Два оставшихся над японской эскадрой «Харриера» должны были скинуть свои бомбы на крупных подранков.
Клюнув носом истребителя, Бенсон вывел самолет ниже плотных туч, оказавшись над открытым пространством океана. В восьми милях по курсу дымили пожарами два бронированных монстра прошлого века. В мутной полосе горизонта мелькали силуэты рассеявшейся вражеской эскадры. Пилот покрутил вокруг головой, увенчанной набалдашником гермошлема, только что назад не извернулся: приборы – это, конечно, хорошо и надежно, но сейчас ведется маневренный бой. Тем более что два (точно) самолета противника еще оставались целы… и еще один предположительно – каким-то образом вертлявым бипланам удалось уйти от самонаводящихся ракет.
Подлетать ближе к стелющим черный дым, упрямо живучим бронированным кораблям майор совершенно не боялся – эффективность зенитного огня противника была чертовски низкая. Сбить его могли если только случайно, хотя командир полетной группы неоднократно разорялся в эфир, что если эта случайность произойдет, подбирать с воды будут уже их окоченевшие от холода трупы.
Вспомнив об этих предупреждениях, флайт-лейтенант лег на крыло, отворачивая с набором высоты, делая полный разворот. Снова то замигал, то стал пропадать индикатор обнаружения цели – впереди шел на бреющем самолет противника. Потянув ручку увеличения тяги, тем самым дав самолету приличный пинок вперед, Бенсон быстро нагнал биплан. Выровнял скорости, медленно сокращая расстояние.
О! Чуть правее еще одна «этажерка» – тянет, скользя над самой водой, к своим кораблям.
Еще раз быстрый взгляд на приборную панель: из оружия остались – две пушки, две бомбы, в глаза снова бросились навязчиво неприятные показания количества топлива и таймера точки невозврата. В наушниках буркнул голос напарника – он-де справа позади, идет ведомым.
«Пушками это даже интересно», – подумал флайт-лейтенант, вгоняя маневрирующий ниже беспомощный самолет в центр паутины электронного прицела. За весь сегодняшний воздушный бой он первый раз видел противника так близко. Бенсон успел даже разглядеть дыры от попаданий на плоскостях, один из самолетов слегка дымил.
«А-а-а! Получили, узкоглазые!» – превосходство и легкое злорадство, не более.
Неожиданно в задней кабине биплана заплясали оранжевые огонечки, и к британскому истребителю потянулся тоненький ручеек трассеров.
– Ах ты! – воскликнул флайт-лейтенант. – Да у него там стрелок!
Неожиданно сквозь звукоизоляцию шлема в уши ударил тупой звук – фонарь кабины впереди покрылся мелкими трещинами.
– Ничего себе! – От неожиданности потянув ручку на себя, он взвинтил истребитель вверх. И только щеки тряслись, оттягиваясь вниз от перегрузки, да внутренности запротестовали, спрессовываясь в натренированном теле.
– Седьмой, что у тебя? – голос «ведомого» в эфире.
– Фонарь поврежден.
– Выполняем приказ и уходим.
– О’кей!
Пилоты распределили цели, заходя на рубеж атаки.
«Мусаси», обильно пустив дымовую завесу, менял курс.
Наступило некое затишье, и только где-то из-за «вне пределов видимости» долетали звуки реактивных двигателей британских самолетов.
Эскадра подстраивалась под израненный «Конго», сбавив ход – с крейсера просигналили, попросив отсрочки для восстановления корабля после атаки, обещая исправить повреждения.
Воспользовавшись этим затишьем, командный состав флагмана поднялся на мостик. Именно в этот момент сигнальщики доложили, что впереди по курсу линкора наблюдают приводнившийся гидроплан.
В другой бы раз заниматься спасением экипажа поручили эсминцу эскорта…
Командир корабля, опустив бинокль, обратился к адмиралу:
– Самолет выглядит вполне целым…
– И что?
– У нас на борту не осталось ни одного. Разведчик нам не помешает… как там все в дальнейшем сложится, неизвестно.
Ибо Такахаси лишь с сомнением повел головой, со странной отстраненностью махнул рукой: де, «делайте, что считаете нужным», ничего более не сказав, покинул мостик.
Капитан 1-го ранга Тосихиро Иногути не успел еще отдать новых распоряжений, как неожиданно впередсмотрящий разглядел еще кого-то за бортом, крикнув:
– Вижу еще двух человек в воде на два румба вправо!
– Это, вероятно, экипаж с утонувшего самолета. Был еще один гидроплан, – тут же пояснил штаб-офицер, – можно и этих подобрать, но на такой скорости мы проскочим мимо.
– Машинам – стоп! Полный назад! – реакция командира была мгновенной.
Резко звякнуло устройство машинного телеграфа.
– Право на борт!
Наверное, в этом было какое-то провиденье богов или просто высшая справедливость. Идущие на выручку многотонной махиной неполные 2500 человек экипажа (минусуем погибших) к двум барахтающимся в холодной воде совершили те эволюции и маневрирования, которые вкупе с другими не менее важными факторами способствовали, возможно, общему выживанию всего корабля.
Уж по крайней мере избежать весьма серьезных повреждений.
Перед глазами у флайт-лейтенанта Бенсона, невольно косящегося на паутину трещин в лобовом блистере, злобно замигал маркер цели – до избранного компьютером варианта целей оставалось менее десяти километров, но он не мог атаковать: лазерная указка наведения плясала по мини-монитору, не желая четко определиться с захватом цели.
Низкая облачность, мешающая оптимальному сбросу бомб, запас топлива, испорченный фонарь кабины заставляли флайт-лейтенанта нервничать и делать ошибки.
Наконец визир гермошлема запульсировал – вот оно!
Самолет, еще пройдя секунды в горизонтали, медленно задирая нос, набирал высоту.
Возможно, он переусердствовал.
Скорей всего, уж слишком он хотел выполнить все безукоризненно и четко.
Палец уже дрожал на кнопке сброса. Истребитель-бомбардировщик слегка тряхнуло, непроизвольно пилот дернул ручку управления на себя – «ах, по нему стреляли зенитки этих допотопных самураев!», но после расколотого блистера самоуверенности в голове британца поубавилось, стало… не то чтоб совсем, но страшновато.
Перед носом самолета, совсем близко, вспухла белая шапка разрыва зенитного снаряда. Резко потянув ручку управления рулями высоты, он бросил!..
Бросил самолет с перегрузками вверх и…
…И бомбы.
– Черт побери! – Он только сейчас сообразил, что отпустил бомбы почти в режиме кабрирования. Получив лишний подскок вверх, головка наведения УАБ[37] пыталась парировать лишнюю высоту, и ей бы это удалось, но…
Два огромных столба воды встали слева в тридцати метрах от узкого носа линкора, оседая, окатив пеной палубу корабля аж до полубака. Линкора, который, уже завертев винтами в реверсе, успел сбавить ход до неполных 8 узлов… можно сказать, ради двух летчиков.
Надрывающийся в восходящем маневре «Харриер» вдруг выдал пилоту серию предупредительных сигналов – «недопустимые нарушения конструкции».
Полученные ранее маленькие дырочки от пуль 7,7-мм калибра с оборонительной кабинки патрульного гидросамолета F1M, после ряда маневров и перегрузок, вызвали нарушение несущей конструкции. О чем, собственно, верещал бортовой компьютер.
На восходящем вираже «Харриер» стал терять стабильность – от наплыва правого крыла, получившего снизу рваную дыру, под напором встречного потока воздуха стали отлетать куски дюраля. Ему вторил обтекатель подкрыльной стойки шасси на той же плоскости и тоже с дырками в обшивке. От их совместных усилий завибрировало все крыло и попросту стало разваливаться, сначала отлетел элерон, сорвав лоскуты обшивки в хвостовой части фюзеляжа, обнажив отсек радионавигации, досталось правому цельноповоротному стабилизатору и килю. Самолет вдруг резко начало тряси и болтать с тяжелыми перегрузками, доводя пилота до обморочного состояния. Никто бы его не упрекнул за естественное и отработанное до инстинкта выживания движение к рычагу катапульты.
«Конго» преследовал злой рок…
Крейсер не менее здоровенная дура – полное водоизмещение 32 200 тонны. Заложен в 1911 году. Спущен на воду в 1912 году. Прошел ряд модернизаций.
Ударный истребитель Королевских ВВС Великобритании заходил в атаке на детище британской верфи[38]. И опять проскользнуло что-то символическое в этом действии. Словно что-то из местечковой крылатки творения писателя одного ныне самостийного племени – «я тебя породил, я тебя и убью».
Две AGM-62, рассчитанные на пробитие бетонных укрытий, канули в густом дыму, закрывшем четкие контуры и обводы крейсера. Но педантичную электронику не обманешь – одна бездумная чушка, в основном набитая взрывчаткой и в малом электроникой, реализовала мечту бомбометов прошлого века – вошла точно в обрубок передней дымовой трубы, вторая воткнулась в упругость стали второй носовой башни главного калибра. Мгновенно корабль окутался облаком пара взорвавшихся котлов. Следом коллективно детонировали бомба и снаряды в пробитой башне. Через две минуты огонь добрался до погребов. От взрыва в нескольких местах лопнул корпус. В прорехи хлынула вода. Крейсер затонул буквально за несколько минут, водоворотом таща за собой все, что имело нулевую плавучесть.
Англичане
– Надо немедленно отвести наши морские силы из зоны покрытия американских «Гарпунов»! Янки сколько влезет могут долбить по уцелевшему линкору и повернувшим в их сторону эсминцам. И северное направление пусть останется за ними, там сейчас как раз полно блуждающих айсбергов, – усмехнулся главнокомандующий Королевским флотом адмирал Трэвор Соар, разглядывая тактическую панораму со всеми условными значками, освещающими обстановку на море, – была б моя воля, жахнул бы по желтопузым из всего, что есть, не растягивая это дело к ночи. Так эти хреновы «пиджаки» из министерства не желают тратиться на новые ракеты!
Пройдясь по залу оперативного командного штаба, нервно расстегнув китель, адмирал продолжил в замершее молчание притихших офицеров штаба:
– Интересно, какая это крыса доложила им, что в сторону метрополии направились лишь пять малых кораблей противника? А? Естественно, они решили, что Британии ничего не угрожает. Видите ли, они «не хотят влезать в большую бойню», – передразнивая голос премьер-министра, негодовал адмирал, – уже влезли. Сначала они, понимаешь, в целях экономии средств снимают с боевых кораблей ракеты, потом находят для нас какое-то старье, которое, я думал, мы давно истратили в Ираке[39]. А потом еще удивляются, когда по пригородам Лондона шарахаются толпы арабов и крушат вокруг всё и вся.
И довел свое негодование не вслух: «И это при том, что после анализа потерь в американском флоте в коридорах военных ведомств Великобритании нашлись умники, которые стали на полном серьезе заявлять о возрождении былого величия Королевского флота. Полные кретины! Хотя по многим позициям янки нам теперь уступят. Что уже неплохо».
– Что? – Вопрос был адресован вытянувшемуся капитан-лейтенанту.
– Сэр, – тот осторожно доложил, усиленно пытаясь скрыть натянутую улыбку, отчего его лицо скривила странная гримаса, – поступило сообщение от командира 801-й воздушной эскадрильи.
– И?..
– Четыре эсминца противника потоплены. На одном наблюдается обширный пожар, там сейчас барражирует вертолет. На перехват выдвинулся фрегат.
– Хорошо. А что линкор, есть изменения?
– Как поменял курс, – после некоторой паузы продолжил офицер, – так по-прежнему и идет в южном направлении. Параллельно ему милях в пяти по левому траверзу четыре эсминца и, по-видимому, легкий крейсер, хотя мы можем ошибаться.
– Да вижу, вижу, – снова взглянул на тактический план адмирал, – почти прямо в лапы «Вэндженс». Знаете что! Вы пока не давайте американцам наводку на большой корабль. Сколько нашим парням осталось для выхода на радиус пассивно-активного наведения?
– Вообще-то для выхода на дистанцию тринадцать километров не меньше трех-четырех часов. Уже совсем стемнеет, – ответил кто-то из офицеров.
– И это если «японец» не поменяет курс, – адмирал задумчиво тер подбородок. – Значит, так! Один «сорок второй»[40] на сопровождение и слежение за линкором, иначе мы его потеряем до выхода подлодки на дистанцию удара. Пусть наши ребята отработают по нему «СпирФиш»[41]. А эти пять эсминцев уже сейчас может атаковать «восемьсот первая»[42].
Над заданным квадратом, высоко в небе уже свистел двумя турбинами самолет радиолокационного дозора «Sentinel R.1.». Пять операторов, входящие в экипаж, визуально анализировали поступающую информацию. Правда, в зону локации еще не попали американские корабли, но самолет, глотающий расстояние на максимальной скорости, вскоре уже смог бы охватить весь район боевых действий. Возможности этой машины теперь были бы весьма урезаны. Тем не менее это не мешало РЛС самолета заглядывать под толстую облачность и обеспечивать вполне сносную деталировку изображения, поступающего на экран. Полученные данные передавались по радиоканалу на наземные пункты для обработки и изучения.
Линкор «Мусаси»
Управлять многотонным кораблем – это вам не на истребителе гарцевать, там, где скорость реакции измеряется секундами, а то и поменьше. И тем не менее вице-адмирал Ибо Такахаси, вовлеченный в тягучую информативность рулей линкора, обширнейших расстояний океана, даже ориентируясь на скорые реакции современных видов оружия, по-прежнему полагался на капризы своей сиюминутной интуиции. Уже потом вдумчиво обосновывая свои приказы неожиданной (для самого себя) и устойчивой логикой.
Во всех армиях (нормальных армиях!) авторитет командира, беспрекословное подчинение его приказам являлось нормой. И главное для командира, отдавая приказ – надо быть полностью в себе уверенным, даже если сомневаешься, даже если приказ в корне неверный. Может быть, в какой-нибудь армии сугубо демократической страны, в тепличных условиях, возможно в тылу, например, обсуждение воли командира приемлемо, но только не в бою.
Потом уже, проводя так называемый «разбор полетов», выискивая ошибки и плюсы в решениях командования, можно с уверенностью и достоверностью сказать – прав был командир или нет в той или иной ситуации.
Это там, в теплоте да в уюте хорошо рассуждать: а вот если бы поступить так или эдак, и тогда…
В бою важно другое – кто-то взял или был наделен ответственностью и принимал решения. Волевые решения! Какие бы ни было.
И любое обсуждение приказа на войне чревато…
Чревато даже бо́льшими потерями, нежели некомпетентное командование или глупый приказ.
Так вот… вице-адмирал Ибо Такахаси.
Времени для размышлений и осмысления дальнейших маневров, казалось, у него завались. Линкор уже полчаса никто не беспокоил, потушили все пожары, боевые расчеты один за другим браво рапортовали о готовности биться и умереть.
Можно, конечно, обратиться к личности человека, попытаться влезть в его миллисекундные метания мыслей, проникнуться бытовыми неудобствами: щипало антисептиками, досаждало легкое скользящее ранение в предплечье. После атаки были полностью уничтожены флагманские помещения, выгорела каюта адмирала, вплоть до средств гигиены и личных вещей…
Но кто на это станет обращать внимание в боевых условиях?
А сколько эмоций вызвала гибель «Конго»?! И невозможность попытаться спасти хоть кого-то. Тогда казалось, что минута промедления будет стоить жизни всему экипажу «Мусаси» и надо срочно менять курс, убраться подальше и быстро из данного квадрата.
И легким силам – эскорту, включая крейсера, было категорически приказано – рассеяться…