– Меня изнасиловали?
Бабушка, молча, смотрела на внучку, её губы и руки дрожали.
– Милая моя, родная, главное, ты осталась жива. Всё переболит и затихнет. Если бы тебя, Анют, не стало, я бы тоже не осталась жить.
– Значит, изнасиловали, – грустно подытожила девочка. – И ты, бабуль, говоришь жить дальше. Тогда ответь мне, как?
– Солнышко, цветочек, я с тобой. Вместе, мы всё переживём. Я буду рядом, буду тебе помогать, во всём поддерживать. Вот выпишут тебя из больницы, и мы уедем к бабушке Вере, моей сестричке. Там будем жить.
– Ба, кому я теперь буду нужна? О чём ты вообще здесь говоришь? Не успокаивай меня, я всё равно не собираюсь жить дальше.
– Нет, – грозно окрикнула женщина. – Не смей. Ты не только будешь жить, но ещё и научишься радоваться и улыбаться. Ты осталась жива, и это уже большое счастье. Мы преодолеем все трудности. А если ты ещё раз об этом заговоришь, моё сердце не выдержит. Оно ведь бьётся, ради тебя. Посмотри, сколько инвалидов живут сплошь и рядом. И они дышат, смеются, женятся, рожают детей, участвуют в соревнованиях и работают. Они молятся, за каждую прожитую минуту и за каждую следующую. Они сильные духом. Борцы и молодцы. А ты руки опускаешь.
– Бабуль, пойми, мне тяжело. Уже наверняка, весь город знает. Это же такой позор и стыд. Будут говорить, что я вся в мать, что сама виновата.
– Во-первых, я понимаю, как тебе не просто и сопереживаю, вместе с тобой. А во-вторых, стыд и позор тем, кто всё слышал, но сидел как крыса в норе. В наше время, многие именно так и поступают, трусливо поджимают хвост. Им было страшно, сидя дома, просто набрать номер полиции, в то время, когда совершалось страшное преступление. Конечно, проще, слушать крики и ждать развязку.
– Ба, что у меня с лицом? Почему мне трудно говорить? А ноги и руки, что с ними? Я вся в гипсе. Меня что, ещё и ломали?
– Деточка моя, я всё тебе рассказала. Давай не будем ворошить пережитое? Тебе сейчас нужен покой, и сон.
– А мать где?
– Где же ей быть? – вздохнула бабушка. – Дома, как всегда, пьяная. Как о тебе узнала, так вообще из запоя не выходила.
– Понятно.
– Я в школе у тебя была. Там четвертные отметки выставили тебе. А ребята немного денег собрали, на гостинцы. Я не брала, а они обиделись, пришлось взять. Тебе пока мало что можно. Ты сейчас поспи, а я пойду с доктором переговорю. Потом домой сбегаю, бульончик тебе сварю. У меня и в холодильнике то, ничего нету. Я всё время здесь, с тобой.
– Давно я здесь?
– Неделю.
Увидев изумление внучки, бабушка продолжила.
– Да, детка, целую неделю. Я непрестанно молилась, за твоё здоровье и жизнь.
– Бабуль, иди домой, поспи. Я ничего не хочу есть.
– Я если чуток только, сосну. И сразу же к тебе.
– Не торопись. Я же никуда не денусь, – проговорила Аня.
А сама подумала: «Пока я здесь».
– Ладно, деточка, я побегу. Но скоро вернусь.
– Хорошо, бабуль.
Бабушка поцеловала внучку в синюю, припухшую щёчку и вышла из палаты.
«Что я буду с ней делать, когда она увидит своё лицо? – подумала бабушка»
«Сколько мне ещё здесь валяться? Где бы раздобыть таблетки? Не хочу терпеть этот кошмар. Надо бабулю освободить от этого всего, а то на неё страшно смотреть. Не хочу быть ей обузой, – думала Аня. – И на люди больше показываться не хочу. Почему же я ничего не помню? Кто это сделал? Зачем?»
В это время, доктор объяснил бабушке, что беспамятство девочки, а по-научному, временная амнезия, это последствия перенесённого шока. И подготовил родственницу к тому, что теперь за внучкой требуется постоянный контроль, потому что, слабая, подростковая психика, не готова к столь серьёзным потрясениям. Следовательно, девочка может натворить непоправимых глупостей. Рассказал о долгом, поэтапном лечении. И о том, что с Аней будет работать психолог. Но это не факт, что девочка восстановится полностью. Лицо теперь у неё изуродовано. Да и перелом левой ноги, оставит хромоту.
Все эти неутешительные новости, очень расстроили бабушку, но она твёрдо решила не сдаваться и всячески помогать внучке. Она не хотела верить в то, что жизнь её кровиночки загублена навсегда. Нет у неё таких денег, чтоб восстановить девочке лицо, с помощью пластической хирургии, но есть любовь и терпение.
Неспешно, дни сменяли друг друга. За это время, было пережито много истерик, слёз, переживаний и обид. У Ани болело всё, и тело, и душа. В больнице, она отметила череду праздников. Сначала новогодние, потом весенние, и свой шестнадцатый день рождения, который был первого июня. Тут уже вскоре, девочку выписали, с израненным телом, и искалеченной душой. Два раза, за тот период, спасала бабушка свою внучку от необратимого шага, и оба раза ту пытались забрать в психиатрическую клинику. Бабушке приходилось расставаться со своими нехитрыми сбережениями, чтоб внучка осталась с ней, дома. Анюте было нестерпимо тяжело. Она не выходила из квартиры, и лишь выглядывала в окно, как дикий зверёк, из норки. Бабушке было не легче, и она решилась на переезд. Собрав вещи, и передав ключ соседке, Глафира Елисеевна, увезла внучку из городского кошмара, честно рассчитывая, что деревенский климат взбодрит девочку, и выведет из состояния пассивного транса.
Аня упиралась и капризничала, бабушка стояла на своём. Сев в душный автобус, они доехали до той остановки, откуда начнутся их новые испытания и приключения. Где участь потрясёт их вновь, вместо того, чтоб дать спокойно зализать прежние раны и склеить осколки разбитой судьбы.
Глава 4.
Автобус двигался очень медленно, будто скромно намекая, что собирается поломаться и остановиться. В салоне было нестерпимо душно, а в открытый люк, лезла серая, нудная пыль. Она нагло забивалась в нос и глаза, и противно скрипела на зубах. Алёна и Аня, сидели на противоположной стороне друг от друга, и с интересом смотрели в окошки. Солнце палило изо всех сил, и сквозь стекло, припекало лица. Глафира тихонько молилась, чтоб они преодолели-таки этот путь, и добрались как можно скорее. Иначе они попросту сварятся вкрутую, от такой жары. А уж если автобус сломается…
Алёна с оптимизмом разглядывала лесополосу, а Анюта, с грустью, смотрела на поле подсолнухов. Затея ехать в деревню, ей не нравилась, но и в городе оставаться не было смысла. Из-за пережитого шока, она так и не вспомнила лица извергов, и не смогла никого описать. Как следователь не выспрашивал. К тому же, она совершено случайно узнала, что насильников было несколько, из подслушанного разговора. Болтливые медсёстры, любившие всё обсуждать на ходу, рассматривали распечатку результатов анализов, взятых при поступлении пациентки.
А память молчала. И скоты, ходили по этой земле безнаказанные, ели, пили, дышали, и смеялись. А может, уже совершили очередное насилие. И новая жертва, тоже молчит. Может, не помнит? А может, боится.
Тоска разъедала девочке всё нутро, а слёзы душили. Ведь когда-то, у неё были: целая жизнь, много планов, идей, мечтаний и надежд, а теперь от этого всего, в душе осталась горстка пепла.
«Так и сгнию, в этой деревне, – подумала Аня».
«Может здесь, в этой деревушке, я обрету своё счастье? А может, и любовь повстречаю? Ведь есть же здесь мужчины? Ладно, будь что будет. По крайней мере, пока, я ни о чём не жалею. Уехала, значит так надо, – размышляла Алёна».
– Девочки, посмотрите вперёд, – воскликнула Глафира. – Видите, вон там, вдали, очертания церкви?
– Где? – встрепенулась Алёна.
– Ну и что? – фыркнула Аня.
– Вон там, Алёнушка, смотри левее.
– О, вижу. Красиво! – восхитилась девушка.
– Анют, я это к тому говорю, что мы будем туда ходить, молиться, и ставить свечки святым. И они нам обязательно помогут, – обратилась бабушка к внучке.
– Чем? – грубо оборвала девочка.
Алёна с испугом посмотрела на неё и села на своё место.
– А тем, Анюта, что облегчат боль душевную, искоренят зло и утихомирят дурные помыслы. Я тебе там книги куплю, ты почитаешь, и всё сама поймёшь.
– Ба, не парься, я никуда не пойду, – огрызнулась девочка.
Алёна снова посмотрела на неё и поёжилась. Столько злости и боли было в голосе этого, совсем ещё юного создания.
«Кто-то её сильно обидел, – подумала девушка».
– Пойдёшь, – грозно произнесла бабушка.
Тем самым, поставив жирную точку в их споре.
Дальше ехали, молча, пока вдалеке не показались дома.
– Это наша деревня? – с волнением в голосе, спросила Алёна, поворачиваясь к Глафире.
– Нет, деточка. Это маленькое село, под названием «Ракита». А наша, будет за мостом.
– А где мост? – не унималась девушка.
Аня грозно зыркала на неё, из-под широкого козырька бейсболки.
– А мост покажется уже скоро. Вот ещё несколько домов проедем.
– А, понятно.
Алёна с любопытством крутила головой в разные стороны. Всё ей было в диковинку и очень интересно. Она разглядывала коров, коз и овец, которых пасли на лугу, в стороне от дороги. Людей, которые были заняты каждый своим делом, кто доил корову, кто набирал воду из колодца. Всюду бегали кошки и собаки. Всех разглядывала с интересом любознательная, молодая специалистка.
Вскоре, действительно взору предстал широкий мост. По обеим сторонам от него, шумела и пенилась глубокая, быстрая и кристально чистая река. Её насыщенно прозрачный цвет, не скрывал сновавших туда-сюда рыбёшек. Именно здесь, далеко от цивилизации, у человека рука не поднимется, губить такую красоту. Водная гладь, так и сияла под солнечными лучами, и манила разгорячённые от жары тела окунуться в её живительные недра. В воде, резвилась ребятня, а по берегу, носились собаки и громко лаяли. По краям, у воды, раскинули свои широкие и лохматые ветки, ивы и лозинки. Сам бережок, был покрыт сочной, зелёной травой.
У Алёны захватило дух от такой первобытной и наивной красоты. В воображении, она уже рисовала себе картинку, как медленно погружается в прохладу реки, и плывёт на другую сторону, где под могучими дубами расстелено полотенце, и она сможет полежать и отдохнуть.
Девушка повернулась к Глафире.
– Баба Глаша, а в нашей деревне есть речка? – спросила она.
– А как же, – улыбнулась женщина, – эта река тянется вдоль всей нашей деревушки, и почти из каждого дома, можно дойти до неё. Вода в ней такая прозрачная и много рыбы.
– Так искупаться хочется, – мечтательно протянула Алёна.
– Искупаешься, милая. Вот обустроишься, домик обживёшь немного, и будет всё тебе знакомо и легко.
– Я так волнуюсь. Всё-таки, практику проходить, это одно, а работать по-настоящему, совсем другое.
– А ты, Алёнушка, не пугайся. Чувствуй себя уверенно и всё получится.
– Спасибо, Вам, Глафира Елисеевна, за поддержку. Вы даже не представляете себе, как мне нужна помощь. Одной, трудно и страшно.
– Ты теперь не одна. Вот и с Анюткой, быть может, подружитесь.
Девочка посмотрела на рыжую красавицу, та глянула на неё.
– Ну, чего вы, девочки, стесняетесь? – спросила Глафира.
Обе молчали.
– Ну ничего, обвыкнитесь.
Аня опять отвернулась к окну. Алёна же, старалась смотреть во все окна сразу. Уже замелькала другая деревня. Та, куда держали путь пассажирки.
Красота! По обеим сторонам от дороги, стояли одинаковые домики, обнесённые рядами ровных, деревянных заборчиков. Каждый дом был окрашен на вкус хозяина, но так это смотрелось красочно и гармонично. В каждом дворе копошились куры, гоготали гуси, а рядом с ними, в песочке, копались чумазые, босые малыши, и радостно лупили друг друга, по голове, пластмассовыми лопатками.
– Вон там, Алёнушка, видишь, большое здание? – спросила Глафира. – Это наш местный спирт завод. А напротив, магазин.
– Понятно.
Автобус медленно полз вверх, на пригорок. Потом свернул влево, и поехал дальше.
– А вот то здание, белое, это наш местный клуб. Здесь обычно до утра, по выходным, веселится молодёжь. Вот сейчас, проезжаем парикмахерскую.
– О, – только и смогла произнести Алёна.
– А вот и пожарная станция. Рядом, вон там, справа, больница.
– Ясно. Ух ты, какой красивый храм, – восхитилась Алёна. – Большой. Мы его видели издалека?
– Нет, Алёнушка. У нас, здесь, их три. Мы видели другой.
– Ничего себе. Я думала, еду в глушь, а у вас тут вон, всё есть.
– Да, – гордо изрекла женщина. – Вот теперь, начинается ряд магазинчиков. Дальше столовая и кафе. Там библиотека. По другую сторону, рынок. Вон там, аптека. А вот и автостанция.
– Приехали, да? – вскочила Алёна.
– Я, к сожалению, не смогу показать тебе почту и сельсовет, но сейчас кого-нибудь попрошу о помощи.
– Спасибо, Вам.
– Да не за что.
Они расплатились с водителем, и выволокли багаж на улицу. Жара продолжала изнурять. Глафира покрутилась по сторонам, выглядывая кого-то.
– Семён, – крикнула женщина и помахала рукой.
– Аюшки?
Откликнулся мужчина, который вышел из аптеки.
– Семён, здравствуй.
Мужчина вглядывался в лицо женщины и щурился.
– Не узнал? Старый ты пенёк.
– Глашка, ты что ли? И какой же я старый? В самом расцвете лет.
– Я, Сёмушка, я это.
– Каким ветром?
– Попутным, Сёмушка.
– Это хорошо, а то Клавдия одна совсем. Да и женихов у нас, хоть отбавляй, а бабы, все замужние, даже глаз кинуть некуда.
– Балабол, ты, ей Богу. Теперь вот мы с внучкой к ней перебрались, вместе жить будем.
– А я подумал, вы погостить.
– Нет. Сёмочка, дружок, я тебя попросить хотела…
– Вещи довезти? – перебил мужчина. – Завсегда, пожалуйста.
– Нет. Семён, вот тут, с нами приехала девушка Алёна, её надобно до сельсовета проводить.
– Провожу. Чего ж, не проводить. Такие красавицы к нам пожаловали, глаз не отвести, – улыбался мужчина.
– Только не бросай её. Она не местная. Приехала к нам доктором работать.
– Сюда, в больницу? – переспросил Семён.
– Нет. В нашу деревушку. Местным фельдшером будет.
– Ааа, понятно. Это хорошо. А то давеча, Любкин пацанёнок, с лестницы свалился и нос разбил. Она в слёзы, а делать нечего, зелёнкой смазала, да он и дальше побежал гулять.
– Любка? Степанчук? – спросила Глафира.
– Ага, она самая.
– Ладно, Семён, некогда болтать, скоро вечереть начнёт. И так, переживаю, вдруг сельсовет уже закрыли.
– Ну, тогда побежали, красавица, – подскочил Семён.
– Бегите. Алёнушка, я тебя потом сама найду. Ничего не бойся.
– Спасибо.
Девушка пошла с Семёном, а Глаша и Аня, направились в противоположную сторону.
***
– Анют, ты почему всю дорогу молчала?
– А чего говорить, то? Ты, вон как, с этой девкой разболталась, – прорычала девочка. – Конечно, она же лучше меня. Ты возьми, и удочери её.
– Анют, как тебе не совестно? – обиделась бабушка. – Девочке тяжело одной. У тебя есть я. Я тебе помогу, спасу, защищать стану, а ей только на себя рассчитывать приходится. Да ещё в чужом краю, и работа, какая ответственная.
– Она знала, куда едет.
– Внучка, не злись, прошу тебя. Чем тебе не понравилась Алёна? По-моему, она очень милая и добрая девочка.
– Алёнушка, – передразнила Аня. – Милая и добрая. Какая прелесть.
– Перестань, прошу тебя. Не превращайся в молодые годы, в брюзжащую дрязгу.
– Прости меня, ба?
– Да ладно, Анют.
Дальше они шли молча. Дорога впереди предстояла не короткая. Идти минут тридцать.
Пейзаж поражал буйством красок. Деревня утопала в зелени. По дороге, не встретилось ни одной машины, как в городе, снующие там и сям. Тишина стояла просто умопомрачительная, без гуда машин и сигнальных гудков. Так легко и свободно дышалось. Всюду порхали бабочки и насекомые, заливались птицы. Во дворах пели петухи. По лугу гуляли лошади с жеребятами, коровы и овцы. Поодаль, щипали траву привязанные козы. Полнейшая гармония. По обочине дороги, росли огромные лопухи, жёлто-оранжевая пижма и синий цикорий.
– Ба, здесь так тихо, аж как-то страшно. Будто всё замерло.
Глафира остановилась.