– Эй, товарищи! Ну-ка кого-нибудь сюда мне для опознания давайте, – крикнул духовским Иваныч.
Народ, посовещавшись, выдвинул бабку Афанасию. Расчет местных видимо был прост. Афанасия в свое время служила надзирательницей в тюрьме, характером обладала боевым и безжалостным. Такую никакими трупами не испугать. Афанасии хватило одного взгляда, чтобы безоговорочно ответить, что в кустах лежит Инга Молчанова.
– Учительница? – уточнил Иваныч.
– Она самая. Учить-то она учит, – зашептала бабка, – да на разврат падкая, прости Господи мне язык мой грешный!
Афанасия принялась креститься и шептать молитву, а участковый терпеливо ждал, что она еще поведает.
– На какой-то такой разврат? Сами видели? Или слухи?
– Да кто ж за ней следить что ли будет? Рожа у нее блудливая. Была. Прости Господи грехи мои тяжкие, – снова закрестилась Афанасия.
– Ну да…рожа это аргумент, – фыркнул Иваныч и отпустил Афанасию с миром.
Я подошла к Роме в тот момент, когда на озере раздался многоголосый шепот «Иринка идет». Ирина – мать Инги, сломя голову неслась по тропинке и кричала. За ней бежала младшая дочь, а народ в ужасе смотрел на страшную картину.
– Ну, епрст! – выругался участковый. – Мать идет.
Когда Ирина подбежала к нам, он попытался удержать ее, да куда там. Ирина увидела дочь, закричала страшным голосом и упала на траву. Тут же подбежал народ. Иваныч махнул Лехе, и тот помог донести женщину до машины.
– Ты в общем тут оставайся, вот с ними что ли, – указал он на нас с Ромой. – А я ее сейчас до дома что ли довезу, или до медпункта, к Юрке.
Я снова кивнула, и участковый при помощи жителей донес Ирину до машины. Младшую дочь, пятнадцатилетнюю Карину, тетка Катя ласково гладила по голове и вела за собой. Девочка молчала и выглядела отрешенной. Да уж… Карина наверняка сейчас в шоковом состоянии. Хорошо хоть она не стала глядеть на погибшую сестру.
Иваныч вернулся только часа через два, злой, как черт.
– Плохи дела, – сказал он, – поехали мы значит в медпункт, а там никого. Ну нашатырем ее кое-как в чувство привели. Тут мне дочь ее и говорит, мол убитая с Юркой – фельдшером этим самым, из медпункта ушла. И когда успели снюхаться-то? Почему я не знал?! Ну в общем мы к нему. А его и дома нет. Проверили – нигде нет. Такие дела.
– Ну это ж хорошо, – хлопнул в ладоши Леха.
– Чего хорошего-то?
– Так вот же у нас уже и подозреваемый в убийстве есть. Это же замечательно!
– Дурак ты, Лешка, – беззлобно ответил капитан. – Молись лучше, чтоб у нас трупа второго не было. Эх… пожрать бы сейчас… с утра ничего не ел.
Рома украдкой посмотрел на меня, и я предложила принести какой-нибудь снеди прямо сюда, многозначительно глядя на кусты. От Иваныча не укрылся мой укоризненный взгляд, и он предложил, чтобы я накормила их после того, как на место приедет группа.
Наконец, Иваныч отправил нас домой, предварительно еще раз допросив и записав наши показания, и пообещал зайти попозже. Рома всю дорогу молчал, лишь дома ответив на мучивший меня вопрос, как же убили Ингу.
– На шее у нее следы от удушения. А уж чем душили, я знать не знаю.
– А как думаешь, фельдшер-то жив? Это он ее того?
– Да мне откуда знать? Чего ты пристала-то? – неожиданно вызверился Рома.
Ну ладно, гад! Я-то было уж подумала, что ты человек нормальный, а ты так значит… интересно, что его так разозлило в моих вопросах? Прямо занервничал весь, как об убитой спросила. Неспроста это…
Христофоровна недовольно фыркала и кривила лицо. Ромка вкратце поведал бабуле о наших приключениях и предупредил, что в гости ожидаются представители власти.
– Снюхались? – старушка прищурила глаза, глядя то на меня, то на внучка.
– Да упаси Господь, – фыркнула я.
– С ней?! – в унисон мне воскликнул этот гад.
– Ну-ну, – мерзко захихикала Христофоровна, а я, пожав плечами, пошла готовить обед.
Полицейские объявились лишь часам к шести вечера. Уставшие и злые они молча поужинали и, поблагодарив за прием, и записав наши с Ромкой показания, отбыли восвояси. Но перед этим Ромка все же выпытал у них, что фельдшера они так и не нашли, и где он теперь обретается – одному Богу известно.
Следователь лет сорока, капитан Лютаев, записал наши контакты, взамен оставив свои, и просил звонить ему в случае чего. Что должно было случиться я уточнять не стала, надеясь, что все-таки подобные сегодняшнему приключения меня в дальнейшем минуют. Леха многозначительно улыбнулся мне, подмигнул, и, козырнув на прощание, уселся в машину. Ромка при этом немного скривился, но, заметив, что я за ним наблюдаю, недовольно покачал головой и отправился к дому.
Тело Инги увезли на экспертизу, ее мать забрала скорая помощь, чтобы доставить в городскую больницу. Карину приютила у себя тетка Катя.
Скорее всего, будь это несчастным случаем, через день-два, немного посудачив о происшествии, и перемыв погибшей косточки, все быстро забыли бы о случившемся. Если бы не два жирных «но». Во-первых, это не было несчастным случаем, а во-вторых, убийца все еще на свободе. И где он появится в следующий момент, никто не знал.
5.
Ночью меня разбудил какой-то странный шорох у моей двери. Такое ощущение, что кто-то топтался около, не решаясь постучать и войти. Я, заинтригованная донельзя, включила ночник у кровати, накинула халатик и подошла к двери.
– Кто там? – почему-то шепотом спросила я.
– Свои, – так же шепотом ответил мне Рома.
– Свои в такое время в постели спят. В своей.
Я резко распахнула дверь и Роман, видимо, облокотившийся на нее, и не ожидавший такого вероломства с моей стороны, просто-напросто свалился на мой порог. Я противно захихикала, а он… надулся как мальчишка.
Сейчас, стоя на четвереньках у моего порога, сонный и надутый, он совсем не походил на того напыщенного индюка с нашей первой встречи. На какой-то момент мне даже стало его жаль, но я быстро погнала от себя эти мысли, решив, что парень все-таки крайне подозрительно отирался у моей двери поздней ночью. И еще неизвестно что бы он сделал, не проснись я так вовремя.
Рома, весь взъерошенный и красный от стыда и злости, резко встал, немного оттолкнув меня в сторону и не спрашивая разрешения закрыл дверь. Сам он при этом остался у меня в покоях, чем очень сильно меня нервировал.
– Эй! Ты чего удумал? Я сейчас кричать буду! Пусть бабушке станет стыдно за внучка.
– Дура что ли? На кой ты мне сдалась? Я по делу.
– Сам дурак, – обиделась я.
В конце концов, не такая я уж и страшная, чтобы не хотеть меня… тут же мне стало смешно и стыдно от таких своих мыслей, и я решила не обращать на слова внучка никакого внимания. Кроме последних. Что за дело его привело ко мне в такое время, интересно.
– Ну говори, – я уселась на кровать и демонстративно зевнула.
Ромка скривился, но все же сказал:
– Я тут вот что подумал. А не прогуляться ли нам с тобой до деревни?
Я округлила глаза и молча покрутила пальцем у виска.
– Да не бойся ты, я ж не на свидание. Тем более ты не в моем вкусе, как оказалось. Слишком острая, как чили. А у меня изжога от острого и гастрит начинается.
Я чуть не подавилась от таких его слов, но про себя порадовалась. Приятно, что я могу доставлять мужскому полу такие болезненные ощущения. Так им, противным.
– К тому же ты явно феминистка, а они, как известно, конкретно чокнутые, – как ни в чем не бывало продолжил он.
Ну я и показала ему, что такое по-настоящему чокнутая, очень удачно треснув его под коленной чашечкой. Ромка ойкнул и схватился за ушибленную ногу.
– Зачем в деревню идти? Ты так и будешь мямлить? – прошипела я, не обращая внимания на его зверское выражение лица.
– Занадом! Достала ты меня. Что ты злая-то такая! Фельдшера выслеживать будем!
– Ого! Интересно, как?
– На месте разберемся. Но чую я, он в деревне. У кого-то прячется. Надо сеновалы проверить, где-то там он, наверняка.
– Как у тебя все просто, – хмыкнула я. – А почему ж ты думаешь, он в город не подался? Если это он Ингу убил, было бы логично смыться из деревни.
– Ну… – замялся Ромка, – может и подался. Если это он конечно убил. А что, если нет?!
– И как ты себе представляешь это все?
– Слушай, если ты трусишь, оставайся. Я могу и один пойти. Думал просто, что тебя заинтересовало это дело.
– Один-один… я прям вижу, как тебя за шкирку поймают и выгонят с позором. Ладно уж… выйди. Я переоденусь.
Ромка, стараясь не показывать своей радости, все-таки он милаха, сурово кивнул и вышел из комнаты.
Я, быстро выбрав подходящий случаю наряд, черные водолазку и спортивные штаны, заодно прихватила и рюкзак, куда уже на кухне кинула фонарик, бельевую веревку, бутылку воды и пару бутербродов.
Ромка, видя мои приготовления, тихонько посмеивался в уголке, пока я не прикрикнула на него. И правильно сделала, потому что все это нам впоследствии очень даже пригодилось.
Выглядели мы с Ромкой как заправские грабители. Оба в черном, чулок только на головах не хватает.
– Как ты себе это представляешь? Мы что, все сеновалы обшаривать будем? И чем? Вилами? – шипела я всю дорогу, не видя никакой перспективы поймать предполагаемого убийцу.
– Зачем все? – удивился Ромка. – Мы только их с матерью сарай обшарим и все.
– Я не пойму, тебе-то какой интерес со всего этого?
– Как какой? – он округлил глаза, – Я выполняю свой гражданский долг!
Я немного зависла, размышляя, шутит он, или говорит всерьез, как вдруг в тишине раздался женский крик.
Ромка, украдкой взглянув на меня, бросился на шум. Я, естественно, припустилась за ним, и вскоре мы оказались возле дома Афанасии. В окнах загорался свет, люди выходили на улицу, в чем спали, чтобы узнать, что случилось. Виновница шума, Афанасия, торжествующе уставилась на окружающих.
– Что случилось? Это вы кричали? —спросил Ромка.
– Я, а кто ж еще?! Проверка связи, – мерзко захихикала старушка.
– Не понял…
– Ну чего ты тупой-то такой? Проверяла я народ на бдительность.
Духовские недовольно зароптали, но связываться с вредной бабулей никто не решился – себе дороже. Все в округе знают характер бывшей надзирательницы. Враждовать с ней – себе дороже, сожрет без соли и не подавится. Ромка громко матюкнулся, но тоже предпочел промолчать.
В конце концов, действительно, это разве запрещено законом – кричать среди ночи, если тебе девяносто, и разум давно покинул седую голову?!
Народ потихоньку разошелся, сквозь зубы шепча проклятия, а Афанасия, улыбаясь, как сделавший пакость ребенок, вернулась в дом, громко хлопнув дверью.
– Слушай, а это ничего, что мы тут засветились? – обеспокоенно спросила я Ромку.
– И кому какое дело? Мы же не преступление затеваем, – хмыкнул он.
– И то верно! Слушай, а что, если мы его найдем? Ну я имею ввиду, делать с ним что будем?
– Как что? – округлил Ромка глаза, – пытать, конечно.
– Дурак!
– Сама такая. Чего ты вопросы глупые задаешь? Иванычу сдадим и всего делов.
Дождавшись, когда во всех домах погаснет свет, мы с Ромкой наконец вышли на дело. Дом фельдшера, Юрки Плотова, находился в самом конце улицы. Сарай располагался в глубине двора, и нужно было очень тихо пройти мимо двери, ведущей в дом, так как располагались они очень близко друг к другу.
В доме, где Юрка жил с матерью, свет не горел и стояла тишина. Ромка приложил палец к губам и на цыпочках подошел к двери, ведущей в сарай. Я стояла ни жива ни мертва. Это же надо, как воры крадемся в чужую собственность. Ромка тихонько приоткрыл дверь, но она все равно еле слышно скрипнула.
В сарае стояла зловещая тишина, и я лично очень сомневалась, что там кто-то может прятаться.
Ромка посветил фонариком по-пустому, заваленному всяким старьем помещению, и указал рукой на лестницу, ведущую наверх. Туда, где Плотовы сваливали сено для скота. Все так же на цыпочках Ромка подкрался к лестнице и стал подниматься.
На мой взгляд, предосторожности излишние, учитывая, что предположительно находившийся наверху Юрка просто не мог нас не услышать, ну или хотя не увидеть свет от фонаря. Хоть мне и не улыбалось карабкаться вверх по довольно хлипкой на вид лестнице, но все же пришлось. Не хотелось показать себя перед Ромой трусихой. Как там гласит поговорка? Назвался груздем – полезай в кузов. Каково же было мое удивление, когда я, взобравшись наверх, в свете фонаря увидела, лежащего без признаков жизни, Юрку.
Я уже было хотела закричать, но Ромка, заметив это, погрозил мне кулаком и приложил палец к губам. Он осторожно подошел к фельдшеру и прикоснулся к шее. Юрка неожиданно вздрогнул, ойкнул, вскочил и бросился бежать. Да только спросонья не сообразил, что люк, ведущий вниз, открыт, и полетел вниз.
– Разбился, – второй раз за пять минут я похоронила фельдшера.
– Твою мать! – ответил Ромка, в два прыжка преодолев лестницу.
– Живой? – крикнула я.
– Живой… еще тепленький.
Когда я спустилась в сарай, перед глазами моими предстал Юрка, корчившийся от боли. Он держался за ногу и тихо стонал. Ромка гладил его по голове, словно маленького ребенка и что-то ему тихо говорил. А я в этот момент подумала – вот так убийца у нас.
Неожиданно дверь в сарай отворилась, и перед нами предстала поистине дивная картина. Юркина мать, Ольга Сергеевна, с вилами наперевес, встала в проходе. Силуэт освещался полной луной и весь ее облик напоминал какого-нибудь маньяка из фильма ужасов.
– Не отдам, – прорычала Ольга Сергеевна, грозно наступая на нас.
– Мама, не надо, – простонал Юра.
– Да уж, Ольга Сергеевна, не стоит, – пропищала я.
Тут женщина заметила меня, как-то совсем горько вздохнула, так, будто из нее выпустили весь воздух, и опустила вилы.
– Ну что, сами все расскажете, или Иванычу звонить? – посуровел Ромка.
– Не надо никому звонить. Что с сыном? – прошептала Ольга Сергеевна.
– Да что ему сделается?! Убегал ваш Юрка, да недалеко. Дай посмотрю, – это уже Юрке.
Плотов поморщился, но согласно кивнул. Я тоже наклонилась, чтобы взглянуть, что там у несчастного беглеца с ногой, но в сарае было довольно темно. Ночь все же на улице. И даже полная луна не давала достаточно света. Пришлось нам тащить Юрку в дом. Нога опухла и немного посинела.
– Наверняка всего лишь ушиб, – утешил Ромка, и приподняв Юрку, быстро от него отстранился. На удивление, тот с трудом, но смог устоять на ногах, а значит Ромка скорее всего прав. С переломом не больно-то получится встать.
Юрка, хоть и охнул при этом, но вполне мужественно захромал дальше сам. Мать заваривала чай, а мы уселись за столом. Странно, но и мне, и видимо Ромке было очевидно, что перед нами никакой не убийца.
– Когда ты последний раз видел Ингу? – Ромка уселся поудобнее, и как ни в чем не бывало, принялся уплетать пирожки, заботливо выставленные хозяйкой на стол.
– Да мы…я…это я виноват. Понимаете, если б я не опоздал тогда. Мы с Ингой договорились встретиться у озера, в девять. Но у меня Витька Кузьмин отлеживался.
– В смысле отлеживался?
– Да плохо ему было, перепил на работе. А чтоб Ленка, жена евонная не узрела сие непотребство, он меня попросил капельницу поставить. Ну я и ждал, когда докапает.
Юрка страдальчески поморщился, вытер рукавом лоб и продолжил.
– Я Инге позвонил, сказал так мол и так, опоздаю. Она кричала, чтоб я с Витькой тогда и спал…эх… да если б я знал, да я бы к чертям его послал, – разошелся он.
– Ты дальше давай. Дальше-то что было?
– Ну она хоть и накричала, но сказала, мол подождет. Погода хорошая была, говорит искупаюсь. Я когда прибежал туда, уже полдесятого было. Смотрю, а Инги нет нигде. Ну думаю, точно обиделась, ушла. И тут мне так в кусты понадобилось, мочи прям не было терпеть. Я туда сунулся как раз, а там Инга, – тут Юрка всхлипнул и горько зарыдал.