От них, кстати, и запах какой-то другой, острый, неприятный!
Потому что готовят они всё время какое-то говно! Вот от них вонь и идёт.
Эдуард Николаевич невольно потянул носом. (Он был чрезвычайно чувствителен к запахам.) Печально вздохнул.
Ничего тут не поделаешь, развалили страну!
Вот если б удалось сделать из школы частный лицей, совсем другая получилась бы история. Да и деньги, разумеется, совсем иные. Но он над этим работает, ведёт кое с кем в области переговоры. И похоже, что лёд тронулся, идея частного лицея явно понравилась. На прошлой неделе ему намекнули, что в самое ближайшее время возможны некоторые благоприятные изменения в его судьбе.
Неожиданно из-за угла выскочил ученик, кажется десятиклассник. Увидел директора, резко остановился, вылупил бессмысленные глаза.
Эдуард Николаевич всмотрелся, опознал прогульщика, грозно нахмурился:
– Ты, Сычёв, куда это разогнался? А ну марш в класс!
Пойманный на месте преступления Сычёв шмыгнул носом, ни слова не говоря, развернулся и поплёлся обратно.
Директор недовольно смотрел ему вслед.
– А ну-ка, вернись! – приказал он.
Сычёв всё так же безмолвно повернул обратно. Подошёл, встал, глядя в сторону.
– Ты чего это ходишь с такими спущенными штанами! – возмущённо заговорил Погребной. – Вон, аж трусы видны! И штаны какие-то широкие, на три размера больше чем надо! Что, фильмов насмотрелся? Мы, Сычёв, не в Америке живём! Да и там только негры-бандюки так одеваются, нормальный парень никогда в жизни так ходить не будет.
– А чё, хачики вон ходят! – обиженно процедил прогульщик.
– Кто? – громыхнул директор. – А ну говори!
– Ну чё, Асланяны из одиннадцатого «А», – совсем струхнул Сычёв. – Им чё, хачикам, всё можно?
– Ах вот как! – вконец разозлился Эдуард Николаевич. – Тебе, значит, эти чурки всё покоя не дают! А ну пройдём ко мне в кабинет! Давай, давай быстро!
Сычёв опять горестно зашмыгал носом и поплёлся по коридору, подгоняемый взбешённым директором.
А в одиннадцатом «А» продолжался до смерти всем надоевший, бесконечно тянущийся урок физики. Класс гудел как пчелиный улей, все бурно обсуждали появление нового необычного ученика.
– …они также имеют способность очень быстро расплавляться при воздействии на них высоких температур, – звучал над гулом монотонный голос Седы. – Например, алюминий расплавляется при температуре 1540 градусов Цельсия, или 2800 градусов по Фаренгейту.
Неожиданно новичок поднял свою единственную руку.
Седа с удивлением взглянула на него, прервалась:
– Пожалуйста, Рудик, слушаю тебя.
– Седа Магометовна, – медленно заговорил инвалид своим низким скрипучим голосом, – я прошу прощения, но мне кажется, что вы оговорились. Это железо расплавляется при такой температуре, а алюминий расплавляется при температуре 660 градусов Цельсия, или 1200 по Фаренгейту.
Класс поражённо притих.
Ловко поддел Седу инвалид!
Ромка Заблудший даже вытащил из кармана мокрую, пахнущую спермой руку, с любопытством воззрился на учительницу.
Класс с интересом ждал, как вывернется физичка.
Седа и в самом деле испытывала сильное смущение.
Неужели так ошиблась?!
Она быстро оглядела класс. Со всех сторон на неё смотрели насмешливые глаза. Признаться в ошибке было совершенно невозможно.
– К сожалению, у нас нет времени сейчас рассматривать характеристики всех металлов и температуры их плавления, – сказала Седа. Понимала, что плетёт какой-то бред, но ничего лучше в голову не приходило. – Кроме того, мы должны успеть пройти новый материал. Так что давайте все вопросы и обсуждения на потом. А сейчас записывайте!..
Класс, даже не пытаясь прятать усмешки, склонился над тетрадями.
Спустя полчаса наконец раздался долгожданный звонок. Пустой школьный коридор мгновенно заполнился орущими, несущимися в разные стороны учениками.
Рудик Новиков выкатился из класса, под мышкой сжимал тетрадь с конспектом. Был поневоле со всех сторон окружён плотной толпой ребят, пытавшихся обойти, обогнать его.
Кто-то, протискиваясь, неловко толкнул кресло, и от этого толчка Рудик выронил тетрадь, которую как раз собирался засунуть обратно в сумку. Беспомощно заёрзал на сиденье, пытался дотянуться до лежащей на полу тетради. Подскочившая сзади Алина нагнулась, подняла её и сама положила ему в сумку.
– Спасибо, – с благодарностью проскрипел Рудик.
– Не за что, – пожала она плечами.
Наблюдавший эту сцену Олег Дикий не выдержал, быстро подошёл, обнял Алину за плечи, увлёк в сторону.
Рудик успел увидеть, что лицо его при этом опять (как тогда, на пляже!) было искажено плохо скрытой гримасой отвращения.
– Не бери в голову! – внезапно раздался голос у него над ухом.
Рудик резко повернулся.
Рядом стоял Ромка Заблудший, с восхищением рассматривал его кресло.
– Я же не заразный! – простодушно сказал Рудик. – Чего он так кривится?
– Я тебе говорю, не бери в голову. Дикарь в гробу всех видел, понял? Он делает только то, что хочет. Для него мы все хуже говна! Он реальный придурок. А эта его Алина воще крезанутая, больная на всю голову, психопатка. Говорят, её папаша трахнул, а потом в психушку засунул. Так что неадекват у неё. Да у нас в классе все такие, привыкай! – захихикал Ромка. – Кстати, Ромка. Заблудший.
Новичок удивлённо поднял брови.
– Не, ты не понял, – ухмыльнулся Ромка. – Это фамилия у меня такая. А погоняло – Заблуда.
– Понятно, – кивнул инвалид. – Рудик!
– Кресло у тебя охренительное, никакая тачка не нужна! – не выдержал Ромка. – Круто!
– Это мама через международный Красный Крест получила, – пояснил Рудик. – Два года назад прислали. У них есть такая специальная благотворительная программа – помощь инвалидам разных стран. Ей посоветовали, она туда написала, и вот через полгода прислали. Действительно, очень удобное, немецкая фирма «Чемпион»…
Но Ромка уже давно не слушал. Его заинтересовало другое – мимо, оживлённо беседуя, проходили Тамара и Таня.
– Эй, матрёшки, – окликнул он их, – подите сюда, я вас с Рудиком познакомлю.
Обе даже головы не повернули, продолжали идти, беседуя, как ни в чём не бывало.
– Тамара Станкевич – реальная сучка! – тут же прокомментировал Ромка, глядя им вслед. – Танька Родина – тупая, как жопа. А вон, видишь, братаны идут? Армяшки-деревяшки. Это Асланяны, поменьше Арам, а тот, чуть повыше, Геворк. Странно, да? Вроде близнецы, а разные!
– Бывает, – вежливо поддержал разговор Рудик.
– Ты, воще, как к ним, к чуркам? – поинтересовался Ромка.
– Я – нормально, – пожал плечами новичок.
– Не, а я тоже считаю, что они нормальные пацаны.
Ромка замолчал. Больше говорить было не о чем. Сильно хотелось спросить, кто это поотрывал инвалиду ноги и руку, но он решил с этим повременить.
В другой разок перетрём!
– Ты, воще, насчёт наездов не бзди! – дружелюбно посоветовал он. – У нас это не катит. Я тоже, считай, новичок, только второй год здесь. Главное, не залупайся, и всё будет хоккей!..
Ромка иссяк, окончательно потерял интерес к беседе.
Увидел Павло Горошевича, окликнул его:
– Павло, погоди, разговор есть! Ну, ладно, я погнал, – повернулся он к Рудику. – Потом ещё побазарим. Покешник!
– Пока!
Рудик отъехал в сторонку, из-под тёмных очков с интересом наблюдал, как Ромка и Павло, о чём-то оживлённо беседуя, исчезают в толпе ребят.
К нему подошла Света Коновалова, чуть застенчиво улыбнулась.
– Привет, Света.
– Рудик, – ответил он.
И, подумав, добавил:
– Новиков.
Света прыснула.
– Очень приятно. Неслабо ты опустил Седу, Рудик.
– На самом деле я не хотел, – проскрипел он. – Просто…
– Да ладно, чего там, ей полезно! А то у неё гонора выше крыши! Противная баба! Да ты скоро и сам всё просечёшь.
Света ещё раз улыбнулась, хотела даже дружески похлопать Рудика по плечу, поддержать его, но не решилась. Никогда раньше не дотрагивалась до инвалидов. Стояла, не знала, что ещё сказать, как выразить своё сочувствие к нему, расположенность.
Но Рудик и так уже был тронут. Неожиданно тоже улыбнулся в ответ.
Улыбка эта поразила Свету. Выражение лица калеки совершенно преобразилось, стало каким-то просветлённым, мягким и даже, призналась она себе, оттяжным, то бишь чем-то привлекательным.
Хотя глаз его она по-прежнему не видела.
3. Котлетная
Новиковым повезло. Сравнительно дёшево удалось купить вполне сносный дом на Лесной улице, всего в трёх остановках от Центральной школы. Дом был старый, одноэтажный, деревянный, но очень им подошёл. Мария с присущей ей деловитостью за короткий срок привела его в полный порядок, отремонтировала, подкрасила, переоборудовала.
В мэрии сравнительно легко получила разрешение на открытие в доме закусочной без права продажи спиртного. (Учитывая, разумеется, суммы, которые она добавляла всякий раз к официальным расходам за перевод части дома в нежилое помещение, регистрацию пищевого учреждения, одобрение Горсанэпидемстанции, Горпожарнадзора, Приозёрскгаза и пр.) Сама же с сыном разместилась тут же, во второй половине, там были ещё две комнаты.
Старый дом на глазах обретал новую жизнь. Над ним появилась новенькая, написанная весёлыми оранжевыми буквами вывеска —
«КОТЛЕТНАЯ»
Передняя комната сильно преобразилась. Часть её теперь занимала кухня, отрезанная от остального помещения пластмассовой прозрачной стойкой наподобие магазинной. Желающие могли рассмотреть небогатый ассортимент, купить с собой котлеты или бутерброды. Для тех же, кто хотел закусить прямо здесь, Мария поставила три столика со стульями (эта часть котлетной стала называться у неё залой), покрыла их голубыми в цветочек клеёнками, короче говоря, уют навела предельный.
И не зря потрудилась. Дешёвая «Котлетная» быстро стала популярным в городе местом.
Энергии Марии было не занимать, в руках всё горело. Мужа у неё никогда не было, привыкла всё делать сама. Целыми днями крутилась на кухне, подавала, готовила, заворачивала.
Сегодня Мария отвлеклась от этих хлопот только дважды – когда отвозила и привозила Рудика.
Её очень беспокоило, как примут сына-калеку в новой школе, как пройдёт этот его первый день. С облегчением увидела, что вроде бы сын доволен, никаких жалоб она не услышала. Впрочем, Рудик всегда был довольно скуп на слова, особо делиться своими эмоциями не любил и раньше, а после беды совсем замкнулся в себе, разговорить его удавалось редко.
Но тут уже ничего не поделаешь, Мария к этому привыкла. Главное, что в конце концов всё у них будет хорошо. Им, безусловно, очень везло в Приозёрске.
А дальше, как задумано, так и случится.
Начальнику приозёрской полиции Борису Дмитриевичу Балабину перевалило уже далеко за полтинник. Был он человеком солидным, с большим животом, службу свою нёс с достоинством. В Приозёрске служил шестнадцатый год, знал всех жителей поименно.
Вернулся он в родной город после увольнения в запас, когда с развалом Союза военных стали пачками отправлять в отставку. Знал кое-кого в области со старых времён, вот и обосновался в полиции. Чувствовал себя полноправным хозяином на своей территории. Всех, кто по каким-либо причинам внушал подозрения, сразу брал под свой непосредственный контроль, чтобы никаких неожиданностей в городе не происходило. Областное начальство выгуливал по полной программе. Короче говоря, всё у него шло по плану, тихо-спокойно. Да по-другому и быть не могло, пока он, Балабин, здесь работал.
А работать в Приозёрске Борис Дмитриевич предполагал ещё долго, пока ноги носят. Место хлебное, нужда в его начальственном покровительстве возникает постоянно. Правда, и хлопотно тоже – то глаза надо на что-то закрыть, то разрешить что-то неположенное в порядке исключения. Работа с людьми, никуда не денешься!
Ну, а как же иначе! Надо помогать друг дружке.
Со многими новыми приозерчанами состоял Балабин в тёплых отношениях. Ведь каких только проблем не приходится вместе решать!
Вот взять, к примеру, хотя бы молодёжь эту зелёную, отпрысков уважаемых горожан. Многим ещё восемнадцати лет нет, а они уже за рулём, гоняют почём зря без всяких прав. Родители-то чего только не делают, чтоб их чадо тут без них не скучало, уж и не знают, какую ещё игрушку им в жопу засунуть. Разве в его, балабинскую, юность можно было мечтать о собственной машине? Лично он о мопеде мечтал, но так его никогда и не получил. А тут, пожалуйста, ещё молоко на губах не обсохло, а уже раскатывают!
Выблядки, одно слово!
Так что по негласной договорённости, идя, так сказать, навстречу родительским просьбам полезных для города граждан, приозёрская полиция этих юных бесправных водителей вроде как и не замечает. Но, конечно, с условием, что ездят они аккуратно и только в пределах города.
Ещё не хватало, чтобы в области про такие дела узнали!
Однако же стражам порядка при этом дано строгое указание за ездой малолеток следить в оба, курировать их. Ведь ежели кто правила нарушит, так от этого опять же Балабину только прямая выгода. Родители-то сразу тут как тут, инцидент улаживать. Ставки известны, с каждым новым нарушением цена за индульгенцию нарушителю резко подскакивает. А нарушают эти пацаны постоянно, кровь-то играет, охота свою удаль показывать.
Про появившихся в Приозёрске мать с сыном-калекой и новую «Котлетную» начальник знал уже давно, с момента, как Мария приходила в полицию регистрироваться. Начальник паспортного стола младший лейтенант Шмыров сразу, по давно заведённому порядку, всё о приезжих ему доложил.
При этом не удержался, поделился впечатлениями, глазищи у этой Новиковой, сообщил, чернущие и коса вокруг головы тоже чёрная, как смоль. И даже предположение высказал, что, скорей всего, вновь прибывшая – молдаванка.
Балабин, помнится, удивился, с чего это вдруг молдаванка. На что Шмыров пояснил, что она, судя по паспорту, из Армавира, там, значится, родилась. А в Армавире, известное дело, полно молдаван. Тут у них даже спор вышел, потому как Балабин про Армавир знал совсем другое, у него там свояк жил. Там у них в Армавире армян полно и евреев прямо пропасть. Евреев, впрочем, всюду хватает, то не новость, а вот теперь, свояк сказывал, развелись эти, «кавказской национальности», просто житья от них нет.
С этим Борис Дмитриевич в принципе соглашался, много их чего-то стало последнее время. А главное, стоит появиться где-то чуркам, как они сразу шахер-махеры свои разводят, возникает источник повышенной опасности. Глаз да глаз за ними, в любой момент могут под монастырь подвести.
Короче говоря, скорей всего, Новикова эта, рассудил он, несмотря на русскую фамилию, армянка, больше ей быть некем. Шмыров, правда, не согласился, но что он в этом смыслит.
В общем, на том разговор и кончился. Борис же Дмитриевич, тем не менее, про себя отметил, что, раз Мария больно чернява, значится, надобно всё же познакомиться на всякий случай. Но визит свой в новую «Котлетную» всё время откладывал – заедала текучка. Сегодня, однако же, ехал мимо и решил заскочить.
Вымытый и до блеска отполированный полицейский газик (Балабин строго требовал от подчинённых держать автопарк в неукоснительном порядке) лихо подрулил ко входу в «Котлетную». Начальник грузно вывалился из машины, крякнул, приосанился и вошёл внутрь.
Сидевший за рулём худосочный, с мелкими чертами лица сержант полиции Виктор Сушкин следил за начальством преданным взглядом, пока оно не исчезло за захлопнувшейся дверью. После чего незамедлительно извлёк из заднего кармана небольшую плоскую фляжку с коньяком (подарок продавца фруктами Гурджиева), отвинтил крышечку и с видимым удовольствием сделал большой глоток.