– Послушайте, Джон, – сказал сэр Уильям, потирая шею, будто на нее уже набросили пеньковую веревку, щедро намыленную и свернутую элегантным морским узлом, – вы уже знаете, что я нахожусь в немилости у его величества. Но самое главная немилость – это немилость уличной черни, газетных писак и избранных с их помощью парламентских болтунов. Джон, поскольку вы мой самый вероятный преемник и не замешаны ни в чем том, в чем я успел измазаться с ног до головы, то я вас пригласил для важного разговора, чтобы поделиться некоторой информацией в пока еще спокойной обстановке.
Адмирал Фишер с сожалением посмотрел на первого лорда Адмиралтейства, который, как ему показалось, разом постарел сразу на двадцать лет, и сказал:
– Я внимательно слушаю вас, сэр Уильям.
– Джон, – тяжело вздохнул Уильям Уолдгрейв, – в сложившихся условиях я прошу вас отказаться от своей идеи по тотальному переводу королевского флота на жидкое топливо. Сейчас, когда своими руками мы сделали Россию нашим смертельным врагом и усилили ее победой над Японией, а потом еще и толкнули в немецкие объятья, мы можем в один момент потерять контроль над персидскими нефтяными концессиями, которых вы, Джон, так долго и упорно добивались. Вы ведь знаете, что русские значительно усилили свой Туркестанский корпус, и, как нам удалось узнать, они хотят направить его не в поход на Индию, а на юг Персии, чтобы лишить Британию так необходимой ей нефти. Тем более что север Персии у них уже давно под полным контролем. Не всё в этом мире, друг мой, решается линейным сражением броненосцев. В глубине Евразийского континента мы пока не можем быть соперниками сухопутным полчищам русских. Россия, в силу своей огромной территории, обладает, наверное, всеми нужными для ее развития ресурсами.
– Я учту этот момент, – твердо сказал Джон Фишер, – и хочу заметить, что кроме Персии нефть в значительных количествах найдена в Венесуэле, некоторых африканских колониях и в Голландской Вест-Индии. А эти территории расположены довольно далеко от русских границ. Кроме того, в новых условиях, учитывая усиление русской угрозы, мы сможем найти взаимопонимание с нашими американскими кузенами, которым победа русских над Японией тоже нанесла весьма значительный финансовый ущерб. Без жидкого топлива наш флот качественно будет на два шага позади немцев и русских, у которых нефти, как я понимаю, теперь будет более чем достаточно.
– Именно так, – кивнул первый лорд, – в России нефти много, очень много. И, как нам удалось разнюхать, нефтепромыслы Баку – это только верхушка айсберга. Есть и другие месторождения: где-то на Волге, в Сибири, на Севере и на Дальнем Востоке, о которых нам пока не известно ничего, кроме того факта, что русские знают об их существовании и в самое ближайшее время собираются начать их разработку. Причем они будут делать это сами, не отдавая никому эти месторождения в концессию. Есть сведения, что новый русский император собирается учредить русскую акционерную нефтяную компанию, в которой лично ему, предположительно, будет принадлежать около трети уставного капитала.
– Недурно, – покачал головой Фишер, – треть такой огромной нефтяной компании способна обеспечить безбедную старость даже императору. Я повторял, и буду повторять далее, что двадцатый век есть и будет веком нефти. Кто владеет нефтью, тот будет владеть миром. Кстати, таким грандиозным активом еще нужно суметь распорядиться. Справятся ли с этим русские сами или позовут на помощь немцев?
– Вы как всегда правы, Джон, – вздохнул сэр Уильям, – и в первом случае, и во втором. К несчастью, как я уже вам говорил, такой ценный ресурс, как нефть, распределен по планете весьма неравномерно, и нам приходится организовывать ее добычу на весьма удаленных от Британии территориях. В то же время русские имеют это черное золото практически в неограниченном количестве на своей земле. Джон, самое страшное, что мы не сможем помешать им разрабатывать эти богатства и употреблять их с пользой для себя.
Кстати, наших концессионеров в Баку уже «просят на выход». Именно их действующие скважины составят основу производственных мощностей будущей русской нефтяной акционерной компании. Эти шведские хитрецы Нобели приняли российское подданство и останутся в Баку. В свое время они вытеснили из России американскую «Стандард Ойл». А ведь по новым законам, которые, по слухам, готовятся к подписанию в Петербурге, только подданные русского императора будут иметь право владеть контрольными пакетами предприятий, признанных стратегическими, а квота для иностранцев будет – двадцать пять процентов минус один голос. Исключение сделано лишь для союзной им Германии, подданным которой разрешено будет контролировать до половины любой стратегической корпорации.
– Неужели? – иронически поинтересовался адмирал Фишер. – И русские не испугались, как бы это сказать повежливее, международного резонанса?
– Джон, – вздохнул сэр Уильям, – русского императора сейчас уже ничем не испугаешь. Тем более каким-то там «международным резонансом»? Он просто одержим идеей превратить Россию в величайшую державу на планете. Вы же знаете его слова, сказанные вслух и публично, что он не хотел этой работы, но если уж провидение и злодеи, убившие его брата, навязали ему эту должность, то исполнять свои обязанности он будет самым наилучшим образом. Мы сами, своими руками, посадили на русский трон человека, люто ненавидящего все британское…
Сказав это, сэр Уильям замолчал, поняв, что сболтнул лишнее. Адмирал Фишер же посмотрел с ироническим прищуром на своего шефа.
– Знаете, сэр Уильям, – сказал он, – я действительно рад, что я не был в Адмиралтействе рядом с вами, когда вы тут творили свои эпохальные глупости. Лишь за одно я вам благодарен – битва при Формозе, так бездарно проигранная адмиралом Ноэлем, которого я всегда считал тусклой посредственностью и безмозглым рутинером, показала полную беззащитность и слабость нашего броненосного флота. Пусть новые, находящиеся сейчас в достройке броненосцы и несколько превосходят злосчастный «Глори», но я остаюсь убежденным сторонником того, что нашему флоту необходимы линейные корабли нового типа – большие, быстроходные, хорошо защищенные и вооруженные большим количеством орудий главного калибра. Будь у Формозы такой корабль, то сражение при Формозе не сумел бы проиграть и сам Джерард Ноэль.
– Ах, Джон, – махнул рукой, словно отгоняя назойливую муху, первый лорд Адмиралтейства, – вы опять повторяете свои фантазии. Видел я эскизы вашего монстра с турбинами Парсонса и десятью двенадцатидюймовками в пяти башнях. Если честно, то что-то в этом есть. Не скажу, что это полный бред, да и наши американские кузены вот уже два года тоже толкуют о чем-то подобном. Но скажите мне – как вы собираетесь защищать этот совершенный, вооруженный только большими пушками и очень дорогой линейный корабль от новых угроз, появившихся в последнее время? Особо хотел бы вам указать на опасность со стороны субмарин и доселе невиданных летательных аппаратов, которые появились у русских, а, значит, в самое ближайшее время могут появиться у немцев…
Первый лорд немного помолчал, собираясь с мыслями.
– Кроме того, нам уже известно, что тот же русский император Михаил отменил закладку на балтийских и черноморских верфях четырех броненосцев улучшенной «послебородинской» серии. Но работы на верфях продолжаются. Какие корабли будут закладываться вместо этих броненосцев, пока точно не известно. Но есть отрывочные сведения о том, что это будут большие и быстроходные броненосные крейсера, являющиеся развитием типа «Рюрик». Русские получили прекрасный опыт ведения дальней блокады островной империи. И будьте уверены, они не преминут воспользоваться этим опытом против нас. Первая и главная обязанность королевского флота – это защита британской морской торговли. Заняв мое место, вы должны об этом не забывать.
– Будьте уверены, сэр Уильям, – кивнул адмирал Фишер, – о защите британской торговли я тоже не забуду. Но ведь дело в том, что защищать нашу торговлю надо не только в далеких морях и океанах, но и прямо здесь, в водах Метрополии. Что толку от крейсеров – защитников торговли, если объединенный русский и германский броненосный флоты разобьют нас в линейном сражении, после чего смогут наглухо заблокировать наши порты и даже высадить на земле Англии свои десанты. Еще неизвестно, что задумал этот мерзавец, кайзер Вильгельм, который люто ненавидит все английское.
Адмирал Фишер перевел дух и еще раз сочувственно посмотрел на своего собеседника.
– Кстати, – сказал он, – вы думаете, я не знаю про новый русский способ десантирования с больших десантных кораблей, который они применили на Окинаве? Берег буквально захлестнула волна кавалерии, пехоты и вооруженных артиллерией боевых машин. Нет, без самого мощного в мире линейного флота Британия никогда не сможет спать спокойно. И если меня, сэр Уильям, все же назначат на ваше место, то я приложу все свои силы к тому, чтобы такой флот все же был создан. Лишь паровые турбины Парсонса, жидкое топливо, толстая броня и большие пушки, соединенные воедино в корабле нового типа, смогут обеспечить Британии выживание в грядущей войне, которая стала неизбежной после заключения Континентального Альянса. В этой грандиозной войне смогут выжить или мы, или они – третьего не дано.
– Ладно, Джон – махнул рукой первый лорд. – Все, что вы сказали – это верно. Вопрос только, сможет ли наша казна, весьма и весьма истощенная после японского конфуза, поддержать сразу две кораблестроительные программы? Скорее всего, этот вопрос придется решать в Парламенте уже вам, как моему наиболее вероятному преемнику. А теперь извините, я хочу остаться один.
– Очень рад был с вами побеседовать, сэр, – кивнул адмирал Фишер, пожимая первому лорду руку. – Извините, что я был с вами так категоричен. Но я имею убеждения и буду их отстаивать, несмотря ни на что. Всего вам доброго.
– Ступайте, Джон, – махнул рукой сэр Уильям, закрывая дверь за адмиралом Фишером, и добавил чуть слышно: – Прощайте…
Едва лишь главнокомандующий в Портсмуте адмирал сэр Джон Арбетнот Фишер вышел в прихожую, как в кабинете, который он только что покинул, сухо треснул выстрел. Первый лорд Адмиралтейства сэр Уильям Уолдгрейв покинул этот мир. Для него всё уже было кончено, а у Джона Фишера всё только начиналось…
26 (13) апреля 1904 года, утро.
Берлин, городской дворец на острове Шпрееинзель, кабинет кайзера Вильгельма II.
Адмирал Альфред фон Тирпиц
Вчера вечером, почти сразу же после того, как мне передали личное послание адмирала Ларионова, я попросил кайзера о срочной аудиенции. Скажу сразу, я находился под сильным впечатлением разгрома британской эскадры, случившегося 21 апреля сего года у берегов Формозы. Правда, информация, переданная в Берлин в зашифрованном виде по телеграфу, была крайне скудна, и из нее было понятно лишь то, что англичане потерпели сокрушительное поражение на море, какого давно уже не было в их истории.
А тут в пакете, который специальный курьер доставил мне из Петербурга, находился полный отчет о том сражении и подробнейшая, тщательно вычерченная схема движения кораблей. Помимо этого, послание включало в себя личное письмо от адмирала Ларионова. В нем неизвестный мне пока лично командующий эскадрой русских кораблей из будущего на вполне хорошем немецком языке подробно разбирал план строительства имперского Флота Открытого моря, который был составлен мною три с лишним года назад.
Этим моим планом предусматривалось, что на протяжении шестнадцати лет, вплоть до 1917 года, флот Германской империи должен был увеличиваться не менее чем на три военных корабля в год и, таким образом, к 1917 году наш флот должен был сравняться по силе с британским. До тех пор мы должны были избегать с англичанами прямого столкновения, которое впоследствии будет возможно осуществить исключительно в Северном море, как месте, наиболее удобном для размещения в нем немецких кораблей Флота Открытого моря. По этому же плану в состав нашего флота должны были входить корабли разного класса и назначения, и чем больше – тем лучше.
Адмирал Ларионов сообщал, что в их варианте истории мой план осуществить не удалось, потому что мировая война, спровоцированная британскими спецслужбами, начнется уже в 1914 году. И проклятые лаймиз будут господствовать на море.
Русский адмирал сообщил мне много интересных сведений о нашем и британском флоте, особо обратив мое внимание на гигантские броненосные линейные корабли, сконструированных по принципу «только большие пушки», которые со дня на день должны начать строить все ведущие военно-морские державы мира.
Правда, строительство британского суперброненосца – адмирал Ларионов называл его «дредноутом» – вероятнее всего, и не начнется так быстро, как это было в их истории. Судя по самоубийству первого лорда Адмиралтейства Уильяма Уолдгрейва, в британском Адмиралтействе сейчас происходят весьма и весьма драматические события.
Кроме того, на Лондонской бирже начались события, пренеприятные для держателей ценных бумаг. Курсы русских и германских акций росли как на дрожжах, а британских – падали, как барометр перед непогодой.
Для того чтобы мне разобраться в этом вопросе самому, адмирал Ларионов советовал мне еще раз перечитать статью итальянского инженера-кораблестроителя Витторио Куниберти, которая была опубликована в прошлом году в британском издании «Jane’s Fighting Ships». Она называлась «An ideal Battleship for the British Navy» («Идеальный линкор для британского флота»). В ней итальянский кораблестроитель предлагал построить линейный корабля водоизмещением 17 000 тонн, с вооружением, состоящим из дюжины 12-дюймовых орудий, имевшего скорость 24 узла, и с бронированием вдоль ватерлинии, равным двенадцати дюймам (то есть – калибру орудий). Артиллерию главного калибра предлагалось разместить в четырех двухорудийных башнях в оконечностях и бортах, а оставшиеся четыре орудия – в четырех бортовых башнях.
Адмирал Ларионов также написал мне, что в их истории Германия тоже строила такие же линейные корабли, которые по тактико-техническим характеристикам даже превосходили свои британские аналоги. К письму были приложены листки с описанием германских линкоров «Nassau», «König» и «Bayern».
Данные последнего корабля меня просто ошеломили. Еще бы! Полное водоизмещение линкора достигало 32 тысяч тонн, длина и ширина корпуса составляли соответственно 180 и 31 метр, а осадка – 9,5 метра. Каждый такой монстр – а заложено было четыре корабля – нес восемь 38-см орудий, при этом броневой пояс его достигал толщины все тех же двенадцати дюймов. С помощью паровых турбин Парсона этот линейный корабль мог разгоняться до 22 узлов и без бункеровки пройти экономическим ходом пять тысяч миль.
Адмирал Ларионов обещал прислать уже готовые эскизы всех трех типов кораблей и найти чертежи (конечно, не судостроительные), но вполне достаточные, чтобы поручить нашим инженерам и конструкторам приступить к началу работ по строительству такого чудо-корабля.
Один такой линкор может расправиться с целой эскадрой британских броненосцев. А если их будет несколько? У меня просто захватило дух от перспектив, которые в таком случае могут открыться перед германским флотом. Но решение о строительстве подобных кораблей, каждый из которых, по самым скромным моим расчетам, мог стоить не один десяток миллионов марок, мог принять лишь только кайзер. Именно потому я и попросил его величество об аудиенции.
Император принял меня в своем кабинете. Он был в прекрасном и воинственном настроении. И я его понимал. Если говорить честно, то наш флот, несмотря на его силу и храбрость моряков, не имел еще на своем счету громких побед. Ведь не считать же победой перестрелку кораблей, тогда еще королевства Пруссия, с датскими корветами во время прусско-датской войны. Тем более что перестрелка эта не выявила ни победителей, ни побежденных. Постреляли друг в друга и разошлись, каждый в свой порт.
А тут полная победа, да еще над кем – над британцами, которые после Трафальгара считают себя непобедимыми флотоводцами! Полный триумф! Конечно, все мы прекрасно понимали, что без помощи русской эскадры нам бы вряд ли удалось разгромить их. Но даже разделенная пополам победа все равно остается победой. Вот потому-то кайзер и был так доволен, встречая меня на пороге своего кабинета.
Без долгого вступления я рассказал императору о письме адмирала Ларионова и о тех линейных кораблях, которые он предлагает нам строить. Я знал, что кайзер обожает все грандиозное, огромное, самое-самое… Поэтому я ничуть не удивился тому, как император отреагировал на мой рассказ.