Джонатан Мэйберри
V-Wars. Вампирские войны
Jonathan Maberry, Nancy Holder, John Everson, Yvonne Navarro, James A. Moore, Scott Nicholson, Keith R.A. DeCandido, and Gregory Frost
V-WARS
V-Wars © Idea and Design Works, LLC. All Rights Reserved.
© ООО «Издательство АСТ», 2020
Посвящения
Грегори Фрост: Оборотням, перевертышам и всем потенциальным вампирам.
Джеймс А. Мур: Моим братьям и сестрам, не дающим мне скучать.
Джон Эверсон: Моей любимой жене Джери, которая опасается, что я превращусь в вурдалака.
Джонатан Мэйберри: Саре, Джо и Сэму.
Кит Р. А. ДеКандидо: Друзьям – присяжным заседателям по делу Дэвида Веги. Правдивая история из Бронкса для моих друзей из Буги Даун.
Нэнси Холдер: Скотту Вулвену.
Скотт Николсон: Посвящается Гутенбергу, Стокеру, Ромеро и Кингу.
Ивонн Наварро: Гоблину, Призраку и Упырю, что помогают держать чудовищ на почтительном расстоянии, когда я дома одна.
«Конец войны видели только мертвые».
Предисловие
Меня, как внучатого племянника Брэма Стокера, часто спрашивают, как наша семья относится к новым вампирским персонажам в нынешней литературе, пьесах и фильмах. Не граничит ли такое отклонение от образа графа Дракулы, давно ставшего «золотым стандартом» вампиров, со святотатством?
Наоборот, образ вампира никогда не был статичным, они веками приспосабливались, чтобы выжить. В самой их сущности заложена способность изменяться для маскировки и копировать определенные человеческие черты, чтобы заманивать или шокировать жертву. В художественной литературе вампиры всегда охотно подчинялись капризам писательского пера, неизменно доставляя удовольствие читателям и фанатам.
Хотя граф Дракула – это самый знаменитый вампир всех времен, Брэм Стокер никогда не претендовал на то, что вампиры были его изобретением, или что граф был первым образом вампира в литературе.
Задолго до того, как Брэм замыслил написать «Дракулу», в 1819 году Джон Полидори написал «Вампира», а в 1847 году вышла книга Джеймса Малкольма Раймера «Вампир Варни». Вполне вероятно, что Брэм был знаком с обеими книгами, и они вдохновили его написать «Дракулу» (1897).
Следующий отрывок из вступления к «Вампиру» (1819) показывает, как фольклор Западной Европы и других стран медленно обретал популярность, так что при появлении вампиров в английской литературе читатели уже были готовы поверить в то, что эти кровососы существовали на самом деле.
«Суеверие, на котором основан этот рассказ, повсеместно распространено на Востоке. Оно общеизвестно среди арабов, однако среди греков не было популярно до принятия ими христианства.
Оно обрело свой современный вид с разделением римской и греческой церквей. В те времена широко распространилось поверье, что тело католика не разлагается, если захоронено в родной земле. Идея постепенно развивалась, создав тему для многих удивительных преданий, сохранившихся до сих пор: о мертвых, восстающих из могил и питающихся кровью прекрасных и юных. На Западе она распространилась позже: эти истории – с некоторыми отличиями – ходили в Венгрии, Польше, Австрии и Лотарингии. В последней существовало поверье, что вампиры ночью высасывают кровь у своих жертв, которые худеют, теряют силы, быстро умирают от истощения, в то время как те кровопийцы жиреют, их жилы так разбухают, что кровь сочится из всех отверстий, даже через поры кожи».
Сто двадцать пять страниц заметок, которыми Брэм пользовался при сочинении «Дракулы», показывают, как он создавал образ графа и сам сюжет. Как он переплетал народные предания и мифологию с историческими фактами, которые он почерпнул в собственной библиотеке и Британском музее. Также он привнес в книгу собственные воспоминания – о Лондоне, Уитби и Круден-Бэй (Порт Эррол). Получившийся в итоге образ стал поистине легендарным и нагонял на людей такой ужас.
Через несколько месяцев после выхода «Дракулы» в 1897 году, Брэм объяснил Джейн Стоддард из «Бритиш Уикли», как создавался образ вампира. Он и предположить не мог, что его вампир затмит исторические предания, которые он использовал для создания произведения.
«В ответ на мой вопрос он рассказал, что сюжет долго крутился у него в голове, и что он писал книгу почти три года. Его всегда интересовали легенды о вампирах».
«Эта тема несомненно захватывает, – заметил он, – поскольку сочетает в себе как выдумку, так и факты. В средние века из-за страха вампиров пустели целые деревни».
«На чем основана эта легенда?»
«Кто-нибудь мог впасть в транс, внешне похожий на смерть, и его могли преждевременно похоронить. Впоследствии тело могли выкопать и обнаружить, что человек жив. От этого людей охватывал ужас, и, в силу своего невежества, они воображали, что это вампир. Более истеричные от страха могли также впасть в транс, отсюда распространялись слухи о том, что вампир способен подчинить множество людей и превратить их в свое подобие. Считалось, что в некоторых отдельных деревнях вампиров может быть даже несколько. Когда людей охватывала паника, у них была только одна мысль – бежать».
«Где в Европе больше всего верили в это?»
«Дольше всего предание сохранялось в Словении, но оно известно и в других странах: Китае, Исландии, Германии, Саксонии, Турции, Херсонесе, России, Польше, Италии, Франции и Англии, а также у монголо-татарских племен».
«Наверное, чтобы понять легенду, надо ознакомиться с многочисленными источниками?»
Мистер Стокер сообщил мне, что поверья, отраженные в «Дракуле», он собрал со страниц множества разнообразных документов.
«Ни одна книга из тех, что мне известны, не предоставит вам всех фактов. Я многое почерпнул из книги Эмили Джерард «Очерки о румынских суевериях», которая впервые появилась в журнале «Девятнадцатый век», а позднее была издана одноименная книга. Я также кое-что узнал из «Книги оборотней (Вервольфы)» мистера Бэринг-Гулда, который пообещал написать книгу о вампирах, но не знаю, как далеко он с ней продвинулся».
В Стокеровских «Заметках для Дракулы» (Музей Розенбаха, Филадельфия) есть ссылка на «Книгу вервольфов» (1865) Сэбайна Бэринг-Гулда. Описание Брэмом графа Дракулы – клыки, заостренные ногти, волосатые ладони и кустистые брови – показывает, что у Брэма вампиры ассоциировались с вервольфами. Как и во многих культурах, они считались сверхъестественными порождениями тьмы.
Отрывок из «Книги вервольфов»:
«Болгары и словаки называют вервольфа «vrkolak» (волколак) – название, похожее на то, как зовут его современные греки… У греков вервольф (или ликантроп) очень похож на вампира. Ликантроп впадает в каталептический транс, во время которого его душа покидает тело, входит в тело волка и рыщет в поисках жертвы. По возвращении души, его тело измождено, как после изматывающих тренировок. После смерти ликантропы становятся вампирами. Они посещают поля сражений в образе волка или гиены и ловят момент, когда солдаты испустят дух, или врываются в дома и крадут младенцев из колыбели…»
В образе графа Дракулы Брэм воплотил далеко не все черты, описанные его предшественниками, но они появились в последующих успешных воплощениях образа вампира. В исполнении Белы Лугоши этот образ обходительного вампира-аристократа окончательно закрепился в театре (1927) и кино (1931). Даже сегодня во всем мире типичный вампир щеголяет в черном плаще, смокинге, с клыками, восточноевропейским акцентом, неизменно узнаваемый людьми всех возрастов.
Образ Дракулы-Лугоши теперь можно встретить в магазинах карнавальных костюмов. Вампиры сегодня – далеко не аристократия, в наши дни они живут среди обыкновенных людей. Традиция принятия бунтарей, плохих парней и чужаков породила изменения в современном вампирском жанре. В противоположность классическому злому, беспощадному вампиру, доведенному до совершенства Брэмом, наш толерантный мир вампиров любит. Ныне изгои не просто вызывают жалость и сочувствие, их раскрепощенности, сексуальности и свободе даже завидуют, чего нельзя сказать о прежних нелепых жутких отшельниках.
Во вступлении к «Кровавому чтиву» (1997) Джоан Гордон и Вероника Холлинджер комментируют книгу антрополога Пола Барбера «Вампиры, погребение и смерть»: «Какой яркий след оставили вампиры в истории в различных культурах! Он напоминает нам о том, что мифы и предания о вампирах описывают не одно конкретное существо, а что-то гораздо более могущественное, создание, которое может справиться с аллегорическим бременем перемен и множеством вариаций коллективного бессознательного».
Авторы «Вампирских войн» обращаются к извечной проблеме. Что бы произошло, если бы вампиры существовали на самом деле? Какими бы они были, если бы приспособились к современной жизни? Какие качества превращают их в хищников и в то же время привлекают читателей, фанатов этого жанра?
В этих рассказах предания о вампирах рассматриваются с разных точек зрения, а нежить оказывается в новых захватывающих обстоятельствах. Хотя их метафорическая роль не противоречит историческому мифу о вампирах, каждый автор создал и воплотил образ существ, сумевших приспособиться к переменам в обществе. Вампиры в «Вампирских войнах» иллюстрируют изменения в классическом образе, необходимые для выживания.
«Вампирские войны» позволяют нам заглянуть в старинный мрачный мир вампиров. Здесь нет романтических героев. Нет гламура. Зато есть исследование природы вампира. Если они существуют, кто они? Обычные чудовища или нечто гораздо более сложное? И чем это чревато для нас? Что происходит, когда их природа вступает в конфликт с нашей?
В этой книге все рассказы разные. Так же, как и вампиры. Да как и мы, люди. Итак… заприте двери и опустите жалюзи. Снаружи уже темно. Устройтесь поудобнее и приступайте к чтению.
Здесь тоже тьма, вот увидите.
Дейкр Стокер
Апрель 2012 г.
Мусор. Часть 1
– 1 –
Департамент полиции Нью-Йорка, шестой участок.
12 октября 16:55
За день до события В.
– Это ваша кровь?
Заключенный покачал головой.
– Говорите громче, пожалуйста, – попросил голос за стеклом, – помните, идет запись.
– Нет.
– Что нет?..
– Да какая, нахрен, моя кровь! Господи, если бы из меня столько вытекло, вы думаете, я смог бы так много пробежать? Я бы просто вырубился. Или вообще…
– Продолжайте.
Заключенный покачал головой. Язык не поворачивался выговорить «умер».
– Вы помните, как бежали по улицам? – спросил интервьюер.
– Нет. – Молчание. – Даже не знаю, может, немного. Вроде что-то помню. В голове все перемешалось.
– Вы знаете, почему были без одежды?
– Я… не уверен.
– А помните, где ее оставили?
– Копы уже задавали мне те же самые вопросы. У них спроси.
– Я не коп, – заметил интервьюер.
– Ты на них работаешь.
– С ними.
– Как бы там ни было, парень. Я уже рассказывал копам. У них все это есть.
– Мне бы все-таки хотелось услышать это от вас.
– Зачем? Они только и ждут, как бы упечь меня за решетку.
– Может, и так.
Заключенный резко обернулся и уставился в полупрозрачное зеркальное стекло.
– Что?
– Может, полиции и впрямь не терпится запереть вас, – согласился интервьюер. – Но, как я сказал, я не полицейский.
– Так чего же ты задаешь мне те самые же вопросы, приятель? Чего ты хочешь?
– Я пытаюсь понять.
– Понять что?
– Вас.
Заключенный засмеялся отрывисто, горько и зло.
– Меня? Что тут понимать? Я сам не понимаю, что произошло. Я не помню, что случилось.
– Ну, это вряд ли, – усомнился интервьюер. – Наверняка помните. Даже думаю, хотите с кем-нибудь поделиться. Вам так же хочется понять это, как и мне.
– Нет, не хочется.
– Неправда, – заявил интервьюер. – Вы хотите этого.
Заключенный посмотрел на зеркальную поверхность особо прочного стекла, отделявшего его от голоса.
– Ну так иди сюда, давай побеседуем с глазу на глаз.
– Нет, – сказал интервьюер. – Пожалуй, лучше не стоит.
– Это почему?
– А как вы думаете?
Заключенный издал звук. Низкий, утробный. То ли выражение гнева или отвращения, то ли смех. Может и всхлипывание.
– Так почему, по-вашему, мне не хочется подойти? – подсказал интервьюер.
– Ты меня боишься?
– Да, – согласился интервьюер. – Верно.
После небольшой паузы арестант сказал:
– И это правильно.
– Я знаю.
– 2 –
Старбакс, Гроув-стрит, 72, Вест-Виллидж, Нью-Йорк
29 сентября 12:25
За 14 дней до события В.
Это была чушь.
Бред сивой кобылы.
Майклу Фэйну хотелось швырнуть сценарий через всю комнату. Облить бензином и наблюдать, как он горит.
«Сними это на камеру, – горько подумал он. – Все какая-то развлекуха».
Он раздраженно уставился на лежащий перед ним на столе сценарий. Попробуй сожги эту чертову макулатуру. Не лучший способ провести последние пять минут перерыва. Покупатели, эти овцы, свихнутся. Даже завсегдатаи, которые тупо плывут по течению в безысходной, бесперспективной рутине, как и он. Полыхающий сценарий, летящий над прилавком, вызовет у них опасную реакцию, еще чего доброго заставит выйти из «зоны комфорта», что никому не нужно.
Фэйн презрительно разглядывал очередь кофеманов, выстроившуюся перед прилавком. Небольшая встряска им бы не повредила. Даже доктор прописал бы, но ведь они сразу его возненавидят.
И чаевые бы не помешали. Блин.
Кроме того, у половины из них в кейсах и рюкзачках, наверное, такие же сценарии, как и у него. Прямо все из себя деловые, заказывают всякие дорогущие навороченные виды кофе, важность напускают, чтобы легче переварить такую же туфту, которую покажут по третьесортным кабельным каналам или сразу на «Нетфликсе». Нет уж, от них сочувствия не дождешься, небось скажут, мол, чего ты ноешь, чего выпендриваешься, у нас сценарии такие же дерьмовые, как у тебя.
Он почувствовал чей-то взгляд и покосился на двух девиц за соседним столиком, что шушукались и украдкой поглядывали на него. Хорошенькие, лет двадцати с небольшим, для него, пожалуй, малолетки, если судить по его документам, а не по внешнему виду. На вид-то ему еще можно дать лет двадцать шесть – двадцать восемь.
Прелестные девчонки. У блондинки несколько лишних фунтов, но отложились там, где надо. Брюнетка косила под гота. Худенькая, перебор с макияжем, вся увешана странными украшениями, но Фэйну был знаком этот тип. Такие эмоциональные девчонки в постели просто огонь. Может, слегка навязчивы на следующий день, но бессонная ночь обеспечена.
У него был выбор. Можно ослепить их улыбкой, на которой его стоматолог заработал чуть ли не новую яхту, но это, пожалуй, перебор, ради таких девиц можно особо не напрягаться. А можно изобразить легкую ухмылку, как на фотографии для портфолио. Чуть-чуть Клинта Иствуда тех времен, когда он еще красовался по ту сторону камеры, капельку Колина Фаррелла и побольше Нэйтана Филлиона. От этой улыбки телки так и норовили раздеться.
Он остановился на последнем варианте.
Обе залились краской и тут же принялись шушукаться, чуть не стукнувшись лбами. Фэйн отвернулся ровно настолько, чтобы сделать вид, будто не смотрит в их сторону. Девчонки все порывались разглядеть название его сценария, а значит, они, по крайней мере, соображали, что это сценарий. Фэйн поставил кофейную чашку на верхнюю страницу, стыдливо прикрывая заголовок: «Гигантская ледниковая сороконожка против ленивца-осьминога», часть третья.