– Осторожно, моя принцесса!
Синдбад сбросил с себя оцепенение, овладевшее им, и резко обернулся на клич. Кричала одна из девушек, решившая поинтересоваться, куда так надолго могла запропаститься ее обожаемая принцесса.
– На помощь! Стража!!! – не унималась девица, заходясь в истошном визге и при этом топоча ногами и приседая, словно с нетерпением дожидалась своей очереди в туалет.
– Беги, о Синдбад! – принцесса чувственно протянула руку к молодому человеку, но не решилась дотронуться до него. – Беги, иначе тебя схватят.
– Я вернусь, Амаль! – крикнул Синдбад, срываясь с места. – Верну-усь.
Он запетлял меж яблонь, чьи нагруженные спелыми плодами ветви сгибались почти к самой земле.
Со стороны дворца донеслось бряцание оружия и доспехов – стража спешила на помощь своей принцессе. Это не страшно – Синдбад три раза успеет сбегать к стене и обратно и еще передохнуть, пока они доберутся сюда. Но тут сзади послышался лай: видимо, кто-то додумался спустить собак. А вот это уже хуже, гораздо хуже.
Синдбад поднажал. Впереди, меж деревьев уже виднелся забор, но дробные удары когтистых собачьих лап быстро приближались. Синдбад не решился оглянуться назад, боясь оступиться или влететь со всего маху в ствол дерева. Упругие ветви больно хлестали его по лицу. Он отмахивался от них руками, подныривал под ветки, вскакивал и опять бежал. Вот и забор! Собаки уже совсем близко, и, судя по злобному лаю, никак не болонки или чихуахуа.
«Где же этот проклятый тутовник?» – Синдбад заметался около забора, вглядываясь вверх и пытаясь глазами отыскать длинный ствол, перемахивающий через забор. Вот он, наконец-то! И как только он его раньше не заметил…
Синдбад рванулся вправо, к одиноко стоявшей яблони, над которой простирался толстый кривой сук шелковицы. Огромная черная собака, нагнавшая было беглеца, впустую клацнула зубами и, промахнувшись, недоуменно уставилась на то место, где только что стоял враг. Зарычав, она опять рванула за непрошенным гостем, но другая собака, рыжая, с черными подпалинами, первой настигла Синдбада, когда тот уже резво взбирался на яблоню, и в прыжке вцепилась в развевающуюся полу его халат.
Синдбад от сильного рывка чуть не свалился с дерева, но в последний момент успел вцепиться обеими руками в ствол у самой земли и шустро вскарабкался на него. Страх быть разорванным на мелкие кусочки придавал силы. Собака, рыча, продолжала болтаться на халате. Синдбад зло пнул ее ногой, пытаясь стряхнут с себя, но собака зарычала и еще сильнее сжала зубы.
– А, шайтан тебя раздери! – прорычал Синдбат, продолжая тыкать собаке в нос мягкой подошвой кроссовки.
И тут подоспела вторая собака. Она, не долго думая, подпрыгнула и схватила зубами свободную часть полы. Теперь Синдбада тянуло к земле килограмм пятьдесят, не меньше. Тот все ниже и ниже сползал с сука, делая тщетные попытки удержаться на нем.
– Вот же навязались на мою голову! – в сердцах бросил он собакам, сильно качнулся и забросил на сук обе ноги, сцепив их крест-накрест. В тот же момент он отпустил руки, выгнувшись назад. Халат соскользнул с его плеч и вместе с собаками упал на землю. Халата, конечно, было жаль, но не расставаться же из-за него с жизнью.
Подтянувшись, Синдбад шустро взобрался на сук, с него на другой, более высокий и наконец перебрался на широкий сук шелковицы. Развалившись на нем, он немного отдышался и пополз по суку в сторону забора, быстро перебирая руками и ногами.
Собаки, как только халат оказался в полной их власти, утеряли интерес к Синдбаду. Каждой их них хотелось заполучить свою долю добычи, чтобы похвастать ей перед хозяином, но халат был один, и собаки тянули его каждая в свою сторону, рыча и дергая огромными головами. Не выдержав подобного обращения, халат затрещал и разошелся по швам. Собаки тут же успокоились и, гордо вскинув головы, бросили к ногам подоспевших стражников свою добычу.
– Ушел, отрыжка шайтана! – стражник, прибежавший первым, саданул по яблоне копьем. На головы стражников и собак посыпались спелые яблоки. Люди пригнулись, а собаки отбежали в сторонку. – Ах вы драные никчемные псины! – накинулся стражник на собак, еще больше расходясь. Одной он отвесил пинка, и та, заскулив, кинулась прочь, а по другой не попал – эта оказалась опытнее своей товарки и вовремя увернулась от ноги. Стражник упал на землю, но тут же вскочил и принялся колошматить древком копья своих подчиненных. – Ах вы, бездельники! Догнать! Догнать и схватить! Чего вы ждете, олухи, дармоеды! В яме сгною!
Стражники рванули к южным воротам, выходящим на улицу за забором, а в это время Синдбад, посмеиваясь над ними, отдыхал в кроне шелковицы, ожидая, когда улица внизу вновь опустеет и можно будет спокойно спуститься с дерева и убраться подальше отсюда. А тем временем…
… Толстый судья Икрам-бей был ужасно злопамятен и не мог забыть оскорбления, нанесенного ему каким-то оборванцем. Когда его немного отпустил страх, а стражники очухались после легкой контузии, Икрам-бей принялся честить их на чем свет стоит. Стражники виновато пялились на него и вздыхали. Тащиться куда-то по жаре и ловить какого-то проходимца им совершенно не хотелось. Им было плевать на него. Их тянуло вернуться в прохладный уютный подвальчик, где они с радостью продолжили бы так не вовремя прерванную игру в кости. Одному из них сегодня необычайно везло, а другой горел желанием отыграться. Однако, Икрам-бей был иного мнения и не желал сносить страшного оскорбления.
Вызвав еще двух стражников – слишком уж ловок и силен оказался этот мерзкий и скользкий, словно угорь, слуга чайханщика, – он лично отправился на поиски своего обидчика.
В пустой чайхане Синдбада не оказалось. Там обнаружился только Махмуд, злой на весь свет и особенно на Синдбада. Судья, выслушав его грязную ругань в адрес бывшего слуги, направился бродить по улицам города, вглядываясь в лица всех мужчин, так или иначе напоминающих Синдбада. Но того словно след простыл. Стражники вот уже битый час понуро плелись за своим хозяином, про себя проклиная его несносный характер. Обойдя город вдоль и поперек, заглянув во все курительные и чайханы, судья свернул в сторону дворца – больше укрыться беглецу было негде.
– Хозяин, – заныл один из стражников, – может, шантан с ним, а? Пойдемте уже домой.
– Молчи и следуй за мной, ленивая обезьяна, – прошипел судья, выходя к забору, окружающему сад эмира. – Я его засажу в зиндан, сотру в пыль, растопчу, как ядовитую змею! Я…
И тут ему на голову свалился Синдбад, соскочив с дерева.
– Вай вах! – воскликнул судья, падая от неожиданности на свой необъятный зад. – Это… ты!
– Я, – спокойно сказал Синдбад, отряхивая ладони. – А вы, почтеннейший судья, никак искали меня? Решили причитающуюся мне золотую монету отдать?
– Ты! Мерзкая собака с языком змеи. Да я тебя… – судья захлебнулся от подобной наглости, лицо его налилось кровью, став багровым.
Подбежавшие стражники с трудом подняли своего хозяина и поставили на ноги.
– Взять его! – выкрикнул судья.
Произошло замешательство, в ходе которого двое стражников кинулись к Синдбаду, а двое других к проходившему в этот момент мимо него старику с длинной седой бородой.
– Да не того, а этого! – заорал судья. – Идиоты. Его, его хватайте! – он указал на Синдбада, но от злости рука его дрожала, и стражники никак не могли понять, кого конкретно им ловить. – Да не он! Бросьте его, – надрывался Икрам-бей. – О Аллах! За что ты ниспослал мне этих остолопов? Молодого, молодого держите! На кой мне сдалась эта дряхлая развалина?
– Что вы творите, разбойники! Отец! – к старику на помощь, размахивая огромным молотом, бежал мужчина в заношенных штанах и кожаном передники. – Отпустите его!
Стражники бросили старика и вчетвером накинулись на кузнеца. Тот ловко отмахивался от них молотом, превращая шлемы в покореженные горшки, а копья в щепу и обломки. Судью уже никто не слушал, и тот, выдохнувшись, прислонился к стволу тутового дерева и промокнул выступивший на лбу пот концом поясного платка.
– Если я больше не нужен, то я пошел, – сказал Сидбад, приближаясь к судье.
– Пес шелудивый, – огрызнулся из последних сил Икрам-бей и лично попытался ухватить пухлой рукой нахального молодого человека.
Синдбад увернулся от вялой попытки схватить его и оглянулся назад.
К нему спешили пятеро стражников эмира.
– Извините, почтеннейший, но сейчас мне недосуг.
– Стой, порождение тьмы! – потряс руками судья и каким-то образом все же умудрился схватить Синдбада за футболку. – Не уйдешь! Держите же его, идиоты! Чего вы плететесь, как полудохлые верблюды?!
Стражники, побитые и измученные, в помятых доспехах и с обломками копий в руках, медленно приближались к своему хозяину, насилу переставляя ноги и покачиваясь.
Синдбад вывернулся из слабых пальцев судьи и отпрыгнул в сторону.
– Золотого от вас не дождешься, так что с меня стандартная плата, – он метко плюнул судье в другой глаз и заспешил вниз по улице. – Это за незаслуженные оскорбления и побои! – крикнул он на бегу.
Судья медленно сполз на землю по стволу дерева и заплакал от злости и обиды.
Глава 4. Капитан Сорви-голова
Нури ибн Кабоб предавался послеобеденному отдыху, блаженно развалившись на топчане на мягких подушках в тени развесистого чинара. Его обдували два опахала из павлиньих перьев, которые держали в руках два черных мальчика-слуги лет двенадцати. Глаза эмиры были закрыты. Он слушал пение соловья, сидящего в золотой клетке. Клетка висела рядом с топчаном на витой золотой же подставке с крюком наверху. Рядом с эмиром стоял серебряный кувшин, наполненный розовым вином, но Нури ибн Кабоб даже не притронулся к нему.
Несчастного эмира мутило. Он изволил сегодня скушать очень много вкусного и ужасно страдал животом. Капли, выданные придворным лекарем, помогали слабо. Вернее, вообще не помогали, и эмир уже задумывался о необходимости расстаться с этим липовым врачевателем, могущим лишь вытягивать огромные деньги на свои хитроумные лекарства, толку от которых было ни на грош. Нури ибн Кабоб давно подозревал в нем плута, но никак не мог поймать с поличным: у того всегда и на все находились хитрые увертки.
Внезапно покой эмира был нарушен шумным появлением начальника дворцовой стражи в сопровождении двух стражников, уныло плетущихся за своим начальником.
– О великий эмир! – воскликнул начальник стражи, приблизившись к топчану.
Эмир поморщился от его громкого голоса и чуть приоткрыл один глаз.
– Вот! – начальник стражи поднял руку и показал эмиру какую-то рваную тряпку.
– Что это? Что это ты мне приволок, Хасан?
– Ваша дочь опозорена, мой повелитель! – рявкнул тот, испуганно склоняясь перед эмиром.
– Что? Что ты сказал? – эмир, распахнул и второй глаз, вскочил, позабыв про боли в желудке и тошноту.
– В ваш сад сегодня проник какой-то оборванец. Он посмел увидеть лицо вашей дочери, несравненной Амаль, и даже разговаривал с ней, простите, о повелитель правоверных! – начальник стражи склонился еще ниже.
– Кто он, этот оборванец? – эмир в ярости схватил подушку и запустил ей в голову Хасана. Тот не посмел увернуться, и подушка огрела его по лбу.
– Неизвестно, о великий эмир. Разбойник бежал через забор и мои стражники не успели его схватить. Собаки прибежали раньше, но они лишь содрали с этого нечестивца халат, – начальник стражи вновь протянул эмиру ободранную тряпку в доказательство своих слов.
– Убери это с моих глаз, – застонал Нури ибн Кабоб, хватаясь рукой за сердце. – Казнить, всех немедленно казнить, – устало произнес он.
К нему тут же придвинулся мирза4, склонив ухо к голове повелителя и вытаскивая перо и бумагу.
– Собак тоже? – уточнил он.
Эмир задумался ненадолго, потом вяло махнул кистью, пальцы которой были унизаны тяжелыми золотыми перстнями.
– Тоже.
– Пощади их, пресветлый эмир! – бухнулся на колени Хасан, припадая к ногам владыки.
– Кого, собак?
– Моих людей. Они невиновны, о сиятельный эмир! Стражники выбежали, лишь заслышали женский крик из сада, и понеслись как ветер! Но дерзкий оборванец успел взобраться на стену и перелезть через нее.
– Хорошо, но больше не проси меня ни о чем, – снисходительно согласился эмир.
– Слушаю и повинуюсь, мой повелитель! – обрадовался начальник стражи. Стражники выдохнули с облегчением. – Вот эти двое видели его лицо, – Хасан жестом подозвал к себе стражников.
Те робко приблизились к эмиру и тоже бухнулись на колени, склонив головы к самой земле.
– Мне это неинтересно, – вновь поморщился эмир. Его опять замутило. – Изловить этого бесстыдника и казнить! Нет, привести ко мне. Я хочу посмотреть в его бесстыжие наглые глаза.
– Слушаюсь, пресветлый эмир. Все будет исполнено в точности, – непрестанно кланяясь, начальник стражи отступал назад. Стражники на карачках поползли следом за ним. Когда они отошли на приличное расстояние, начальник стражи поглядел на них сурово. – С каждого по золотому, – он развернулся и зашагал по своим делам.
Стражники, уж было попрощавшиеся с жизнью, не решились ему перечить.
– Я забыл спросить, как этот нечестивец проник в сад, – опомнился эмир. – Вернуть сюда начальника стражи!
– В этом нет необходимости, великий эмир! – вперед выступил главный визирь и низко поклонился, прижав ладонь к груди. – Я сам только что осмотрел то место, и могу сказать вам, как он проник сюда.
– Говори!
– Он перелез по длинному суку шелковицы, растущей по ту сторону забора.
– Спилить дерево! Немедленно!
– Мой повелитель, – главный визирь опять склонился в поклоне, – смею напомнить, это дерево у жителей вашего города считается священным. Оно старо, как наш город. Возможны народные волнения.
– Да? – задумался эмир.
– Именно так, пресветлый эмир. К тому же, если будет угодно сиятельному эмиру, мне кажется, проще спилить этот злосчастный сук.
– Ты как всегда прав, визирь! – обрадовался Нури ибн Кабоб. – Немедленно спилить этот сук!
– Будет исполнено, мой повелитель. Ваша мудрость не знает границ! – льстиво произнес главный визирь и быстренько удалился.
– А что делать с собаками, о повелитель? – опять влез мирза.
– Да чтоб ты подавился своими собаками! Тут такое… Эй, кто-нибудь, позовите ко мне мою дочь. Живо!
Эмир дотянулся до тапок, стянул их с ног и одним запустил в мирзу, а другим в соловья, пытавшегося перекричать своего хозяина. Клетка сильно закачалась.
– Нахальная птица!
Соловей примолк, втянув голову.
Мирза сиганул в сторону пруда, высоко подобрав халат.
– Эй, кто там! Принесите мои тапки!..
Амаль явилась в сопровождении своей свиты и, чуть присев в знак уважения, похлопала очаровательными густыми и черными ресницами.
– Вы звали меня, отец?
– Звали, дочь наша. Мы хотели поговорить с тобой…
– О женитьбе?
– О какой еще женитьбе? – вспылил Нури ибн Кабоб, с трудом усаживаясь и подгибая ноги.
– Как же, отец! Вы мне все уши уже прожужжали своими принцами, а теперь спрашиваете: какой? Так вот, драгоценный отец, я выбрала жениха!
– Ты? Выбрала жениха?! – эмир подскочил, словно ужаленный. – Кто он, скажи нам быстрее, дочь наша! Это Акмаль ибн Салад – принц восточных земель, земли которого простираются до самого моря? Или это Нурали аль Маруф, у которого из-под земли бьют удивительные источники горючей черной воды?
– Ни тот, ни другой! – отрезала Амаль. – Все они самовлюбленные дураки!
– Зато богатые-е, – мечтательно облизнулся эмир.
– Мы, дорогой отец, тоже, слава Аллаху, не бедны!
– Так кто же он тогда, твой жених?
– О, он прекрасен и чист, словно Ризван5, силен как лев, ловок и быстр как гепард, – Амаль мечтательно воздела руки к небу.
– Кто же он? Скажи нам, наконец, его имя! – нетерпеливо воскликнул Нури ибн Кабоб, потрясая руками.