Я ещё на Клаву обижалась. Думала, она троллила меня за внешность потому, что всегда завидовала в школе моей фигуре и длинным ногам. Да нет, теперь я ясно видела, насколько отличаюсь от танцовщиц клуба.
Когда мы прошли в небольшой зал, где находились ещё двое – мужчина и молодой парень в дизайнерской майке, я нервно сглотнула. Прямо предо мной была сцена с пилоном по центру.
Конечно же я понимала, что придется танцевать. И если я сейчас забьюсь в угол испуганным котёнком – пиши пропало. Давай, Милана Савельева, гордо маршируй в чебуречную или ещё куда-то. Ибо такая работа тебе не по зубам…
– Минималка, – манерно потянул парень, не позволив мне усомниться в его ориентации. – Я ее двигаться, конечно, научу, но что с остальным делать?
– Эва разве не сказала, что будет фирменная девочка? – протянул, словно наглый сытый кот, мужчина. – Пока что, Марьяна Юрьевна, от нее пахнет лимитой. Это не уровень нашего клуба.
Марьяна улыбнулась.
– Давай, Милана. Покажи, чего стоили твои дипломы. Я жду.
И я полезла на сцену. Почему полезла, а не пошла? Мне так показалось в тот момент. Ноги дрожали, во рту пересохло, и сердце колотилось как нормальное. Я волновалась, черт возьми, и крепко! Меня вообще колотило и выбивало так, что врагу не пожелаешь. Три пары взглядов забрались мне под кожу и готовы были, я не утрирую переломать позвонки в случае моей неудачи.
Я скинула куртку, положила на стул в углу сцены. Теперь, когда мое тело обтягивало танцевальное платье, я почувствовала себя увереннее. Как и раньше – когда, преодолев мандраж, срывалась в танец и брала призовые места.
– Музыку, – велел мужчина, и тотчас же парень метнулся к музыкальному центру. Щелчок. Я заняла стойку и приготовилась. Когда помещение заполнили звуки музыки – каким-то то адским миксом «Энигмы», «Рамштайна» и клубного дэнса, я застыла. Вся решимость мигом ушла. Я не привыкла к такой музыке. На кого это рассчитано?
– Эй, Царица Савская, почему застыла? – холодно процедила Марьяна. – Мой час времени стоит очень дорого. Пошла!
И я пошла. Понимая, что не хочу за жалкие гроши работать официанткой, хоронить мечту о танцах и стыдиться возвращения домой ни с чем. Что не смогу посмотреть в глаза поручившейся за меня Клаве. Что уже поздно отступать, надо дать класс, а потом хоть потоп.
И я закрыла глаза, позволив своим телодвижениям греховную гибкость, невербальный язык искушения, эротизм, которого прежде так стеснялась. Обхватила руками пилон, подтянулась, зафиксировав ноги и прогнулась в спине, вместе с тем огладив своё тело.
У мужчины в зале едва не отвисла челюсть. А когда я сразу опустилась на шпагат и вновь поднялась, сделав так, что на моем лице не отразились затраченные усилия, ахнул манерный паренёк – как оказалось, хореограф.
А я с каждой минутой ощущала себя все больше и больше в своей стихии. Куда делась та Милана, что стеснялась и тряслась! Едва звучала музыка, она отдавала себя танцу всецело. И никто и ничто не могли этому помешать.
Когда мелодия закончилась, я наконец-то открыла глаза, окинув взглядом своих зрителей.
Марьяна забыла про кофе, так и осталась сидеть с чашкой у рта. Создавалось впечатление, что ничего круче она давненько не видывала. В глазах у парня появилось восхищение и дружелюбие. Похоже, между мной и манерным арт-директором такт лёд. Что было в глазах мужчины – уж не знаю, кем он приходился холеной владелице клуба -я старалась не думать. Только кольнуло тревогой – что, если сейчас потребует приват? Я развернуть и уйду. Я танцовщица, а не шлюха.
– Чем ты занималась? – Марьяна пришла в себя. Попыталась спросить сухо, но ее голос дрожал от волнения и даже, как мне показалось, радости.
– Контемп. Джаз-фанк. Вальс. Стрит-дэнс, сколько себя помню, но это увлечение. Там дипломов не выдают.
– Мари, да бог с ними, дипломами. Она восхитительна, – паренёк потер подбородок. – Ее отмыть и приодеть, она порвет зал! Решать тебе, но я прямо сейчас готов взять ее под своё крыло!
У мужчины зазвонил телефон. Кивнув, он заторопился к выходу. У двери обернулся, зажав ладонью динамик.
– Работайте. Это действительно было круто.
Марьяна проводила его напряжённым взглядом, и лишь после этого вздохнула с видимым облегчением.
– Милана? Вы нам подходите. Спускайтесь, хватит там стоять.
У меня все тело вибрировало от предвкушения. Адреналин и эйфория плескались в крови. Я словно ожила. Танец был моей стихией, дарил крылья.
– Я с тобой поработаю, Лана, – голосом оргазмирующего порноактера произнес паренёк. – Я Пабло. Готова отдаться танцу? Я тебя всему научу!
Я с трудом скрыла счастливую улыбку. Боже, как в это поверить? После того, как Клава разнесла меня в пух и прах, особенно «провинциальную» внешность, я ждала лавины насмешек и презрительного «вы нам не подходите». И вот строгая хозяйка сети элитных клубов едва сдерживает эмоции, манерный арт-директор, которого Клава называла «придирчивый гомик» (это я пересказала своими словами, выразилась она куда похлеще) смотрит на меня как на Айседору Дункан . Я не сплю? Это все всерьез?
– Паша поставит вам танец. На это уйдет два дня. Когда вы сможете приступить к работе?
–;Когда скажете, – я облизала пересохшие губы. Пабло протянул мне бутылку минеральной воды.
– Она крута! И знаешь, я бы даже оставил ее платье… да. Только бы усовершенствовал до кроп-топа и юбки, которую легко сбросить в движении.
При упоминании о том, что придется раздеваться, больно укололо сердце. Я даже залилась краской смущения – благо, ее легко было списать на разгорячённую кожу после танца. С этим мне предстояло поработать. Я знала, куда шла. Успокаивало то, что Клава, по ее словам, тоже терялась, сбивалась с ритма, а потом втянулась. Все мы люди. Через принципы тоже перешагну – ну не получилось из меня примы большой сцены.
В хореографический я провалилась трижды. Наивная провинциальная девочка, решившая, что награды и грамоты станут ее входным билетом в двери вуза.
Первый раз, стыдно признать, я даже не понимала, что значат эти цифры с четырьмя нулями, которые то набивали на калькуляторе члены приемной комиссии, то писали на листке. Тренер пояснила. Увы, помочь мне она не могла. Ещё по молодости поссорилась с кем-то влиятельным, то ли не дала, то ли не сошлись характерами. Вот и блестела бриллиантом в провинции.
– Милана – точно настоящее имя? Я думаю, мы его оставим.
– Лана, – с придыханием произнес Пабло. – Не надо Милан. Их уже как грязи. Лана! Кратко и ярко.
Марьяна привычным жестом подтянула к себе смартфон и набила на экране сумму. Мне бы в моем городке на такую пришлось бы пахать почти год. И у меня ее с собой не было.
Все поплыло перед глазами. А Клава, блин, хороша. Не могла предупредить. Нет уж, я понимаю, что работа здесь крутая, но ведь не у всех есть столько денег – заплатить за билет! Можно, конечно, их отработать, но я же с голоду помру…
– Такой размер оклада вас устроит, Лана?
– Ч…что? – я не поверила своим ушам. Смотрела то на Марьяну, то на Пашу-Пабло, не в силах поверить такому счастью. Иначе его и не назовешь. Да тут не только на эпиляцию с уколами красоты хватит, я с первой же зарплаты смогу сделать сете виниры… Часть отсылать семье… да я и не мечтала о подобном!
– Похоже, наша новая ласточка подумала, будто это вступительный взнос. Она чудесная, я давно не встречал таких. Мы подружился! – подмигнул Пабло. – Когда я получу право замучить эту бабочку в студии?
– Мы ещё не услышали ее ответа. – Марьяна закупила Айкос, внимательнее вглядываясь в мое лицо. – Ланочка, сейчас послушайте меня внимательно и подумайте. Сразу же, потому как не в моих правилах давать полгода на размышления. Работа у нас не из лёгких не только физически. Наши гости – очень богатые и влиятельные люди. Мы не даём своих сотрудниц в обиду, но готовьтесь к тому, что вы часто будете получать предложения, от которых сложно отказаться. Я пока что не буду ставить вас в приваты – вы мне гораздо ценнее на сцене, хореографы-профессионалы у нас не часто появляются. Если вас устроит работа и решите остаться, мы отдельно это оговорим.
– Нет, приваты нет… я только танцевать…
– Это выбор каждого. Добровольный. Если вы согласны – сейчас отправляйтесь с Павлом в студию. Go-go не должен составить для вас сложностей. Затем представлю вас коллективу.
Конечно же, я не колебалась ни минуты. Успех вскружил голову наравне с суммой, которую я начала мысленно тратить.
– Я согласна, Марьяна, э…
– Просто Марьяна. У нас неформальная обстановка. Потом зайди ко мне – я дам тебе пару советов относительно того, как улучшить внешность. И относительно костюмов.
– Ну что, Ланка, не бойся. Я хоть и жестокий, но двигаться будешь так, что скоро выскочишь замуж за олигарха. Главное, меня слушайся…
Глава 2
Азамат
Мне казалось, что кто-то от души стучит в виски отбойным молотком. При этом не удосужившись разбудить меня и не думая о последствиях. И этого отчаянному невидимке оказалось мало. Он решил направить лампу в лицо. Какого х..?
Я резко сел на постели. Кто-то вчера оставил шторы раздвинутыми, и в окна моего пентхауса немилосердно херачило явно полуденное солнце. Яркое и жаркое, высветившее картину вчерашнего разгула в деталях.
Куда не плюнь, везде стаканы и полупустые бутылки вискаря, рома и самбуки. Серьезно? Надеюсь, мы ее вчера не поджигали, иначе проснулся бы уже в компании шайтана. Картина от Никаса висит на одном креплении. На торшере в виде сталактита красный флаг – женские трусы. Хотя, зная мой нрав, там могла висеть и их обладательница. А где же она сама?
По глазам выстрелило залпом боли. Приступ тошноты подкатил к горлу, когда я безуспешно попытался встать, чтобы завесить долбанную штору. После выпитого накануне тело меня не слушалось. Прав продюсер, мне уже не двадцать, такие возлияния все больше и больше сказываются на здоровье.
Моя рука уперлась во что-то мягкое и округлое. Ладонь привычно сжала упругое полушарие женской груди. Четверка, точно. Приоткрыл глаза, сморгнув слезы от яркого света. Вот и хозяйка сисек. Подтянутая блондинка лет восемнадцати. Имя не вспомню просто потому, что на куй мне надо его вообще было запоминать.
Провел пальцем с нажимом по ее пухлым губам, но телка так и не проснулась. Только засопела и повернулась на бок, рука попыталась обнять мой живот. Вот тут внутри поднялась волна брезгливости. Пусть я ее от души драл этой ночью, никаких ми-ми-ми поутру не потерплю. Попытался ретироваться на другую сторону двуспальной кровати, но тут меня ждала западня.
Я сначала даже не понял ни хрена. Откуда руки, обнимающие со спины и увлекающие обратно на простыни, если белобрысая спит? И что это, почему они, вашу мать, черные?..
– Аза-ам… – прошелестел нежный женский голосок, и горячие губы прижались к моему затылку, рисуя линию поцелуев вниз. Сладкая игла возбуждения уколола пятки, но испуг и недоумение пересилили. Я вырвался из объятий, резко обернулся, столкнувшись взглядом с голубыми глазами на смуглом лице красивой мулатки.
Кажется, я сам вчера хотел трахнуть юную Наоми Кэмпбелл. Но вызывать шлюх было западло, и кто-то из телок позвонил «подружке». Желания одного из первых реперов столицы – священны.
– Я люблю тебя, – восторженно прошептала черная пантера, сложив губы трубочкой для поцелуя.
– Это нормально, крошка, – нет, не стоило мне открывать рот. К горлу вновь подкатило, и я, отбросив руки метиски, сполз с кровати. Минералки как на зло в пределах видимости не оказалось, и, добравшись до санузла, я без левой мысли открыл кран, жадно глотая мерзкую хлорированную воду.
Помогло. И тошнота ушла, и в башке прояснилось. Откинув крышку толчка, я поймал свое отражение в огромном зеркале.
Несмотря на отстойное самочувствие, на внешности вчерашняя попойка особо не отразилась. Нет опухшего лица и сосудистой сетки в глазах. Как и обычно, на меня смотрит чертовски охренительный мужик. Мечта всех баб от школьных розовых соплей до деменции. Слово «красивый» обычно применительно к телкам или педикам, но из речетатива бит не выкинешь: я был стопудовым красавцем.
Темные карие глаза обещают экстаз, даже сейчас, когда и рисоваться не перед кем. Легкая небритость придает воинственный и эротичный вид. Под смуглой гладкой кожей перекатываются отточенные в спортзале мышцы, арабская вязь татуировки оплетает руку и крыло груди. На второй руке такой же орнамент, доходит до локтя. Своим отражением я могу любоваться бесконечно. Как вечно шутят шкуры – мы с тобой будем драться за право залепить селфи в зеркале. Не смешно. Единственное селфи, которое им светит – на карачках со ртом напротив моего большого члена.
Душ смывает следы вчерашнего алкогольного угара. Натягиваю домашние шорты, приглаживаю волосы гелем. Я могу себе позволить не залипать часами над своей внешкой, гримеры меня за это особенно любят. Даже с бодуна можно хоть в Кремль, хоть на облогу журнала.
В спальне без изменений. Две вчерашние счастливицы, попавшие в мою койку, беззаботно сопят, утомленные любовными игрищами. Рука метиски лежит на спине блондинки. Криво усмехаюсь. Может, заставить их исполнить лесби-пати на двоих, а я посмотрю? Надо подумать. Но сначала кофе.
Отказываюсь от искушения растолкать кого-то из них и погнать к плите, где, собственно, и место бабы после траха. Не потому, что сладко спят – не хочу их жужжания над ухом и подобострастных взглядов. Свое назначение они уже выполнили. Проснутся – и добро пожаловать отсюда.
Пока кофе-машина фигачит дабл-эспрессо, быстро закидываюсь медленными углеводами. Литрболл и правильное питание – залог здоровья. В обед тренировка. А затем обычные рабочие будни. Студия, запись, просмотр локаций для нового клипа, кастинг моделей, сьемка для рекламы геля для душа, а вечером вновь – клуб и расслабон. Сегодняшней ночью надо выспаться, впереди чес по городам необъятной родины. Оторвусь по его завершению.
Когда раздается звонок в дверь, я допиваю кофе, глядя в окно, где плавится в летнем зное полуденная столица. Горизонт дрожит в лёгком мареве. Москва никогда не спит, как поет мой бро Тимати. Вот тебе и подтверждение.
На экране домофона лощеный фейс Керима. Моего продюсера. Чего приперся? Мы, конечно, друзья и все такое, работе это не мешает, но на куй мне надо, чтобы он тут с осуждением закатывал глаза к потолку, глядя на разбросанные бутылки и голый инь-янь из шкур на постели?
– Чего стряслось? – распахиваю двери, не стараясь казаться дружелюбным хозяином. Незваным гостям у меня особый прием.
– Азам, есть разговор.
Он заходит в квартиру. Как всегда. Свеж и энергичен. В его реальности уже давно нет попоек и разврата, вместо этого – утренние пробежки, бокс, массаж, работа, а вечерами семья с детьми. Керим часто упрекает меня в том, что я забыл свои корни и не так уж безупречен перед Аллахом. Мне откровенно срать на то, что он думает. Мне нравится моя жизнь. И я атеист до мозга костей.
– Проходи на кухню. У меня дети спят, – с удовольствием смотрю на проблеск осуждения на его лице. – Кофе?
– Без кофеина, будь добр. И давай сразу к делу. Азам, я редко вмешиваюсь в твою жизнь, но что ты вчера устроил в клубе?
– Выступление без оплаты я там точно не устроил, так что не кипишуй. А имидж блюсти ты сам меня заставил. Блюду, понимаешь, как могу! Знойный мачо хлещет текилу и не плачет. Город пылает от нашего огня, гоу, крошка, порадуй меня! – цитирую строки своего хита, загружая в кофе-машину порцию кофе без кофеина. Но Керим даже не улыбается. Смотрит с осуждением.
– Ты вчера пытался отыметь в туалете дочь министра внутренних дел.
– Да? Ни черта не помню. А почему только пытался? Страшная была? Или папа помешал?
– Азам, подумай, что было бы, если бы она на тебя заявила. Мы бы это замяли, но папарацци раздули бы хайп на всю страну.
– Ну ты же с ней договорился? Кунилингус когда ей сделать? Или сразу предложение ноги и сердца?
– Я не об этом. Просто пора тебе завязывать с имиджем отбитого гангстера, который имеет все, что движется. Мы начинали с этого, когда тебе было двадцать. И тогда подобное вызывало у твоих фанатов восторг. Но, Азам, ты уже не пацан. Тебе тридцать четыре. Твои песни уже звучат смешно и двусмысленно.