– Ты правда так думаешь? – Чувство вины Холли росло, как суфле, в котором слишком много яиц.
– Конечно! Ну, правда, Холли, мужчины иногда очень странно себя ведут в отношении родителей. То, что он с ними вообще видится, – уже очень хороший знак.
– Наверное, ты права, – согласилась Холли.
Элиана открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент примчалась Фиона, чтобы вручить им папку с полной информацией для новой летней коллекции. Этого было достаточно, чтобы заставить подруг замолчать до конца года.
[Открытка 1]
Среда, 12 апреля 1984 года.
Сэнди-пэнди!
Поверить не могу, что ты поехала на Закинф без меня! Это же НАШЕ место. Хотя, наверное, это справедливо. У меня ощущение, что я всю жизнь была на каникулах. Хотела написать что-нибудь умное про то, как Индия помогла мне найти себя. Однако единственное, что она мне действительно помогла понять, – нет ничего важнее чистой воды и нормальной еды. Если я так и продолжу питаться рисом, клянусь, я умру с тоски прямо в процессе его поедания. Ты останешься на острове какое-то время? Что с домом в Кенте? Извини, я задаю слишком много вопросов. Пожалуйста, напиши мне, я хочу знать ВСЕ.
Прямо сейчас!
Люблю, целую,
Глава 5
Холли сжимала в ладонях бумажный стаканчик с кофе и смотрела на взлетное поле. Со своего места в главном зале ожидания аэропорта Гатвик она видела ряд самолетов, стоявших на одинаковом расстоянии вдоль выходов на посадку. Небо, в которое они собирались вскоре взмыть, было ярко-голубым, но на западе виднелась кучка облаков, словно кто-то рассыпал мешок с мукой и провел по ней пальцами. Меньше чем через два часа Холли поднимется в небо, к этим облакам, чтобы начать свое путешествие длиной в тысячу четыреста миль на греческий остров Закинф.
В субботнее утро терминал гудел возбуждением отпускников. Холли посмотрела, как компания парней с мальчишника устало проползла мимо нее в сторону бара. На женихе была розовая юбка-пачка и пластиковые крылья, в руках он держал волшебную палочку.
Несмотря на то что Элиана постоянно шутила на тему их помолвки, Холли не думала, что Руперт готов сделать ей предложение. Наоборот, у него было вполне понятное и взвешенное отношение к глобальным решениям. А она искренне, всей душой ненавидела сюрпризы. Ты не можешь подготовиться к сюрпризу, не можешь заранее решить, что сказать или как отреагировать. Ее приводила в ужас мысль быть застигнутой врасплох и потерять контроль над ситуацией. Если Руперт вдруг встанет на колено, она абсолютно не представляла, как отреагирует.
К ребятам присоединились участницы девичника. Невеста была увешана знаками учебного автомобиля, на голове красовалась повязка с большим резиновым членом спереди. После некоторого количества подбадривающих криков жених сделал шаг вперед и взял его в рот, чем вызвал восторг обеих сторон.
Руперт настоял на том, чтобы проводить ее до вокзала, посадил на «Гатвик-экспресс» и вручил греческий разговорник в качестве прощального подарка. Поездка планировалась на две недели, и это было их самое долгое расставание за все время, что они провели вместе.
Несмотря на его постоянные уверения, что все в порядке и он не переживает, что она едет одна, Холли видела, как он нервничает, отпуская ее. В ход пошли несколько вялых шуток про то, как она сбежит с греческим официантом, что было, конечно, полной глупостью. Она сомневалась, что кто-нибудь во всей Греции, не говоря уж о крохотном острове, сможет дать ей хоть немного больше Руперта.
За неделю, с момента, как Холли получила письмо, ее кошмары вернулись с новой силой. Стряхнув Тролля бессонницы прошлой ночью, она проснулась через несколько часов, вся мокрая от пота и сильно дрожа. Хорошо хоть она не кричала во сне, поэтому Руперт находился в счастливом неведении о ее проблеме. Она не смогла бы рассказать ему в любом случае, потому что поделиться этим означало бы приоткрыть крышку с самыми болезненными воспоминаниями о том, что когда-либо с ней случалось. Как только ее мысли вернулись туда, Холли вздрогнула.
Она поняла, что ее кофе давно остыл, и бросила его в урну. Следующий час она провела, бесцельно слоняясь по магазинам, перебирая тестеры духов в Duty Free и купив себе новую пару шлепанцев.
Когда приблизилось время вылета, руки Холли стали липкими от страха. Она представления не имела, что обнаружит в доме своей тети – в собственном доме, кстати, – и как будет себя чувствовать, когда войдет в него. В очередной раз она почувствовала огромное облегчение от того, что летит одна.
Как только самолет набрал высоту, Холли заказала себе большую порцию джина с тоником и попыталась сосредоточиться на новой книге. Когда приходило время выбирать книгу, она всегда брала самые темные детективные триллеры, которые только могла найти, – это сильно забавляло Элиану. Холли потеряла счет случаям, когда она возвращалась с обеда и находила на своем столе яркий любовный роман и улыбающуюся Элиану рядом. Она даже пыталась прочитать некоторые из них, но главная героиня всегда оказывалась для нее чужой – она никак не могла ей сочувствовать.
Мужчина по соседству задремал, и его слюна стекала на газету у него на коленях. Он успел дойти до третьей страницы. Слюна заливала девушку с пустым взглядом, которая гордо демонстрировала свою грудь. Холли отвернулась и сделала большой глоток джина с тоником. Большинство пассажиров летели семьями с маленькими детьми, пожилыми парами либо компаниями двадцатилетних парней и девушек. К счастью, мальчишник и девичник, которых она встретила в аэропорту, отправились куда-то в другое место, чтобы провести свои последние свободные деньки.
С растущим чувством беспокойства Холли поняла, что читает один и тот же абзац уже пятый раз, и неохотно отложила книгу. Она достала письмо тети и решила прочитать его еще раз.
Дорогая Холли!
Ты наверняка не помнишь меня, но я думаю о тебе каждый день. Я была здесь в тот день, когда ты родилась, и наблюдала, как ты растешь, пока тебе не исполнилось пять лет. Если ты читаешь сейчас это письмо, к сожалению, я уже умерла. Я не знаю, упоминала ли обо мне твоя мама Дженни, но меня зовут Сандра, и я ее сестра. Была, по крайней мере. Я знаю, что она умерла, когда тебе было всего восемнадцать, и я невероятно соболезную твоей утрате. Я волновалась, когда долго ничего от нее не слышала, но мне стыдно признать, что сочетание трусости и надежды не позволили мне выяснить правду. Я сделала это только совсем недавно. Я надеялась, что она просто забыла обо мне, поставила на мне крест. В конце концов, именно этого я заслужила.
Я знаю, у тебя должно быть много вопросов. Вопросов обо мне, о твоей матери, о том, почему я никогда не пыталась встретиться с тобой, когда ты выросла. Однако, боюсь, у меня больше нет времени, чтобы ответить на них. Я надеюсь, что, если ты приедешь на Закинф, в тот дом, где все начиналось, ты сама откопаешь правду в тех руинах, что я оставила после себя.
Мне очень жаль, что мы никогда хорошо не знали друг друга, Холли, и я надеюсь, что ты найдешь то, что ищешь.
С любовью,
Сандра
– Дамы и господа, наш самолет идет на посадку. Просьба вернуть ваши сиденья в вертикальное положение и пристегнуть ремни безопасности.
Пускавший слюни мужчина резко дернулся, проснувшись, когда Холли убрала письмо, и потер глаза, открыв пластиковую шторку на окне.
Солнце сонно садилось за горизонт, и остров выглядел завораживающе. Холли посмотрела вниз на свет, отражающийся в море, позволяя взгляду скользить по линии берега и по неровным очертаниям возвышающихся вдалеке гор. Когда самолет повернул на запад и направился на посадочную полосу, Холли показалось, что вода поднялась угрожающе высоко. Она взглянула налево и увидела знаменитый Черепаший остров, про который столько раз читала за последнюю неделю. Остров лежал в нескольких милях от побережья основного острова, кусок суши действительно напоминал черепаху, выныривающую из моря, и Холли услышала восхищенные возгласы пассажиров, которые тоже увидели остров в первый раз.
Теперь она могла посмотреть вниз и увидела длинный песочный пляж. Холли показалось, что она различает фигуры отдыхающих, наслаждающихся последними солнечными лучами дня. Впервые с самого момента пробуждения Холли почувствовала радость.
Аэропорт Закинфа был погружен в странную тишину, особенно после кутерьмы Гатвика. Холли и ее попутчики прилетели последним на сегодня рейсом. Похоже, все, кроме двух греческих офицеров на паспортном контроле, один из которых весело подмигнул, когда Холли протянула паспорт, уже ушли домой. Работали всего две транспортные ленты, поэтому Холли выбрала место рядом с выходом и стала ждать, когда приедет ее чемодан.
Две девушки лет восемнадцати встали рядом с ней.
– Ну что, сегодня сразу идем в стрип-бар? – сказала та, что пониже. Они уже нарядились в соответствии с климатом – крохотные джинсовые шорты и яркие майки, на головах – пластиковые темные очки.
– Только не трахайся с барменом, как в прошлом году, – ответила блондинка. – Ты забрала чертов ключ, и мне пришлось спать на шезлонге.
– Да расслабься, – последовал ответ. – Я не собираюсь спать с барменом в этот раз. Тот заразил меня сифилисом.
В ответ послышался взрыв хохота, не только от маленькой брюнетки, но и от группки парней, стоявших неподалеку.
– Да ладно! Ты всегда говоришь, что не собираешься, а потом обязательно делаешь, – ответила подруга.
Холли представила, каким мог получиться ее отдых, если бы ее отпускали одну в этом возрасте. Ее собственная юность была украдена плохим здоровьем матери и в итоге ее смертью. К тому же у нее никогда не было много близких друзей, да и свободных денег тоже. После смерти матери главной задачей Холли стал достаточный заработок, чтобы хватало на еду и оплату счетов, и даже на самый скромный отпуск средств не оставалось.
Она стояла, уставившись в пространство, и пропустила первый круг багажа. Девушки уже сняли свои огромные розовые чемоданы и поставили их рядом с ней, когда она увидела свой маленький, неприметный чемодан, уезжающий по кругу. Перед регистрацией она привязала голубую ленточку к ручке и теперь с удовлетворением заметила, что она по-прежнему на месте после перелета. Вытянув ручку чемодана и взяв сумочку, Холли пошла к выходу, откуда струился воздух, напоминающий сплошную огненную пелену.
Она знала, что в Греции гораздо жарче, чем в Британии, но чтобы полностью погрузиться в тепло – такого она еще никогда не испытывала. Она заметила, что постоянно улыбается, плечи расслабились, и все чувства открылись навстречу новой неизвестной жизни. Асфальт раскалился, его жар чувствовался даже через туфли, когда она подкатила к такси чемодан, и продолжала улыбаться, пока водитель укладывал его в багажник.
Таксист был на голову ниже ее, с жесткими седыми волосами, глубокими морщинами цвета крепкого чая и в потрепанных джинсах. Джинсы! Как можно носить деним в такую жару?
Достав адрес дома тетки из сумки, Холли отдала его водителю и виновато улыбнулась, когда он растерянно задумался.
– Отель?
Холли покачала головой.
– Просто дом, я думаю. Извините, я первый раз здесь – никогда не бывала раньше.
– А! – кажется, ему это было приятно. – Первый раз на Закинфе? Первый раз в Греции?
Они сворачивали с парковки аэропорта, и глаза Холли расширились, когда она увидела горы, поля диких трав и корявые деревья, проплывающие мимо окна.
– Первый раз в Греции, – подтвердила она.
– Вы одна? – спросил он, как будто это было крайне необычно.
– Да, – ответила она осторожно. – Только я.
– Без мужа? – в голосе послышались игривые нотки, и Холли почувствовала, что снова улыбается.
– Не-а, только я.
Проезжая мимо таверн с белыми стенами, окрашенных в разные оттенки темного золота недостроенных зданий и сувенирных лавок, Холли подумала, что, наверное, не очень разумно рассказывать незнакомцу в чужой стране, что ты путешествуешь одна. В Лондоне этого точно не стоит делать – дома она даже старалась избегать встречаться взглядом с таксистами. Но в голове не прозвучало никаких тревожных звоночков. Этот человек выглядел искренне дружелюбным и по-настоящему заинтересованным. Холли всегда доверяла своим инстинктам, и прямо сейчас они говорили, что ей не о чем беспокоиться.
Пока они двигались по узким улочкам, проезжали стоянки мопедов, коз и маленькие группы туристов, пузырьки радости внутри Холли нарастали, бурлили и рвались наружу. Она запретила себе размышлять о том, что увидит в доме тети Сандры. Может быть, кто-то уже побывал там до нее и все убрал? Или, наоборот, ее ждет cгнившая еда, грязное белье и другие ужасы? Когда такси свернуло очередной раз и начало подниматься в гору, Холли вспомнила, что не взяла с собой ни еды, ни воды. Оставалось надеяться, что дом теперь не слишком далеко.
Машина свернула за угол, и Холли увидела вывеску, походившую на маленький супермаркет с баром по соседству. Водитель достал бумажку с адресом, которую она ему дала, и покивал.
– Это здесь, – сказал он, показывая вперед. – Машина не проедет.
Вглядываясь через лобовое стекло, Холли увидела перед собой низкую стену с проходом, который вел на узкую каменную дорожку. Примерно через сто метров виднелись два небольших неосвещенных домика. Глубоко вздохнув, Холли открыла дверь машины и встретилась с водителем на тропинке. Он уже вытащил ее чемодан из багажника и поставил его около стены.
– Спасибо, – сказала она, протягивая ему купюру в двадцать евро и отказываясь от сдачи.
– В Греции мы говорим «эфхаристо», – ответил водитель, дружески пожал ей руку и вернулся в машину.
Холли смотрела, как он отъезжает, пытаясь не замечать пьяных бабочек, носящихся в животе.
– Соберись, подруга! – сказала она себе. – Давай сделаем это.
Взяв чемодан, она сошла с дороги и пошла по гладкому камню тропинки.
Вот он – дом, который всегда присутствовал в ее жизни. Дом, который так много значил для ее матери, что она до самой смерти возила с собой его макет. Несмотря на теплый вечер, Холли почувствовала, как по всему ее телу пробежала дрожь, и стальные колючки беспокойства начали покалывать ее изнутри.
Дом выглядел знакомым, но в то же время пугающим. Холли остановилась, глядя на темные окна, и поняла, что ей трудно подойти ближе. Всю прошлую неделю она представляла себе этот момент, обдумывала, как все произойдет. Она знала, что приезд сюда окажется странным, но оказалась не готова к грузу эмоций, которые сейчас вырвались наружу. Бог мой, это всего лишь дом, что в нем может быть страшного?
Много чего.
Опустив глаза, она увидела большой цветочный горшок, стоящий в тени под крыльцом. Должно быть, это горшок из письма – тот, под которым ключ от двери.
Неуверенно ступая вперед, Холли поборола приступ волнения и отодвинула горшок. Ключ лежал там, ярко блестя на каменной плитке.
Что, если дом весь в грязи и кишит тараканами?
Что, если одежда тети до сих пор пахнет ею?
Что, если сейчас откроется дверь в прошлое, которое она не готова увидеть?
Ее рука дрожала, когда она протянула ключ к замку. С тихим щелчком дверь открылась, и Холли оказалась в доме.
Когда она включила свет, первым пришло чувство облегчения от того, что она ощутила запах дезинфекции, а не гнили. Ушел и страх попасть в рай барахольщика, потому что пространство, насколько она успела рассмотреть, оказалось достаточно свободным от вещей.
Положив сумку рядом, Холли глубоко вдохнула и прошла дальше. Она чувствовала себя взломщиком. Мозг повторял, что теперь это ее дом и здесь можно себя чувствовать как дома, но сердце продолжало усиленно пробивать себе дорогу через ребра. Это был чей-то дом, человека, который знал ее, но оставался для нее абсолютным чужаком. Сейчас, когда она уже вошла сюда, это казалось абсолютно невероятным. Слишком много и сразу нужно было осознать, и Холли почувствовала, как в глазах поплыли черные круги.
Отчаянно оглянувшись в поисках чего-нибудь, чтобы опереться, она увидела открытое пространство, в котором стоял стол со стульями, диван, покрытый желтым пледом, низкий кофейный столик и большая ваза с розовыми цветами.