– Двор!
– А ты уверен? В смысле насчет «не цыкнет»?
– Сто пудов!
– Ох, не нравится мне все это, – покачал головой Максим. – Ну да ладно. Пошли, чего тут торчать без толку.
До дома, где последние полгода ютился Ахмед, добирались довольно долго и прибыли на место лишь затемно. Колдун жил на отшибе, далеко за городом. Его кособокий, с облезлыми стенами домишко, укрывшийся за глинобитной стеной, сразу бросался в глаза – других домов поблизости не было. Над забором возвышалось кривое, иссушенное зноем, почерневшее дерево под стать хозяину дома, а рядом с калиткой виднелся круглый каменный обод колодца. Из короткой узкой трубы валил красноватый дым – не иначе как Абаназар опять смешивал свои непотребные колдовские снадобья.
Чем ближе подходили к дому, тем больше покидало Максима врожденное хладнокровие. А ну как действительно колдуну не понравится, что в его дом заявился незваный гость? Словам простоватого Ахмеда Максим доверял не особенно, и то, что колдун, по заверениям того же Ахмеда, не шибко силен в магии, нисколько не способствовало поднятию духа, ведь удалой бывший разбойник разбирался в черной магии, как свинья в апельсинах.
– Ахмед, послушай, – потянул Максим за рукав Ахмеда, едва не оборвав его, – может, я лучше где-нибудь здесь, во дворике переночую? Не нравится мне эта затея.
– Еще чего! – возмутился Ахмед, придирчиво разглядывая разошедшийся шов на правом плече. – Вы будете ночевать в доме. И пусть только этот старый прохвост, не заплативший мне за работу ни одной таньга, попробует что-нибудь вякнуть! Ух, я его! – раздухарился Ахмед, погрозив кулаком калитке, и пнул ее ногой.
– Вот это самое «ух» меня больше всего и беспокоит, – тихонько проворчал себе под нос Максим, вступая во двор дома следом за своим провожатым.
– Что вы сказали? – обернулся Ахмед.
– Да нет, ничего. Только давай попробуем войти незаметно, и я пристроюсь где-нибудь в уголочке. Лучше в темном.
– Вы будете спать наверху на мягком сене! – заявил Ахмед, приближаясь к двери дома.
– Ты в этом уверен? А вдруг он вышвырнет нас обоих, причем, оч-чень далеко?
– Пусть только решится на подобное!
Ахмед выпятил грудь и потянул дверь за ручку. Та без скрипа распахнулась, и Ахмед вошел первым.
– Хозяин, я вернулся! – крикнул он, снимая с плеч подставку с лампами и прислоняя ее к стене узкого прохода.
– Это ты, нерадивый слуга? – донеслось из комнаты, в которую распахивался темный проход. – Где ты так долго пропадал сегодня? Я устал ждать и готов тебя примерно наказать, если у тебя не было причины задержаться.
– Понимаете, почтеннейший Абаназар, – Ахмед как-то в один миг сдулся, повесив плечи и втянув тощую шею в плечи, – я сегодня встретил старого знакомого, которого не видел несколько лет и…
– Что ты там бормочешь, негодный? Сколько ламп ты продал сегодня?
– Ни одной, – пискнул Ахмед, еще больше сжимаясь и отодвигаясь назад.
Максиму из-за Ахмеда ничего не было видно, сколько он не тянул шею. Колдуна скрывала стена справа, и в небольшой, хорошо освещенной яркими свечами комнате был виден лишь стол, стоявший посередине, уставленный колбами, ретортами и прочей химической утварью, в которой булькало и пузырилось нечто разных цветов и плотности.
– Врешь, гнусный мошенник! Отвечай, кому ты продал лампу? – взревел Абаназар, и Максим решил, что колдун не так уж хил и немощен для древнего старика – так орать мог только очень здоровый человек.
Ахмед сглотнул. Во рту у него пересохло, и он облизнул шершавым языком сухие губы. Откуда ему было знать, что пару часов назад, когда они с Максимом только-только собирались покинуть уютную чайхану, у Абаназара на пальце засветилось кольцо. Это могло означать только одно: кто-то потер лампу. Ведь старый колдун приказал джинну кольца извещать его каждый раз, когда это случится.
Абаназар, разумеется, несказанно обрадовался, тут же отправив джинна «обслужить» очередного клиента, вернуться и доложить, как все прошло, но минуты тянулись за минутами, слагаясь сначала в полчаса, потом в час, но джинн все не появлялся. Крайне обеспокоенный происходящим Абаназар повернул нужным образом кольцо, но… ничего не произошло! Джинн словно сквозь землю провалился. И что только колдун ни вытворял с кольцом, все было без толку…
– Грязный шакал, паршивый верблюд, безмозглый евнух!
– Я не евнух! – вскричал оскорбленный до глубины души Ахмед. – Я…
– Где лампа? Отвечай!
– Я… у меня ее украли, – смешался перепуганный донельзя Ахмед. – Я не виноват, хозяин!
– Ну, все, – терпение Абаназара, судя по всему, иссякло. – Войди и встань сюда, – приказал он. Колдун наконец выдвинулся из-за стены, указав тощим и длинным пальцем на место возле стола, и у Максима по спине пробежал холодок – такой страшной образины с горящими глазами он еще в жизни не видывал. А если еще учесть, что это колдун…
– Зачем, хозяин? – едва промямлил Ахмед, окончательно перетрусив. Ноги едва держали его, и он оперся рукой о стену.
– Буду превращать тебя в жабу! В мерзкую, противную и зеленую – нет, бурую! – пупырчатую жабу! – смаковал колдун каждое брошенное им слово.
– А может, не надо, а? – Ахмед, сглотнув, покорно двинулся на указанное ему место.
– Надо!
– Но за что?
– За то! – топнул ножкой колдун. – За все сразу, грязная тупая скотина! Ну же, я долго еще буду ждать? – Абаназар сплюнул в сторону, и у стены полыхнуло пламя, словно кто-то поджег кучку черного пороха.
Ахмед икнул, закатил глаза и рухнул на пол…
Глава 3. Джинн Каззан Одын Бздын
– Мама, где вы? – Ала ад-Дин, словно несомый ураганом, ворвался в калитку дома и заметался по двору, выискивая глазами мать. – Мама!
– Что, что случилось сынок? – выбежала из дверей дома старая женщина, держа в руках здоровенную скалку. – На тебя напали, ограбили, избили? Где они, эти разбойники?!
– Ну что вы, мама, никто на меня не напал! – Ала ад-Дин замер посреди двора. – С чего вы взяли?
– Уф-ф, – женщина опустилась на ступеньку дома, обмахиваясь концом платка. – Ты меня когда-нибудь своими шутками направишь прямиком к Аллаху. Признавайся, негодный, что у тебя стряслось на этот раз?
– Я встретил луноликую! – порывисто воздел руки Ала ад-Дин.
– Кого?
– Девушку!
– Эка невидаль! – отмахнулась старушка, разглаживая на коленях подол платья. – Стоило из-за этого так кричать.
– Но мама, она прекрасна!
– А это не та самая случайно? – настороженно покосилась мать на сына. – Которую ты видел во сне?
– Нет-нет, это совсем другая, – Ала ад-Дин вновь забегал по двору, ища выхода своим чувствам. – Она… она такая… такая!
– А ноги? Ноги у нее случайно не восковые и не блестят? – на всякий случай уточнила старушка.
– Ну откуда же я знаю, мама! Она была в платье и шальварах.
– Слава Всевышнему! – с непередаваемым облегчением выдохнула мать. – А я-то уж испугалась. И кто же она?
– Принцесса Бадр аль-Будур! – выпалил Ала ад-Дин, и остановился, обернувшись к двери, так как услышал звук падающего тела. – Мама, что с вами? – юноша подбежал к лежащей на ступеньках в глубоком обмороке матери и опустился возле нее на колени. – Мама, очнитесь же!
Ала ад-Дин вскочил на ноги, понесся к колодцу, зачерпнул деревянным ковшиком воды и поспешно вернулся. Женщина, почувствовав льющуюся ей на лицо струйку воды, облизнулась, почмокала губами и чуть приоткрыла глаза.
– Э-э-э, – невнятно, слабым голосом протянула она, поводя перед собой рукой, словно ей нечто привиделось, затем медленно поднялась и прислонилась спиной к стене дома. – Уф-ф! Мне, кажется, приснился кошмар. Будто ты, сынок, встретил нашу принцессу.
– Но мама! Все так и было, – горячо заверил мать Ала ад-Дин. – Сначала я толкнул ее на базаре плечом – это вышло случайно. А после мы с ней разговаривали, я проводил ее до дворца и помог перелезть через забор!
– Через… забор? – несчастная женщина прикрыла глаза и схватилась за сердце. – Скажи, может, ты перегрелся на солнце? Или заглянул по пути домой в курительную?
– Как вы могли такое подумать, мама! – возмутился Ала ад-Дин, хмуря брови.
– Я уже двадцать пять лет как мама. Отвечай, о несчастный, зачем ты ее перекидывал через забор?
– Я не перекидывал. Это она хотела залезть, а ее лесенка осталась с другой стороны стены.
– Лесенка?
– Ну да.
– А почему она не прошла через ворота, как это делают все люди?
– Мама, она же принцесса! – раздраженно потряс руками Ала ад-Дин. – Неужели непонятно?
– Конечно, сынок. Чего ж тут непонятного? Все принцессы ходят только через забор.
– Вы смеетесь надо мной?
– С чего это ты взял? Я очень даже серьезно говорю.
– О Аллах! – воздел к небу глаза Ала ад-Дин. – Вы не понимаете. Она боялась, что у нее будут неприятности.
– Потому что пройдет через ворота? – уточнила мать.
– Ну, конечно! Она ведь без спроса убежала в город.
– Э-э, а ты уверен, что это была именно принцесса? – усомнилась мать, протягивая руку, чтобы потрогать лоб сына, не горячий ли тот.
– Да точно, точно, – отстранился Ала ад-Дин от протянутой к нему ладони. – И не надо меня щупать! Я не болен и пока еще в своем уме!
– Знаешь, с трудом верится, – проворчала старая женщина, силясь подняться со ступеньки. – Такого простака, как ты, любой облапошит.
– Мама!
– А-а, – лишь отмахнулась та отворачиваясь. – Опять, наверное, своих пустых сказок начитался, вот и мерещится невесть что.
– Но она не знала самых простых вещей, которые знают все! Например, ей было неведомо, кто такой баран. А еще она спросила, что это у меня надето на голове, – Ала ад-Дин лихо заломил тюбетейку.
– Она что, слаба умом, эта твоя луноликая? – удивленно распахнула рот старушка.
– Мама, это нехорошо – сразу оскорблять человека ни за что ни про что! Сами подумайте: откуда ей знать, про барана, если их нет во дворце. А тюбетейки у них не носят.
– Хорошо хоть шальвары у них носят, – проворчала женщина себе под нос, скрываясь в дверях дома. – Некогда мне твои глупости слушать. Мне готовить надо! Непутевый!
– Я путевый! Я лампу новую купил, и еще масло и муку, – Ала ад-Дин бросился к калитке, у которой оставил свою суму, и быстро вернулся, держа поклажу в вытянутой руке. – Вот, поглядите сами!
– Лампу? – заинтересовалась мать, заглядывая в протянутую ей раскрытую суму. Засунув в нее руку по локоть, она вытащила лампу и придирчиво оглядела ее. – Новенькая, даже блестит, – повела головой женщина, прицокнув от удовольствия языком. – Хорошая лампа. Только скажи мне, не украл ли ты ее? Вещь-то дорогая!
– Мама, как вы могли такое подумать! – в который раз за вечер возмущенно надулся Ала ад-Дин. – Мне дал ее торговец лампами за то, что я вернул ее ему.
– Ага, значит, все-таки ты ее сначала спер, негодный, а потом в тебе проснулась совесть, и ты решил вернуть украденную вещь хозяину!
– Все было совсем не так, – запротестовал Ала ад-Дин, выхватывая лампу из рук матери и любовно прижимая ее к груди. – Он ее потерял, а я подобрал и вернул ему. А он обрадовался и подарил лампу мне.
– В таком случае давай же быстрее нальем в нее масло и опробуем! Ох, как я устала готовить при лучинах. Уже глаза болят.
– Так пойдемте скорее в дом, – обрадовался Ала ад-Дин, что хоть чем-то сумел угодить ворчливой матери. – Мне самому не терпится опробовать нашу лампу.
– Ты только аккуратнее, – напутствовала сына старушка, – не сломай ее. Вещь как-никак дорогая.
– Да знаю я, знаю! – огрызнулся Ала ад-Дин, давно привыкший к незаслуженным упрекам матери. – Лучше бы масло принесли, а я пока фитиль сделаю.
– Да-да, – спохватилась старая женщина и, кряхтя, поспешила обратно на двор, где Ала ад-Дин оставил сумку.
Тем временем юноша, побродив по комнате, отыскал кусок какой-то ветхой рванины, оторвал от него полоску и начал скручивать фитиль, катая его в ладонях, но взгляд его не отрывался от лампы, так маняще она поблескивала отполированными боками в неярком свете догорающей лучины. И тут он разглядел несколько комочков грязи, приставших к поверхности лампы. Это было совсем нехорошо – новенькая лампа, а на ней уже грязь. Ала ад-Дин отложил фитиль в сторонку, оторвал еще один лоскуток и взял лампу в руки. Придирчиво повертев ту перед глазами, юноша взялся оттирать грязь. Пятен было немного, всего три – два на боку лампы и еще одно под узкой изогнутой ручкой. Ала ад-дин сначала оттер бок лампы, а потом, плюнув на ручку, потер и ее.
И в тот же миг из лампы повалил дым, сизый, плотный и совсем не пахнущий, больше похожий на туман. Клубящееся облако быстро собралось под потолком, еще сильнее уплотнилось, из него выпростались две здоровенные ручищи и голова, на которой распахнулись огромные горящие глаза.
Ала ад-Дин от неожиданности выронил лампу.
– Ай! Что ты опять натворил? – донеслось от двери.
Только что вошедшая в дом мать с сумой в руках, прижалась спиной к стене и выронила из разом ослабевших рук суму.
– Это не я мама! Он… оно само! Честное слово!
– Не ври матери! – топнула ногой бледная старушка. – Такое само не появляется. Уж я-то знаю, я пожила на свете!
– Но это правда! Я только оттер с лампы грязь, а это… этот вылез из нее.
Облако молчаливо клубилось под потолком, а круглые огненные глаза с интересом наблюдали за перепалкой сына с матерью. Толстый закрученный хвост сгустка дыма или тумана, утончающийся книзу, сильно смахивал на пыльный смерч, неоднократно виденный Ала ад-Дином. Но у того, разумеется, не было глаз и рук…
– Не ври мне, о боль моего сердца! Я двадцать лет чистила старую лампу, и никогда из нее не валил дым.
– Но ведь это новая лампа, – никак не сдавался Ала ад-Дин. – Может быть, теперь их такими делают.
– Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш разговор, о достойнейшие, – не вытерпел облачный явленец, спускаясь из-под потолка и выплывая на середину комнаты, – но если вы меня вызвали, то я хотел бы…
– А ты не вмешивайся, дымное чучело, когда я разговариваю со своим сыном! – погрозила ему кулаком старушка. – Кто тебя вообще вызывал?
– Он, – указало пальцем облако в сторону Ала ад-Дина. – Он потер лампу, и я явился. Приказывай, о мой господин! – покорно склонилось облако перед Ала ад-Дином.
– Кто ты, о неведомый дым? – юноша уже несколько пришел в себя и поднялся с пыльного пола, отряхнув штаны.
– Кто я? – глаза на облачной голове еще больше увеличились. – Я джинн! Неужели ты никогда не слыхал про джиннов, о необразовеннейший из юношей?
– Джи-ин? – недоверчиво протянул Ала ад-Дин, скосив вбок подбородок.
– Джинн, – подтвердил тот кивком головы. – Каззан Одын Бздын.
– Чего? – уставился на него Ала ад-Дин.
– Ну, зовут меня так, понимаешь?
– Понимаю, чего ж тут не понять. Зовут тебя казан. Странное имя, конечно, но вполне достойное.
– Ну почему всегда одно и то же? – горько вздохнул джинн. – Каззан, а не казан. Две «з», понимаешь? И еще с большой буквы. Это одно из имен джиннов.
– Так бы и сказал. А Одын Бздын – что это означает?
– Это означает, что у тебя есть одно желание. Вроде как один щелчок пальцами, – джинн щелкнул пальцами, и от произведенного им звука дрогнули стены дома, а с потолка посыпалась побелка.
– Ты того, поосторожнее бздынькай, – опасливо пригнул голову Ала ад-Дин. – Дом старый, может развалиться.
– Так может тебе новый дом построить? – с готовностью потер дымные ладошки Каззан. – А может, целый дворец? Так это я мигом!
– Чтобы все говорили: вот бедный Ала ад-Дин, неизвестно на какие деньги построивший себе новый дом, а, тем более, дворец? Да и зачем он мне.
– Соглашайся, о мой недалекий сын! – к Ала ад-Дину подбежала старушка и потрясла того за рукав, с некоторым испугом косясь на ожидающего приказа джинна.
– Э, мама! Жили мы в этом доме столько лет и еще столько же проживем. Вы ведь сами сколько раз говорили: этот дом построил отец своими руками, и переезжать в другое место вы не желаете.