Миниатюрный мирок маршрутного такси одиноко плутал в каменном лабиринте спящего города, пытаясь отыскать в уходящей ночи путь к рассвету. Металлическая утроба, этакая урбанизированная вариация временного пристанища Ионы, представлялась сонным пассажирам надежной защитой, и они отрешенно блуждали в чудных садах Морфея, наивно вверяя свои тела бездушному агрегату. Как опостылевшая работа могла заставить ни свет ни заря променять уют родных кроватей на это промозглое детище автопрома, оставалось вселенской загадкой.
За немытыми окнами рассвет начинал проявлять себя первыми проблесками, и на улицах закипала извечная борьба между нарождающимся светом и царствовавшей всю ночь тьмой. Но внутри мрачного салона жалкое порождение пары немощных лампочек пока терпело свое очередное поражение.
Я же всегда старался оставаться в стороне от этого извечного противостояния перворожденных – и своих личных забот вполне хватало. Еще недавно меня уважали коллеги, примечало руководство, заслуженная упорным трудом должность привносила в существование толику смысла и морального удовлетворения. Однако, уподобившись блуждающему айсбергу, забредшему в теплые воды, моя жизнь совершила полный оверкиль, явив ранее сокрытую во мраке глубин сторону. Старуха смерть, никого не щадящая в этом мире, нанесла внезапный визит моему начальнику отдела, что оказалось пренеприятнейшим сюрпризом как для работников, так и для принимающей стороны: утром, взломав запертый с вечера кабинет, охрана обнаружила его, достигшего в тщетных поисках оргазма вечного успокоения в самоудушении. Сомнительное наследство в виде должности, кожаного кресла и отдельного кабинета стали для меня настоящей катастрофой. А эти… Коллеги по "цеху", внезапно превратившиеся в подчиненных. Всего-то четверо, но забот они доставляли почище иных десяти. До того редкие задержки допоздна перекочевали в разряд хронической реальности. И все, что меня сейчас окружало – работа, работа и снова работа… Тянувшаяся бесконечным некрашеным забором, за которым где-то существовали настоящая жизнь и радость бытия. Необходимый ежедневный сон превратился в лоскутное покрывало, неудержимо расползавшееся на отдельные мелкие клочки. О выходных иногда вспоминал, как об утраченном навсегда Рае. А вышестоящее руководство… Внушения, выговоры, недовольство как скрытое, так и явное, стали моими постоянными спутниками. Усталость физическая и, что более неприятно, моральная постепенно накапливались, приобретая устрашающий образ бомбы с замедленным действием. В течение дня постоянно ловил себя на мысли, что нигде не успеваю, ничего не понимаю и засыпаю, засыпаю…
Даже огромные кружки черного кофе… В последнее время… Перестали помогать…
Глава 0
Дверь такси неожиданно громко хлопает, впуская из внешнего мира очередную изъеденную сумраком невыразительную тень. Я открываю глаза. Водитель такси, неприятно похожий на руководителя нашего Института – Доктора Shark, спрашивает, где остановиться далее. Мои горестные мысли, прервав свой скорбный хоровод, исчезают, уступая место унылой пустоте… Напротив сидит привлекательная девушка, и её длинные ноги в чёрных чулках притягивают взгляд подобно магниту. От щиколотки… Выше… Выше… Стоп! С усилием заставляю себя смотреть только в окно. Однако немытое стекло, внешний сумрак и хилое освещение салона играючи предоставляют в моё распоряжение неплохое зеркало. Ищу в сером мареве отражений милую соседку…
Там что-то шевелится… За хрустальной гранью реальностей. Наклоняюсь, чтобы получше рассмотреть… И вдруг из зеркальной глубины на меня бросается какое-то омерзительное чудовище. Рефлекторно отшатнувшись, оглядываюсь на соседку. Но… Её больше нет! Вместо привлекательной девушки странное нечто: угловатая тварь с вытянутой костистой шеей; с отвисающей на ней, словно измятый рукав балахона, старческой кожей; бездонные тёмные провалы глазниц на лысой болванке головы сковывают, тянут в свои мрачные глубины. Вжавшись спиной в кресло, оглядываюсь на других пассажиров, пытаясь заручиться их поддержкой, но… Повсюду одинаково серые пятна вместо привычных человеческих лиц. К счастью такси уже подъезжает к моей остановке. Срывающимся фальцетом выкрикиваю просьбу остановиться и, оставляя за собой ручейки леденящего пота, выскакиваю на улицу. Руки неудержимо дрожат, и я с трудом утираю пот с лица. Не хочется об этом думать, но… Похоже, начинаю сходить с ума. И вот так, получив «подарочек» из бесконечного хоровода тревожных мыслей о стремительно тающем психическом здоровье, шагаю к зданию нашего Института Опытных Разработок. Ноги предательски подкашиваются, стремясь трусливо увильнуть от противостояния с вездесущей гравитацией. Начало трудового дня откровенно пугает. И что ждёт меня ещё впереди?
Наконец добираюсь до монументальной ограды Института, устремлённой к небесам, где вступающий в законные права рассвет уверенно стирает остатки звёзд. А за чугунными вензелями ограждения терминатор решил поиграть со мной в престранную забаву… Там граница перехода творит удивительную иллюзию с недавно отремонтированным главным зданием: уходящая ночь мистически состарила фасад, и теперь осыпающаяся штукатурка открывает взору битый красный кирпич, трещины и дыры в стене, словно это пожилая распутница задирает свою модную юбку в поисках очередного клиента, но демонстрирует лишь отёкшие варикозные ноги и грязное исподнее. Утренний бриз без усилий сдирает какие-то мерзкие лохмотья и уносит их прочь. Такое впечатление, что за летящим в зарю трехэтажным зданием тянется серый кометный хвост, в котором то всплывают на поверхность, а то скрываются в глубине серые очертания с чёрными провалами вместо глаз и рта. Даже не хочется загадывать, куда этот "ветерок" унесёт сегодня всех нас.
Вздохнув, проникаю на охраняемую территорию. Щиты на гербах по периметру ограды надёжно защищают от вторжения ложных сущностей. Во всяком случае, хочется в это наивно верить. Быстро пересекаю открытое пространство и взбегаю по ступенькам главного входа. Тяжеленная броневая дверь с трудом поддаётся нечеловеческим усилиям, и я проскальзываю через образовавшуюся щель вовнутрь…
Помпезный, в романском стиле, холл с вездесущей лепниной по стенам легко принимает меня в свои каменные объятия. Всё пространство вокруг замысловато расчерчено разноцветными лучами, пронзающими воздух через витражи далёкого купола. Однако эта весёлая игра света внизу надёжно гасится мраком, клубами поднимающимся из черноты мраморного пола. Затейливые прожилки в камне плит вкупе с солнечными зайчиками витражей создают полную иллюзию шевелящегося спрута. Или, скорее, лабиринта, в котором моментально теряю себя. Беспомощно озираюсь, ища выход… И спасение неожиданно приходит от чинно шествующей мимо похоронной процессии. Во главе скорбного хода несколько монахов в чёрных рясах с капюшонами, покрывающими опущенные головы. Пеньковые верёвки туго охватывают их тучные фигуры. Лиц не видно, поэтому сразу догадаться, что это за траурное действо происходит рядом, невозможно. В молчаливой толпе, тянущейся вслед за ними, с удивлением узнаю начальников отделов и лабораторий нашего родного Института. На лицах, словно пустынный мираж, дрожит несмываемая печать горькой утраты. Когда колонна змеёй проползает мимо, мой взгляд выхватывает ухмыляющуюся физиономию давнего приятеля Костяя, подвизающегося начальником отдела Х-разработок. Мой кореш и замыкает хвост идущей на чреве своём гадины.
– Ты что? На оперативку не идешь? – удивлённо шипит он на меня.
– А что, кто-то помер? – Наверное, со стороны я выгляжу, как впервые залетевшая барышня.
– Какой помер! Др.Shark выздоровел и сегодня вышел на работу!
Небольшое происшествие в маршрутке неожиданно приобретает устрашающий вид божьего промысла беспощадного в своей неотвратимости. Спешно сбрасываю куртку прямо во тьму под ногами и, натянув подобающее случаю лицо, присоединяюсь к страждущим коллегам. Скорбно переставляя мгновенно отяжелевшие ноги в такт шагам человеческой многоножки, мучительно вспоминаю детали последнего совещания у директора и поставленные моему отделу задачи. О коих имел неосторожность уже и опрометчиво позабыть.
Выбор на нулевом этаже коридора Соcytus ничуть не удивляет – горьких слёз начальников хватит, чтобы наполнить средней глубины реку. Идём с Константином в хвосте процессии, хлюпая ботинками по солёным лужам. В приёмной нас встречает немного оправившаяся за прошедший месяц секретарша, а также плотоядно распахнутая дверь кабинета нежданно воскресшего руководителя. Клубящийся в тамбуре мрак, надёжно хранит ужасы этой страшной «пещеры Лейхтвейса». Создавая небольшие водовороты перед сужающимся проёмом двери, начинаем толчками втягиваться в святая святых Института. Пытаюсь надышаться перед тем, как оказаться по ту сторону, но меня подхватывает поток и затягивает в темноту. Беспомощно погружаюсь в марево тамбура. За спиной одиноко гаснет прощальный луч надежды покидаемого мира. Теряю ориентировку, но вовремя получив дружеский толчок чуть пониже спины, выныриваю уже по ту сторону. По традиции совершаю небольшой ритуальный поклон. Осматриваюсь. Здесь весеннее возрождение, яркий свет, и цветёт радуга в красном уголке. Значит, у хозяина кабинета прекрасное настроение. Это радует… Наверное. Вошедшие ранее уже робко рассаживаются по стульям, стоящим вдоль стен, стараясь не привлекать к своим персонам лишнего внимания. Мгновение назад душераздирающе печальные лица сейчас благоухают радостной приветливостью фальшивых улыбок, напоминая дешёвый пластик кладбищенских цветов.
В дальнем углу кабинета за массивным каменным столом, стилизованным под языческий алтарь, молча бдит зловещий Др.Shark – директор нашего Института, доктор герметических и прочих наук, ставленник высших сил и в общем-то неплохой – местами – руководитель. Его мощный торс по древней традиции задрапирован в чёрный плащ с красным подбоем. Густые брови грозно нависают над небольшими налитыми кровью глазками, беспокойно ёрзающими в тесных для них глазницах. Присутствующие в страхе опускают головы, стоит только почувствовать приближение этого легко расчленяющего саму материю взгляда. Когда же он блуждает в противоположных секторах, можно и безбоязненно осмотреться. В монахах, примостивших свои телеса рядом с шефом и скинувших капюшоны, с удивлением узнаю его заместителей. Судя по всему, нежданное выздоровление директора подвигло их на экстренное усмирение плоти. Только вот месяц, проведённый в безудержном веселье, несомненно даёт о себе знать. Как оказалось, надёжный источник инсайда о неизлечимости постигшей Др.Shark болезни был не таким уж и надёжным. И вот, сауны, застолья и пляски голыми на столах предательски проявляют себя во всей красе – раскисшие фигуры и опухшие физиономии замов не может скрыть даже самая суровая епитимья. Что переводит хозяина этого кабинета в статус основного подозреваемого в распространении недостоверных слухов.
Как только последний прибывший нащупывает пятой точкой стул, благоговейную тишину рвет хорошо знакомый громовой глас, звучащий в огромном помещении тревожным набатом. Звуковая волна приветствия, отражаясь от голых каменных стен, проносится ураганом над присутствующими, взъерошивая причёски дам и холодя лысины мужчин. Оперативка стартует в формате, зародившемся ещё в стародавние времена: нудный разбор проблем, не имеющих даже отдалённого отношения к работе Института; покорные участники совещания, внутренне страдая, безропотно внимают. Перебрав темы телепередач, просмотренных за время вынужденного бездействия, Др.Shark традиционно переходит к анализу смертных грехов присутствующих в контексте переработанных ток-шоу. Делает это он со вкусом и расстановкой, находя неожиданные ходы и параллели. Пара часов пролетает единым мгновением, и демонстративная пляска на остатках самоуважения сидящих вдоль стен приближается к финишу – директор заметно выдыхается.
– Пока я болел, мне пришла в голову отличная идея. Мы начинаем работу над новой разработкой!
Неожиданный пируэт застаёт всех врасплох – на утренних пятиминутках босс никогда не нисходил до разговоров о работе. Проклятье! Оказывается его мозговая болезнь прошла не так и безобидно, как показалось всем поначалу… Во всяком случае для присутствующих.
– Отдел опытного производства! Тебе поручается создание опытного образца. Параметры: андроид, материал – бионический гелий/полимер, рост – пятнадцать метров. Через пять дней должен находиться на испытательном полигоне!
Только животный страх, наверное, не позволяет всем пооткрывать рты, услышав такое!
– Отдел полимеров, надеюсь, мотаете на ус? И предупреждаю – чтобы никаких отговорок о канализации критически важных технологий.
Я ищу глазами пребывающего в вечном подшофе начальника «проё…ых» полимеров. К моему безграничному удивлению, Золь сидит чисто выбритым, в новеньком, ещё не обмятом на спине, костюме, в эпицентре ауры довольно дорого одеколона и без малейших следов похмелья. Грешным делом, встретив его пару дней назад в коридоре кристально трезвого, решил, что это мираж обыкновенный. Важно кивая головой, апгрейданный Золь записывает что-то на первых страничках новенького ежедневника. Нда-а-а, дела. Это что же происходит с этим миром? Если даже такой идейный сторонник Бахуса решил пожалеть свою печень и закодировал бренные телеса…
– Отдел обработки информации!
Внутри у меня всё обрывается, а в конечности устремляются грозно рокочущие ледяные реки… Медленно встаю и замираю по стойке смирно.
– Перед тобою ставлю следующую задачу… – Напряжённо жду приговора.
– Свиток Силы с именем Бога. Срок финальной готовности – пять дней.
Я обмякаю. Паковый лед в груди взрывается огненным штормом с небольшим пульсирующим ручейком в левой руке. Воздух предательски исчезает, и я зависаю в безвоздушном пространстве вдали от планет и звезд… Только холод и мрак кругом.
– Эй, не отвлекаться! Сядь! – Голос руководителя, подобно зенитной ракете, безошибочно находит меня, затерянного в безднах космоса, и мгновенно приземляет обратно на стул.
– Будут предложения по обозначению изделия? – Мертвящий, а по силе воздействия на присутствующих способный дать фору печально известной голове медузы Горгоны, взгляд медленно скользит по притихшим рядам начальников, трусливо старающихся стать незаметными на фоне камня вековых стен.
– Может, как-нибудь вроде Титана или Атланта? – робко предлагает начальник отдела по связям с органами демократических реформ – девушка с невыразительным именем Тоник.
Однако её непродуманная попытка выслужиться заканчивается вселенской катастрофой:
– Что? Да ты думаешь, чего городишь? Какие еще Алант или Титьан? – Через рельефно проступающие складки на лбу директора, кажется, можно увидеть бурление магмы его возмущённо работающего мозга. – Цыгане что ли? Не надо здесь демонстрировать свое поразительное невежество!
При этих словах отдел бесполезных связей, лишившись единственной опоры в жизни в виде позвоночника, обречённо растекаются по стулу испуганно пузырящейся биомассой:
– Я… А… Но… Простите…
– Другие предложения… Я ЖДУ!
Угроза, звучащая в последней фразе, ставит перед присутствующими дилемму: отсидеться молча и получить за некомпетентность; или высказать свое мнение и опять получить за некомпетентность, вне корреляции с глубинами демонстрируемых познаний в мифологии. Правда, как всегда бывает при таких раскладах, надо учитывать одно существенное «но»: некомпетентность может ещё быть прощена и оправдана, как глубоко родственное состояние души, а вот отсутствие активности в решении поставленных руководством задач, способно стать роковой чертой, своеобразным Рубиконом, за которым неизбежно последует… Ах, если бы Рим у наших ног.
Потревоженный улей начальников взрывается напряжённым гулом:
– Гигант! Крепыш! Малыш! Александр! Мафусаил! Горро! Янычар! Могучий Янг! Твердый кулак! Молот Тора…
Босс, выслушивая очередное предложение, только кисло кривится:
– Могучий мне понравилось. Только кто такой Янг? Я его не знаю. Надо что-то более приближенное к жизни. Например, Могучая Рука! Нет, лучше Могучий Кулак! Или… Постойте, нет… Во! Могучая Елда! Да! Елда, которая всех наших врагов уничтожит, просто-напросто разорвет!