Так совпало, что рыцарь попал именно в одно из таких путешествий. В путешествие и одновременно – торговое мероприятие. Увеселительную поездку для царской дочери и также, план по поднятию культуры и экономики царства Песка.
– Вы хотите увидеть моё лицо, сир рыцарь?
– Нет. – Солгал он.
– Вы с самого первого дня крутитесь вокруг меня, как звёзды вокруг Луны. Вы учитесь нашему языку. Это… похвально. Но ваши глаза, ваш… взгляд. У вас постоянно задумчивый вид и вы при мне… постоянно робейте. Сир рыцарь! Как вы объясните это? – Песчинка будто издевалась над рыцарем. Этого нельзя было не заметить. Она действительно знала о его чувствах к ней. Или всё же, нет? Но… кто он? И кто она? Он всего лишь бедный рыцарь. Она – дочь монарха, дочь царя.
Рыцарь напрягся:
– Чего вы хотите от меня, леди Песчинка?
– Признания! – Песчинка подсела поближе к костру и в щели шелкового наряда, оставленного для глаз, блеснули черные, как агат очи.
– И в чём же я должен признаться, леди?
– В любви.
Песчинка встала и одним лёгким движением руки, аккуратно сняла паранджу. Рыцарь сию же секунду отвернулся.
– Командующий предупреждал, что запрещено смотреть на ваш лик, леди Песчинка. Это законы вашего царства, вашего отца. Чужакам нельзя нарушать их под страхом страшного наказания.
– Командующий в восточной части лагеря проверяет часовых. А стража, приставленная охранять меня, в настоящую минуту охраняет пустой шатер. Если… если вы любите меня, сир рыцарь. То поднимите свой взор и посмотрите на меня.
Рыцарь повиновался. Он не мог иначе. Непреодолимое желание взяло верх. Понимая, что заплатит за свою дерзость, он повернулся к ней и заворожено застыл.
При свете слабо горящего костра, на него смотрело самое прекрасное лицо, которое он когда-либо видел. Лик ангела. Длинные и черные, как сама ночь волосы, аккуратно расчесанные, ниспадали до серебряного пояса. Лицо, будто было вырезано из мрамора – светлая кожа с тонкими чертами. Глаза под тонкими, серповидными бровями: большие и печальные, делали царевну еще более прекрасной. Нос тонкий, губы полные, розовые, были созданы только для улыбок. Но… их уголки были опущены, почему-то вниз. Грудь её под богатыми шелками медленно вздымалась в такт дыхания. Стройная и прекрасная, как статуя греческой богини и в тот же момент грустная, подобно Луне на небесном куполе. Рыцарь не мог оторвать от неё глаз, а она, тем временем, продолжала:
– Вчера я получила письмо от отца. Его принес его любимый сокол с золотым оперением. Раз он прислал его с этим соколом, сказала я себе, значит в нём важные вести. Так… и оказалось. В письме отец написал, что мне уже скоро шестнадцать лет, а расцвета я достигла ещё раньше. Также он написал, что по прибытии каравана в город, он обручит меня с царевичем из соседнего царства – Царства Оазисов. Я… я знаю его хорошо. Он давно запланировал мой брак с сыном царя Оазисов. Возможно, когда я ещё была несмышленой и наивной девочкой… И теперь…
Воздух огласил далекий и полный злобы рык. Песчинка замолчала и с мольбой в глазах посмотрела на рыцаря.
– Царевна Пустыни желает избежать этого брака? – Не отрывая взора от девушки, неожиданно для себя спросил рыцарь.
– Да. – Кивнула она. – И ей нужна помощь человека, который её любит и не предаст.
– Тогда мой меч к вашим услугам, моя царевна. – Рыцарь, опять неожиданно для себя, встал перед ней на одно колено и положил к её ногам свой меч.
– Я благодарю вас, сир рыцарь. – По щекам Песчинки пробежала слеза благодарности. – Когда придет время, примените свою силу и свой меч в помощь мне и будете вознаграждены.
На этом, разговор рыцаря и царевны завершился. Она ушла, так же тихо, как и пришла. Рыцарь же посмотрел на звезды и задумался, с горечью сознавая, что её царевне нужна его сила, а не любовь. Но с другой стороны, что его сила может без любви. Он ведь в любом случае сделает, что она попросит, исполнит любую её прихоть. Пусть даже ему грозит смерть и вечная мука в адском пламени.
Наконец, настал день, когда караван прибыл в город и его шумной толпой встретили горожане. Всюду слышались песни, музыка, радостные возгласы, приветствия. Люди, ярко разодетые, танцевали рядом с медленно бредущими верблюдами. Песчинка махала им со своего паланкина. Как всегда прекрасная, даже с закрытым вуалью личиком. Рыцарю было слегка неловко от творящейся вокруг радостной суматохи. Кому устроили такой великий приём жители города: своей царевне или товарам и другим чудесам, которые она с собой привезла из дальней поездки? Странно, но почему-то, он не разделял радости народа Пустыни. Он догадывался, почему здесь такой праздник. Наверняка, это было замужество царевны! От этой мысли, рыцарь поник головой и чтобы хоть немного отвлечься, начал рассматривать городскую архитектуру. А посмотреть здесь было на что.
Он никогда прежде не видел таких больших городов. Городские стены были выше любых, которые он когда-либо видел. Всюду, куда он бросал свой взор, возвышались величественные здания и строения. В городе было много статуй.
Между тем, караван спокойно, как пестро окрашенная река, входил в главные ворота и шёл прямиком ко дворцу царя Пустыни, по главной и самой широкой улице города. У рыцаря захватил дух при виде дворца царя Пустыни. И ему стало немножко стыдно за то, что он считал серые замки лордов и королей Европы – великими и прекрасными. Перед дворцом была большая площадь, где спокойно уместился весь караван со всеми животными и людьми, и даже осталось немного места для горожан, которые толкаясь друг с другом, начали обмениваться с путешественниками новостями и разглядывали привезенных рабов и диковинный товар.
Рыцарь подъехал на своем коне к зданию дворца и невольно почувствовал себя лилипутом. И это, только перед одной колонной, которая поддерживала передний фасад прекрасного строения. Дворец был велик, в буквальном смысле слова. Стены, колоны, арки – вся отделка здания дворца царя Пустыни, было сконструирована из белого мрамора с мелкой золотой прожилкой. И всё это великолепие переливалось под полуденным солнцем пустыни, вспыхивая то там, то тут, яркими золотыми вспышками.
Любуясь красотой дворца, рыцарь ушел в себя и задумался. И сам не заметил, как его начали посещать чёрные мысли: «А не ошибся ли король Ричард Львиное Сердце, направив острие своего меча на Иерусалим? Может ему стоило плыть сюда, в этот чудесный город? Привести сюда всё свое великое воинство? И… кто знает? Может тогда, мне удалось бы сделать так, чтобы прекрасная Песчинка навсегда стала моей и никого больше».
Погруженного в мысли рыцаря, окликнул командующий охранной каравана, который в городе снова стал командующим войсками царства Пустыни. Тепло, почти по-отечески улыбаясь, он поручил рыцаря одному из слуг, который провел воина в покои дворца, предназначенные, минимум знатному лорду, а не простому рыцарю. Рыцарь, поблагодарив слугу, решил не тратить время на осмотр комнат и первым делом направился в купальню, где полностью умылся, в большом, отделанном золотом и драгоценными каменьями бассейне. Также он сбрил бороду, усы и оделся в принесенные слугой одежды, состоящие из высоких кожаных сапог, бридж и туники с плащом песочного цвета. Подпоясавшись золотым поясом и нацепив золотые ножны со старым мечом, найденным у моря, рыцарь, следуя за тем же слугой, спустился в зал приёмов царя Пустыни.
У входа в зал, он изумленно остановился. Если его покои показалась ему покоями лорда, украшенными золотом и самоцветами, то зал был воистину залом царя. Здесь поместилось бы, наверное, десять тысяч человек, если не двадцать тысяч. Стены, пол, потолок, бесчисленное количество колон. Всё было покрыто золотом. И всё это золото, было покрыто письменами и знаками, не считая, опять же, драгоценных камней. Зал переливался всеми цветами радуги. Рыцарь на мгновение даже подумал, что слепнет, пока глаза привыкали к яркости и блеску всего этого золота. Но когда он вгляделся в колоны, то на несколько секунд лишился дара речи. Колоны зала приемов были отлиты в виде огромных статуй. Наверняка, царей Пустыни, когда-либо правивших страной, начиная с самого первой, которая была установлена рядом с гигантскими двустворчатыми дверьми, обитыми листовым золотом, покрытыми письменами на неизвестном языке.
Рыцарь, как раз встал рядом с первой статуей-колоной, и из высоких, овальных окон зала, ему было слышно, как на площади, горожане продолжают веселие в честь прибытия каравана. При звуке празднества, им снова начали овладевать тёмные мысли о крестовом походе. И не мудрено. От роскоши и богатства столицы царства Пустыни у любого чужеземца бы закружилась голова. Жители города, естественно, смотрели на всю окружающую их материальную благодать иными глазами. Но всё же, должна же была быть в их сердцах хоть капля алчности? Первый царь Пустыни, до колена, которого рыцарь еле доставал головой, смотрел на него суровыми, сапфировыми глазами. При виде драгоценных камней невероятной величины, рыцарь криво улыбнулся. Только за один подобный сапфировый глаз, он мог припеваючи жить в Европе и ни в чём не нуждаться до конца своих дней, жить, как лорд или ещё лучше, как король. И после его смерти, что-то обязательно осталось бы его потомкам и их потомкам… Эх! За подобный камешек, любой бы король Европы начал свой собственный крестовой поход!
Довольно скоро, в зале начал собираться народ – знать царства Пустыни и рыцарь, оторвавшись от тёмных мыслей, начал с любопытством их разглядывать. Разодетые в дорогие шелка, нацепившие богатые украшения, с высокими, причудливыми головными уборами, народ хлынул в зал приёмов через широкий проём золотой двери. Тут же, появился и царь Пустыни. Он возник возле золотого трона с высокой спинкой, будто из неоткуда. Как только он опустился на трон, его со всех сторон окружили стражники в золотых латах, грозно держащие в руках длинные копья и маленькие круглые щиты. Царь, сидя на троне, поднял руку и собравшийся в зале народ, как скошенная косой трава, пала перед ним на колени. Рыцарь для приличия тоже последовал обычаю народа Пустыни, но опустился, как требовало его звание, на одно колено.
Царь Пустыни, улыбаясь, лёгким движением руки вновь велел подданным подняться с колен. И люди, кто медленно и тяжело, кто легко и быстро, начали подниматься с устланного богатыми коврами пола. На какое-то время, зал охватил шорох и шелест богатых одеяний и шарканье ног, поднимающихся с колен людей. Царь, продолжая улыбаться, тоже не преминул встать с трона и громогласно поделился с присутствующими, счастливой для него и его народа вестью: о скором замужестве его прекрасной дочери с сыном царя Оазисов, не далее, как через семь дней.
«Она не говорила, что свадьба состоится так скоро! – Рыцарь, насчитавший пятьдесят четыре статуи-колоны бывших царей Пустыни, невольно побледнел от своих мыслей. – Хватит ли Песчинке семи дней на побег? И знала ли она, что так будет?»
Рыцарь скрестил на груди руки и хоть и стоял далеко от трона, прекрасно видел, что твориться на высоком помосте, где пятьдесят пятый царь сложил руки своей единственной дочери, с руками высокого юноши, одетого в зеленные и коричневые шелка. Как понял рыцарь, это и был царевич Оазисов. В глазах Песчинки поблескивали слезы. Слезы радости или горя? Рыцарь, от увиденного нахмурился, и его рука сама собой потянулась к рукояти меча. Лишь усилием воли ему удалось преодолеть клокочущий внутри гнев и с тревогой наблюдать, что будет дальше. С одной стороны, он всеми силами своей тёмной души желал пробиться к помосту с троном. Он мог бы без усилий пробиться туда. Стража со своими золотыми доспехами и оружием не смогли бы противостоять против его меча и ярости. Он сразил бы и царя… Но с другой стороны, царевна ясно дала ему знать, что побег произойдет в свое время. И он должен верить её словам, если желает быть полезным.
Тем временем, царь, своим сильным голосом, отражающимся от стен и потолка зала, благословил будущий брак дочери и её навязанного суженного. Перекрикивая друг друга, его дружно поддержали верные подданные. Когда шум и гам, сопровождаемый громкими хлопками тысяч и более ладоней начал затихать, царь Пустыни отпустил царевича и Песчинку и они, под возобновившиеся аплодисменты и крики, направились в сторону главного входа в зал приёмов. Царь же, лучась счастливой улыбкой, снова опустился на трон и движением руки попросил тишины у зала.
«Надо же! Отдал единственную дочь против её же воли смазливому принцу Оазисов! Да ещё и улыбается! Гнусный тип! Пёс!» – Нахмурился рыцарь, не сводя гневного взора со счастливой физиономии царя. К помосту с троном, тем временем, протянулась уже целая очередь. Все спешили поздравить царя с будущей свадьбой дочери и одновременно погружали его в суету жизни государства, прося его разрешить спор, даровать существенное или несущественное, пересмотреть политическую и экономическую стратегию города. Были и те, кто просил великого монарха принять дар в честь будущего праздника. И первыми, кто одарил царя Пустыни бесценными дарами, стали три седобородых, дряхлых купца. Что примечательно, купцы прибыли вместе с караваном. И сколько бы рыцарь не напрягал память, он не мог их вспомнить. Возможно, они плелись в хвосте каравана, а ночью, безвылазно сидели в своих шатрах.
Первый купец, низко поклонившись, велел привести в зал коня. Конь был великолепным: черным, с белой звездой на лбу. Рыцарь невольно залюбовался им. Конь понравился ему. Хотя, своего белоснежного, он бы не променял даже на десятерых таких чёрных красавец. Своего коня, рыцарь поручил слуге и велел накормить и напоить его. «Надо будет вечером его проведать, – улыбнулся он. – Почистить и расчесать его гриву». Царь, приняв коня и поблагодарив купца за столь щедрый дар, тут же на весь зал объявил, что подарит чудесного скакуна будущему зятю. Зал на его слова отреагировал бурными рукоплесканиями. Пока люди хлопали и одобрительно кивали решению монарха, к царю подошёл второй купец и протянул ему книгу: старую и древнюю, в толстом кожаном переплете. Этот дар обрадовал царя больше, чем конь. И он, улыбнувшись, кивнул купцу. По рассказам Песчинки, её отец очень любил читать, и у него была очень большая библиотека. (Больше, чем древняя Вавилонская и Александрийская библиотеки вместе взятые). Когда второй купец, поклонившись, отступил назад, к царю приблизился третий и преподнёс монарху песочные часы из чистого золота, с мелкими изумрудами, вместо обычного песка. Царь благодарно кивнул и этому купцу и объявил всю тройцу почетными гостями города и всего царства Пустыни.
Помимо купцов, посетителей к царю было великое множество, но царь, привыкший принимать большое количество людей, выслушивал каждого внимательно и решал все поставленные вопросы, максимально быстро. Там, где нужно было разрешить спор, дать мудрый совет и даже помочь в беде, он всё делал идеально. Рыцарь, невзлюбивший царя из-за несправедливого обращения к Песчинке, вначале хмурился. Но и он не мог не признать, что человек, сидящий на троне царства Пустыни, был воистину великим правителем. Подданные любили и уважали его. Нет! Они его боготворили. Это было видно по их взглядам, по их улыбкам. И не удивительно. Высокий, крепкий, стройный – он был олицетворением истинного воина, а красноречием и мудростью, превосходил многих известных ученых и правителей. И это было только поверхностное описание его характера.
Когда солнце начало клонится к закату, перед царем поставили стол и подали ужин на серебряных подносах. К тому времени, в зале почти никого не осталось, кроме самого царя, его стражи и рыцаря. Рыцарь мог и раньше подойти к царю, но не пожелал этого делать в присутствии чужих глаз. Теперь же, им овладело сомнение: стоит ли ему вообще подходить к трону. Но его колебания длились не долго. Откуда не возьмись, рядом с рыцарем возник командующий войсками царства Пустыни. Он улыбнулся рыцарю и кивнул в сторону приступившего к трапезе царя. Рыцарь тоже кивнул, и они вместе направились к высокому помосту с троном. Перед помостом, оба воина встали на колени. При виде них, царь Пустыни ухмыльнулся и откусил от груши кусок. Да так, что сок со свежего плода потек по его губам и черной, ухоженной и смазанной благовониями бороде. Рыцарь и командующий, шурша одеждами, встали с колен. И сразу же, командующий начал неторопливо рассказывать, что произошло по пути с караваном, не упуская ни одной детали, ни малейшего события. Не умолчал он и о храбрости рыцаря и во всех подробностях поведал о том, как на них напали разбойники. Пока он отчитывался перед повелителем, рыцарь, видевший царя только из дальнего конца зала, внимательнее рассмотрел его.