромно обманул Ваши мечты и надежды. Не бойтесь за меня. Я буду совершенно спокоен, ведь я покойник…
Ну ладно, ладно. Черт с Вами. Обойдемся без биографий. А то не дай Бог моя книженция попадет к какому-нибудь одутловатому литератору с закоптелым пенсне, в которое насильно втиснуто толстенное зеркалоподобное блюдце, именуемое подобием линзы. После его доморощенных отзывов мне придется брать уроки брейк-данса в гробу.
Разумнее просто упомянуть, что я сунул нос в дела, совершенно меня не касающиеся.
Все началось этим летом, когда мне пришлось заняться добычей очередного материала. В одном из областных райцентров начали твориться страшно интересные вещи. Такое происходит редко, а редким шансом могут воспользоваться только редкие люди. И я оказался таким.
О том, что там произошло лучше не знать, однако, вернувшись, я обнаружил в почтовом ящике конверт. Он был первым. На данный момент их собралось около четырнадцати, но это ерунда по сравнению с количеством трупов, собравшихся в городском морге. Теперь, когда число жертв стало достаточно весомым, я совершенно уверился в наличии связи между ходом событий и этими письмами… Это шифр убийств, и я хочу его разгадать.
Зачем я пишу эти строки?
Я мог бы назвать Вам миллионы миллиардов причин, но вряд ли хотя бы одна из них была хоть чуточку истинной.
Мне просто внезапно захотелось кому-нибудь рассказать об этом безумии, но рядом никого не оказалось.
Почему?.. И действительно, почему?.. Разве не я главный «зе бест»? Разве не я журналист года?
Или, как вариант, я был, но почему-то внезапно кончился?
Нет, я все тот же самый. Такой же неустрашимый, такой же целеустремленный бойскаут.
Вся соль в том, что за последние несколько недель я осознал, что всё, чем я занимался многие годы, настолько скучно и безынтересно, что, продолжая в том же духе, я, несомненно, пустил бы себе пулю в лоб.
Сейчас же, когда мне приходиться видеть в темных зеркалах свою перекошенную физиономию, я начинаю понимать всю иллюзорность событий и истерически смеюсь, потому что лишь теперь я счастлив.
9 июля.
Господи, как жарко. Гарь, пыль – это невыносимо. Летом город хуже сумеречной зоны. И так не продохнуть, а солнце всё греет и греет, так что, в конце концов, легкие больше не желают вдыхать эту раскаленную аэрозоль, но разве кто-то спрашивает у них разрешения. Другого не дано.
12:00
Ворвавшись в офис редакции, я ощутил долгожданную прохладу. Хоть кто-то не экономил на кондиционере. Я вошел в свой кабинет и увидел Наташу, задумчиво смотрящую на монитор компьютера.
– Привет, Наташ.
Казалось, что мое приветствие было для нее пустым местом, однако я прекрасно знал, с чем это связано.
– Ты должен был явиться три дня назад. Объясни, почему этого не произошло.
Я постарался изобразить на своем лице сожаление, после чего стал оправдываться:
– Знаю, что виноват, но разве мне не положен достойный отдых.
– Положен, но не забывай, что шеф не разрешает тебе работать одному, а я была уже на полпути в Рио.
– И в чем собственно дело?
– Мне тоже хотелось бы знать.
– Он принимает?
– Нет, он просто сидит уже четвертый день, метая дротики в твой портрет.
– Надеюсь, я ему не помешаю, – сказал я для поддержки остроты сарказма и пошел к двери.
– Подожди!
Я обернулся.
– У меня вновь завис компьютер. Ты можешь мне помочь?
– Конечно.
Склонившись над столом и оттесняя при этом напарницу своим боковым контуром, я начал изо всех сил вертеть мышкой, но все старанья были тщетны.
– Семь бед – один Reset, – сказал я и, повернувшись к ней лицом, нажал излюбленную кнопку.
В это самое мгновение на меня пахнуло чем-то невыносимо приятным. Далее следовала мысль:
– Как сладок запах ферамонов. Или это духи. Не знаю. Но все равно дьявольски приятно.
– Алексей!.. ты меня слышишь? Что с тобой?
– Ничего. Со мной все в порядке, – сказал я, ехидно пряча улыбку.
12:30
Не удосужившись постучаться, я ворвался в кабинет редактора.
– Здравствуйте, Петр Семенович!
Редактор ничего не ответил.
– Наверное, у нас сегодня день молчания, – усмехнувшись, подумал я и присел в кресло для гостей.
– Я ждал тебя… А я не привык ждать, – казалось, что редактор разговаривает с потолком.
Впрочем, мне было на это совершенно наплевать. Даже если бы он завел беседы с моими шнурками, я бы даже тогда не сумел выжать из себя хотя бы каплю душевных эмоций.
– Мне давно следовало выставить тебя за дисциплинарные проступки, но каждый раз, когда я об этом думаю, меня почему-то пробивает на жалость…
– Да, как же. Рассказывай сказки, – почему-то сегодня все мои мысли были предельно ироничны, – Мы все прекрасно знаем подноготную твоей жалости, старый придурок.
– Однако, проснувшись сегодня утром, я решил, что еще один «неуд» по поведению и Алексей Казанский пополнит список безработных.
Возникла пауза. Впервые за много лет я понял, что время шуток прошло. Спустя неопределенное количество мгновений его рука скользнула в заранее открытый нижний ящик письменного стола, после чего перед моим носом упал свежий номер незнакомой газеты.
– В Бушилино за последнюю неделю совершено двадцать четыре убийства. Город в панике, свидетелей нет, количество жертв растет с каждым днем. Ты поедешь туда и соберешь материал для новой статьи.
– Я еду один?
– Естественно нет. Наталья получит инструктаж позже, а ты пока собирай чемоданы.
– Да я их и не распаковывал, – пробурчал я, направляясь к двери.
– И еще, Казанский, – мне пришлось обернуться, чтобы внимательно выслушать заключительную речь Всемогущего редактора, – Для всех будет лучше, если ты хоть что-нибудь отыщешь.
– Я все понял, шеф, – сказал я и удалился.
Вечер того же дня.
– Ну, как тебе наша командировка? – спросил я у Наташи, которая уже полтора часа читала какую-то мягкотелую книжонку.
– Лёш, потерпи еще полчаса.
Я еще раз взглянул на пробегающие за окном ёлки и злобно заявил.
– Мне надоел этот ожесточенный садизм… Выкинь чертову книгу и поговори со мной.
Истерия не свойственна моей натуре, но жара меня доконала.
Я увидел, как нервно сжались губы Натальи, но она смогла удержаться, чтобы не дать мне по морде.
– Детка, я прекрасно знаю, что зачастую бываю просто невыносим, но сейчас у меня есть до безумия прекрасная идея.
– И какая же? – с дерзким пренебрежением прошептала она.
– Мы выходим на следующей станции.
Ах, как мне нравится шокировать женщин. Каждая из них считает, что ей известно все, причем гораздо лучше, чем кому-либо другому. Никакие убеждения здесь не помогут. Лучше поиздеваться над ними – в этом больше толку.
Секундное замешательство – так можно было охарактеризовать невербальный ответ Натальи. Но вот она уже прежняя, хотя нам обоим прекрасно известно, что это всего лишь показуха, а внутри нее испуганно забилось женское самолюбие, продолжающее убеждать само себя в том, что мои слова пусты по своей природе. Возможно, так оно и есть, но я ему не верю.
– Я не ослышалась?
– Нет. Так и есть. Мы выходим на следующей станции.
– Но почему?
– Не люблю поезда.
– А как же Бушилино?
– Мы поедем дальше на такси. Машина нас уже ждет.
Утро следующего дня.
Те, кто спит до обеда – идиоты. Зачем тогда существует ночь? Хотя не спорю, есть особые паралитики, которые спят круглосуточно. Впрочем, это их дело. Я же встаю в семь утра.
Нежась в горячей воде ванны, я на какое-то время забыл о гребанном редакторе, о тупой командировке и о напарнице, которая готова меня колесовать. Однако настойчивый стук в дверь моего номера обломал все эротические фантазии на самом интересном месте. Наспех обмотавшись полотенцем, я выбрался из ванной и направился к источнику шума. За дверью стояла Наташа.
– Это страшная месть?
Впрочем, на ее лице не было злобы, скорее ужас… и растерянность.
– Что-нибудь случилось?
– В это трудно поверить, – судорожно простонала она.
– Во что?
– Я могу войти?
– Да-да, конечно, – сказал я и распахнул перед ней дверь.
В ее походке чувствовалась дрожь неуверенности. Войдя в комнату, она осторожно присела на диван, но никаких объяснений я от нее не услышал.
– Я пойду оденусь.
Ответа не последовало.
Десять минут спустя.
Приведя свою внешность к определенному стандарту, я стал думать над тем, что могло взволновать мою напарницу, потом вышел из ванной и застал ее в том же состоянии, в котором оставил.
– Наташ, что произошло?
Молчание, а потом тихий шепот:
– Они все погибли.
– Кто?.. О чём ты?
Словно в замедленной съемке, она подняла глаза к моей персоне. В этих глазах я увидел беспредельную горечь, сквозь которую прорывались слезы.
– Они все погибли.
Я решил, что, по-видимому, сейчас не время для объяснений и сел рядом с ней. Без долгих колебаний я обнял ее, после чего на мое плечо стали литься потоки слез и размытой косметики.
– Наташ, расскажи мне, что произошло, – попросил я, когда она немного успокоилась.
– Поезд, в котором мы ехали. Все пассажиры погибли.
– Хорошая новость, – скажите Вы, – ты чуть не попал на тот свет.
Но мне было не до смеха.
– Он что, попал в аварию?
– Нет…
– Что значит «нет»?
– Он просто сгорел.
Я многое видел и слышал за свою бумажную карьеру, но такое было впервые.
– Как это сгорел?
– Останки поезда нашли в семи километрах от станции, на которой мы сошли.
День второй. 12:00.
– Офицер, вам известно, что это могло быть?
Оперуполномоченный пренебрежительно взглянул сначала на меня, потом на пепелище, после чего угрюмо промычал:
– Понятия не имею.
После этого он попинал ботинком металлический каркас одного из вагонов, плюнул через левое плечо и самопроизвольно обратился к вездесущему писаке, то бишь мне:
– Не знаю, что это было, но знаю точно, что описания этому нет. В двух километрах отсюда деревня, но никто не видел ни дыма, ни огня. Словно все сгорели мгновенно, и никто не успел выпрыгнуть.
В этот момент к нему подошел судмедэксперт и что-то прошептал на ухо. Потом ушёл, и лицо милиционера стало особенно встревоженным.
– Что-нибудь случилось?
Оперативник промолчал, дрожащей рукой достал из кармана пачку сигарет и спешно закурил. Спустя несколько затяжек к нему вернулся дар речи.
– Вы не поверите, но трупов нет.
17:30
– Вам кого? – спросил дежурный.
– Капитана Майорова.
– Проходите. Он в кабинете № 21.
Долго искать не пришлось.
– Войдите, – послышался ответ на мой стук.
– Здравствуйте, капитан.
– Ах, это вы Казанский. Я ожидал, что вы сейчас строчите статью. Или уже написали?
– Вообще-то я приехал в город не для того, чтобы писать про сгоревшие поезда.
– Тогда за чем вы приехали?
– В вашем селении умирают слишком часто. Такие события не могут оставаться незамеченными.
– Вы напрасно съездили. Такие дела не для прессы. Было бы чего, а то просто случайное стечение обстоятельств. Конечно, мы пока не установили причину массовых смертельных исходов за прошедшую неделю, но вот уже три дня все спокойно.
В моей голове проснулся внутренний голос, настойчиво утверждавший, что кого-то хотят отправить подальше от этой местности.
– Люди просто так не умирают.
– Я не спорю. Но ни в одном из двадцати четырех случаев признаков насильственной смерти не было обнаружено. Все умерли у себя дома, а следами присутствия чужаков там даже и не пахло.
– Что показало вскрытие?
– Ничего особенного. Кто-то был пьян, кто-то трезв. У пары-тройки человек в крови нашли LSD.
– Но от чего же они все-таки умерли?
– Есть небольшая странность, которую не смог объяснить судмедэксперт.
– И какая же?
– Каждый из них умер от множественных разрывов внутренних органов.
Я попытался сообразить, что это значит, но бесполезно. Мне, конечно, приходилось слышать про разрыв сердца и селезенки, однако такое никогда раньше не происходило с толпой в двадцать с лишним человек.
– Как это понимать?
– Палыч сказал, что во всех внутренних органах произошло резкое повышение гидростатического давления, в результате чего они попросту лопнули. Смерть наступила мгновенно.
– Но что могло вызвать такое?
– Об этом нам уже вряд ли узнать. Да и зачем? Мое дело убийства, ограбления… Эти же люди умерли своей смертью. Или может мне засадить за решетку магнитные бури?.. Другое дело этот чертов поезд. Мало того, что он сгорел загадочным образом, так еще и трупов не удалось обнаружить.
В этот момент на столе зазвонил телефон.
– Да, капитан Майоров слушает… Да, я еще на работе… Хорошо. Жду.
Через минуту оперуполномоченный положил телефонную трубку на её законное место и заявил:
– Думаю, мы с вами достаточно наговорились. Езжайте домой и забудьте об этих несчастных.
Поднявшись со стула, я протянул руку капитану и сказал:
– Искренне благодарен вам за оказанную помощь. Людям моей профессии редко удается достичь понимания со стороны уголовного розыска.
Майоров без притворной симпатии пожал мне руку и в качестве прощальных слов добавил:
– Надеюсь еще раз вас увидеть, но уже без дьявольски мрачных поводов.
Поздний вечер того же дня.
– Надеюсь, что она еще не спит, – думал я, стоя перед комнатой, в которой остановилась Наталья.
Ждать пришлось недолго.
– Заходи, – сказала она, открыв дверь и увидев на своём пороге мою персону.
– Желаешь приготовить мне кофе? – спросил я, развалившись у неё на диване.
– А у самого паралич?
– Разве ты не пожалеешь несчастного инвалида?
– Я бы этого инвалида убила за то, что он без вести пропадал целый день.
– Ты невыносима.
– Кто бы говорил.
Когда черный кофе обжег мою глотку, я внезапно вспомнил, что с утра ничего не ел.
– Дурная привычка экономить на сахаре.
Она пропустила моё замечание мимо ушей. Никакой реакции. Гол в свои ворота. Но секундой позже её лицо превратилось в страшненький наскальный рисунок, от которого у меня внутри резко похолодало. Так она попыталась изобразить ожидание новостей.
– Ты что-нибудь узнал?
– Да.
– И что?
– Нам пора ехать домой.
В этот момент в дверь постучали. Пока Наташа шла к двери, я пытался допить свой кофе, хотя он категорически не хотел совмещаться с голодным желудком.
– Вы Наталья Ларина? – послышалось в дверях.
– Да, это я.
– Нам бы хотелось знать, где на данный момент находится журналист Алексей Казанский.