Окно находилось очень высоко, и своими размерами не оставляло шанса на побег. Единственное, о чем я точно знала, что мы находимся в какой-то глуши: лес или заповедник. Едва-едва шелестел ветер, но ни звуков машин, ни шума волн слышно не было.
«Это все сон, он все еще продолжается», – пыталась я себя успокоить. – «Нужно заснуть еще раз, и тогда я проснусь дома у Риты».
Вдруг я услышала, как замок закряхтел. В комнату вошла невысокая тень и так же тихо закрыла за собой дверь.
– Не бойся! – прошептал силуэт, и в голосе его я узнала Монику. Тут я подумала, что раз у нее с собой ключи, то нужно втереться в доверие и выкрасть их. Но в тот момент мне было так плохо, что я ничего не могла делать, лишь скрючившись дрожать и тупо пялиться в стену.
Моника подошла к тумбе, сбросила на нее темный плащ и, оказавшись в просторной ночной рубашке с длинным рукавом, не спрашивая разрешения, залезла ко мне в постель. Она дотронулась ладонью до моего лба.
– Бедненькая… Знобит?
Я утвердительно кивнула.
– Это нормально. Значит, организм борется. Я тебя вылечу, Адена, – она взяла меня за плечи и прижала к себе. Резкие движения снова стрельнули мне в шею, и я застонала.
– Ничего, что я пришла? Подумала, что тебе сейчас больно и одиноко.
– Мо.
– Мо? Давно меня так никто не называл.
– Спаси меня.
– Не могу. По крайней мере, не сейчас.
– Почему?
Я дышала ей в плечо, и эти объятия малость успокаивали. Вот уж правду говорят, как только к побитой собаке кто-то проявляет нежность, она забывает обо всех пережитых страданиях. Моника скрестила руки на моей спине, и тепло ее кожи немного помогло избавиться от колотящего все тело озноба.
– Я не могу ослушаться хозяина.
– Он держит тебя силой?
– Нет, просто я его очень сильно люблю и никогда не смогу покинуть. И, хотя не одобряю многих его решений, против делать не могу.
– Что ваш хозяин за человек? Куда я попала?
– Ох, мисс Ди, конечно, многого тебе не сказала, но я буду с тобой честной, потому что хочу подружиться и помочь. Отец, он… Как это помягче выразить… Не совсем человек, скорее, вампир. Потому что для поддержания здоровья и молодости ему нужна свежая юная кровь.
– Это не смешно.
– Те четыре раны на твоей шее – его клыки. Он напал на тебя, потому что его тело начало ему отказывать. Другой причины нет.
– Почему я? Какого хрена? – я всхлипнула, хотя понимала, что если разревусь, то снова почувствую боль.
Конечно, мне не верилось в эти сказки. Моника изначально странно себя вела, и, возможно, пыталась запугать или привязать к себе. И у нее это почти получилось.
– Отец очень стар. Ему уже лет двести, а то и больше. Но он такой потрясающий: самый лучший, самый умный, самый красивый… Я его боюсь и в то же время восхищаюсь. Он долго жил и видел, как рождаются и умирают короли, как начинаются и заканчиваются войны. За эти годы он завладел огромными богатствами, каких ты даже никогда не видела. В то же время он ужасно привередлив во всем! И особенно к своей внешности – он осматривает себя у огромного зеркала и, если находит хоть одну морщину или дряблость, то тут же идет за порцией свежей крови. Поэтому предпочитает держать такую вещь про запас. Когда он долго ее не пьет, то кожа его покрывается пятнами, волосы седеют, начинают отказывать ноги и руки, становится сложно бывать на солнце. Он превращается в разваливающегося старика. Продлить ему молодость может только кровь девственницы.
– А? – тут я пожалела, что не познала радости половой жизни раньше, как советовали друзья Риты.
– Когда он уехал два месяца назад, то выглядел уже не очень хорошо, а когда приехал, стал похож на себя прежнего. Значит, твоя кровь ему помогла.
– То есть, мой козырь – это моя девственность? Если я перестану ею быть, то потребность во мне отпадет?
– Не знаю… Если ты ему понравишься, то он оставит тебя здесь, как мисс Ди. Вроде когда-то он тоже пил ее кровь, а потом они были любовниками, но он то ли перегорел к ней, то ли еще что-то у них случилось. Чего не знаю, того не знаю.
– А ты? Разве ты не подходишь ему?
– Я? Нет, конечно. Мы все любим отца, но он зачем-то каждые несколько лет предпочитает эту любовь подогревать – дает нам выпить воды с каплей его крови. Зачем это делать? Я и так верна ему до гроба. Поэтому, мы, «порченные», – тут она хохотнула, – не можем помочь хозяину вернуть здоровье.
– Сколько вас тут?
– Отец, я, Никки, мисс Ди… и еще семь женщин. Это если тебя не считать.
– До меня были девушки?
– Я помню только одну, мне было шесть, а ей около двенадцати. Но она долго не протянула, он выжал из нее все буквально за месяц. Мисс Ди говорила, что были на ее памяти еще две или три.
«Точно маньяк», – подумала я, и ужас снова накрыл меня с головой.
– Почему ты называешь его отцом? Вы родственники?
– Он мне не родной. Когда-то отец забрал меня с улицы, но я ничего не помню о тех временах и росла уже здесь, в его доме. Когда была маленькой, то считала мисс Ди своей матерью, но она быстро развеяла мои мечты. А потом я приняла кровь хозяина, и он стал мне настоящим отцом. Хотя этого можно было не делать, я и без того очень его любила.
– Мне жаль тебя.
– Почему же? Лучше я буду носить ему еду и стирать одежду, чем меня бы продали в какой-нибудь бордель. Отец сам всегда говорит, что спас меня, и я ему благодарна. Пока ты слушаешься и делаешь все, как он любит, то он хорошо к тебе относится.
– А кто такой Никки? Его сын?
– Пф, – Моника опять рассмеялась. – Конечно, нет. Он сын кухарки, что здесь работала. Она забеременела от кого-то из других работников, и это разозлило хозяина. Слышала, что он хотел убить их обоих, но в итоге расквитался только с ее любовником. С тех пор он не берет к себе в услужение мужчин. А ее сына он решил оставить. Никки тоже принимал кровь и считает себя его сыном, безропотно выполняет все, чтобы тот ни сказал.
– То есть Никки здесь единственный мужчина, кроме Анаксимандера?
– Ну да. А что?
– Да ничего, – нужно было срочно сменить тему. – Ты правда мне поможешь?
– Сделаю все, что в моих силах. Я люблю хозяина, но и смотреть на страдания невинного человека тоже не могу. Он приказал мне кормить и следить, но не сказал, что нельзя позволить тебе бежать. Однако, ты должна поправиться. Хорошо?
– Хорошо.
Наконец, у меня появилась надежда вернуться домой. Я все равно не особо верила, что мой похититель – это кровожадный вампир из баек, но запомнила все, что рассказала Моника. Скорее всего, у них тут какая-то секта, где неуравновешенный главарь промыл им мозги. А если он и правда вампир, причем, как показывает его образ жизни, весьма «очеловеченный», то к нему наверняка можно найти подход и обнаружить ахиллесову пяту.
Лежа на плече Моники, я снова смогла заснуть, чувствуя приятное спокойствие и умиротворение. Наутро ее со мной уже не было, а дверь была по-прежнему закрыта.
Первая неделя, проведенная в заточении, действительно походила на отпуск. Такие, знаете, каникулы в психбольнице. Меня кормили три раза в день обычной домашней едой. Поначалу я боялась ее употреблять, но Моника поела вместе со мной и, таким образом, показала, что пища не отравлена. Ее забота обо мне, какая-то материнская, немного пугала. Мысленно я старалась к ней не привязываться на случай, если она подставит меня. Тогда мне будет не так больно.
Она сидела со мной, пока я ела, помогала делать растяжку, потому что за сутки лежачего положения мои мышцы ныли от желания подвигаться. Я пыталась выяснить, где мы находимся, но Моника не отвечала, мол, потом объяснит.
Огромной удачей оказалось то, что они поддерживали связь с внешним миром. Стационарный телефон, по словам моей надзирательницы, был у них только один, и чтобы им воспользоваться нужно набрать код доступа перед звонком, а его знает только Анаксимандер. Если нужно было куда-то позвонить, их хозяин все делал только сам.
Продукты и прочие предметы для бытовых нужд раз в несколько дней ездил покупать Никки на машине, оттуда он привозил газеты и журналы. Моника даже передала мне пару книг, чтобы я не сильно скучала в заточении.
Получив литературу, я задумалась о судьбе своего рюкзака. Они могли его сжечь или выбросить, чтобы уничтожить улику, но надежда была. Я исследовала свою комнату вдоль и поперек, но не нашла ни розеток, ни батарей. Электричеством-то они пользуются, ведь нужно как-то готовить и стирать, да и у меня в комнатушке была на потолке плоская лампа, которая загоралась и гасла в строго определенное время.
Периодически заходила мисс Ди. Она делала мне уколы, меняла повязку, накладывала мазь. С легкой улыбкой она говорила, что я иду на поправку, и скоро боль покинет меня – я смогу, как и раньше, нормально двигаться, говорить и есть. Вот только, если верить Монике, выздоровление мне не на руку, наоборот, пока я болею, их хозяин ко мне не притронется.
И действительно, кроме медичек, я вообще больше ни с кем на общалась, пока мои раны не зажили настолько, что ко мне снова вернулась жизненная энергия. Мне было так одиноко, что я с нетерпением ждала очередного приема пищи, чтобы хоть словцом обмолвиться с живым человеком. После нашей ночи откровений Мо была немногословна и вела себя гораздо более сдержанно. Стоило серьезно подумать, кто еще из нас к кому больше привязался.
Еще через неделю покраснения и сыпь полностью сошли, а раны на шее не доставляли мне больше невыносимого дискомфорта, хотя все еще немного болели. В тот вечер состоялся последний мой разговор с мисс Ди, который обозначил, что мне нужно готовиться к переменам в своей жизни.
– Господин спрашивал о тебе, – сказала мисс Ди, попутно вставляя мне в вену иглу, чтобы набрать небольшую колбу крови.
– Очень мило с его стороны.
– По возможности говори Монике о потерях крови. Не забывай больше пить и съедать все, что тебе приносят.
– Угу, – промычала я, пока она прикладывала заспиртованную ватку к сгибу руки. – А можно мне выйти на улицу?
– Спросишь у господина. Если он разрешит, то можно.
Больше она ко мне не приходила. Лишь Моника продолжала исправно приносить подносы с едой, водой и чтивом.
***
Новый этап моей жизни наступил в считаные минуты. Уже ближе к ночи ко мне ворвалась Моника с огромной сумкой. Она сказала мне срочно и быстро помыться и переодеться, потому что хозяин зовет меня на встречу. Ее спешка и паника напугали меня, и я не заметила, как она затолкала меня в душ.
Ванной комнаты в моей темнице не было, лишь санитарный уголок, метр на метр, встроенный в стену у шкафа. На дверь он не запирался, можно было только завесить проход шторкой. Стоя под струей горячей воды, я в очередной раз обозлилась, что они все предусмотрели, я даже не могу находиться без присмотра в ванной. Идти на встречу с этим монстром совсем не хотелось, и я подумала, что будь у меня хоть что-то острое, я бы перерезала себе вены или глотку.
«Старый хрен! Уверена, он хочет сделать меня своей любовницей. Нет никакого вампира, он просто маньяк с фетишем на девственниц. Надо просто врезать ему хорошенько и сваливать!» – думала я, намыливая лицо. – «А Моника? Под гипнозом или наркотиками, скорее всего. В наше время промыть кому-то мозги не так сложно».
– Давай я помою тебе голову, – Моника бесцеремонно отодвинула шторку и вошла внутрь.
– Не надо! Выйди! – я накричала на нее с перепугу и закрыла грудь руками.
– У тебя красивое тело, – она все еще стояла и пялилась, пока я хватала с крючка полотенце и судорожно оборачивалась им. – Мне вот не повезло. От природы у меня волосы секутся, зад плоский и талия далеко не осиная.
– Моника, еще одно слово, и я никуда не иду.
– Это невозможно. Если ты не пойдешь со мной, тебя силой поведет Никки, а он действует более грубыми методами.
– Еще недавно ты говорила, что хочешь мне помочь.
– Так и есть. Но сначала нужно узнать правила игры, а потом уже менять их.
«Подозрительно мудро сказано», – подумала я, все еще гневно посматривая на нее. После душа, она расчесала мне волосы и заплела их в хвост. Переодеться предлагалось в свободное черное платье до щиколоток и длинными рукавами. Я чем-то была теперь похожа не медичек, но только в черном.
– Ваш хозяин предпочитает минимализм?
– В смысле?
– Ничего, забудь.
***
Снова мешок на голове, снова куда-то ведут под руку. Страх неведомого накрывает с головой, и будущее кажется мне мрачным и беспросветным. Возможно, завтра для меня уже не наступит.
Через некоторое время меня остановили, посадили на что-то мягкое и сняли мешок. Я завертела головой и увидела, что нахожусь в небольшой столовой, завешанной картинами и хаотично заставленной скульптурами. Сложилось впечатление, что раньше это был склад и его еще не успели разобрать. Освещалось все это настенными и напольными люстрами, и моя догадка о том, что блага цивилизации здесь не чужды, успокоила меня. Сам обеденный стол был небольшой, человека на четыре. Спереди, справа и слева от меня стояли еще мягкие стулья с резными спинками.
Передо мной находилась пустая большая тарелка и графин с водой. Спутница же моя куда-то испарилась, как только я обернулась в ее поисках. Тут я почувствовала, как кто-то провел пальцем по моим ранкам на шее. Я вздрогнула от боли и неожиданности и машинально прикрыла этот участок тела ладонью.
– Прошу прощения, что так вышло, – раздался рядом знакомый мужской голос. – Но, вижу, ты уже поправилась.
Я с нескрываемой злостью наблюдала, как мой похититель проходит рядом и садится напротив. Сегодня я видела его второй раз, и он изменился еще сильнее. Одет опять в черный костюм, но уже без шляпы и перчаток. Волосы его приобрели темно-русый оттенок, на лице как будто блистал румянец, а от синяков под глазами не осталось и следа. Надо сказать, что выглядел он весьма и весьма неплохо, а, главное, молодо. Нет в нем ничего «вампирского». Мне показалось, что это два разных человека. Возможно, так и есть, и мне просто коллективно дурят голову.
– Кто вы?
– Мы уже знакомы. Но, так и быть, представлюсь еще раз – Анаксимандер.
– Это ведь вы похитили меня и держите взаперти против воли?
Он ничего не ответил, а только громко хлопнул в ладоши.
– Моника! Ты хочешь меня голодом заморить?
Девушка пулей вышла из тени коридора, катя перед собой ресторанную тележку с едой. Она откупорила бутылку вина и поставила ее посреди стола, затем положила нам на тарелки по овощному салату и небольшому куску рыбного стейка.
– Предпочитаете полезную пищу? – не могла не съязвить я.
– Да, слежу за здоровьем.
Моника разлила вино по бокалам и, закончив с сортировкой, покатила тележку обратно в сумрак.
– Надолго я здесь? Как давно вы, эм, болеете?
Он снова ничего не ответил и с аппетитом студента, который перебивается с воды на хлеб, быстро поедал принесенное блюдо. Я решила, что говорить со мной откровенно никто не будет, и пошла в атаку первой.
– Скучно у вас тут. Давайте сыграем в игру?
– Какую игру? – он оторвался от салата и удивленно посмотрел на меня.
– В «Вопросы».
– Что это? – Анаксимандер сощурился.
– Каждый из нас будет задавать вопрос. Первый на него честно отвечает и ход переходит ко второму игроку, а если первый отказывается отвечать, то выпивает ровно полбокала вина, и ход опять переходит ко второму игроку.
– И кто проигрывает?
– Кто быстрее допьет бутылку, конечно, – меня порадовало, что он заинтересовался, хотя эту игру я выдумала только что.
– Давай, – согласился он, поразмыслив пару секунд. – На правах новоприбывшей можешь начинать.
– Итак, сколько вам лет?
Он сделал глоток.
– У вас есть дети?
– Нет, и никогда не было. Ты часто прогуливаешься по ночам с незнакомцами?
– Нет, это было впервые, – мне стало противно от этого вопроса, а это только начало. – Вы женаты?