Глава первая
1
Где я? Неважно. Успокоил. И стал убивать время. Или уже убил? Почему люди убивают время? Может, потому что времени нравится, когда его убивают?
И оборвалось. Прозвучало эхо пустоты, несущееся куда-то по пространственному коридору, – передача носителя информации, или просто информации без носителя, – потом всё резко схлопнулось.
Зачем путь в никуда, день, когда ничего не произошло, год без открытий? Зачем? Где-то что-то потеряно. Должен же быть выход. Нет времени на поиск. Сколько осталось времени? Нужно найти время. И понять.
Наматывание, наматывание мыслей, а голос в стороне что-то шепчет. Что-то потеряно, какие-то связи. Количество боли меняется в зависимости от количества мыслей и воспоминаний.
И всё начинается заново, только зависимости другие.
Что-то уже понятно, но что-то потеряно. Вот он источник боли.
Проплывают люди в белых халатах, может, лишь отражения. Зеркала ещё не завешаны?! Увидеть бы своё отражение, нужно, очень нужно, внешность поможет понять и вспомнить. Воспоминания подскажут, где случилось не так.
– Может это новое рождение? Тогда почему сразу стал мыслить, осознавать своё «я»?
– Тебе лучше этого не знать. Чтоб без неожиданностей. Даже странно – такие вопросы. Будем пока его использовать втёмную, под наркозом, так безболезненнее.
– Я всё слышу. Для кого безболезненнее?
– Для тебя. Для нас просто удобнее.
– Вы у меня брали разрешение на наркоз?.. Моим мнением интересовались?.. Почему человек так мало живет?.. Почему… так мало?
– Мало? Да, мало. Не умеет ценить время, никогда не умел, поэтому и отнимают время, чтоб учился ценить.
– Не научился еще?
– Нет.
– Но есть же те, кто умеет ценить время. Их-то за что?
– Заблуждаешься. У них не отнимают.
– Можно принести зеркало? Хочется посмотреть на себя.
– Зеркала запрещены, на всякий случай. В реальной жизни зеркала тоже иногда закрывают. Хотя неизвестно, почему здесь запрещены, не мы запрещали.
– Так хочется посмотреть на себя, хотя б разочек. Я что, умер?
– Говорят же, зеркала запретили на всякий случай! Ты ни при чём.
– Вы меня просто жалеете.
– Зачем тебе наша жалость, если ты непонятно кто непонятно где?
– Действительно, зачем? То есть?! что значит…
– Вопрос решается.
– Почему в такие минуты человек становится похож на ребенка?
– Возможно, это уже подготовка к новому рождению! У природы всё устроено очень разумно.
– Получается, болезненное восприятие детьми смерти, связано с их недавними воспоминаниями?
– Баран да овца, да опять с конца. Не слишком ли много вопросов? Почему наркоз ещё не подействовал?
2
Лифт нёс его куда-то вверх. Подъем длился достаточно долго. Стоя в темноте, Кирилл с волнением слушал гулкую работу скрипучих механизмов. Редкие всполохи света освещали наряжённое ожидание. Наконец, двери лифта распахнулись, в глаза ударил яркий неземной свет.
– Постой пока здесь. Пойду, доложу, – остановил на выходе охранник.
В прошлый раз охранника здесь не было. То, что это охранник, а не чиновник Небесной Канцелярии, Кирилл определил по одежде. Такую здесь носят только черви – длинный плащ с капюшоном, в этот раз белый, а не черный. В коридоре по заведённой традиции в глубокой задумчивости несколько сотрудников Канцелярии со знаками отличия в виде звёздочек, небесных звёзд.
Начальник Небесной Канцелярии в грустном ожидании вытирал пыль со скелета доисторического животного. Возле двери в замочную скважину подглядывал секретарь.
– Не видать, – вздохнул секретарь, приоткрыл дверь и стал наблюдать через щель.
– Заметят, – предостерёг начальник.
– Не заметят, – заверил секретарь.
Чиновники в коридоре сделали вид, что не заметили щель в двери начальника, для надёжности даже повернули взгляды в другую сторону.
– Вселенная, в том числе и малая её часть – наша Галактика – благодатный заброшенный уголок, – сообщил начальник, рассматривая в лупу зубы скелета. – Именно потому и благодатный, что заброшенный, без вмешательств извне. Во вмешательствах ничего хорошего нет, если только организм не в коме и не в болезни. Чего так долго не ведут? Не случилось бы что.
– Не стоит пока проявлять интерес, – ответил секретарь. – Не будем вмешиваться. Делаем вид, что ничего не происходит.
– Делаем, – согласился начальник. – В конце концов, всегда можно подбросить монетку, если приспичит.
Вынырнув из-за угла, охранник подошёл к двери, наклонился и негромко сообщил в щелочку:
– Доставили. Ждёт возле лифта.
– Собирайте заседание! – скомандовал начальник.
– Всех гнать на собрание? – спросил охранник.
– Гоните всех, – подойдя к щели, приказал начальник.
Невозмутимо стоявшие чиновники Канцелярии после этих слов сами поспешили из коридора в зал заседаний.
3
И вновь звонок в зале заседаний.
– Уважаемое Высокое Собрание, извольте видеть, перед вами опять тот самый субъект, Каркушин – собственной персоной, вернулся, можно сказать, волей случая, как мы и предполагали.
– Вернулся, скорее всего, не без вашей помощи, – ответил Кирилл, ему было грустно.
По залу прошло недоумение:
– Конечно, не без нашей. Мы даже ему помогали. Спастись. Устроить такую бойню с привлечением силовых структур разных ведомств! Надолго запомнят.
– Так потому и бойня, что из разных ведомств, – улыбнулся начальник. – Засекретят.
– Кому надо, запомнят. Столько внимания к собственной персоне, – проворчали в зале.
– Это вы называете «спастись»? – вяло ответил Кирилл. – Никто вас не просил меня забирать. Помочь просил, забирать – нет.
– Помолчите, пожалуйста!.. – перебил начальник и грустно собранию: Он так и не изменил своего поведения. Наверное, чтоб человек изменил своё поведение, нужны не просьбы, уговоры или разные там нравоучения, а потрясения, глубокие потрясения! в том числе и потрясения души. Только так до них может дойти! Только тогда задумаются.
– Не дойдет. Не задумаются, – ответили из зала. – Потрясения на них уже не действуют.
– Не отправлять же его сейчас как всех по этапу? – задумался начальник. – Будет большой глупостью с нашей стороны, памятуя проделанное и такой опыт. Тем более, за тот прошлый опыт, когда его возвращали, не было никаких последствий.
– Может, еще будут? – осторожно заметил бывший советник с особыми полномочиями.
– Когда будут, тогда и думать будем! – ответил новый советник, их обоих Канцелярия отправляла, чтобы вернуть Каркушина в своё время.
– Может, и не будут, – сказал начальник. – В общем, Кирилл Карлович, вы, конечно, наломали дров. Мы, конечно, хотим вам помочь. Человеку всегда почему-то хочется помочь, такое уж человек создание! Даже самый отъявленный преступник не сделает вам ничего плохого, не совершит против вас преступления, если он увидит в вас человека!.. увидит человеческое лицо. К тому же, Кирилл Карлович, вы умеете держать язык за зубами. Не всегда можете справиться с ситуацией, это понятно, ваш организм вам неподконтролен, но язык за зубами держать умеете.
– А кому он подконтролен? Если неподконтролен, то можно снимать с себя всякую ответственность? Даже сон и тот может вырубить, а вы говорите преступник… – вздохнул Каркушин. – А потом, когда столько энергии… затмевает…
– Молчите уж про вашу энергию! – выкрикнули из президиума. – Из любого вещества, имеющего массу, можно извлечь энергию! Вопрос – зачем? В вашей ситуации лучше б её совсем не извлекать.
– Но я ж говорил: вы не даете никаких инструкций! – возразил Кирилл.
– Как не даём инструкций? Ещё как даём!.. – возмутился Судьбист в конце зала.
– И где они, эти ваши инструкции?.. – удивился Кирилл. – Живем в темноте. Девяносто пять процентов вокруг нас, вообще, темная материя, жена недавно сказала, она физик.
– Сеченов, Бехтерев, Павлов!.. – вам ещё назвать имена людей, сумевших прочитать наши инструкции… точнее даже свои инструкции?.. Разучились прислушиваться к внутреннему голосу, затыкаете рот своей же интуиции. Обидно такое слушать, особенно от вас, с которым согласились на общение. Если б вы знали, уважаемое Собрание, сколько приходит подобных претензий, иногда думаешь, зачем, лучше б совсем не связываться. И вообще, в чём, уважаемое Собрание, претензия? Не выдаем инструкций пользования собой, не ограничиваем свободу пользования собой? Это плохо? И потом, какие могут быть инструкции, если главное правило, на котором строится базовая часть инструкций, чаще всего и нарушается?!
– Что за правило? – заинтересовался Кирилл.
– «Делай то, что нравится – это полезно» – вот главное правило! – проинформировал секретарь.
– Почему нарушается? Очень даже не нарушается! – возразил Кирилл. – Правда, не у всех и не всегда есть такие возможности его не нарушать.
– Очень странно не нарушается, – возмутился секретарь. – Вам стало нравиться то, что по всем законам природы не должно нравиться! Достигли такой степени извращенности, что стало нравиться то, что вредно! И наоборот, от видимой пользы бегут. Так далеко ушли от себя, растеряли все установки.
– И всё покрывала любовь, – вздохнул начальник. – Чтоб управлять человеком, ему дали чувство удовольствия. Ешь – получай удовольствие. Продолжаешь род – получай удовольствие. Спорт, необходимость держать себя в форме – удовольствие. Развитие мысли, сознания – радость познаний и открытий. Радуйся, совершенствуйся, созидай. Насколько мне известно, они одно время шли за удовольствиями, всё делали правильно. Неужели что-то нарушилось? Любовь слепа.
– Нарушилось, – крикнул с задних рядов Судьбист. – Вышли из-под контроля, возомнили о себе, напридумывали много других удовольствий, своих, наши, управляемые, им, стало быть, не подходят, задумались про исключительность, сошли с колеи, пошли сбои. Теперь не факт, если человек получает удовольствие – это хорошо и полезно. Бывает и наоборот. Строго конфиденциальная информация.
– Понимаю, – кивнул начальник Канцелярии. – Ты ничего не слышал, – добавил он в сторону Кирилла.
Кирилл решительным кивком заверил.
– Вот оно их наказание, – вздохнул начальник.
– Все имеет обратную сторону, – попытался ответить за всё человечество Кирилл. – Стремление к совершенству тоже может обернуться саморазрушением. Иначе не понять, чего избегать и к чему стремиться. Если б нам хотя бы подсказывали.
– Вы ж не слушаете!
– Даже сейчас ищет оправдание своему поведению!
– И все так! Вместо того чтобы провести глубокий анализ и повиниться, – возмутились чиновники.
– Так оправдание поведения и есть результат глубокого анализа! – возразил Кирилл. – И вообще, цивилизация давно уже ушла далеко вперед. Кое в чём и мы стали смыслить и разбираться. Отдали бы весь контроль в наши руки.
– Чтооо?! Хватит демагогии!.. Уважаемое Собрание, нужно срочно принимать решение! Что скажете?
– Откатить до предыдущей версии. Что говорить? Всё ясно! Раздули из мухи слона. Велика честь для мухи! – посыпалось с разных сторон.
– Что ещё хочет сообщить Высокое собрание? – поинтересовался начальник.
– Высокое собрание хотело бы посовещаться, – сообщил секретарь.
– Высокое собрание удаляется на совещание! – объявил начальник.
И все, кто был в помещении, все, кроме Каркушина и Судьбиста, вышли.
Судьбист тоже сначала встал чтобы выйти, но как бы случайно, задержался.
– А потом, – Судьбист посмотрел на Кирилла. – Никому не дают инструкции пользования собой. Нонсенс. Инструкции дают тем, кто пользуется, а не тем, кем пользуются!
– В смысле? – растерялся Кирилл.
– Вот, к примеру, есть такой предмет утюг.
– Есть, – согласился Кирилл. – Знаю.
– Им пользуются, – сказал Судьбист. – Зачем ему инструкции?
– Мне не нужны инструкции от утюга, – сообщил Кирилл.
– Понятное дело, – вздохнул Судьбист. – Пойду я.
4
Генерал должностью старше зашёл в кабинет к генералу должностью младше.
– Сиди-сиди, косточки вышел поразмять. Слышал там, за океаном, Каркушина признали главой российских хакеров, требуют выдачи. На нет и суда нет.
– Кстати, нашелся он.
– Да ну!
– В коме.
– Давно?
– С тех самых пор. Отключать уж хотели, дал команду ждать. Хотел вам доложить.
– Правильно. Отключить всегда успеем. Думаю, миф про хакеров поддержать. Такие деньги можно получить с его мнимой угрозой. Никто ж кроме нас не будет знать, что мнимой.
– Там бюджеты немалые! – подтвердил генерал должностью младше. – Будем противодействовать, чтоб измотать врага?
– Засекретим. Сколько ещё таких Каркушиных, если подумать. Попробуй, найди. Вот когда деньги на него получим и освоим.
– Бедный Каркушин. Знал бы он, сколько денег вокруг него будет крутится.
– Ему лучше не знать. Медаль ему, когда всё стихнет.
– Посмертно?..
– Родственников оповестили?
– Только после вас.
5
Ближе к вечеру Аня с мамой вышли на огород дачи. Аня села под яблоней с книгой. София Федоровна решила из шланга полить огурцы.
– Лето никакое. Холодно. Поливай не поливай, огурцы совсем не растут, – вздохнула София Федоровна.
– Добрый день, хозяюшки! – в заборе показалось довольное лицо участкового.
– Добрый ли? – вздохнула София Федоровна.
– С вас за воду ещё не берут? Ко мне приходили, счётчики подключать надо, – зачем-то сказал участковый.
– Пугало надо ставить, горох созревает, птицы склюют. Сможем ли без мужика? – поинтересовалась у Ани София Федоровна.
– Могу помочь, у меня и ненужная одёжа есть, – предложил участковый. – Казенная, всё равно моль ест.
– Давай, коль так, – ответила София Федоровна.
– Я чего пришёл-то? – обрадовался участковый. – Новость принёс! Нашли! Зятя и мужа вашего нашли. Требуется опознание. По линии ФСБ бумага пришла.
София Федоровна как стояла, так и села на грядку.
– Живой он, живой, – сообщил побледневшим женщинам участковый. – В больнице, под наблюдением, потому и неслышно было. Может и не он вовсе? Надо ехать, смотреть.
София Федоровна перенаправила струю из шланга на участкового.
– Я, между прочим, при исполнении, – обиделся тот.
– Будешь выражаться точнее. Чуть инфаркт не хватил.
– Постоянно дергают с вашим… с вами… Тут кондрашку можно схватить. Заставлю одежу стирать и гладить, – проворчал участковый.
– Уже постирана. Ещё?
6
Консилиум врачей в палате Каркушина топтался на месте.
– Аппаратура и та вырабатывает свой ресурс. Несмотря на то, что у нас много больных, нуждающихся в аппаратуре… – вздохнул главврач, мысль не закончил.
– Ни туда ни сюда, ни ухудшения, ни улучшения. Сколько можно его хоронить? – донеслось со стороны белых халатов.
– Мне вчера приснился сон, мерзкий такой сон, будто мы и не врачи вовсе, а могильщики, – краснея и отступая к стенке, шепнул один из врачей другому. – И не халаты на нас, а темные робы. Только на лицах марлевые повязки, но они уже выполняли другую функцию, – чтоб не узнали. Хоронили его. Собрались закапывать, нервозная обстановка, все чего-то боятся. И тут он вскочил, побежал, потом повернулся в нашу сторону и засмеялся, словно в издевку. Еще и прокричал что-то хамское. Проснулся в холодном поту.
– Так бороться!.. так бороться… нетипичный случай, – согласился коллега.
– Губами пошевелил, – прошептали возле больного.
– Может, показалось.
– Утром говорил даже. Одно слово сказал. Медсестра слышала.
– Какое слово?
– Утюг.
– Утюг?! – растерялся главврач.
– Утюг, – подтвердил Кирилл.
Врачи онемели.
– Почему «утюг»? – спросил главврач.
Зазвенел телефон, главврач взял трубку, выслушал, сообщил.