Да уж, на такое телки точно клюнут.
Это был не просто кусок дерьма, а третий кусок подряд. Два из них уже отсняли. Первая часть собрала более-менее приличную кассу, чтобы пригласить парня, что играл того типа в одном эпизоде «Звездных врат». Как, черт возьми, его звали? Он еще участвовал в реалити-шоу о красавчиках, что снимались в фильмах типа «Звездных врат».
В тот раз Фэйну никто не перезвонил. Его агент даже не заикнулся насчет первой части. Или второй. В ней даже не играл тот парень. Нет, в той части снялся какой-то тип из сериала, который прикрыли. У него там была эпизодическая роль бармена, буквально пара фраз. Что-то вроде: «Последний заказ, дамы!» Такими фразами прославился Шекспир. Эта писанина дала шанс Дэвиду Мэмету. Да, тот тип играл во втором фильме. Но и в этот раз телефон Фэйна не зазвонил. Нет, его телефон зазвонил, когда они приготовились снимать третий фильм. Третья часть обычно скатывается до чего-то среднего между порнухой с карликами и рекламой.
Добро пожаловать в Голливуд!
Тебя ждут огни большого города, участие в шоу Джона Стюарта и столько первосортных задниц, сколько осилишь.
Ага, а потом лететь обратно в Ньюарк эконом-классом и снова за работу – торчать за стойкой в манхэттенской кофейне, перебиваясь дерьмовыми ролями, которыми на жизнь-то заработать можно, но карьера с каждым разом все глубже зарывается в помои.
Девицы все хихикали. Знойные, ничего не скажешь.
Вот, пожалуй, единственное преимущество при такой работе, как у него.
Клевые цыпочки пили много кофе: фраппе и латте, капучино и мокка-блин-штанино и тому подобное, лишь бы звучало словно то, что пьет в Европе утонченная публика. Фэйн бывал в Европе. В Европе пьют просто сраный кофе, но кто ж тебе поверит.
Он поглядывал на девчонок, которые все еще старались прочитать что-нибудь с верхней страницы сценария. Фэйн небрежно кинул мобильник на эту макулатуру, прикрывая фамилию автора. Тот клоун в любом случае еще тот писака. Крапает в основном романы по мотивам фильмов да туфту вроде «Ленивца-осьминога», чтобы заработать на дурь или выплачивать алименты. Ну просто невозможно поверить, что в творческом порыве на писателя «снизошла» такая ерунда.
«Гигантская ледниковая сороконожка против ленивца-осьминога», часть третья.
Третья, боже ты мой!
Четыре года назад его могли бы пригласить для первой серии.
А семь лет назад он мог бы попасть в какой-нибудь приличный фильм, потому что за год до этого как раз в таком снимался. После него карьера должна была пойти в гору, но агент подсунул какую-то лажу, и что самое ужасное, тот сценарий его зацепил.
«Книга страха».
Боже.
«Книга страха» звучало клево. Он получил сценарий в день премьеры «Соцсети» в кинотеатрах. Съемки начались за неделю до «Оскара». Это был обреченный на успех ужастик в ретро-стиле, который попал в струю. Несколько тем позаимствовали из фильма «Убийца в социальной сети». Там еще был слоган «Этот коварный «Фейсбук»».
В «Твиттере» об этом много писали.
Актерский состав был хорош. Не блестящ. Никого из мегазвезд, но серьезные характерные актеры. Та баба из телесериала «C.S.I.: Место преступления». Старый пердун из фильма Джона Карпентера. Девчонка, что раньше была Мышкетеркой, пока не отрастила сиськи и не начала отжигать на тусовках. Классика. Шик… пшик. Исключительно замечательно.
Кроме…
На Мышкетерке в сценарии было завязано очень много основных сюжетных линий, слишком много ключевых сцен, полностью зависевших от нее, где требовалось хотя бы маломальское… как же это называется? Ах, да… актерское мастерство.
Которого у нее не было.
Эта бездарь даже на никудышную актрису не тянула.
Вот такой сюрприз! Кто бы мог подумать? Она же прошла диснеевскую школу, а что ни говори про «Мышиный дом», но актеров там муштровали как в гестапо. Мало того, у актрисы было две премии «Эмми»[1], черт возьми! То есть девица должна была сыграть роль даже с закрытыми глазами. И в конце концов это не Гертруда из «Гамлета»! От нее всего-то требовалось изобразить испуганную смазливую девушку, сверкнуть сиськами и с визгом дать деру от типа с ножом.
Но… фиг вам.
Фильм собрал в кинотеатрах около восьми миллионов баксов. Даже не дотянул до планки, чтобы номинироваться на «Золотую малину»[2].
Бюджет в тридцать миллионов долларов – все коту под хвост. Отбили около миллиона, в основном благодаря прирожденным дебилам, которые хватали видео, увидев на обложке диснеевскую телку с буферами в лифчике – последняя отчаянная попытка отдела маркетинга.
Фэйн отхлебнул кофе и посмотрел время на мобильнике. Еще три минуты и потом придется натянуть дежурную улыбку, борясь с желанием исподтишка плюнуть в кофе.
Грудастая блондинка подначивала чернявую что-нибудь ему сказать. Фэйн одарил их еще одной мимолетной улыбкой. Обе залились ярким румянцем. Ну да, можно подумать… Фэйн мог побиться об заклад, что на них клейма негде было поставить. Сразу видно, шлюхи. Небось пониже спины – тату с кельтской вязью или какой-нибудь дельфин. Что-то в этом роде.
Он отхлебнул еще кофе, но быстро поставил чашку на заголовок. «Ленивец-осьминог» – от такого названия телки из трусов выпрыгивать не станут. Даже из «Старбакса».
Он вспомнил о своем втором фильме, который должен был вытащить его карьеру из выгребной ямы, где она болталась рядом с себе подобными – остальных участников съемок «Книги страха». Тот фильм был в жанре научной фантастики по сценарию того типа, что написал одну из частей «Чужих». Вполне приличный режиссер. Заманчивое название «Затерянные во льдах». Сценарий неплохой, но завязан на спецэффектах, так что никто не ожидал особых похвал Академии за актерское мастерство. У Фэйна была вторая главная роль сухопарого положительного героя, который в третьем действии оказывается злодеем и получает пинка от решительной героини. Когда Фэйн давал согласие на съемки, продюсеры намекали на ведущих актрис, таких как Мила Кунис или Эмма Стоун. Но к началу съемок явилась какая-то телка, три раза промелькнувшая в «Друзьях» полмиллиона лет назад. Фильм сразу вышел на видео. Даже не засветившись в кинотеатрах.
Три месяца Фэйн провел в задрипанной дыре под названием мыс Барроу на Аляске, самой крайней северной точке всей территории Соединенных Штатов, и все полетело к чертям. До Северного полюса оставалось каких-нибудь двенадцать сотен миль. Продюсерам захотелось натурных съемок на месте каких-нибудь археологических раскопок, что-то связанное с народностью Туле, предками инуитов, до которых никогда никому не было дела, кроме канала «Дискавери». На съемках этой киношки он чуть не отморозил себе бубенцы. И вопреки ожиданиям продюсеров, неплохо сыграл. Герой, многоплановый и противоречивый негодяй, был не в ладах с собственной подлостью.
Такую работу не стыдно другим показать.
К тому же Фэйн совсем расклеился, но даже с высоченной температурой умудрился не перепутать текст, ни разу не нарушил компоновку кадра и сыграл сцену смерти так, что зрители обрыдаются. Но фильм так и не дошел до экранов кинотеатров.
А тот вирус, что он там подцепил, – вот это стало большим событием, I1V1, «Ледниковый вирус». Какая-то дрянь, замороженная под толщей арктического льда дохрениллион лет назад, а теперь оттаявшая из-за глобального потепления и т. д., и т. п.
Хорошенькое дельце! Он чуть не сдох. Когда он вернулся в Лос-Анджелес, температура поднялась выше сорока и из него хлестало как из гуся. Пришлось лечь в больницу, хотя медицинская страховка давно закончилась. Теперь до конца своих дней не расплатиться. Еще и время зря потратил на выбивание компенсации от киностудии без доказательств, что заразился во время съемок, несмотря на кричащие заголовки в газетах и всеобщий переполох похлеще чем от свиного гриппа.
Однако грипп его не прикончил, так что это запишем в актив. Вообще-то от него никто не умер, несмотря на традиционно раздутую панику из-за скандальных сводок новостей, изобилующих липовыми «фактами».
Едва выйдя из больницы и добравшись домой, Фэйн снова слег на целый месяц. Счета на оплату росли, а банковский скукожился сильнее, чем его причиндалы тогда, на Аляске.
С тех пор прошло уже почти два года, но ледниковый грипп все никак не отпускал. Привязался как банный лист, и с каждым обострением болезни Фэйн скатывался все ниже, потому что не мог выходить на работу. Два раза это случалось во время съемок. В первый раз продюсеры отнеслись с пониманием, во второй – его заменили. С тех пор он перебивался озвучкой рекламного дерьма и эпизодическими ролями или массовкой в сериалах, которые никогда не смотрел.
Если бы он взялся за этот новый кусок лабуды, то появились бы деньжата, чтобы хоть как-то удержаться на плаву, что совсем недурно, но придется снова торчать на морозе, вот ведь досада. «Гигантскую ледниковую сороконожку против ленивца-осьминога», часть третью, собирались снимать в северной Канаде. Малость южнее, чем «Затерянные во льдах», но тем не менее. Уже стоял октябрь, и эти идиоты хотели начать съемки в январе. Будь проклят чертов ледниковый грипп! Да туда, на север Канады, в разгар зимы даже лоси не забредают, о чем, черт возьми, эти дебилы думают? Надеются, что те недоумки, которые станут смотреть эту муру на канале фантастики, протрезвеют настолько, что отличат настоящий снег от бутафорского? В конце концов, фильм о чудовищах, а их делают с помощью компьютерной графики, так что, какого черта…
– Эй, Майк!
Подняв голову, Фэйн увидел, что его подзывает помощник старшего смены. Перерыв закончился, и Фэйн поднялся, поборов искушение подпалить этот сценарий или швырнуть его в мусорку.
Он еще раз покосился на девиц. Те застыли, вытаращившись на него.
– А, чем черт не шутит, – пробормотал он и выудил из бумажника визитку, на которой была фотография с той самой ухмылкой, адрес электронной почты, ссылки на страницы в «Фейсбуке» и «Твиттере» и номер сотового телефона. Потом достал из кармана шариковую ручку и, убедившись, что на него смотрят, написал на обороте: «Звоните».
Наконец он выпрямился, в упор не замечая начальника, с таким важным видом, насколько это было возможно в синтетической рубашке с тремя пуговицами и зеленом переднике. Сложив сценарий пополам, он сунул его под мышку, а проходя мимо девиц, с поклоном оставил визитку на столе ровно посередине между ними, и в последний раз одарив своей фирменной улыбкой, продефилировал к стойке.
Вскоре он получил сообщение от блондинки.
Ему было без разницы, кто клюнул. В конце концов, ему было пофиг кого шпилить, любая сойдет.
– 3 –
Департамент полиции Нью-Йорка, шестой участок.
12 октября 17:06
За день до события В.
– Меня же поджарят, да? – спросил заключенный. – Копы, окружной прокурор… хотят меня убить.
– Они хотят вас понять, – сказал интервьюер.
– Брехня! Это ты хочешь меня понять. Все будут требовать высшей меры. Электрический стул. Или… как там еще казнят? В этом штате вроде ставят смертельный укол? Что еще?
– Нам неизвестны их планы. Или намерения. Кроме того, – успокоил интервьюер, – в Нью-Йорке нет смертной казни. Даже не знаю, существуют ли еще камеры смертников.
– Они хотят меня прикончить, – настаивал заключенный. Он потупился и потом сказал: – Бьюсь об заклад, тебе сказали, что они хотят меня поджарить.
– Я всего лишь консультант. С такими, как я, дела не обсуждают.
– А если тебя спросят?
– Не спросят.
– Ну если? Не для протокола. Около кулера с водой или за пивом. Как по-твоему, заслужил я смертную казнь?
Наконец заключенный произнес слово «смерть». Уже радует. Похоже они чуть-чуть сдвинулись с мертвой точки.
– Даже если бы в этом штате применялась смертная казнь, – сказал интервьюер, – я бы такое не одобрил.
– Хватит увиливать. Если бы ты одобрял смертную казнь, по-твоему меня бы стоило казнить?
– Нет, – ответил интервьюер. – Я считаю, что даже по закону вас казнить не следует.
Заключенный помолчал немного, потом сказал:
– Хорошо.
– Хорошо, – ответил интервьюер.
– Спасибо.
– Не за что.
Помолчав секунд десять, заключенный снова заговорил:
– Я не врал, когда сказал, что многого не помню.
Интервьюер ждал.
– Какие-то куски выпали у меня из памяти. В смысле, отрезки времени. Они просто… пропали.
– Совсем стерлись?
– Нет… как раз из-за этого я начал беспокоиться. Не знаю, как это называется, провалы в памяти или что.
– А до этого провалы были?
– Конечно.
– Конечно?
– Такое с каждым бывает. Бухнешь, занюхаешь пару дорожек… ну, то есть…
– Можете не скрывать, что употребляли, – заметил собеседник. – Вряд ли полицейским вздумается заводить на вас дело из-за наркотиков.
Арестант снова хмыкнул и то ли усмехнулся, то ли всхлипнул.
– Да уж, – заметил он, – наверное.
– Провалы… – подсказал интервьюер.
– Просто… ну да, порой закладываю за воротник. Но я не алкоголик, – быстро заговорил заключенный. – Но я…. да, я знаю, как пить. Потом, переехав в Лос-Анджелес, затусил с нужными людьми, а у нужных людей всегда найдется кокс. Там все нюхают.
– Я в курсе.
– Бывало, после таких тусовок просыпался в квартире у какой-нибудь телки или в шезлонге возле бассейна в фешенебельном особняке на холмах. Пару раз очухивался у себя в машине. Однажды оказался посреди Южного централа, и даже не спрашивай, какие черти меня туда занесли. Я сам белее белого, какие у меня черные друзья.
– Ясно.
– Но теперь все не по-другому. Я про новые провалы. Они совсем не похожи на прежние.
– В каком смысле?
– Они… Даже не знаю. Обычно вырубаешься после тусовки, поутру во рту словно коты нагадили. Так крутит-мутит, что сдохнуть хочется, до того хреново.
– А эти новые провалы?
– О, черт… это совсем другое.
– 4 –
Кристофер-стрит, Вест-Виллидж, Нью-Йорк
30 сентября, 6:22
За 13 дней до события В.
Фэйн проснулся от запаха.
Вонь стояла жуткая.
– Боже, – простонал он и отпихнул простыню, уверенный в том, что обделался. Он не первый раз так надрался, случалось и облеваться, и обмочиться, ну да, после одной вечеринки в колледже разок даже в штаны наложил. В ту ночь он уяснил, что не стоит хлебать из чужого пупка, догоняясь залпами «Миллера», двойным «Егермайстером» и занюхивая шестью дорожками кокса.
Эх, молодо-зелено!
Фэйн снова застонал от собственных воспоминаний, таких отчетливых, словно цифровая копия высокого разрешения, да еще под перебранку ангела с дьяволом, нашептывающих в оба уха. Что тот, что другой – порядочные сволочи, так и норовят всю жизнь превратить в хреновый анекдот.
«Черт с ними, и с этим тоже», – Фэйн уселся в постели, кривясь от жуткой вонищи.
На простыне дерьма не было.
Там вообще ничего не было, кроме распечатанного, но не использованного презерватива и пятна от губной помады. Фэйн все никак не мог продрать глаза, а во рту было так погано, будто крысы нагадили.
Черт, все насквозь провоняло. Аж в горле першит.
Впрочем, дело не только в вони.
Он огляделся и выругался:
– Блин!
Он оказался в чужой квартире. Кровать была накрыта черными простынями и одеялом. По одному цвету можно было догадаться, что без подружки-гота тут не обошлось, небось это она на Рождество блондинке подарила. Ночник с наброшенным розовым шарфиком свалился с прикроватной тумбочки на пол. Там же был треснувший радиобудильник с потухшим экраном.
В спальне больше никого не было. Чисто девчачье жилье. По стенам развешаны фотографии в рамках: девчонка-всадница, семейные снимки, где все улыбаются, немецкая овчарка. Интересно, какому идиоту придет в голову вешать портрет овчарки в рамочке?
Комод заставлен пузырьками, флаконами с духами, тюбиками всякой косметической фигни. Все чужое, ничего знакомого.