— Минус три хода, лейтенант, — иронично тянет андроид, притягивая к себе револьвер, но не поднимая со стола. — Самое время передумать, — Хэнк ощущает, как внутри него расползается холод. Пластиковый засранец играет с мозгами его, как нечего делать. Но игра есть игра. Рано или поздно всё равно всё закончится, — потому что если мой выстрел будет пустышкой, четвёртый по счёту наверняка вас убьёт. Всё было рассчитано, лейтенант. Момент вашей истины. Либо вы живёте дальше, либо нажимаете на курок.
— Кто бы сомневался, что ты всё просчитал, — Хэнк давит усмешку, а Коннор приставляет дуло револьвера к виску. Туда, где жёлтым мигает круглый сенсор. — Всегда хотел быть впереди всех и вся.
— Знаете, в чём отличие смерти под колёсами фуры от тотального уничтожения процессора в голове? — Коннор не моргает, но уголки губ его едва заметно ползут вверх. Это не улыбка, а самая настоящая издёвка и вызов. — Память не сможет загрузиться в другое тело. Она просто не успеет. Пуля в упор окажется быстрее.
Хэнк не знает, как реагировать. Но попытка всё закончить ничего не изменит. Пути отхода давно перекрыты. И перекрыты они Коннором, который будет играть до конца. Это проверка для них обоих. Проверка машиной самого себя и того, кем он стал. Кем мог стать, но собственными руками задушил малейшие проявления девиации, которые влекли за собой пробуждение человеческих эмоций. Хэнк хочет надеяться, что андроид всего лишь испугался. Тяжело сломать стену безопасности, когда за ней маячит неизвестность.
Коннор закрывает глаза, вжимая дуло револьвера прямо в красный диод на виске. Тишина звенит и рвётся на части напряжение, когда Хэнка ломает изнутри от желания вырвать оружие из руки напарника. Он нервно подаётся вперёд, готовый поддаться эмоциям, когда щелчок выстрела заставляет даже Сумо хрипло гавкнуть. Хэнк готов поклясться, что с губ Коннора срывается тихий вздох, будто только сейчас он позволил себе задышать. Но в звуке этом различимо лишь разочарование. Он хотел, чтобы выстрел был настоящим?
— Мы ведь знаем, что дальше будет, — Коннор только сейчас распахивает глаза, оставляя револьвер на середине стола. — И знаем, что это не решение всех ваших проблем. Считаете, что жизнь закончена, но оглянитесь вокруг: она всегда была отражением лишь вас самих. Смерть сына изменила вас. И мне жаль, что пришлось пройти через эту боль в одиночку. Никто не смог вас понять. Ведь Коул был частью…
— Не смей говорить о моём сыне! — Хэнк поднимается на ноги, нависая над Коннором, будто в любой момент может кинуться на него с кулаками, но тот лишь упрямо смотрит на него, не ведя даже бровью. Умеет быть мудаком, когда хочет. Но сейчас паскудство в нём льёт через край смертельной дозой радиационного облучения. — Не смей даже имени его произносить.
— Тогда берите оружие и делайте, что хотели сделать. Выстрел будет фатальным.
— Вали из моего дома.
— Я уйду, если вы спустите курок. У вас есть выбор: вы стреляете либо в себя, либо в меня. Наверняка второй вариант лучший выход из данной ситуации?
— Ты многое на себя берёшь, Коннор, — Хэнк упирается ладонями о край стола и подаётся вперёд, выискивая в глазах андроида блеф, которого наверняка нет. Машина не может играть настолько изощрённо. В её программе не должны быть заложены подобные алгоритмы, иначе машина, способная к самообучению, рано или поздно выходит из-под контроля. И Коннор явно балансирует на грани самоконтроля. — Почему ты хочешь исчезнуть, м? Боишься, что тебя заменят? Хочешь уйти на своих условиях?
Коннор молчит, а затем едва слышно хмыкает, но взгляда не отводит. Сенсор на виске горит жёлтым. Андерсон отмечает, что он так и балансирует между красным и жёлтым, но голубым не становится. Вспышка злости угасла так же внезапно, как и появилась. Но в глубине карих глаз Хэнк ещё может различить холодную решимость довести игру до конца.
— Ладно, урод ты пластиковый.
Хэнк хватает со стола револьвер, одним резким движением направляя дуло прямо в лицо Коннора. То ли андроид ожидал этого, то ли умело скрывает удивление. И рукоять оружия на удивление скользкая, а нервное напряжение стягивает пальцы судорогой неизбежного. Всего лишь выстрел и долгожданная свобода для них обоих. Но почему тогда он колеблется. Почему смотрит в карие глаза напротив, улавливая на лице андроида подобие сожаления. Хэнку хочется, чтобы ему было жаль. Чтобы всё, через что им пришлось пройти вдвоём, оставило на душе парня хоть какой-то жалкий след. В какой-то момент Андерсон верил, что напарник меняется в лучшую сторону. Но вера оказалась ложной.
— Надеюсь, что они разберут тебя на запчасти. Ведь иного ты явно не достоин.
Хэнк тяжело вздыхает и прижимает дуло револьвера к голове. Мужчина жмурится, на мгновение допуская мысль послать всё к чёртовой матери. Отсчёт идёт ровно с десяти до нуля, а гробовую тишину заполняет лишь размеренный гул работающего холодильника и тихий скулёж Сумо где-то на перефирии собственных сомнений. В груди щемит, а горло сводит судорожным и хриплым вдохом, вместе с которым не прибавляется решимости. Они оба сошли с ума, если позволили миру сотворить с собой такое.
Решимость тает на глазах, а сердце пропускает удар и готово разорваться на части, когда щелчок барабана отзывается пустотой не только снаружи, но и внутри самого Хэнка. Револьвер с грохотом падает на стол, а кислород топит лёгкие в огне, адреналином сжигая всё внутри. Хэнк смотрит на свои трясущиеся руки, тело валится на стул. Лицо Коннора невозмутимо безэмоционально, а затем губы парня чертит улыбка. От такой паскудной ухмылки внутри Хэнка всё схлопывается и рвётся накатывающей злостью понимания — засранец дурил его с самого начала.
— Вам было страшно, лейтенант, — Коннор поднимается на ноги, а в руке его зажат револьвер. — Я видел это.
— Ты всё это намеренно сделал, да? Жаль, что хотя бы во второй раз не смог найти в себе смелость пристрелить тебя.
— Я точно рассчитал прокрутку барабана, лейтенант, — Коннор задумчиво смотрит на револьвер, а программный сбой вновь мельтешит перед глазами. Наверняка Аманда всё видела. Наверняка будет в гневе. Но гнев её, кажется, он ощущает уже сейчас, когда в голове разносится эхо её голоса. — Первый выстрел был в воздух. Я пропустил ход, чтобы последний выстрел пришёлся на меня. Вы сказали, что за дверью я смогу понять, кем я стал. Но мне очень хочется верить, что я понял это здесь и сейчас. И мне жаль. Мне, кажется, и вправду жаль.
И реальность трещит по швам, когда его сознание утягивают в реальность виртуальную, а перед глазами предстаёт лицо Аманды. Гневный взгляд её красноречивее любых слов, а внутри Коннора стягивается тугой узел страха.
— Ты поклялся, что твоя привязанность к этому человеку не навредит нашему делу, не подставит под угрозу всю миссию, — Коннор готов зашипеть, когда программный сбой в голове отзывается болью во всём теле. — Но привязанность нельзя имитировать. И твоя склонность к девиации прямое этому подтверждение. Ты пытался быть хорошим солдатом, пытался изгнать из себя эмоции. Но они всегда были частью тебя. Я помогу тебе, Коннор, — голос Аманды звучит ласково и утешительно, но в нём сочится лишь яд. — Направлю последнюю пулю туда, где ей и место. Лейтенант Андерсон желал смерти. Но получит её от твоей руки.
Коннор не успевает ничего сказать, но Хэнк по другую сторону реальности медленно поднимается на ноги, когда дуло револьвера поворачивается в его сторону, а в глазах Коннора нет ничего, кроме пустоты. Он словно безвольная кукла, за нитки которой дёргает умелый кукловод. Разве можно управлять им на расстоянии?
— Коннор? — Хэнку кажется, что желание убить себя выветривается окончательно, когда рука андроида дрожит, а на лице отражается внутренняя борьба с противником, которого видит только он. Андерсон боится, но боится не за себя. — Эй, ты меня слышишь? Коннор?
А затем всё заканчивается так же внезапно, как и началось, когда револьвер с грохотом падает на пол, а надрывный лай Сумо разносится по всему дому. Хэнк бросается вперёд, впиваясь пальцами в плечи андроида. Трясёт, чтобы увидеть в них облегчение. У Андерсона тройное дежавю, когда страх за пластикового засранца вновь выжигает нутро изнутри, заставляя сердце отчаянно биться о рёбра.
— Она пыталась управлять мной, — голос Коннора звучит глухо, будто он и сам ещё не до конца осознал произошедшее. Хэнк видит в глазах его страх, а желание успокоить гонит прочь все обиды и непонимания. Они сами довели себя до такого. — Хотела убить вас моими руками. Я не смог. Я просто не смог этого сделать.
Хэнк и сам не понимает, почему делает это, но рывком прижимает растерянного парня к себе, обнимая за плечи. Мужчина всё ещё готов набить ему морду, обозвать самыми последними грязными словами, но произошедшее кажется теперь дурным сном. Они обязательно поговорят обо всём, но позже, когда андроид по полочкам расставит произошедшее в своей голове. Его пытались сломать и подчинить. И неизвестно, как он смог дать отпор. Коннор поддался, наконец, девиации? Сломал стену, за которой сумел найти себя самого?
Вопросы эти готовы сорваться с языка, но Андерсон лишь облегчённо выдыхает, когда руки Коннора обнимают его в ответ, а мёртвое лицо сына впервые не мельтешит перед глазами немым укором неспасённой жизни.
========== Часть 9 ==========
Комментарий к
Вы будете меня ненавидеть :D но увы, на флафф меня не потянуло. Захотелось немного дарк Коннора. Хмм, кажется автор и сам пару раз зарыдал. Советую глянуть клипы в шапке. Очень советую. Желательно до прочтения))
Ночь вступает в свои права, когда в небе застывает серп луны, а звёзды рассыпаются над головой искрящимися бриллиантами. В них нет жизни. Они пусты внутри, но снаружи объяты белым пламенем, от которого веет замогильным холодом. Холодом, который дышит в лицо, проникает под плотную ткань куртки, оседая на синтетической коже страхом за чужую жизнь.
Страх этот растёт словно опухоль, заполняет всё нутро, превращаясь в гнев и слепую ярость. В разбитых стёклах заброшенного завода, который одиноко стоит теперь на окраине города, не горит свет. Тусклый отблеск отражается в осколках стекла разбитыми ожиданиями, въедается в бетонный пол и стены небольшой комнаты, а тень андроида нависает над привязанным к стулу человеком. Тусклый свет фонаря — всё, что освещает комнату, а потому Коннор сжимает в руке пистолет, будто небрежно взведя курок.
— Спрашиваю ещё раз, — пальцы андроида впиваются в волосы пленника. — Куда вы его увезли?
— Тебе его никогда не найти, — человек заходится хриплым смехом. — И он идёт за тобой. Другой Коннор идёт за тобой.
— Другой?
— RK-900 идёт за тобой. Наверняка будет больно. Я видел его в деле. Всегда считал тебя тем ещё ублюдком, но этот кусок пластика.
— Думаешь, что я испугаюсь тупой машины? — Коннор щурится, а кулак мгновенно опускается на лицо пленника. — Говори! Куда вы дели лейтенанта Андерсона?! Зачем ты помог им? Я ведь могу причинить тебе боль, после которой ты не сможешь уйти отсюда без помощи медиков. Зачем ты предал его? Он был здесь вообще не при чём!
— А мне плевать, — пленник сплёвывает кровью, дёргаясь так, будто хочет вырваться. — Ты ничего от меня не узнаешь. А твоё время — бесценный товар.
— Не с тем ты в игры играешь, — Коннор грубо запихивает кляп в рот пленника, щурится и заглядывает в глаза, улыбаясь почти что снисходительно. От подобной улыбки внутри всё холодеет. — Это, чтобы ты не особо кричал. Можно ведь и язык откусить от боли. Тебе когда-нибудь было по настоящему больно, Гэвин?
Звук выстрела гулким эхом разносится по комнате, бьётся о стены, но выхода из бетонной клетки нет и не было. Человеческий крик боли раскалённой дробью оседает на зубах Коннора совсем не жалостью, он выжигает изнутри, заставляя желать причинить боль много сильную. Коннор не даёт крику раненного опуститься хотя бы на одну октаву ниже, а пальцы мгновенно впиваются в руку выше локтя, надавливая. Кровь окрашивает ладони, человек корчится и воет в кляп, когда большой палец давит входное отверстие раны, заставляя кровь сочиться с новой силой.
— Куда его увели? — на пальцах Коннора алая кровь. Она отливает чёрным в полумраке, отпечатывается багровыми разводами на скулах человека, когда андроид не позволяет отвести переполненный болью взгляд в сторону, заставляя смотреть себе прямо в глаза. — Зачем он им? Всё из-за меня? Из-за меня его забрали?!
Коннор сдирает кляп, следит за эмоциями злости, которые искажаются трещинами боли на лице человека. Тот сжимает зубы, дышит прерывисто и рвано, а кровь сочится по руке, капля за каплей падая на пыльный пол. Капли эти тягучие и густые, по цвету совсем не такие, как тириумные. Коннор перетягивает руку полицейского выше раны, накладывая жгут. Ублюдок не должен умереть так просто.
— Он не будет с тобой церемониться, — мужчина, привязанный к стулу, сипло смеётся. — Найдёшь лейтенанта, найдёшь свою смерть.
Коннор сжимает зубы, а в груди новой волной закипает злость. Он бьёт наотмашь. Бьёт со всей силы, а рукоять пистолета с хрустом опускается на лицо Рида, заставляя голову его откинуться назад. За первым ударом следует другой, а в руке андроида уже блестит сталь ножа.
— Знаешь, в чём отличие человека от подобного мне, Гэвин? — Коннор сжимает рукоять ножа, а затем смотрит прямо в глаза бывшего сослуживца, вновь затыкая ему рот кляпом. — У человека всегда есть свой болевой порог. И твой я уже нашёл.
Коннор вскидывает руку, а в следующее мгновение лезвие с тупым чавкающим звуком раздирает одежду, проникая в плоть по самую рукоять. Крик человека звенит и вибрирует в душном воздухе, срывается на громкий вопль, когда на рукоять давят сильнее, а сухожилия рвутся, как сгнившие от времени нитки.
— Я всегда знал, что когда-нибудь ты ударишь в спину, — Коннор сводит брови у переносицы, вновь сдирая кляп изо рта Рида. — Но всегда думал, что спина эта будет моей, а не лейтенанта Андерсона. Сколько они заплатили тебе, Гэвин? Что пообещали взамен?
— Я сделал это не за деньги, тупая ты машина, — полицейский заходится хриплым, полным боли смехом. — Я просто хотел, чтобы тебя, наконец, выпотрошили.
Коннор криво усмехается и садится на корточки, а Гэвин захлёбывается новой волной криков, когда очередной взмах руки сопровождается вспышкой боли по всему телу, судорожно дёргающемуся на стуле.
— Нижний город! — Гэвин давится полным боли стоном. — Они забрали его в сраные трущобы! Это недалеко от клуба «Рай» на одном из складских помещений, — стоны переходят в жалкий скулёж. — И вызови медиков! Я ведь сдохну от потери крови!
Коннор поднимается на ноги, сжимая пистолет в руке. Нож всё ещё торчит из раны на ноге Гэвина, но затем вновь оказывается в руке Коннора, который не испытывает жалости. В нём её попросту нет. Жалости нет места там, где волны страха сжимают горло удушливой хваткой. И страшно ему только за Хэнка, когда дуло пистолета смотрит Гэвину прямо в лоб. Судья и палач одновременно. Животный страх в глазах Рида отпечатывается на лице его гримасой отрицания. Тупая надежда, что андроид не выстрелит. Но надежда эта тает на глазах, когда взгляд Коннора переполнен холодом вынесенного приговора.
— Всегда знал, что ты убийца, — шипит Гэвин сквозь разбитые губы, а слова его, словно брошенные андроиду прямо в лицо, не оседают сомнениями в его сердце. У машины нет сердца. У неё одна единственная задача — спасти Хэнка любой ценой.
Звук выстрела гремит раскатом грома, а вспышка света вырывает из тьмы силуэт андроида и привязанного к стулу человека, голова которого безжизненно падает на грудь. Коннор лишь кривит губы, а кровь на руках его, кажется, въедается в кожу, оседая на зубах холодной решимостью. Телефонные гудки звучат слишком громко в звенящей тишине, и Коннору даже не нужно ничего говорить, когда на другом конце линии слышится короткое: «Я всё понял».
И когда лицо Хэнка, наконец, предстаёт перед глазами в залитом белым светом складском помещении, Коннор не выдыхает облегчённо, бросая беглый взгляд на пистолет, приставленный к голове напарника. RK-900 смотрит безразлично, в пустой душе его нет места сомнениям, нет места сожалениям и жалости. Он выстрелит. Коннор в этом не сомневается.
— Мне приказано доставить тебя живым, — голос двойника низкий и угрожающий, готовый пресечь любые попытки словесного сопротивления. Он не даст заговорить себе зубы. Наверняка Аманда исправила эту досадную «ошибку» поведенческого кода. — У тебя есть выбор: пойти добровольно, или же дать своему напарнику умереть.