– А кто тебе тачку подогнал? – поинтересовалась я, наблюдая как Оксана ловко подрезает других на МКАДе.
Я очень сомневалась, что Оксана завела себе свинью-копилку, куда скидывала сдачу с гречки по акции.
– Подарок от колхоза, – усмехнулась она.
– Что?
– Коллективное хозяйство. Каждому из своих мужиков, которые были на тот момент, сказала, что почти накопила на машину и не хватает 30 – 100 тысяч. С кого сколько взять можно было. Типа у меня днюха не подходе и было бы замечательным подарком, если б он доложил. Вот они все дружно и скинулись. Как говорила моя знакомая, с паршивой овцы хоть шерсти клок.
– А они друг про друга не знали?
– Ну ясен пень!
Мы приехали в торговый центр «Афимолл». Впервые я увидела Москоу Сити так близко. Мне всегда было некомфортно находиться в таких местах. А вот Оксана явно чувствовала себя в своей стихии.
– Так, смотри со стороны, но не мешай.
Она каким-то особым хищным взглядом начала сканировать пространство. Её выбор остановился на мужчине, который пил кофе за столиком в кафе.
– Добрый день, – Оксана подошла к незнакомцу, легко коснувшись рукой его плеча. – Вы должны меня спасти! Я иду к подруге на свадьбу, и мне очень нужно выбрать платье. А я никак не могу определиться. Мне очень надо мужское мнение. Спасите, молю!
Мужчина с лёгким шоком и заинтересованностью смотрел на Оксану.
– Меня зовут Даша. А вас как?
– Дмитрий, – отозвался мужчина.
– Неужели?! – изумилась Оксана. – Это моё любимое имя. Обязательно назову так сына. Дмитрий – это так мужественно. Очень приятно познакомиться. Дмитрий, помогите мне. У вас такие красивые часы! А это говорит о том, что у вас отличный вкус. Мне без вас никак не справиться. Это у вас займет буквально пару минут. Вон тот магазин. Прошу. Там одно такое кружевное красное, а другое чёрное с глубоким декольте. Но я боюсь, что оно уж очень глубокое.
Продолжая щебетать и хлопать глазками, Даша-Оксана увлекла мужчину в пучину бутиков и шоу-румов. Я незаметно последовала за ними. Мне было интересно, что она задумала.
Оксана кружилась, прикладывая к себе платья, и смеялась. Дмитрий расслабился и полностью погрузился в выбор. Набрав целый ворох нарядов, Оксана скрылась в примерочной. Дмитрий стоял у шторки в кабинку и вместо консультанта помогал Оксане застёгивать платья. Я прекрасно помнила, в каком сексуальном белье была сегодня подруга. Так что она устроила ему настоящее шоу!
– Вот это? – ещё раз переспросила Оксана, показывая красное платье.
– Да, вот прям шикарно на тебе смотрится, – согласился Дмитрий. – Хотя на тебе всё смотрится супер.
– Хорошо, тогда берём это. Всё, можешь нести на кассу оплачивать, а я пока оденусь.
Дмитрий пару раз моргнул, переваривая информацию, и покорно потрусил на кассу. Я была в шоке. В голове крутилось: «А что, так можно было?»
– Спасибо, я так счастлива, – улыбалась Оксана, забирая пакет. – Ты мне так помог.
Она приподнялась на носочки и поцеловала Дмитрия в щеку.
– Пойдём ещё туфли к платью выберем.
Пока я пыталась поднять челюсть с пола, парочка под ручку продефилировала мимо меня в сторону обувного.
– Девушка, вам помочь? – спросила меня консультант.
– Нет, – я вышла из оцепенения и покинула магазин.
Через минут десять Оксана вернулась со вторым пакетом и протянула его мне.
– Это тебе подарок от Дмитрия.
– В смысле? – я решительно ничего не понимала.
– Бери, туфли там. Размер твой, 37. Мне со своим 38 пришлось мерить и улыбаться, еле влезла в них.
Я открыла пакет и вытащила коробку. Там лежали изумительные красные лодочки на шпильке.
– Это мне? – переспросила я.
– Нет, дяде Пете, – передразнила Оксана.
Я не знала, что сказать. У меня даже комок в горле появился и удивительно посырело в глазах.
– Спасибо, – прошептала я и крепко обняла Оксану.
– Э, ты чего? – она явно не ожидала такого прилива нежности. – Это туфли, Веник, не «Бентли». Пойдём обедать.
Я покорно потопала за подругой.
– А куда ты дела Дмитрия?
– Ему надо было бежать по делам. Но я дала ему свой номер.
Мы сели в ресторане восточной кухни. Удобные кожаные диваны, приглушённый красный свет, ненавязчивая музыка, стайка разноцветных рыб в большом аквариуме – всё это делало пространство уютным.
– Ваше меню, – официантка положила передо мной увесистую папочку и удалилась. Я замешкалась, глядя на цены. Конечно, у меня были с собой деньги, но сумма, и правда, набегала внушительная. Видя моё замешательство, Оксана сказала:
– Не парься. Заказывай, что хочешь. Я разрулю.
– Даже не спрашиваю как.
Я заказала себя суп удон с креветками и роллы. Когда нам принесли еду, Оксана достала из сумки бумажку и что-то написала на ней.
– Что пишешь? – полюбопытствовала я.
– Желаю дорогим мужчинам приятного аппетита и хорошего дня.
Сложив послание в несколько раз, она попросила официантку передать бумажку за соседний столик.
Через пару минут мы уже сидели в компании мужчин. Их было трое. Один – лысоватый пухляш, который носил слишком маленькую для него рубашку. Он с восхищением взирал на Оксану, которая снова представилась Дашей, и почёсывал лысину сосисочными пальцами. При каждом его движении рубашка расходилась, и оттуда выглядывало устрашающее жерло пупка. Второй походил на Кощея: тощий, высокий, носатый. Третьего я окрестила Петросяном. Он выдавал на-гора шутки-самосмешки и всеми силами пытался очаровать Дашеньку.
– Дашенька, а вы работаете, учитесь? – вопрошал Петросян.
– Я танцую, – кокетливо отвечала та. – Танец – это моя жизнь. Я преподаю бачату, самый сексуальный в мире танец.
– Виктория, а чем занимаетесь вы? – из вежливости спросил Пухляш, глядя на меня.
Ах да, это он мне.
– А Виктория у нас художница, – ответила за меня Оксана. – Сейчас она готовит выставку в Москве. Еле уговорила её найти время для шоппинга. Творческие личности, они такие.
Я вопросительно посмотрела на Оксану. Художница, значит? Та лишь мило улыбнулась в ответ. По-моему, вчерашние разговоры о Тихоне дают о себе знать.
Обеденный перерыв наших мужчин заканчивался. Они поблагодарили нас за компанию, оплатили наш обед и взяли номер Оксаны.
– А почему ты всем другим именем представляешься? – спросила я, когда мы ехали в машине.
– Я с ними ничего серьёзного не планирую. Это так, однодневки. Не мой уровень. Бедные.
– Ничего себе бедные! Дима тебе платье за десять штук купил и мне туфли за семь.
– Ну да, начни сосать за мороженку, – хмыкнула Оксана, перестраиваясь на МКАДе из ряда в ряд. – Не будь как бабы-дуры, которые мечтают о принце и благодарны за любую брошенную им кость. Найдётся какой-нибудь ёбарь-террорист, купит пару йогуртов в «Монеточке» и мылит на старом хозяйском диване свою единственную и неповторимую.
На светофоре Оксана успела подкурить и теперь одной рукой крутила руль, а другой держала сигариллу.
– Просто чем раньше ты поймёшь, что любви нет, – продолжала она, – тем быстрей обретёшь свободу. Любовь всегда на передних планах наших действий. Это она причина страхов и неуверенности в будущем. Любовь удерживает нас такими тонкими способами, что мы этого даже не понимаем. Вот представь, что ты никогда больше не влюбишься. Будешь идти с уверенностью по жизни, свободной без ограничений, излучая бесконечную энергию. И сразу открываются невиданные возможности. Не жить в страхе, что вдруг я не встречу того единственного, не успею родить детей, часики-то тикают, буду плохой матерью, а вдруг он заведёт любовницу, бросит меня, мы все умрём с голоду, надо быть худее, умнее, интереснее. А просто забить на всё и жить!
– Ну неужели тебе не хочется любви?
– Я хочу, чтобы меня любили. А я буду любить себя. Мы все рождаемся одинокими и одинокими умрём. А люди забывают об этом и пытаются заполнить эту дыру другими людьми. Впихнуть невпихуемое, так сказать. Мы все одиноки, и надо это принять. А чем больше город, тем сильнее одиночество. Только каждый пусть сам решит, что это. Одиночество или свобода.
– Продавать себя – это твоя свобода?
– Я продаю тело, а они – душу. Сидят в душных офисах, делают никому не нужные отчёты, ждут пятницу, чтобы напиться и забыться, потому что ненавидят свою жизнь. И кто из нас большая проститутка?
Глава 5
Мне не спалось. Я крутилась в кровати и пыталась не думать о Тихоне.
– Эй, Венера, ты спишь? – прошептала Оксана.
– Нет, – отозвалась я.
– Всё хочу спросить, почему у тебя такое странное имя?
Я улыбнулась в темноту.
– Не знаю, так мама решила. Бабушка всегда говорила, что у меня шлюшное имя и называла меня Верой.
– Круто, а я вот свою бабушку не видела ни разу. Она умерла ещё до моего рождения.
– Моя бабушка тоже уже умерла. И я с ней даже не попрощалась. Я смотрю, ты хочешь послушать котоламповые истории на ночь?
Жила я у бабушки. Маму видела редко и очень скучала по ней. Всё время спрашивала у бабушки, когда же она приедет. Та лишь вздыхала и говорила неизменное «скоро». Мама изредка приезжала и привозила мне незатейливые игрушки. Потом они запирались с бабушкой на кухне и о чём-то говорили. Иногда ругались. Тогда мама с пунцовым от злости лицом распахивала дверь и уезжала, даже не попрощавшись со мной.
Скоро мне должно было исполниться семь. Бабушка научила меня управляться с иголкой и ниткой, и я сама смогла пришить Тяпе глаз. Тяпа – это мой заяц, который всё время терял глазки-пуговки.
Незадолго до моего дня рождения приехала мама. В этот раз она ничего мне не привезла, а сразу закрылась на кухне с ба. Я была послушным ребёнком и не подслушивала, но тогда крики долетали до зала.
– Даже не думай! Ты с ума сошла! – кричала бабушка.
Это было необычно, бабушка почти никогда не кричала. Она считала, криком ничего не добиться и надо разговаривать.
– А ты не лезь не в своё дело, – мама выскочила из кухни. – Я её забираю и точка! Это моя дочь, в конце концов.
– Ага, вспомнила наконец. Ты её одну прокормить не могла, что с двумя собираешься делать?
– Без тебя разберусь! – огрызнулась мама. – Собирайся! – это она уже мне.
– Никуда она не поедет, – возмущалась ба. – На аборт иди!
– Поздно уже идти. Пятый месяц пошёл! – мама развернула сумку и стала доставать из шкафа мои вещи.
Бабушка обессилено опустилась на диван.
– А живота-то почти нет. Чего ж ты так затянула?
– Ему время надо, – словно не бабушке, а себе рассказывала мама, в спешке скидывая вещи в сумку. – Он одумается и на коленях приползёт. Он любит меня. Это всё из-за этой кикиморы. Ну ничего, он от меня так легко не отделается. Я на алименты подам. Или приду с ребёнком и всё его жене расскажу. Выгонит она его взашей, и куда ему податься тогда?
– Ну и дура ты, Светка, ой дура… – держалась за голову бабушка.
Мама закончила сборы и потащила меня в коридор.
– Обувайся, – велела она.
Я замешкалась, глядя на бабушку. Мама, видя моё замешательство, села на корточки и посмотрела мне в глаза.
– Значит так, мама уезжает, и ты едешь с ней, ясно? Тебе в школу в этом году пора. В городе ходить будешь, а не в этом захолустье. Игрушек тебе купим. Поедешь со мной? Жить будем вместе. Здорово, правда? – мама поднялась. – Но если ты не хочешь, хорошо, оставайся здесь. Но запомни, я никогда, поняла, никогда сюда больше не приеду, и ты меня не увидишь! – она открыла дверь в подъезд и протянула мне руку.
Я мало понимала, что происходит. Прижимая к груди Тяпу, я смотрела то на маму, то на бабушку. Мне было страшно. Я не хотела уезжать. Но если мама сейчас уйдет без меня, мы никогда не увидимся!
Мама сделала шаг в подъезд, и я, судорожно натянув сандалики, поспешила следом за ней.
На новом месте было непривычно, но мама была рядом. Меня оформили в школу. Мы с мамой ходили в парк, катались на качелях и ели сладкую вату. Я была счастлива. Потом мама открыла мне секрет, что скоро нас станет трое. Я сначала не поняла, но мама сказала, что вот-вот у меня появится братик или сестричка. Я совсем не хотела ни брата, ни сестру, но расстраивать маму побоялась.
Вскоре родился брат. Он был болезненным и капризным. Мама надеялась, что, если она затянет с абортом, её любовник бросит жену и уйдёт к ней. Но этого не произошло. Ей приходилось крутиться изо всех сил, зарабатывая и подрабатывая в тяжёлые 90-е годы. Поэтому забота о Кирюше легла на мои семилетние плечи.
Я сама включала газовую печку, варила брату кашу, наливала в бутылку, остужала до нужной температуры, пробовала на локоток и кормила его. Потом приходилось мыть его и менять марлевые подгузники. На памперсы у нас денег не было. Но если вдруг памперсы и появлялись, то я сушила использованные на батарее, чтобы можно было снова надеть. Это пока брат в них не покакает, тогда, конечно, в утиль. Также в мои обязанности входило стирать ползунки и пелёнки в тазике, гладить бельё с двух сторон тяжеленным утюгом, мыть посуду, подметать полы и вытирать пыль. За уроки я садилась после девяти и не очень успевала с учёбой. Уставшая после работы мама часто ругала меня:
– Двойка? Снова двойка?! Вся в своего отца-алкаша, ленивая дрянь! Разбаловала тебя бабка. Ни черта не можешь! За что мне такое наказание? У всех дети как дети, а у меня выродок какой-то. Зачем я тебя только забирала? Бестолковое отродье!
Однажды я заикнулась, что хочу к бабушке, за что и получила по голове половой тряпкой.
– Думаешь, она тебя ждёт?! – отвесила мне мама пинка под зад. – Давай, вперёд! Она нарадоваться не может, что избавилась от тебя! Я тут для неё в пух и прах разбиваюсь, а она к бабке своей намылилась, неблагодарная.
Перед моим восьмым днём рождения мама вернулась домой весёлая и заговорщицким тоном позвала меня на кухню. Когда я зашла, то не поверила своим глазам. Из сумки она достала две красивейшие коробки с куклами Барби, шикарные по тем временам. Глаза у меня загорелись. Мама спросила:
– Смотри, какая тебе больше нравится?
Они обе были прекрасны, но волшебное розовое платье на одной из кукол просто заворожило меня. Оно мерцало словно звёздная пыль.
– Эта! – уверенно ткнула я пальчиком.
– Здорово, – ответила мама, пряча кукол обратно в сумку. – Тогда её Оле, дочке начальницы, и подарим, а ту я обратно в магазин сдам. Никак не могла сама выбрать. Уроки сделала?
Ком в горле был у меня в тот день до вечера.
– Так, харэ булки плющить, – с порога заявила Оксана.
Я отложила книгу и подняла голову.
– Ну как тебе? – поинтересовалась она, кокетливо виляя бедрами.
Красное мини с разрезом сбоку шикарно подчёркивало все выпуклости и впуклости Оксаны.
– Смело, – отозвалась я.
– Значит, то что надо!
– Не слишком ли откровенно? А как же правило оставлять мужчинам пространство для фантазий?
– Венера, ну какие фантазии? И что у меня там может быть такого необычного согласно твоей логике? Третья сиська? Огромный ком водорослей? А может, секретная ракетная установка?
Я расхохоталась, а Оксана порылась в своём бьюти-кейсе и продолжила:
– Садись. Пока крашу глаза, расскажу тебе одну историю. Была у меня знакомая, выскочила по малолетству замуж. И понеслось! Каблуки не носи, в них же неудобно. Вот, ходи в балетках. Ногти ярко не крась, с красным лаком только шлюхи на трассе стоят. Укладка тебе не нужна, не порть волосы. И прочее в том же духе. Знакомая сначала сопротивлялась, а потом постепенно сдала позиции. Ты же догадываешься, что через год муж от неё свалил? Причём любовница рассекала на шпильках, имела кроваво-красные ногти и Вавилонскую башню из волос. Вывод? Бабы-дуры, – подытожила Оксана, докрашивая глаза. – Что-то мне эта тушь не нравится… Хоть и стоит, как космический шаттл. Не пойму, почему в рекламе туши пишут, что она выдерживает слёзы и дождь, но не пишут, выдерживает ли она возюканье мордой по подушке в догги-стайл? Знаешь ли, я не так часто рыдаю, а тем более не шарюсь под дождём.
Я догадывалась, зачем Оксана возится со мной. Моя невзрачная внешность выгодно оттеняла её неземную красоту. Но мне было всё равно. Отношений я не хотела. Мужское внимание меня не прельщало. Мир Оксаны был совсем другим. И я не понимала, как эти миры могут существовать в одной плоскости, бок о бок друг с другом. Тут были совсем другие законы. В моём мире любви и семейных ценностей я потерпела фиаско. А Оксана, казалось, уже родилась с инструкцией к этой жизни.