Тогда раздался громкий крик, с дуба метнулась тень, и появился еще один друид. Это была очень высокая женщина, сжимавшая в правой руке острый серп, а в левой – ветку омелы. Со змеиным шипением она кинулась на Харальда Сына Конунга и снесла бы ему голову, если бы Харальд ярл не отразил ее удар. Другие друиды, выхватив из костра горящие сучья, тоже напали на своих стражей. При этом они издавали звуки, не похожие на людскую речь, и воины убивали их, спасаясь не столько от пламени, сколько от заклятий. Последней приняла смерть зарубленная секирами великанша, успевшая порезать изменника лезвием серпа.
Понуждаемый северянами, тот, зажав рану рукой, подошел к камню под плитой и показал, как его нужно сдвинуть. Потом он оперся на ближний валун и закрыл глаза, вверяясь преданным им богам. Воины сдвинули камень и нашли под ним настил, скрытый густым мхом, так что, стоя даже в двух шагах от этого места, ничего нельзя было заметить. За камнем стояли два блюдца с молоком, но никто не придал им значения. Люди стали шарить во мху руками, и вдруг двое закричали от нежданной боли. Руки их обвивали две змеи – последние защитницы капища. Тогда раздался смех, с которым двойной предатель взирал на бледные лица обреченных. Затем у него толчками пошла кровь, и он медленно сполз на землю.
Предоставив друида его судьбе, воины посекли змей, прижгли места их укусов раненым товарищам и подняли настил секирами. Там они нашли бронзовые чаши, на стенках которых были искусно вычеканены олени и кабаны, воины в шлемах с гребнями и женщины под покрывалами в длинных платьях. Под ними лежали более диковинные находки – железная маска ворона с жемчугом в глазницах и обломок древка с орлом из потемневшего серебра. Но самым дорогим был серп великанши, с рукоятью и оправой из красного золота. Харальд Сын Конунга приказал укладывать добычу в походные сумы и возвращаться к стоянке кораблей. Ущербная луна озаряла землю холодным призрачным светом, падавшим на спины уходящих воинов, лица сраженных друидов и камни разоренного святилища.
XXXVIII
На рассвете поднялся встречный ветер, который не давал северянам выйти в море. Тогда Харальд Сын Конунга послал воинов в разные стороны, велев им запастись мясом. С ними, надеясь поживиться, вызвались идти Хастинг Угрюмый и Гримольв Ворон. Остальные принялись за дела, выправляя снасти и готовя ладьи к плаванью. В полдень на западе завыли рога, и дозорные сообщили, что на древнем валу показались люди. Заслышав этот шум, вернулись даны, ходившие за припасами, но людей Хастинга и Гримольва с ними не было. Встречный ветер начал стихать, и ладьи уже могли идти на веслах. Датские херсиры стали просить Харальда Сына Конунга выйти в море, оставив норгов на волю Одина. Тот молчал, не зная, как поступить. Но Харальд ярл вызвался найти норгов и вернуть их.
Кивнув ему головой, предводитель похода обещал подождать его возвращения, если только враги не явятся сюда раньше. Харальд ярл с дюжиной воинов поспешил на поиски. Вскоре они увидели пыль, стлавшуюся над землей, а затем стадо коров, которое из последних сил гнали норги. Их преследовали ратники неведомого племени, которые метали в них стрелы и добивали отставших. Появление датского отряда придало силы людям Хастинга и Гримольва и заставило их врагов ослабить натиск. Но они продолжали стрелять из луков, и Харальд ярл велел отвечать им тем же. Северяне были с одной стороны, люди той земли – с другой, а посредине метались мычавшие от боли коровы, попавшие под обстрел. Желая прекратить избиение своего стада, вождь этих людей властно воззвал к чужакам:
– Я – Этельред, конунг Нортумберленда86. Кто вы, крадущие моих коров? Я принял было вас за бриттов. Но теперь вижу, что у вас другое обличье и оружие.
Обрадованный нежданной удаче Харальд Суровый к Вендам ответил:
– Я – Харальд, ярл Хрёрека, конунга данов. Здесь люди разных племен, но все мы северяне. Мы гоним скот по праву храбрых, и я готов доказать это мечом.
– Вижу, ты человек вольный и наглый, – говорит ему Этельред конунг. – Жаль, нет у меня времени перебить твоих людей, так как бритты нарушили договор и перешли границу. Но, если ты муж не только на словах, кончим эту бойню и решим спор, как подобает вождям. Хотя мне, христианскому государю, мало чести сразиться с дерзким тэном87 неведомого князька дикого племени, вызываю тебя на бой. Пусть победитель прославится, а побежденный погибнет!
Харальда Сурового к Вендам не нужно было дважды просить о том, что могло возвеличить его имя и приблизить к исполнению мечты. Он выступил вперед и двинулся к противнику. Меж тем конунг Этельред слыл самым искусным бойцом в своих землях и не знал себе равных во владении мечом. Левая рука его была сильнее правой, поэтому меч он держал в шуйце, а десницей прикрывался щитом, что делало его стойку непривычной и неудобной для врагов.
Но главной гордостью Этельреда конунга был его дивный шлем, который выковали первые мастера этой страны. Он был сделан так умело, что вражеские мечи отскакивали от него, не причиняя вреда голове конунга. Шлем оборонял затылок и шею, а его забралу придали вид человеческого лика, и оно было покрыто чистым серебром. На его лобной части и пряжках, которые сцеплялись под подбородком, искусные чеканщики с великой точностью изобразили воинов, охотников и зверей. За этот шлем правитель не пожалел отдать целое стадо быков и скорее был готов проститься со своей головой, нежели с ее верным стражем.
Этельред неспешно подошел к Харальду, сыну Хельги. Сойдясь с ним, он откинул щит, показывая, что не нуждается в нем. Харальд ярл последовал его примеру. Тогда Этельред скинул плащ, и все увидели, сколь неравно их положение. Ведь конунг англов был в доспехах, а датский ярл – в простой кольчуге. И тут они вступили в бой, который заставил бывалых воинов затаить дыхание. Этельред конунг, не сомневаясь в своем превосходстве, желал сначала унизить своего дерзкого противника и только затем сразить его наповал. Проворно отражая удары Харальда, он вначале дважды коснулся его лица острием меча. На каждой из щек ярла выступил кровавый след, который вызвал радостные крики англов.
А потом Этельред конунг сделал хитрый выпад и поразил Харальда Сурового к Вендам в правое плечо. Десница Харальда скоро стала слабеть, и его удары потеряли прежнюю силу. Тогда Этельред конунг усилил натиск и ловко сбил шлем с Харальда ярла, чего никому не удавалось прежде. Его люди уже ликовали от близкой победы своего вождя, но датский ярл поступил так, как менее всего ожидал конунг англов. Он оттолкнул от себя Этельреда и перехватил меч в левую руку, которая у него почти не уступала по силе правой. После этого Харальд начал яро наседать на конунга, и тот был вынужден думать только о защите.
Так раненый волк нападает на кабана, чтобы добраться до его глотки, прежде чем сам истечет кровью. И люди увидели, что Этельред конунг, всегда бившийся левой рукой, не приучен к такому бою, когда на него нападают тем же способом. Пока он приноравливался к новой стойке Харальда, тот нанес ему два таких сильных удара, что конунг зашатался и отступил. Не давая ему прийти в себя, датский ярл кинулся на Этельреда и обхватил его раненой рукой за шею. Затем он приподнял голову конунга и ударил его мечом в незащищенное место между шлемом и доспехами. Конунг англов тяжело застонал и рухнул на землю.
Опасаясь за жизнь своего господина, старший над его гридями признал поражение конунга и позволил северянам уйти с добром, что попало к ним в руки. По праву победителя к Харальду ярлу перешли меч, шлем и доспехи Этельреда конунга. Англы положили сраженного правителя на носилки и в печали понесли его в свой стан. Потом одни люди говорили, что Этельред конунг умер в тот же день, другие сказывали, что он сумел выжить и какое-то время правил в своей стране. Но никто не мог отрицать, что Харальд, сын Хельги, победил конунга в честном бою, и что гриди Этельреда вынесли его лежащим без чувств.
XXXIX
Даны и норги вернулись к месту стоянки со стадом коров, и все они славили Харальда ярла за победу над грозным противником. Харальд Суровый к Вендам хотел подарить шлем конунга англов Харальду Сыну Конунга. Но княжич не принял шлема, сказав, что знает лишь двух человек, достойных его носить, – Хрёрека конунга и самого Харальда. Тогда Харальд ярл попросил вождя принять от него доспехи Этельреда конунга, на что тот согласился. В ответ Харальд Сын Конунга подарил ему серебряного орла – свою долю добычи с холма друидов.
Воины моря быстро забили пригнанных коров, сняли с них шкуры и освежевали туши. Тем временем дозорные сообщили, что большой отряд чужаков приближается к фьорду. Выслушав их, Харальд Сын Конунга отдал приказ всем грузиться на корабли и выходить в море. Только они отошли от берега, как на нем появились люди, более дикие видом и одетые более просто, чем англы. Незнакомцы, громко вопя, трясли копьями и топорами. Самые буйные из них, будучи не в силах совладать с душившим их гневом, кидались в море и плыли за ладьями. Северяне решили, что это бритты пришли отомстить им за разоренное капище.
В ярости от того, что их враги уходят безнаказанно, бритты метали в них копья и стрелы. Воины, свободные от работы на веслах, подняли щиты, и никто не пострадал. Харальд Сын Конунга стоял на корме переднего корабля и глядел на идущие за ним суда. Вдруг он заметил, что на ладье Харальда, сына Хельги, отошедшей от берега последней, люди вступили в перестрелку с бриттами. Предводитель похода понял, что отвага не позволяет Харальду ярлу покинуть это место без боя. Тогда он крикнул ему так, чтобы это могли слышать все ратники:
– Вперед, храбрый викинг! Пусть враги думают, что мы бежим от них. Мы еще вернемся и будем приходить вновь и вновь. А их дети и внуки будут вспоминать этот день как самый страшный из своих снов.
Воины спросили вождя, почему он так назвал Харальда ярла. И Харальд Сын Конунга им ответил:
– Я думаю, что тот, кто уходит в викинг, и должен зваться викинг88.
Так появилось это слово, которое принесло одним – славу, другим – позор, но никому – сонную жизнь и забвенье людей.
«Да уж, таких не скоро забудешь! Когда они шли по Ютланду, стон стоял по всей земле. Что ж тогда они вытворяли в чужих краях?! Я много повидал их, угощая в своей усадьбе, ибо только так мог сохранить свою жизнь. Алчные, свирепые, хвастливые, не знающие удержу в еде и питье, падкие до женщин, они умеют лишь биться, как звери, и плавать на своих драконьих судах. Так почему же поют песни и сказывают саги о них, а не о нас, кто не уходил в походы за чужим добром, а сделал эту скудную землю пригодной для жизни?!».
XL
По дороге домой ветер часто менялся, и ладьи не могли держаться курса, каким они прибыли в Страну Англов. Небо до самого окоема обложили темные, дождливые облака, так что Харальд Сын Конунга и его люди не знали, куда они плывут. Когда солнце выглянуло вновь, кормчие по сторонам света поняли, что они отклонились к югу. Налетел быстрый летний шторм, и Хастинг, сын Гранмара, призвал их укоротить парус, чтобы ветер не сорвал его. Понемногу бурное дыхание моря успокоилось, и течение понесло корабли на восток. Так они блуждали, по воле ветра и волн, пока не увидели низкие берега и отмели Страны Фризов.
Северяне высадились на песчаный берег, и провели там несколько дней. Пока одни латали потрепанные ветром снасти и смолили разъеденные морской солью днища, другие наведывались в ближайшие селения и возвращались оттуда не с пустыми руками. Меж тем Харальд Сын Конунга, до того ровный и спокойный, сделался вспыльчив и нетерпелив. Он был всем недоволен и бранил людей без их вины. Однажды, когда княжич был не в духе, Харальд, сын Хельги, спросил его:
– Что тебя гневит, славный вождь? Или ты не рад нашему улову за морем?
Сын конунга метнул в него грозный взгляд из-под кустистых бровей, но лицо ярла было таким дружески открытым, что вождь вздохнул и тихо произнес:
– Много добра принесли наши сети, но нейдут из моей головы слова отца. Помнишь, как он тогда сказал, что прошло его время, если дети живут без его советов. Вот и я отплыл за море, скрыв от него, как далеко ухожу от родных земель. А теперь он приходит ко мне по ночам: бледный, как месяц, и смотрит с укором. Только бы с ним не случилось беды, а уж я более из отцовой воли не выйду!
XLI
После того, как северяне починили ладьи и пополнили запасы, Харальд Сын Конунга велел всем идти к Селунду под парусом и на веслах. Близ острова Хлесей дорогу им заступил большой боевой корабль, на каком плавают вожди дружин. Первым, кого Харальд Сын Конунга увидел на том корабле, был кряжистый, полнокровный, улыбчивый человек, призывно махавший ему рукой. В нем он узнал своего сводного брата Рандвера, сын Радбарда, правившего в восточных землях. Возле конунга были его люди, рядом с ними – херсиры отца Харальда. В сторонке стоял Бруне, держась подле юного воина в кольчуге не по росту. Когда корабли встретились бортами, Рандвер конунг, сменив радость на печаль, объявил:
– Важную весть мы несем тебе, Харальд. Знай, что Хрёрек конунг покинул наш мир и теперь беседует с Одином в Вальхалле.
– Разве отец мой умер! – воскликнул Харальд. – Кто видел его смерть?
Тут Бруне, вытирая рукой слезы в глазах, заговорил нараспев, как на тризне:
– Шесть ночей назад, в день Фрейи89, Весет ярл привел к Хлейдру дюжину ладей, полных ратников, когда твой отец пировал в своей усадьбе и не ожидал нападения. Конунгу недостало воинов, чтобы утопить ярла в море. Он встретил нашего врага у ворот усадьбы, затем отошел в свой дом и храбро защищал его. Но люди Весета стали пускать огненные стрелы и подожгли чертоги конунга. После этого ярл поклялся, что не причинит вреда женщинам и слугам, но все свободные мужчины в доме будут убиты. Конунг приказал нам выйти и спасти свою жизнь. Один уберег меня от того, чтобы видеть смерть господина, но когда мы уходили, он сидел во главе стола, с мечом в одной руке и с рогом, полным пива, в другой…
– А как же моя сестра? – побелел лицом Харальд. – Где Герута?
Бруне понимающе кивнул и так же напевно продолжил свою речь:
– Когда конунг отослал нас, он велел мне пуще жизни беречь Геруту, свою дочь. Ибо Весет ярл громко похвалялся, что княжна или выйдет за него замуж, или станет его наложницей. Начал я думать, как отвести от нее беду. И велел Тордис, дочери Грима, надеть на себя платье княжны, а сверху накинуть ее плащ с колпаком. Я же подыскал Геруте мужскую одежду, какую носят слуги. Тордис вышла с другими служанками и ее повели к ярлу. А я вывел княжну из дома вместе с челядью. Тогда же пять гридей конунга, чтобы дать нам уйти, напали на ярловых людей. Всех их подняли на копья, но я с твоей сестрой был уже за усадьбой. С великими опасностями дошли мы до пристани, где верные конунгу люди спустили на воду ладью. Тогда я приказал им приналечь на весла и поднять в море парус…
– Да скажи, проклятый, – взревел Харальд, – что стало с Герутой?!
В гневе он перепрыгнул через два борта и кинулся к Бруне, желая схватить его за горло. Но бывалый слуга спрятался за юного воина, который, напротив, выступил вперед. И тогда Харальд Сын Конунга увидел, что это не муж, а дева, да еще не кто иная, как его сестра. Хотя лицо княжны омрачала беда, ее молодая красота прибывала, как вешние воды, и даже в кольчуге не по росту она была хороша. Брат прижал сестру к груди, и, как и она, не сдержал слез. Внезапно сын Хрёрека Метателя Колец поднял голову и окинул всех острым и хватким взглядом. Желая проникнуть в мысли каждого, он настороженно спросил людей вокруг себя: