– Встань, кому сказала! Ну же! – девушка продолжала тянуть Ала ад-Дина за локоть, но сил у нее не хватало. – Народ же смотрит, а я здесь тайно.
Базарный люд и вправду начинал оглядываться на странную пару, застывая на месте и создавая давку. Ведь где это видано, чтобы молодой парень гнул спину перед какой-то девушкой.
– Ах, тайно! – Ала ад-Дин тут же вскочил на ноги и огляделся. – Ну, чего вылупились? Оступился, упал – с кем не бывает.
Народ, качая головами, начал не спеша расходиться. Представление закончилось так и не начавшись.
– Пойдем, о принцесса Будур, я провожу тебя… вас. А то мало ли чего, – Ала ад-Дин пошел вперед не оглядываясь.
Девушка долго смотрела ему вслед, потом быстро догнала юношу и пошла рядышком с ним.
– Ну-ка, посторонись, – раздвигал руками народ Ала ад-Дин. – Посторонись, кому говорю! Прут будто стадо баранов. Да дайте же пройти! Нет, ну народ!..
– Прости, – почему-то шепотом спросила Будур, семеня рядом со своим проводником, – но что такое «баран».
– Баран? – Ала ад-Дин так внезапно остановился, что принцесса налетела на него и отшатнулась назад, пихнув локтем носильщика с тяжелым тюком на плечах. Тот огрызнулся, недобро зыркнув на девушку, и скрылся в толпе. – Ты не знаешь, что такое баран? – обернулся к девушке Ала ад-Дин. Глаза его выражали крайнюю степень недоумения и удивления.
Будур только плечиками повела и томно вздохнула, опустив глазки.
– Баран – это такое лохматое кудрявое животное с рогами и выпученными глазами и с вот такой, – показал Ала ад-Дин, чуть разведя в стороны руки, – зад… о, простите, Ваше Высочество! С таким вот курдюком.
– А что такое курдюк? – заинтересовалась красавица.
– Как же вам объяснить?.. Из него делают жир. Еще когда готовят шашлык, между кусочками мяса насаживают его.
– Так бы и сказал, что баран – это шашлык! – фыркнула Будур. – Пошли дальше.
– И вовсе баран не шашлык, – заупрямился Ала ад-Дин. – Какой же он шашлык, если он бегает и говорит вот так: «бе-е-е».
– Бе-э-э, – отозвался баран, привязанный к деревянному столбу мясной лавки.
– Во! Вот это и есть баран, – указал на него пальцем Ала алд-Дин.
– Бе-э-э! – недовольно потряс рогами баран.
– Вот это? – глаза принцессы вновь расширились. – Это баран?
– Разумеется, а что тут такого?
– А-а… как же его жарят на палочках? – не поверила Будур, и Ала ад-Дин только хлопнул себя ладонью по лбу.
– Вы и вправду ничего не знаете?
– Можешь говорить мне «ты». Мне нравится, когда ко мне обращаются на «ты». А тебе?
– Никогда об этом не думал, – честно признался Ала ад-Дин. – Да и какая разница, о принцесса Будур!
– Огромная! И прекрати уже окать, – топнула она ножкой, обутой в изящную туфельку, обшитую жемчугом. – Во дворце окают, на улице окают. Ты вот еще… Но ты так и не сказал, как его жарят.
– Кого?
– Да барана! Кого же еще? – вспылила Будур.
– Ах, барана, – понимающе протянул Ала ад-Дин. – Ну, значит, его режут, затем освежевывают…
У девушки закатились глаза, она покачнулась и с тихим стоном растянулась на земле.
– О Аллах, что с вами, о принцесса?! – бросился к ней Ала ад-Дин. – Припадочная, что ли, какая-то?
– Бе-э! – рванулся вперед баран так, что дрогнул столб.
– Ай! – мгновенно пришла в себя принцесса и, поспешно сев, прижалась к ногам Ала ад-Дина. – Не хочу про баранов! И шашлык тоже больше есть не буду.
– А я бы сейчас съел палочку, а может, и две, – мечтательно облизнулся Ала ад-Дин и потянул носом воздух.
– Да? – Будур посмотрела на него снизу вверх, затем поднялась с земли и отряхнула платье. – Так пошел бы и съел.
– Интересно, на что? – хмыкнул Ала ад-Дин.
– О чем это ты?
– О деньгах, разумеется. Деньги нужны, – Ала ад-Дин потер средний и большой пальцы руки один о другой.
– Деньги? Разве шашлык дают за деньги?
– Ты где вообще росла, принцесса? – подозрительно покосился на нее Ала ад-Дин.
– Во дворце! – бросила ему красавица, поправляя никаб. – И нечего на меня так смотреть!
– Оно и видно, что во дворце. А у нас за все платить надо. Пошли уже, а то до вечера до твоего дворца не доберемся, – Ала ад-Дин развернулся и быстро зашагал прочь с базара.
– Постой! А разве у тебя нет денег? – догнала его Будур, вновь зашагав рядышком. – Наш главный визирь Юсуф вечно говорит, что народ счастлив и живет в достатке.
– Врет он все ваш визирь, – поморщившись, сплюнул в сторону Ала ад-Дин.
– Как врет?
– Ну, откуда же я знаю! Врет и все тут, – буркнул Ала ад-Дин. Эта детская наивность уже порядком надоела ему. – Если хочешь, то сама спроси у людей, как они живут.
– А меня замуж хотят выдать, – немного помолчав, неожиданно заявила Будур, опуская голову.
– Так ты из-за этого сбежала из дворца?
– Не убежала, а ушла развеяться. Он некрасивый, даже страшный. И старый.
– Ты его что, видела?
– Конечно! Он же часто к моему отцу приезжает в гости. Постой, не туда, – принцесса потянула Ала ад-Дина за рукав, уводя его в сторону, лишь они немного отдалились от шумного базара и углубились в довольно грязный район города, застроенный ветхими домишками.
– Куда ты? – не понял Ала ад-Дин. – Дворец там, – указал юноша общее направление рукой.
– Ты думаешь, я через ворота вышла?
– Я ничего не думаю. А разве нет?
– Нет!
– Но как ты в таком случае собираешься попасть обратно во дворец?
– Через забор, разумеется, как же еще?
– Ты что, через забор перелезла? – не поверил девушке Ала ад-Дин. Картина перелезающей через высокий трехметровый забор принцессы так и застыла у него перед глазами.
– А что, нельзя?
– Нет, почему же. Только мне кажется, через ворота было бы проще.
– А кто меня выпустил бы через ворота?
– Почем я знаю, – дернул плечами Ала ад-Дин, едва поспевая за девушкой. – Ты же все-таки принцесса.
– Постой… – Будур вдруг остановилась на распутье трех дорог, закрутив головой. – Кажется, вот сюда.
– Да тут везде забор, куда ни пойди, – сказал Ала ад-Дин, засунув руки в дырявые карманы.
– Сама знаю! – огрызнулась принцесса не оборачиваясь. – Идем сюда, – и указала она пальчиком не совсем уверенно вправо.
– А может, прямо или влево?
– Нет, именно вправо. Я метку запомнила на стене.
– Ах, метку, – понимающе покачал головой Ала ад-Дин. – Тогда другое дело.
Но принцесса уже не слушала его, устремившись к только ей одной известной цели. Ала ад-Дин поковылял за девушкой следом, посмеиваясь про себя.
Вскоре они вышли к высокой каменной стене, тянувшейся насколько хватало глаз вдоль широкой безлюдной улицы. Из-за забора торчали ветви старых платанов и пальмы с широкими листьями, под которыми гроздьями свисали зеленовато-желтые неспелые бананы. Из листьев одной из пальм на Ала ад-Дина таращилась наглая обезьяна, кривлялась, противно визжала и корчила ему рожи, но юноша решил не связываться с ней. Мало ли, вдруг окажется какая-нибудь царственнородная мартышка – все-таки дворец султана, как-никак!
Игнорируя нахальное животное, Ала ад-Дин придирчиво оглядел стену, что-то прикидывая в уме. Принцесса тем временем подошла к самой стене, приложила к ней руку и задрала голову.
– И как же ты здесь перелезла, о принцесса? – насмешливо спросил Ала ад-Дин.
– Ничего смешного, – нахмурилась Будур, обернувшись через плечо. – У меня с той стороны лесенка была, а тут я спрыгнула.
– Да, но ведь здесь нет лесенки.
– Нет, – растерянно уставилась на своего провожатого принцесса. – Ой, мамочки, – тихо проговорила она, прижимая пальцы к скрытым за плотной материей губам. – Как я же туда попаду?
– А если все-таки через ворота? – вновь предложил Ала ад-Дин.
– Да что ты привязался ко мне с этими воротами! – вспылила на ровном месте Будур. – Ворота, ворота! Знаешь, что будет, если отец узнает о моей прогулке?
– Нет, а что? – наивно спросил Ала ад-Дин. Ему-то уж точно этого было не понять.
– У-у! – многозначительно протянула принцесса, воздев глаза к безоблачному небу.
– По по… то есть по курдюку отшлепает?
– Хам! – вспыхнула, покрывшись румянцем, девушка, но на всякий случай пригляделась к себе. Нет, на бараний курдюк совсем не походило. – Как же туда забраться? – она вновь повернулась к забору и провела пальцами по горячим камням.
Ала ад-Дин, оглядевшись по сторонам – никого поблизости вроде не было, – тоже приблизился к стене и присел.
– Становись ко мне на плечи, – предложил он.
– С ума сошел?
– Ну, как знаешь, – начал вставать Ала ад-Дин.
– А, погоди, погоди! Я передумала! – пребольно вцепилась в его плечо Будур длинными ухоженными ноготками. – А ты меня не уронишь?
– Молись лучше, чтобы нас никто не заметил, – вертя по сторонам головой, проворчал Ала ад-Дин.
– А что такого? Это мой дворец!
– Да, только никто, кроме нас двоих, об этом не знает.
Принцесса уже взгромоздилась на плечи Ала ад-Дина, и тот начал медленно выпрямляться. Принцесса с трудом удерживала равновесие, перебирая ладонями по стене. Держаться было особо не за что, но вскоре ей все же удалось уцепиться за верхний край широкой стены, но влезть у нее все равно никак не получалось.
– Еще подними немножко! – крикнула сверху принцесса.
– Ты лучше ноги выпрями, – посоветовал ей Ала ад-Дин, пыхтя от натуги. – Стоишь на полусогнутых.
– Я боюсь!
– А я нет, по-твоему?
Принцесса немного выпрямила ноги и закинула локти на срез стены.
– Еще бы чуть-чуть, – пожаловалась она. Сил взобраться на стену не хватало. Ноги ее дрожали, а руки предательски соскальзывали с гладких, отполированный временем и непогодой камней.
– И-и-эх! – выдохнул Ала ад-Дин, толчком подкидывая принцессу и хватая ее за лодыжку, поскольку принцесса опасно перегнулась через забор: ноги ее находились с одной стороны, а голова и руки, которыми она бестолково сучила, – с другой.
– Ай, ты чего! Руки убери, нахал! – нога задергалась, и Ала ад-Дин едва не выпустил нежную тонкую лодыжку из рук.
– Если я уберу, – прошипел он сквозь зубы, – то ты свалишься вниз.
– А, нет, нет! Лучше держи.
– Да ты не говори, а лезь обратно! – пропыхтел Ала ад-Дин, краснея от натуги. – Я долго тебя не удержу.
Девушка засопела то ли от обиды, то ли от натуги и медленно, задним ходом начала вползать обратно на стену.
– Уф-ф, наконец-то! – пробормотал Ала ад-Дин, когда принцесса без сил растянулась на стене, переводя дух, и опустился на землю, обмахиваясь ладонью. – Ты как там?
– Хорошо, – тихо отозвалась Будур.
– Ты больше не лазай через стену, ладно? Ходи через ворота, как все люди.
– Я не все, – донеслось вялое сверху.
– Оно и видно, – снимая тюбетейку и приглаживая волосы, проворчал Ала ад-Дин. – А спускаться вниз как будешь?
– У меня здесь лесенка. Забыл, что ли?
– Ах, ну да, совсем из головы вылетело, – Ала ад-Дин нахлобучил тюбетейку обратно на голову и поднялся с земли. – Тогда я пошел?
– Ага. Иди. Это, спасибо.
– Да не за что, о принцесса. Послушай!
– Да?
– Ты про барана серьезно не знала или просто так, пошутила?
– Конечно, пошутила. Знаешь, какая я умная!
– Я уже понял.
– Ты лучше скажи мне, что это у тебя на голове такое странное?
– Тюбетейка!..
– И нечего так кричать, я не глухая. К тому же у нас во дворце такие… такое не носят. Ну все, иди!
– Ладно, прощайте, о принцесса, – поклонился ей Ала ад-Дин, но Будур уже скрылась на той стороне стены. И вдруг раздался треск, а затем что-то гулко шмякнулось на землю. Зашуршали потревоженные кусты.
– О луноликая, что случилось? – не на шутку забеспокоился Ала ад-Дин.
– Ничего. Это я немножко упала. Ох!
– Все нормально?
– Да.
– Тогда я пошел?
– Да-да, иди, – донеслось из-за стены. – Шайтан бы побрал эти гнилые лестницы.
Ала ад-Дин пожал плечами и направился обратно на базар. Нужно было успеть купить масло и муку.
Поздно вечером, когда чайханщик уже недовольно начал греметь посудой в своем закутке, давая понять, что посетителям пора бы и закругляться, Максим изрядно распух от чая. Сползая с топчана, он морщился от боли в ногах, по которым бегали мурашки, и поглаживал живот с булькающей в нем жидкостью. Он еще с прошлого посещения Востока никак не мог взять в толк, как можно потреблять столько чая, а от жирного, плавающего в масле плова его до сих пор немного мутило, и, похоже, он был единственным из посетителей чайханы, кто испытывал подобное неудобство. Максим за все время, что просидел здесь, не заметил, чтобы кто-либо из них жаловался на желудочные недомогания. Здоровое непонимание у него вызывало также количество потребляемого жителями Востока плова. Казалось, это национальное блюдо едят все и без меры: утренний плов, в обед – опять плов, а уж вечером сам Аллах велел! Впрочем, и в своей родной России он наблюдал нечто подобное, но здесь влечения склонялись в сторону капусты. Щи, конечно, вкусны, но чтобы их уписывать день за днем… Хотя, у каждого свои вкусы, разумеется.
Солнце уже подкатилось к горизонту, сбавив неистовые потоки золотого сияния, словно кто-то прикрутил его жар. Зной несколько спал, и на улице было вполне себе ничего. Спустившись по скрипучей лесенке чайханы, друзья остановились, вдыхая вечернюю прохладу, напоенную ласкающими обоняние ароматами цветов и трав.
– Шеф, мне бы того, за угол, – переступил с ноги на ногу Ахмед.
– Странно, с чего бы это? – хмыкнул Максим, хотя ему, непривычному к затяжным чаепитиям, по нужде было, разумеется, гораздо надобнее.
Ахмед шмыгнул за чайхану, скрывшись в укромном уголке. Максим, оглядевшись по сторонам, нет ли кого поблизости, последовал за ним. Впрочем, здесь никому до этого не было ровным счетом никакого дела. До платных туалетов здесь еще, слава Всевышнему, не додумались, равно как и до штрафов за «мелкое хулиганство».
Дело затягивалось. Максим все удивлялся, как в него могло поместиться столько жидкости. Пиво, разумеется, – дело другое, но чай!..
– Ахмедка, – наконец все закончилось, и Максим, застегнув джинсы, вышел из-за угла.
– Да, шеф? – с готовностью отозвался Ахмед, который, похоже, никуда не торопился.
– У тебя нет, случайно, пары монеток?
– А разве… Ох, простите, шеф! – Ахмед появился из-за чайханы, подвязывая сползающие штаны бечевой. – Я же совсем забыл, что у вас нет ни денег, ни крова.
– Увы! – Максим развел руками, состряпав унылую физиономию. – Я кошелек дома забыл.
– Ха! Ха-ха! Смешная шутка, мой шеф, – развеселился Ахмед, поднимая с земли бамбуковую подставку с лампами и водружая ее себе на спину. – Но денег у меня нет. Я ведь сегодня ничего не продал. А остальное, что было, отдал чайханщику. Вы не представляете, шеф, этот старый колдун такой жмот!
– Плохо, – Максим, вздохнув, повесил голову. – Что ж, придется бомжевать.
– Чего?
– Спать, говорю, придется под забором, как распоследний нищий. Впрочем, почему «как»? Я и есть самый что ни на есть натуральный нищий, – Максим скривил губы в кислой улыбке и печально посмотрел Ахмеду в глаза.
– Нет! Не бывать этому! – подпрыгнул тот, отчего лампы за его спиной звякнули. – Чтобы мой дорогой шеф спал под забором? Ни-ког-да! Возьмите лампу, продадите и…
– Ахмед, ты в своем уме? – постучал Максим костяшками пальцев по лбу. – Ну, кому я продам лампу ночью?
– Да-да, вы, как всегда, правы, – кожа на лбу Ахмеда собралась морщинами. – Что это я… Решено! Вы идете со мной.
– Куда это?
– Ко мне, вернее, в дом этого проклятого колдуна.
– Больше ничего не придумал? – отшатнулся от него Максим. – Сам же говорил: цыкнет зубом – и от твоего шефа одни боты останутся.
– Не цыкнет, – отмахнулся Ахмед. – Чего ему цыкать-то? К тому же я вас потихоньку проведу через задний…
– Проход? – пошутил Максим, у которого настроение давно упало ниже плинтуса.