В оформлении обложки использована фотография с https//7Fon. org/ по лицензии CCO 1.0
Начало 2000-ых гг.
Глава 1.
– Ба, долго мы ещё будем здесь жариться?
Капризно поджав губки, девушка лет шестнадцати, с тростью в руках, выжидающе смотрела на спутницу.
– Внученька, миленькая, устала, да? – участливо поинтересовалась пожилая спутница. – Потерпи, солнышко, автобус прибудет минут через тридцать.
На вид, женщине было лет шестьдесят пять, и она выглядела вполне крепкой и здоровой, в отличие от своей внучки.
– Ба, зачем мы уехали в эту глушь?
– Малышка, зачем спрашиваешь? Ответ и сама знаешь. Ты не смогла бы в городе жить.
– Но может и здесь мне не станет легче.
– Девочка моя, время лечит всё. По крайней мере, мы привыкаем к нашей боли.
– Меня прежнюю, оно уже не вернёт. Я каждую секунду вспоминаю то самое, и у меня нет сил, терпеть. Я не забуду «это» никогда. И здоровье мне не вернуть и красоту. Я и здесь жить не смогу.
– Деточка моя, родная, я тебя понимаю. Но ты должна жить, хотя бы, ради меня. Ведь я сейчас дышу для тебя.
Тут к остановке подъехало такси. Из машины вылезла высокая, очень красивая девушка с огненно-рыжими волосами. Она сжимала в руках сумочку и умоляюще смотрела на водителя, который вынимал из багажника небольшой чемодан.
– Молодой человек, но как же так? – мелодично возмутилась красавица. – Вы пообещали довезти меня до места, а сами бросаете здесь, под палящим солнцем.
– Девушка, Вы меня извините, но дальше я не поеду. Там же, в этой глуши, все дороги убитые. Я всё днище пробью, своей малышке.
– Я доплачу, – предложила рыженькая.
– Не, не надо мне доплаты. Я же сказал уже, что не поеду дальше. С этой остановки, Вы и доберётесь туда, куда нужно. Скоро автобус должен подъехать. Их же государство ремонтирует, а мою девочку, самому латать приходится. Извините. Всего доброго.
Произнеся эту тираду, таксист сел в машину и рванул с места, обдав женщин густым облаком серой пыли. Они закашлялись и сощурились.
– Вот ирод, – воскликнула пожилая женщина. – Деньги дерут с людей, а сами обманывают.
– Да уж, – подтвердила красавица, – обещал до места доставить, а сам бросил. Не подскажете, я доеду до деревни «Веснушки», с этой остановки?
– Да, доберётесь. Мы тоже туда едем. И автобус скоро прибудет.
– Это хорошо, – вздохнула рыженькая.
Она оттащила чемодан к обочине и села на него.
Девочка – подросток, внимательно изучала девушку из-под козырька красной бейсболки, и увиденное, ей не нравилось. С недавних пор, она стала ненавидеть красивые женские лица и их обладательниц. Когда-то, и у неё было очаровательное личико. И полное надежд и мечтаний, загадочное будущее, но злая рука рока, в один миг перечеркнула все планы и только начатую писаться страницу.
– Какая засуха, – вздохнула женщина. – Жди теперь хорошего урожая.
– Да. Похоже, дождь забыл про эти места, – улыбнулась рыженькая.
Она забавно сморщила прямой и чуть длинноватый носик и показала ряд ровных, мелких, белоснежных жемчужин зубов. На щёчках, заплясала мелкая россыпь едва заметных коричневых точек, веснушек. Потом огляделась вокруг.
Пейзаж впечатлял буйством красок. К тому же, сколько простора и раздолья, чего так не хватает в городе. Прямо за остановкой, белеет ромашковое поле. Каждая головка наклоняется от лёгкого ветерка, будто он заигрывает с каждой по отдельности и в тоже время, одновременно со всеми. А в ответ, цветок к цветку, подмигивают ему своими жёлтыми сердцевинками, и от этого, идёт мелкая рябь. Голубое небо, безмятежно раскинуло свои огромные крылья на многие сотни тысяч километров в разные стороны, и плавно сливалось на горизонте с яркой зеленью лета. Всюду порхали разноцветные бабочки. Носились шмели. Сновали пчёлы. По другую сторону от дороги, росла молоденькая, берёзовая рощица. Оттуда доносились голосистые трели соловья, другие чириканья пташек и усердный стук дятла.
Дышится опьяняюще легко. Воздух, нежный и чистый, смешал в себе множество ароматов одновременно.
Эту картинку портило только одно «но», удушающее пекло. Жара держалась три недели, и похоже, собиралась задержаться на подольше.
Рыженькая красавица, закончила оценку окружающей обстановки слегка раскосыми глазами, и сдула коротенькую, косую чёлку, прилипшую ко лбу. Потом вытерла пухлые, красиво очерчённые губки, влажной салфеткой, стирая налипшую, скрипящую пыль. Волосы, заплетённые в крупный, красивый колосок, растрепались и липли к шее.
– Как тут красиво, – медленно протянула красавица.
– Да, у нас тут благодать. И сама деревня, очень хорошая, – проговорила женщина.
– Правда? А вы здешнии?
– Да. Я тут родилась и училась. Потом выскочила замуж, за местного парня, и мы вместе укатили в город. Теперь вот, с внучкой возвращаемся обратно, в родные края. У меня здесь сестричка осталась, вот к ней и едем.
– Понятно, – кивнула девушка.
– А ты, милая, погостить к кому приехала?
– Нет, – улыбнулась рыженькая. – На работу устраиваться, по распределению. Я фельдшер. В такую глушь никто не захотел ехать, а я вот решилась. Вроде и домик обещали. Ну, думаю, чего теряться, поеду.
– Ну и правильно. Не пожалеешь. У нас в деревеньке тихо и спокойно. Да и при деле будешь, можно сказать, главный человек. Меня Глафирой Елисеевной кличут. Можешь называть меня баба Глаша. Я уже не молодка. А эта девчушка, – женщина указала в сторону девочки, – моя внученька Анютка.
– А я – Алёна. Приятно познакомиться. Теперь мне уже не так одиноко и страшно.
Девушка улыбнулась и пожала руку бабе Глаше.
– Будем дружить. Когда нужно, обращайся. Да и просто так, не стесняйся. У нас в «Веснушках», всё по старинке, по-простому.
– Спасибо. Что-то автобуса долго нет?
– Неужто сломался?
Глафира всплеснула руками.
Алёна посмотрела на Аню, но та, старалась избегать общения и смотрела куда-то вдаль.
«Замкнутая какая, – подумала Алёна. – Сколько же ей лет? На вид, не на много моложе меня, может лет на пять. Молодая, а едет в эту глушь. Ладно, я. У меня хоть веские причины есть, а она-то куда? Ведь вся жизнь впереди. Странно?!»
Тут вдалеке, разбрасывая столбы густой пыли по обеим сторонам, показался приближающийся дребезжащий автобус.
Мысли девушки переключились на другие темы. Погрузив каждая свой багаж, женщины расселись по местам. Старенький транспорт продолжил свой маршрут. Народу в нём не было, и это навевало сильнейшую грусть и тоску у молодых попутчиц. Вроде бы жизнь и продолжалась, а на деле, всё затихло и замерло. Алена вспомнила о своём прошлом, а Глафира и Аня, о своём…
Глава 2.
– Алёнка, ну давай, рассказывай, – упрашивала подружка.
Она весело подпрыгивала вокруг девушки.
– Что рассказывать? – удивилась Алёна.
– Как что? Ты сказала Мишке, что беременна?
– Сказала, – ответила девушка, хмурясь.
– И что?
– И ничего.
– Как, совсем ничего? Он что, не рад?
– Нет. Мало того, у него уже и роман новый наклюнулся.
– Да ты что? Вот сволочь.
– А ты, Насть, что думала, из детдома рыцари выходят? Там любить не умеют.
– Алён, ну ведь есть и хорошие ребята. Вон, например Юрка, прямо хвостом за тобой ходит. Не теряйся, переспи с ним, и всё, ребёночек при папке будет.
– Ты дура, да?
– Чего обижаешь меня? Я между прочим, о тебе, глупой, забочусь. Ты отучишься, получишь аттестат, и детдом с тобой распрощается. Он свои обязательства выполнил, дело сделано. И что потом? Тебе учиться нужно, а у тебя пузо. Или ты думаешь, что матери алкоголичке нужна? А может, к бабке отправишься? Думаешь, ей легко? А ещё ты на голову свалишься с довеском. Ребёнку хороший дом нужен, правильное питание. Что ты ему дашь? Делай аборт.
– Нет, – решительно произнесла Алёна. – Послушай, Настя, это моё личное дело. И я не хочу его обсуждать ни с кем, даже с тобой.
– Делай что хочешь, – посоветовала подружка.
Она развернулась и ушла.
В тот вечер, Алёна, проревела часа три, не меньше, но решение не нашлось. Любимый парень, которого она буквально боготворила, предал её. И никому в этом мире, она совсем не нужна, кроме крохотного существа у неё под сердцем, в котором и есть сейчас её спасение. Есть ради кого жить дальше.
Дни шли медленно. В детском доме, где жила и воспитывалась Алёна, готовились к выпускному балу. А любимый Мишка, уже во всю, крутил любовь с её бывшей подругой Лилей.
Самочувствие у девушки и так было не очень, мучили головокружения и тошнота, а после того, как девчонки угостили Алёну компотом из крыжовника, стало ей совсем не выносимо. Сначала скрутило живот. А чуть позже, по бёдрам, потекло что-то тёплое и липкое. Невыносимая боль полосовала всё тело, и прекратилась только после того, как девушку накрыла спасительная темнота обморока.
Очнулась Алёна на больничной койке, под капельницей. Рядом сидела подруга Настя.
– Что случилось?
– Алён, ты только не волнуйся. Всё уже позади.
– Что позади? Где я?
– Ты в гинекологии. И тебя чудом спасли.
– Только меня?
– Малыша, спасти не удалось. Ты что-то приняла, да?
– Насть, да ты что? – еле ворочая сухим и шершавым языком, возмутилась Алёна. – Ты же знаешь, как я ждала этого ребёнка.
– Тогда тебе помогли, – предположила подруга. – Что-то подлили? Тебя угощал кто-нибудь в тот день?
Алёна задумалась. Мысли путались и перескакивали одна на другую. Было трудно уловить их суть.
– Кажется, я пила компот. Мне его Даша и Женя принесли.
– Ты пила его?
– Да.
– Зачем? Ты же знаешь, что они подруги Лильки и Мишки.
– Откуда же я знала, что они способны на такую подлость. Меня тошнило с утра, и хотелось кисленького. Вот они и подвернулись с угощением, как раз во время.
Алёна расплакалась.
– Эх, Алёнка. Теперь мы уже ничего не докажем. Врачи сказали, что самопроизвольный выкидыш случился. Такое на ранних сроках беременности часто происходит. А ты ещё на нервах вся была последнее время.
– А эти врачи не сказали, у меня ещё дети будут?
– Да. Я слышала, как медсёстры болтали что-то типа того, что молодая и ещё родишь. А это значит, что будут у тебя, подружка, ещё детки.
– Только этого «кроху», уже не вернуть. Не уберегла я его.
– Алён, мне очень жаль, что такое произошло. Только не вини себя. Надо жить дальше.
– Как, Насть? – закричала Алёна. – Как дальше жить, среди этого дерьма, лжи, предательства, разврата и грязи?
– Алён, не кричи. Я ещё кое-что хочу тебе сказать. Тебя выперли из детдома. Твой аттестат у меня. Сказали, что тебе есть уже восемнадцать, ты отучилась, а значит пора на вольные хлеба. К тому же, им нужно было как-то замять дело с твоей беременностью.
– Подожди, Насть, но это же не честно. У меня теперь совсем разбита судьба, – грустно произнесла Алёна, вытирая слёзы. – Чем мне её склеить? Да и зачем?
– Подружка, не расстраивайся. Всё ещё наладится. У тебя целая жизнь впереди.
– Ага, только вдребезги разбитая. Ладно, Насть, спасибо что навестила. У меня к тебе будет одна просьба.
– Какая?
– Принесёшь сюда мои вещи, и документы? Я буду тебе очень благодарна.
– Постараюсь.
Алёна отвернулась к стене, тем самым, давая понять, что разговор окончен. Настя вздохнула, немного посидела в тишине и ушла.
Через пять дней, девушку выписали. Идти ей было совсем некуда. Мать тихо спивалась. Бабушка жила бедно и едва сводила концы с концами. Аттестат об окончании средней общеобразовательной школы был на руках, и она решила ехать подавать документы в институт. Алёна была отличницей и схватывала знания просто на лету. Её тяга к медицине проявилась лет в семь, когда она залечивала детишкам из детдома разбитые носы и колени.
Мать лишили родительских прав, ещё, когда крохе было три годика. Бабушка уже в то время болела, и была слаба, и ей никто не мог доверить малышку. Так, Алёна, оказалась на государственном обеспечении. Девочке ничего не оставалось, как приноравливаться к новой, чужой жизни и законам. Ей повезло, в группе детки оказались смирные и дружелюбные. Они не только не обижали друг друга, но и защищали от всех и вся. Держались вместе, сплочённо, в своём детском несчастье.
За мыслями и воспоминаниями, Алёна добралась до места назначения. Документы у неё приняли, сообщили дату вступительных экзаменов и распрощались.
И снова пустота и одиночество. Она как бродячий пёс, смотрела растерянными глазами по сторонам. Хотелось сесть на тротуар и завыть. Чтоб хоть кто-то увидел, пожалел, помог.
Сил у Алёны ещё было маловато, и одолевала слабость, после перенесённой операции. Но идти куда-то, было просто необходимо, скоро стемнеет. А ночная жизнь, играет по своим правилам, порой очень опасным и жестоким.
Девушка присела на лавку в скверике, возле небольшого, панельного дома в пять этажей и горько заплакала. Она крошила трясущимися руками булочку, на которую наскребла последние деньги, и кормила голубей. Птички слетелись к её ногам и хватали хлебные крошки, а Алёна всё ревела и ревела, да так жалостно, что у проходящих мимо людей бежали мурашки по коже. Но все они равнодушно отводили глаза, и стремились дальше.
Девушка подавилась собственной слюной и заперхала. От этого, ей стало ещё обиднее, слёзы полились по лицу, капали на одежду и асфальт. А Алёна, пытаясь их вытереть, только больше размазывала по худеньким щекам.
– Батюшки ты мои, девонька, ты чего так плачешь?
Фраза прозвучала над ухом девушки так неожиданно, что она сильно испугалась и подняла опухшее, заплаканное личико.
– Кто тебя обидел?
Рядом стояла маленькая, худенькая старушка в жёлтом платочке и синем пальто, которое было ей явно великовато. Она жалостливо смотрела на Алёну и пыталась заглянуть в самую глубину души, сквозь мокрые, красные глаза. В руках, бабуля, сжимала сетчатую авоську, ещё давних времён производства. Из этой сумочки торчали: батон, пакет молока и мешочек с картофелем.
Алёна похлопала глазами и опять заревела.
– Да что же это такое? – воскликнула старушка.
Она положила сетку на лавочку, присела рядом и погладила девушку по голове.
Не выдержав этой неожиданной ласки, Алёна кинулась на грудь бабули и прижала её к себе. Так, обнявшись, они просидели минут пять, а потом Алёна отодвинулась.
– Простите меня, – произнесла она.
– За что?
– За эту выходку, – ответила Алёна.
– Глупости говоришь. Мы все ещё пока люди, и просто обязаны понимать других и помогать.
– Спасибо, что посидели со мной. Я пойду.
– Постой. Что у тебя случилось? Расскажи, станет легче. А я может, чем помогу.
От безысходности, голода и страха, девушка выложила свою историю, как на духу, сбиваясь и всхлипывая.
– Дела, – молвила старушка и покачала головой. – Это же надо быть такими подлыми.
– Я пойду, – снова промямлила Алёна.
– Да погоди ты. Идти всё равно некуда, а в никуда, ты ещё успеешь сходить.
– Ну а сколько нам ещё здесь сидеть?
– Мы не будем здесь сидеть. А сейчас пойдём ко мне. Не бойся, я живу с дедом и двумя кошками, и у нас большая квартира.
– Нет, нет, – запротестовала Алёна. – Я не пойду к вам. Я чужая. Как вы не боитесь в дом приводить кого-то с улицы?
– Чего мне бояться? Накоплений у нас с дедом, нет. Мебель старенькая. Да и ты, вроде, на бандитку не похожа. Не могу я мимо твоей боли пройти. А уж коли обманешь, на себе грех носить будешь.
– Я не обману, обещаю. И буду помогать во всём. И подрабатывать устроюсь.
– Э не, так дело не пойдёт. Никакой работы. Тебе учиться надо, чтобы человеком стать. Тогда, глядишь, никто и не посмеет об тебя ноги вытирать.
– А у вас дети есть?
– Дочка, с мужем и детьми, в Астрахани обосновались. Уже два года там живут. А скоро и мы, с дедом, к ним переедем. Пойдём домой. Тебя, кстати, как зовут?