– Вы прямо мой поклонник, – льстит она, старательно делая милым выражение лица. – Но пока только единственный.
– Будут ещё и фанаты, и поклонники, – добавляет он.
На этой фразе она уже выходит из его кабинета.
Он остаётся один и усмехается ей вслед, думает – какая она мечтательница.
Рабочая смена уже подходит к концу и пора идти в душ. Но он ловит себя на мысли, что чуточку оплошал и надо было ополоснуться до её прихода. В самом деле, а вдруг… Решает впредь быть более расторопным и ловить удачу, если она так нежданно-негаданно залетает к нему в кабинет. Ещё он всегда жалеет, что Лариса не пользуется духами, даже осторожно упрекает её иногда в этом. Однако она не исправляется. Ему же всегда очень хочется, чтобы в кабинете после неё оставался хотя бы тонкий шлейф её аромата.
Сейчас, несмотря на то, что они пили кофе, здесь пахло почему-то берёзовым лесом. И он улыбнулся, подумав, что это наверняка от рассказанных историй. Но тотчас вспомнил – ведь он подарил ей берёзовый шампунь, посмеялся над этой своей забывчивостью.
Лариса в это время уже поехала домой…
Ездила она на старой машинке, сменившей не одного хозяина, однако, как она считала, так намного лучше, чем ездить в городском транспорте. Машина часто ломалась и тогда ей приходилось какое-то время ездить на такси или трамваях. Там ей становилось грустно и даже страшно, потому что артисты, как она всегда считала, это высшая каста, и значит ездить они должны только на дорогих машинах – лимузинах и ягуарах. Хотя особенно в машинах она не разбиралась – знала только эти два красивых названия. Сейчас она изо всех сил гнала свою развалюху, представляя, что это как раз и есть её шикарный автомобиль и она вся такая знаменитая скрывается за тёмными стёклами от поклонников… Представляла на заднем сиденье ворох букетов, и ещё коробки с нераспечатанными подарками – там наверняка могли лежать драгоценные украшения…
Думая так, она смотрит только вперёд, на дорогу, и ни в коем случае не оглядывается. Хочет как можно сильнее окунуться в мечту, поверить в неё настолько, чтобы в какой-то неожиданный момент мечта вдруг стала неотделима от реальности. Не позволяет сомнениям отвлекать её от этих фантазий, потому как точно знает – сомнения всё портят, рушат, обесценивают. Сколько она знала таких вот актёров, усомнившихся в своей исключительности – все они сейчас прозябают в провинциях и уже даже не смеют думать о какой-то там славе и столице. Но она знает – она в самом деле исключительная, и настанет тот момент, когда действительно оглянувшись, увидит за спиной толпу фанатов, преследующих её машину. А вдруг заветный миг уже настал? Вдруг реальность с мечтой сольётся именно сейчас?
…Так думала она с надеждой всякий раз, когда приезжала куда-нибудь и надо было взять сумочку с заднего сидения. Сейчас она вздрогнула, потому что в самом деле увидела там подарочный пакет, перевязанный бантом. Растерялась даже, потому что совсем забыла, что бросила подарок Акима Аркадьевича сюда, а теперь сразу вспомнила, с досадой усмехнулась, отшвырнула его в сторону и взяла сумочку.
Лето выдалось тёплое и её терзала грусть от прозябания в этой дыре… Ведь в это самое время она, такая сногсшибательная, могла зарабатывать миллионы и зрители могли замирать от одного только её взгляда. Пока не замирали и зрителей не было вообще.
…Она вышла из машины и зашла в свой любимый продуктовый магазин. Продукты здесь были дороже, вкуснее и качественнее тех, которые продавались всюду по городу в супермаркетах. В свежести она не сомневалась, потому что была здесь постоянной покупательницей, и так как продавцы её уже знали, то никогда не обманывали.
– Мне как обычно, – сказала она продавцу.
А обычно всего было очень много: она покупала здесь хорошую колбасу и настоящий сыр, который источал приятный аромат молочных сливок и таял во рту, не то, что другой, который был будто резиновый и который ели все обычные люди. Без бутербродов с сыром Лариса не представляла ни одного утра, а без колбасы – ни одного дня. Но это только сейчас, а потом, когда она наконец станет знаменитой и перестанет считать деньги, будет заказывать еду из ресторанов ещё более вкусную и дорогую.
Продавец неизменно ей улыбалась, всячески старалась угодить. Ларису это всегда весьма забавляло – тогда и вовсе она начинала играть роль эдакой богачки, что прямо-таки у неё получалось весьма убедительно.
– Как там погодка? Дождя нет? – спрашивала при каждом её визите сюда продавец.
Сначала такой вопрос приводил покупательницу в замешательство, после начал раздражать, но постепенно она осознала своё преимущество перед этой несчастной буквально привязанной к своему прилавку женщиной, и каждый раз с некоторой даже издёвкой, деланно умиляясь, рассказывала, как там солнечно и тепло, и как хорошо просто прогуляться по городу. После, забрав покупки, медленно смакуя каждый шаг, направлялась к выходу – при этом чувствовала спиной завистливый взгляд, но ей нравилось вот так дразнить, потому что она знала – продавцу совсем некуда деться, она не бросит свой товар и не побежит гулять следом за ней.
Всё в точности также происходило и сейчас, и она подчёркнуто медленно взяла пакет, источавший дивно-вкусный аромат. В какую-то долю секунды момент этот показался ей каким-то ненастоящим – может даже устаревшим, слишком часто повторяющемся в прошлом, а потому будто утратившим даже какой-либо смысл. А может это так реальность уже сливалась с мечтой, и от этого появлялись такие странные ощущения. И пакет этот с продуктами был как будто ненастоящим, и захотелось даже его немедленно развернуть, надкусить одно и второе, но она удержала себя от такого порыва, представляя, как нелепо это будет выглядеть со стороны. Ведь вокруг сновали люди и они смотрели. Ощущать на себе взгляды являлось весомой частью её профессии, и очень часто в самом деле она придавала важное значение тому, как смотрит на неё вот эта негласная публика.
Отыскала взглядом на парковке свою машину – за время её пребывания тут никакой добрый волшебник не подменил развалюху шикарным ягуаром… Оказавшись в салоне, она всё-таки немедленно откусила большой кусок сыра – едой она часто заглушала так неожиданно подкатывающую к сердцу тоску, хотя, впрочем, сейчас в самом деле почувствовала голод, и ещё хотелось всё-таки убедиться, что еда эта настоящая, ведь когда-то давно в юности и в детстве она не могла о такой даже мечтать.
Едва разжевав, проглотила сыр с наслаждением и откусила ещё.
Ехать никуда не хотелось, да особенно было и некуда. Работать летом она старалась поменьше, огородом не занималась, а друзья и вовсе казались ей каким-то ненужным аспектом жизни, и если она заводила с кем-то дружбу, только в том случае, если ей это виделось полезным и выгодным. Однако люди в последнее время стали чрезвычайно продуманными, использовать их удавалось редко, однако такие вот экземпляры, как Аким Аркадьевич, всё-таки ещё встречались. Она включила музыку в салоне – зазвучали почему-то детские песни, так сразу она не сообразила, то ли воткнула машинально какой-то диск, то ли это было радио. Однако песни узнала – в своём детстве она их слушала тоже, и тогда мыслями незаметно унеслась туда – в прошлое.
…Вроде с первого взгляда там было всё как у всех, немного кукол, плюшевый медведь, галетное печенье и какао, но девочка плакала – там, в прошлом. Размазывала сопли по щекам и что-то торопливо говорила – будто себе самой. Никто не слушал, не обращал внимания, тогда она топала ногой – это тоже не срабатывало, отрывала медведю лапу – и это не помогало… Брала игрушечную посуду и будто взрослая бросала её об стену. В кукольных чашках была налита вода с чуть-чуть добавленными акварельными красками, в тарелках – смоченная разноцветной водой нарезанная бумага.
– Ты психопатка! – кричала на неё мать, видя как всё это разноцветье радужными полосами стекает по светлой стене.
Девочка, услышав это непонятное слово, начинала кричать ещё громче.
Тогда мать хватала её за руки и по старинке ставила в угол – но девочка не понимала, чего ради она должна там стоять, поэтому тотчас выходила, а после пристально наблюдала, не схватят ли её, чтобы поставить туда снова, скалила зубы, будто дикий зверёк, или может быть даже бешеный, норовивший укусить в любой момент.
– Чего она такая? – спрашивали её родителей разные люди, которые часто бывали у них в гостях.
Их лица маленькая Лариса не запоминала, а имена не знала и вовсе – для неё все они были надоевшими гостями, которые приходили непонятно зачем, никогда не приносили ей никаких гостинцев, даже всегда, как ей казалось, основательно мешали им жить.
– Психопатка она у меня, – всегда поясняла мать девочки и махала рукой в её сторону, а может быть махала на неё саму, этого так сразу было не понять.
– Из-за чего психует? – переспрашивали гости.
– Да по любому поводу, – бросала вскользь женщина и казалось, ей вовсе не важно, почему ведёт себя так её родное создание.
Несмотря на эти истерики дочери, она отворачивалась и продолжала с гостями свои скромные застолья.
Маленькую девочку раздражал запах спиртного – она не могла понять, зачем взрослые люди пьют эту дурно пахнущую гадость. И ещё ей становилось страшно, потому что повзрослев, ей предстояло пить то же самое. Но ей не хотелось, и поэтому не хотелось взрослеть, ведь взрослые, по её мнению, делали какие-то глупые нудные вещи, и ещё они все без исключения ходили на работу, и она вовсе даже не представляла, что можно делать там целыми днями. Наверняка там ужасно грустно и хочется реветь. И поэтому заранее от всех этих мыслей она тоже ревела. Они порой вот так внезапно захватывали её и мучили до тошноты. Но никак она не находила слов, чтобы объяснить, почему плачет.
Мать её всегда думала, что это просто так, без причины… То и дело давала девочке подзатыльники. Но Ларисе в самом деле никогда ничего не хотела, потому что всё и так было и многое, что хотела, она могла взять сама. Для этого всего лишь нужно было дождаться, когда разойдутся гости, а сама мать уснёт… Тогда девочка потихоньку пробиралась на кухню, собирала пустые бутылки и прятала их, чтобы потом, когда не будет никого дома, спрятав их в большой пакет, отнести в пункт приёма стеклотары. Мелочи, которую ей там давали, вполне хватало на сладости и разные другие девичьи пустяки и она удивлялась, почему взрослые не делали также, ведь у них тогда всегда были бы деньги и на работу тогда не пришлось бы ходить.
Становясь старше, запросы её тоже возрастали и тогда она понимала, что денег, полученных за пустые бутылки, вовсе не хватит на жизнь. Помимо домашних застолий теперь она собирала их просто на улице и в подъезде, всё время досадуя, что их слишком мало, и никогда не сдашь на такую сумму, какую необходимо. К её отчаянию со временем стал ещё подмешиваться подростковый возраст, и тогда она закатывала уже настоящие истерики, отчего мать лупила её нещадно.
– Ты спроси, может быть ей что-то нужно? – спрашивали тогда у неё неизменно гостившие подружки.
– Всё ей нужно, – отвечала в порыве гнева мать. – И шмоток модных хочет, и косметику, только всё не такое надо, как у нормальных людей, а прямо непонятно какое необыкновенное. Да только где это взять и на какие деньги?
Юная Лариса после этих слов постепенно замолкала – недоумевала она, как мать её догадывается обо всех этих желаниях, ведь они никогда не обсуждают их. Или она всё-таки иногда проговаривается? Хотя наверняка мать догадывалась об этом и без слов, бывая в комнате дочери, где все стены были увешаны фотографиями актрис. В самом деле поначалу мать это даже настораживало и она всерьёз беспокоилась, не лесбиянка ли её дочь, ведь обычно девочки любуются плакатами с сексапильными кинозвёздами мужского пола. Но потом поняла, что дочь её всего лишь хочет им подражать, быть похожей на них. Чтобы прервать порой истерики дочери, делала колкие замечания.
– Размодничалась, – кричала она. – Куда тебе до такого гардероба! Посмотри на них и на себя!
И Лариса в самом деле смотрела – когда она делала макияж и наряжалась на дискотеку, выглядела порой, как ей казалось, даже намного лучше. Но ведь и все эти красавицы тоже были при параде, а переодень их в домашний халат, смой косметику – явно ничего не останется, будут обычными серыми мышами. Однако все эти как будто бы даже разумные мысли всё равно выводили её из себя, и она начинала реветь, начинала раскидывать всюду попадающиеся под руку вещи, выбрасывала тогда уже настоящую еду, которая казалась ей невкусной, а в ответ на замечания матери всегда материлась.
– Психопатка! – кричала по-прежнему мать, не зная теперь и вовсе, как повлиять на повзрослевшую дочь – ведь в угол её уже не поставишь.
Лариса теперь и вовсе не обращала внимания на это слово, казавшееся ей когда-то обидным.
– С таким характером наломает она кучу дров, – шептали украдкой материны подруги.
– А и пусть, туда ей дороге, – отмахивалась та.
– Куда – туда? – не понимали подруги.
– В тюрьму, куда ещё-то… Избавлюсь хоть на какое-то время.
От таких подслушанных разговоров Лариса затихала, пыталась даже как-то вести себя поспокойней. Но теперь вдруг она услышала голос…
Сначала вздрогнула, потому что не поняла, кто это с ней разговаривает – голос был совсем незнакомый и пока она не могла предположить, откуда он звучит – из прошлого или из будущего. То, что в настоящий момент рядом с ней никого нет, она была уверена на все сто процентов. Таким голосом, чарующим и вкрадчивым, мог обладать только мудрец. Хотя, впрочем, могла ли она знать, как в самом деле говорят мудрецы? Ведь ни одного никогда она не видела воочию. Лишь только ждала какой-то знак свыше, который укажет ей путь к исполнению заветной мечты.
Стала внимательно и даже с несвойственным ей трепетом прислушиваться к звучащим словам. Слушать кого-либо было совсем не характерно для её натуры, и она разволновалась, стало ей даже как-то не по себе. Вариант, что голос этот звучит в её сердце, она сразу исключила, потому что тот голос она знала и часто внимала ему. Значит тут было что-то другое. Она вздрогнула, когда взгляд её остановился на крошечной статуэтке Будды – её она как сувенир привезла из Индии, иногда оставляла дома, иногда брала с собой.
– Что происходит? Это и есть точка пересечения? – спросила она вкрадчиво, в унисон голосу собеседника.
– Не пойму, какую точку пересечения ты имеешь ввиду? – спросил её собеседник.
Теперь она уверилась, что правда с ней говорит сам Будда, со статуэтки она теперь не спускала глаз. Разволновалась ещё сильнее, однако в общем-то было прикольно и она решила не упускать этот шанс поговорить о главном. То, что собеседник у неё такой необычный, ничуть не смутило, ведь даже Саи Баба всегда говорил о материальности мыслей, о том, что любую мечту можно сделать реальностью.
– Я имею ввиду пересечение реальности с мечтой, – вразумительно ответила она. – Я жду тот момент, когда все мои мечты станут явью, а реальность останется грустным воспоминанием. Выйду я когда-нибудь из машины, а тут уже толпы поклонников и я пойму, что именно в этот день я проснулась знаменитой, проснулась в своей мечте.
– Для этого надо трудиться.
– Я тружусь.
– Этого слишком мало.
– Но по-другому невозможно… Город у нас маленький… Захолустье.
– Надо расширять горизонты.
– Рада бы, но это дело случая и везения.
– Ищи свой счастливый билет…
– В лотерею что ли играть? Ха-ха! Не верю в такие выигрыши.
Маленький божок хихикнул тоже, но Лариса и так понимала, что совсем другое имеет он ввиду, а переспросила просто, чтобы поддержать разговор.
– Я просила у Саи Бабы для себя удачу, – сказала она, сомневаясь, может ли знать её собеседник такой важный момент из её биографии.
– У Саи Бабы ты просила мужа и он дал тебе то, что ты хотела, – сказал ей голос и она кивнула.
До этого момента она ещё не была уверена вполне, что её долгожданное замужество подстроили для неё высшие силы, думала просто, что может это обыкновенное стечение обстоятельств или банальный результат усиленных поисков. Оказалось – нет. Если бы шесть лет подряд она не ездила к Саи Бабе, до сих пор оставалась бы одна.