Но телефон зазвонил снова.
– Если вы не перестанете мне звонить, то…
– У вас могут случиться неприятности… Вы это хотели сказать?
Именно это он и хотел сказать.
– Только не у нас, а у вас! У вас могут случиться.
– Это что, шантаж?
– Это просьба. Кредит просят серьезные люди для серьезного дела. Если его не будет, они понесут большие материальные потери.
– А не пошли бы вы… – И Игорь назвал адрес, куда следовало пойти. Очень короткий. Но хорошо всем известный. И отключил телефон.
Ну что за работа, когда даже дома покоя нет?
Интересно, кто это? Через него каждый день проходит два десятка договоров. Какие он не подписал? Кому? Может быть…
Раздался звонок городского телефона.
– Да?
– Мы не договорили…
Тот же голос! Они и домашний его знают?!
– Давайте не будем принимать поспешных решений. Кредит одобрен всеми инстанциями, дело только за вами. Но оно застопорилось. Мы бы хотели понять почему?
– Я не знаю. Возможно, не хватает каких-то документов. Я разберусь, если вы придете лично в среду или четверг…
– Мы, конечно, придем, но нам бы хотелось иметь гарантии, что вы примите единственно правильное решение.
– Я приму то решение, которое должен буду принять.
– Надеюсь – положительное. Мы будем благодарны вам. Но нам хотелось бы уточнить размеры благодарности.
– Слушайте, как вы смеете! – Раздражённо бросил трубку. Надо будет посмотреть, что это за клиенты, и сделать все возможное, чтобы они…
Раздался звонок. Звонила мать.
– Здравствуй, Игорек.
– Здравствуй, мама. Как ты себя чувствуешь?
– Сегодня на удивление хорошо. Наверное, из-за погоды. И давление в порядке.
– У тебя что-то случилось?
– У меня нет. Я позвонила… Ой, зачем же я позвонила? Забыла.
– Наверное, сказать, что у тебя все хорошо, чтобы я не беспокоился.
– Нет, не это… Ах да, вспомнила! Звонили твои друзья…
– Какие?
– Я не знаю. Очень обходительные. Спросили меня о здоровье. И просили тебе передать что-то насчет кредита. Я не поняла какого. Но они сказали, что это очень важно для них и для тебя…
– Когда они звонили?
– Только что.
– А ты не спросила у них, откуда они знают твой телефон?
– Нет. Я думала, это ты его им дал.
Игорь молчал.
– Игорек, ты где? Я сделала что-то не то?
– Нет, мама, все нормально. Это точно были друзья. Просто они до меня не дозвонились. Не беспокойся. Отдыхай.
И положил трубку…
Была дача, была хорошая погода и приличная компания. По крайней мере, так показалось.
Встречались они здесь не раз и не два, что было видно, потому все были при деле – кто-то резал мясо, кто-то таскал дрова, кто-то накрывал прямо на улице стол.
– Это все мои друзья, – шепнула Мария. – Прошу любить и жаловать.
– Они что, специально из-за меня собрались?
– Нет, мы раз в две недели здесь встречаемся. Давно уже. Такая традиция. Пошли, – легонько подтолкнула Игоря в спину.
– О-о, Машка приехала! – громко крикнул кто-то, не отрываясь от дел.
– Я не одна!
К ним шагнул, вытирая руки о пестрый передник, мужчина. Посмотрел с прищуром, чуть иронично.
– Сережка, не смущай человека! – прикрикнула на него и топнула ножкой Мария. – Не то я тебе устрою!
Тот усмехнулся, протянул руку.
– Сергей Михайлович. Или просто Сергей. Лучше просто, чем сложно.
– Игорь Олегович… Игорь.
– Сергей у нас финансист.
– Ну, не такой уж финансист, скорее, счетовод.
– Не скромничай. В банке работает, в больших начальниках ходит, каждый день миллионы разделывает, как теперь мясо. Сережка, сколько у тебя миллионов?
– Где, в банке?
– Не в кармане же!
– Почти нет. Деньги работать должны, а не лежать. Иначе как проценты таким, как ты, вкладчикам платить?
– Выходит, мы коллеги? – спросил Игорь.
– Вы тоже по этой части?
– Тоже. Чужие деньги считаю.
– Мишка, иди сюда! – закричала, замахала руками Мария.
Подошел крупный, крепкий на вид мужчина. Протянул руку.
– Это Михаил. О нем в двух словах не скажешь. И вообще – не скажешь. Михаил у нас человек секретный, весь в допусках и секретных грифах. Про него можно только ночью, шепотом и под подушкой.
– Пугает… А вы не пугайтесь. Михаил Трофимов. Офицер. Служил в спецназе. В прошлом. Теперь просто пенсионер.
– Да вы что? Никогда не видел живого спецназовца. Простите, неправильно выразился…
– Правильно выразились, – улыбнулся Михаил. – Прямо в точку! Спецназовца и не должны видеть. Живым. Только если мертвым! По крайней мере – враги. Это суть профессии – оставаться невидимкой, где бы ни был.
– Но ты же вот он, – подбежала, подмигнула Мила. – Ручкой можно пощупать. Прямо хочется пощупать, такой мужчина!
– Так я на пенсии. А пенсионера, что ж, можно и пощупать. На, – протянул руку.
Мила радостно взвизгнула, обхватила бицепс, повисла, заболтала в воздухе ногами.
– Ой, у меня пальцев не хватает! Двух рук!
– А ты меня обними! – крикнул бородатый, всклокоченный мужик. – Чего Мишку мять? Его еще не так враги мяли. Он у нас несгибаемый. А я податливый, как глина. Лепи что хочешь, хоть горшок, хоть голову героя.
Подошел. Поклонился торжественно.
– Вениамин… Без отчества. Друзья Маши – наши друзья. Так что без всяких церемоний и условностей.
– Вениамин у нас художник. Лауреат, между прочим! Чего? – спросила Мария.
– Всего подряд… В молодости регалий хотелось побольше. Значков всяких, побрякушек, званий, грамот. Участвовал, выигрывал, пробивался. Теперь – нет. Теперь понимаю, что я просто ремесленник. Не Микеланджело. Просто крепкий ремесленник. Леплю, ваяю. Скульптуры, мозаики, памятники. Иногда больших начальников – в полный рост. Иногда только бюсты. Ну и для души случается. Лицо у вас хорошее.
– Не слушайте его – у него все лица хорошие.
– Да, так и есть! Всякое лицо есть творение божье. Во всяком – изюминка сокрыта! Дело художника увидеть ее, вытащить и увековечить для современников и потомков. У кого это получается, тот остается в веках.
– А ты, Вениамин, останешься?
– Я… Я просто останусь. Тут с вами. Не дал господь талантища. Но что-то могу. Может, еще поднимусь над суетой обыденности, воспарю, вдохновлюсь и сваяю. Пути господни неисповедимы! Да и чертушка чем только не шутит! Так что у нас все впереди! Позади только звания…
– Милка, отлипни от Мишки! Знакомься. Мила. Подруга. Лучшая. Еще со школьной скамьи. Если, конечно, между подругами может существовать дружба.
– А разве нет?
– Конечно, нет! – ответила Мила. – Какая дружба? Тем более вечная. Дамы – они конкурентки. Всегда и везде. Мир у нас не мужской, достойных самцов мало, вот и приходится драться за них, за косы друг друга таскать. Просто нам с Машкой делить пока никого не пришлось. Как-то так вышло. А то бы я ей показала дружбу! – Мила обаятельно улыбнулась. И глазки состроила.
– Эй, Милка, не вводи человека в соблазн и заблуждение. Это она с виду такая – вертихвостка. А вообще-то она девушка серьезная – философ по образованию. Кандидатскую защитила. О чем она у тебя там?
– Всего по чуть-чуть. Из Гегеля цитат надергала, из Канта. И на защите кучей вывалила. Сошла за умную. – Опять улыбнулась. Озорно. – Там же одни мужики. А я с ними умею общий язык находить. Природное обаяние еще никто не отменял. А диссертация… Она только мешает. О ней вообще лучше не заикаться. Не любят мужики умных дам – бегут от них, как от черт от ладана. – Протянула ручку. Пожала легонько. Спросила: – А вы давно Машу знаете?
– Кажется, лет сто, – честно признался Игорь.
– А где Анатолий? Толя! Ты где?
– Да здесь я, здесь.
Подошел с вязанкой хвороста. Сбросил на землю.
– Он у нас здесь за дрова отвечает.
– Игорь.
– Очень приятно…
– Слушайте, хватит трепаться давайте, наконец, к столу! – рассерженно прокричал Вениамин. – Ей-богу жрать охота, сил нет!
– Тебе всегда хочется.
– Чревоугодие не есть смертный грех, но лишь людская слабость! – нравоучительно продекламировал Вениамин, что-то торопливо дожевывая.
– Да он уже лопает! – возмутилась Мила.
– Не лопает, а дегустирует.
– Он четверть шашлыков уже отдегустировал! – крикнул Сергей Михайлович, размахивая шампуром. – Гоните его в шею, если не хотите остаться голодными!
– Злые люди! – вздохнул Вениамин. – Кусочка мяса измученной душе жалеют, нападая и грызя беззащитную тварь, аки волки…
Потом они сидели за столом. Что-то пили. Что-то ели.
И было очень весело и хорошо, потому что дело не в питье и еде, а в людях, которые сели в круг.
– А ну-ка тихо! Цыц, говорю! – кричал Вениамин, стуча вилкой о бутылку. – Мы сегодня принимаем в наш круг нового приятеля. Игоря… Просто Игоря. По сему случаю, я считаю, нужно разлить и выпить до дна.
– И закусить.
– Это само собой. Питие без закуски есть признак беспробудного пьянства, а употребление веселящих напитков в процессе обильной трапезы – есть дело богоугодное и большая польза для здоровья. Толя, подтверди!
– Подтверждаю. Чем больше съесть, тем меньше влезет выпить. Что есть точно – польза для организма.
– Во-от! Так выпьем за Игоря и… Машку, которая его сюда затащила.
– Не так уж тащила, – замотал головой Игорь.
– За тебя, Игорь.
Подняли, чокнулись, выпили.
– Кто мне Игорька обидит, тому я уши оборву! – громко крикнула Мария.
И как-то так все образовалось, что будто он был знаком с ними всегда и чуть не с детства – и с Сергеем, и с Вениамином, и с Милой…
Может, они специально подыграли по просьбе Марии, может, просто были легкие люди, но он влился в компанию и стал здесь своим. Сразу. И хочется надеяться, навсегда.
– Веня, ты опять общий салат к себе тащишь?!
– Так все его уже поели. Там остатки!
– Остатки… Ничего себе – остатки! Там полведра!
– Ты им всем понравился.
– И они мне. Как давно ты их знаешь?
– По-разному, кого-то больше, кого-то меньше. Но кажется – всю жизнь.
– Разные они…
– Ага, как же! Это пока беситься не начнут. Ты их еще не видел, когда они разойдутся. Как дети становятся, на голове ходят! Веня такое может отчебучить… Это они при тебе сдерживались. И на работе, наверное. Я была у Сереги в банке, так не узнала его, ей-богу. Такой чинуша – в костюме, при галстуке, щеки на воротнике. Смотрит – как рублем дарит. Прямо хочется к нему на «вы», по отчеству и ножкой шаркать. А тут Серега и Серега. Свой в доску парень. Хоть пни его! Даже удивительно, какая разница.
– Все мы там – ни как здесь.
– А я везде одинаковая.
– Ты другое дело. Ты сама по себе. Как кошка. А мы в серпентарии… единомышленников. У нас дресс-код, корпоративные правила и прочие условности.
– Жалко вас. Особенно тебя.
– Почему меня?
– Незащищенный ты весь какой-то. Как черепашка без панциря. Ничего – я тебя защищу. Я же кошка. Большая. Пантера я! – Вскочила, изогнулась вся, «коготочки выпустила», зафырчала бешено. – Похоже?
– Очень. Прямо мурашки по коже!
– Во-от! И если кто тебе плохого пожелает или покусится на тебя – я прыгну и в клочки порву!
– И меня порвешь?
– Нет, тебя не порву никогда! О тебя буду мордочкой тереться и мурлыкать… А ты мне – по шерстке гладить и за ушком… Будешь?
– Буду…
– Владимир Семенович, к вам Игорь Олегович. Он уже полчаса ждет. Что ему сказать?
– Игорь Олегович? – Шеф на мгновенье задумался. – Скажите, пусть заходит.
Секретарша быстро нырнула за дверь. Она лучше, чем кто-либо другой, лучше жены, умела угадывать настроение своего патрона. Сегодня Владимир Михайлович был явно не в духе.
– Заходите, Игорь Олегович.
Проводила его сочувствующим взглядом.
Игорь Олегович зашел. Плотно затворил за собой дверь.
– Проходи, Игорь. Садись. У тебя что-то срочное?
– Я по проводкам.
Шеф отложил какие-то бумаги. Изобразил на лице внимание.
– Что-то не так?
– Нет, всё как всегда. Но сумма в два раза превышает обычную.
– И что? Что тебя беспокоит?
– Назначение перевода. Мне кажется, оно звучит не вполне корректно. Я приостановил перевод.
– А вот это зря! Ты выполняешь чисто техническую работу, и все остальное тебя волновать не должно. Суммы, получатели, что писать в проводках – это все моя забота.
– Но подпись на документах я ставлю свою.
– А как иначе? Это входит в твои служебные обязанности.
– Но вы тоже имеете право подписи.
– Да, в твое отсутствие. Но ты теперь на службе. Так в чем тогда дело?
– Я сомневаюсь…
Владимир Семенович раздраженно забарабанил пальцами по столу.
– Тебе не надо ни в чем сомневаться, тебе нужно делать свою работу. Тем более что с каждого транша ты получаешь некий процент. Это была наша с тобой договоренность, которую я неукоснительно исполняю. Не так ли?
– Да, так. Но последнее время…
Владимир Семенович нахмурился. Встал. Подошел к Игорю, остановился за спиной, приобнял его за плечи.
– Игорь, дорогой… Я не понимаю и не разделяю твоего беспокойства. Мы работаем с тобой вместе несколько лет. Почему вдруг тебя стали мучить какие-то сомнения? Деньги уходили раньше и уходят теперь. Чуть больше сумма – и что с того? Мы финансовая организация, с чем нам еще работать, как не с деньгами? С почтовыми марками? Неужели ты думаешь, что я буду делать что-то противозаконное, подставляя себя? И тебя? Зачем? Тем более это не мои деньги и я ими не распоряжаюсь. Я такой же исполнитель, как и ты, только кабинет у меня побольше, кресло помягче и секретарша помоложе. Эти переводы – они не нашего ума дело. Не твоего и даже не моего. Если я, если мы начнем артачиться, то нас просто уберут из системы. Потому что свято место пусто не бывает. Возможно, тебе твое кресло в тягость, а мне – в самый раз. И пересаживаться из него мне на что-то более твердое не хочется. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?
Игорь Олегович кивнул.
Потому что все это понимал. Понимал, что у таких денег не один хозяин и что Владимир Семенович не может быть главным распорядителем. Что все это хорошо налаженная схема, в которой он волей судьбы стал винтиком, которому, нужно крутиться, сцепляясь с другими винтиками, и не задавать лишних вопросов. Не совать свой любопытный нос куда его не просят, чтобы тот не прищемили. Потому что за большими деньгами всегда стоят большие люди. И серьезные решения. И один винтик можно легко заменить другим. Или третьим. Потому что незаменимых винтиков у нас нет. Это еще Отец всех народов заметил. А еще Игорь понимал, что формальную ответственность за все эти переводы несет лично он. И если что – отдуваться за них ему. И сидеть – не формально.
И этот последний транш…
– Всё, Игорь, иди, не мешай работать. И послушай доброго совета: если устанешь и надумаешь из дела уйти, то… лучше обратно передумай и не уходи. Не надо. Зачем тебе эти… приключения? Ставь свои закорючки и ничего не бери в голову, потому что если брать, то можно остаться… без головы. Все. Ступай.
Игорь Олегович встал и понуро побрел к двери. А Владимир Семенович внимательно посмотрел ему вслед.
Очень внимательно…
– Ну чего ты всполошился? Чего ножками сучишь? Да, вижу – деньги. Так они и в Африке деньги. Ну не человеческими же органами вы, слава богу, торгуете. Чего раньше времени паниковать? – Сергей Михайлович ободряюще похлопал Игоря по плечу. – Я тоже в системе, мы тоже деньги переводим – черт знает какие, хрен знает куда, не понять, кому и зачем. Крутясь в финансовых кругах, невинность не соблюсти. Монашек в борделе не бывает! Да и деньги сами по себе не могут быть чистыми, потому что это инструмент. А инструментом куда только не суются, иногда в такое дерьмо, что сантехники отдыхают! Издержки профессии.