Освещение было очень тусклым, и потому вся обстановка выглядела еще более грязной и запущенной. Только небольшой пятачок в центре, радиусом примерно два метра, был ярко освещен фонарем, свисавшим с потолка.
В. едва различал лицо Джаджа в сумраке, но ему удалось разглядеть, что Джадж умиленно любуется кучами хлама, словно садовница только что распустившимися розами. Повернувшись к В., он изобразил на своем перекореженном лице нечто вроде радостной улыбки. «Железо!» – восхищенно прошептал Джадж, чуть ли не орошая слезами счастья наваленный вокруг них металлолом. «Ага», – только и смог пробормотать В. в ответ.
Джадж смело шагнул вперед по направлению к центру зала. Он ловко перебирался через груды столь обожаемого им «железа». В. некоторое время колебался, потом последовал за ним. Это оказалось нелегкой задачей. Постоянно под ноги попадалась очередная странная штуковина с торчавшими во все стороны острыми углами.
В. раз пять пребольно ушибся и вообще распрощался со своими конечностями, которым ежесекундно угрожала опасность быть порезанными, прищемленными или ушибленными. Когда они наконец добрались до единственного кусочка свободного пространства в центре зала, В. почувствовал неподдельное облегчение.
Джадж порылся в стоявшем тут же ржавом металлическом ящике и извлек оттуда кучу грязного тряпья. Половину этого тряпья он взял себе, а половину отдал В. Тот недоуменно уставился на Джаджа, как бы спрашивая его: и что мне с этим делать?
Ответ не заставил себя долго ждать. Джадж скинул с себя одежду, явив взору В. тощее нескладное тело, и принялся напяливать на себя грязное тряпье. При ближайшем рассмотрении тряпье оказалось рваным комбинезоном болотного цвета, к которому прилагалась такого же цвета изрядно потрепанная кепка. Нечего делать, В. пришлось тоже облачиться в костюм побывавшего в бетономешалке и искусанного сворой собак угольщика.
– Я вот что тебе скажу, карапУз, модификция, конечно, занятная штуковина, но я специалист другого профиля. Вот моя стихия! Железо! – Джадж любовно обвел рукой наступавший на них со всех сторон металлический мусор. – А это, – он хлопнул по токарному станку, – самая чудесная вещь на свете!
– Что это? – спросил В., с замиранием сердца косясь на станок.
– Трансилятор, – со счастливой улыбкой возвестил Джадж.
– И… ммм… что он делает?
– Трансилирует, ясно дело, – пожав плечами, отвечал Джадж.
Джадж крутанул ручку, торчавшую из корявого бока станка. Трансилятор зафырчал, затарахтел, пару раз плюнул в сторону В. пахнущей нефтью черной жидкостью, и замолк. Джадж крутанул ручку еще разок. Трансилятор только недовольно пыхнул в ответ.
Джадж не сдавался. Он крутил ручку, а трансилятор, как некая чудовищная шарманка, издавал всевозможные режущие слух звуки, на какие только может быть способна несмазанная ржавая куча железа. Наконец, трансилятор завелся. В. сразу же об этом пожалел. Зал заполнился невыносимо громким гулом и скрежетом. Джадж показал В. большой палец:
– Порядок! – проорал он прямо в ухо В., и неспроста: стоял бы он чуть подальше, и мог бы орать сколько душе угодно, все равно В. ни слова бы не услышал.
Джадж склонился над станком и его руки запорхали, как крылья нескладной бабочки, что-то выкручивая во внутренностях трансилятора. Со стороны Джадж походил то ли на токаря, то ли на дирижера. Он вытащил из недр трансилятора целую охапку проводов с клеммами. Повернувшись к В., Джадж стал что-то горячо и быстро говорить, демонстрируя В. провода.
– Чего?! – кричал В., тщетно пытаясь расслышать хоть одно слово.
Джадж в ответ, наверно, заговорил громче, но без толку – В. ни слова не услышал. Провода в руках Джаджа потрескивали и разбрызгивали во все стороны ослепительно сверкавшие искры. В. невольно попятился. Джадж, отчаявшись докричаться до В., начал что-то объяснять ему жестами. Он показывал на провода, потом на свои колени, поясницу, нос и уши.
– Чего-чего?! – все так же недоумевал В.
– ПриклЯпить… уши… нос… трансиляция… – доносилось со стороны бешено жестикулировавшего Джаджа.
– Да не слышу я! – раздраженно вопил В. – Не слышу!
Джадж поднес провода к своим ушам, а затем показал на В. Тут до В. наконец дошло.
– Не-не-не! – энергично затряс головой он. – Ни за какие коврижки я не буду засовывать эту дребедень себе в уши!
Джадж поднес провода к носу, а затем опять показал на В.
– Ага! Щас! Еще и в нос! – возмущался В. – И думать забудь!
Джадж наступал на В., направив прямо на него искрящиеся провода.
– А-а-а! – заорал В. и попятился.
Оказавшись за границами освещенного пятна, В. попытался в темноте нащупать дорогу к отступлению. Но поворачиваться он боялся – не взбредет ли в голову Джаджу воткнуть эти провода в… даже думать не хотелось, куда именно.
Джадж неумолимо надвигался на В. «Помогите!» – пронеслось в голове В., отчетливо понимавшего, что помочь ему некому. Джадж приближался. В. все пятился, пока не наткнулся на кучу железа. Ноги его подкосились, спина коснулась чего-то твердого и холодного. Отступать было некуда. В. попытался отползти, но в темноте, среди металлического хлама, эта задача оказалась невыполнимой.
Джадж уже нависал над В. Искры, обжигая, падали на лицо В., который, как мог, уворачивался от направленных на него проводов. Но в этой битве Джадж одержал победу. В. почувствовал два болезненных электрических разряда на своих висках… потом на коленях… на пояснице… в носу… в ушах… С непревзойденной ловкостью и быстротой Джадж прикрепил по всему телу В. провода трансилятора.
По мере того, как все новые провода прикреплялись к В., его тело начинало неметь. Отказали ноги… руки… ледяной тяжестью налилась голова… Как только провода очутились в ушах В., он оглох. Потом отключились вообще все чувства, кроме зрения. В. охватил крайне неприятный паралич. «Спасите!» – хотел прокричать В., но язык у него не ворочался. Хорошо, что он пока еще мог видеть. Вытаращенными от ужаса глазами В. пялился на Джаджа, словно беспомощная деревянная кукла.
Джадж схватил В. за шиворот и поставил на ноги, вытолкнув его на освещенное пятно. Почему-то В. не упал. Он старался не моргать, чтобы сохранить хоть какой-то контроль над происходящим. Едва только он закрывал глаза, как тут же проваливался в вязкую холодную тьму. Поэтому В. не моргая таращился на Джаджа, молчаливо умоляя его о пощаде.
Джадж улыбаясь подошел к В. и с крайне довольным видом показал ему две ладони с растопыренными пальцами. Он загнул один палец. «Девять!» – неслышно произнесли губы Джаджа, как догадался В. Потом Джадж загнул второй палец: «Восемь! – и дальше: – семь! … шесть! – продолжался отсчет до наступления чего-то ужасного, – пять! … четыре! … три! … два! … ОДИН!» Глаза В. сами собой захлопнулись и он отключился.
Глава 4. Кими возвращается на сцену
В. поднимался из темных глубин. Выше, выше, из беспросветной мглы к сиянию солнца. Нечем дышать. Горло держит железной хваткой ледяная рука. Холод и мрак, мрак и холод. В. поднимался выше и выше, с трудом, но неуклонно. Наконец, В. вынырнул на поверхность и набрал полную грудь воздуха. В. вдохнул, но это был уже не В.
Он шагает по узкому темному коридору, он не один, рядом с ним идут его друзья. Они все веселы, взбудоражены, нервы их напряжены до предела. И Он тоже взволнован, вернее, Он пребывает на самом пике нервного возбуждения! И еще Он боится. Боится до чертиков. Но этот страх – только хорошая приправа в бурлящем коктейле невероятных эмоций. Ноги сами несут его вперед легкими пружинистыми шагами.
Вдалеке Он слышит мерный гул, который становится громче. Этот звук не сравнится ни с чем! Будто жужжание миллиона разбуженных пчел! Ему невероятно повезло, что он смог вернуться. Он не поддался отчаянию, в решающий момент поставил все на карту, и вот Он здесь. Он долго ждал, но тем острее его чувства сейчас. Молодость, жизнь, ярость и страсть текут в его венах. Он переполнен ими, как пчела медом, и Он жаждет выплеснуть их, как пчела жаждет вылить в соты мед.
На Нем черные кожаные штаны, рваная черная майка. Он прекрасен, Он – юный бог! Проходя мимо большого зеркала, Он и его команда остановились, чтобы кинуть последний взгляд на свое отражение и лишний раз убедиться в том, что они действительно неотразимы. Все они молоды, полны сил, их тела крепкие, неутомимые. Но Он среди них – как генерал среди своих солдат. Только Его выделяет взгляд из этой толпы молодых ребят, хотя они и похожи как братья. Он – лучший из них. Он – король!
Он подходит ближе к зеркалу, чтобы рассмотреть свое лицо: все ли в порядке. Он доволен. Он ничуть не изменился – тот же горящий взгляд ярко-синих глаз под черными бровями вразлет, окаймляющая лицо тонкая бородка, которая очень ему идет, и фирменный начес. Только Он знает, чего ему стоит этот адский начес, ведь от природы его волосы мягкие, да еще кудрявые и светлые, как у ребенка.
Он мог бы выглядеть смешно: мужественное лицо неотразимого соблазнителя и прическа херувима. Но, хвала небесам, Он вовремя встретил правильного человека, который посоветовал ему выкрасить волосы в жгучий черный цвет и хорошенько их начесать. И вот теперь приходится почем зря драть свою шевелюру, терпя дикую боль, но это того стоит.
Его друг подходит к Нему и обнимает одной рукой за плечи. «Что, Кими, мандраж?» – спрашивает друг. «Нет, Спайк, порядок», – отвечает Он. Глаза у Спайка густо подведены черным. От Спайка разит спиртным. Спайк подмигивает Ему и говорит: «Тогда зададим им, да, Кими?» «Без проблем! – отвечает Он. – Зададим по полной! Как в старые добрые времена!» – и Он хлопает Спайка по плечу.
Сам Он трезв как стеклышко, врач сказал, что если Он возьмет в рот хоть каплю, вся терапия пойдет псу под хвост. Ну уж нет! Не для того он сам себя вытащил из полного дерьма. Он не пустит свою жизнь снова под откос. Наркота и бухло ему больше не нужны, сейчас он пьян только от радости победы над собой.
Они идут дальше по коридору навстречу гулу, который становится нестерпимо громким, оглушительным. Они подходят к маленькой лесенке, которая ведет к чему-то, укрытому занавесом. Он ждет, пока вся его команда проследует вверх и скроется за этим занавесом. И пока Он ждет, его возбуждение достигает пика.
Голова пуста, ни одной мысли. Он весь напрягся, как натянутая струна. Он идет последним. Он поднимается, отдергивает занавес и выныривает на яркий свет. Людской рев оглушителен. «Блуд Ким Степперз! Блуд Ким Степперз!» – скандирует многотысячная толпа, а Он приветственно машет рукой со сцены. Он подбегает к микрофону, хватает его уверенной рукой и ревет в него: «ПРРРРРИВЕТ!» Восторженная толпа отвечает ему многотысячным рыком.
За его спиной слышатся аккорды музыки. Он не думает, что ему делать, Он вообще не думает. Его тело отлично знает, как это должно быть. Это Его музыка, Его песня. Петь эту песню для Него все равно что дышать. Он уже не напряжен, звуки сами собой вырываются из Его горла: «Люби-и-и-и меня нежно-о-о-о-о, пусть океан безбре-е-е-жный укро-о-о-ет нас волной… Меня-я не отпуска-а-а-а-я, даря-я немного рая-я, ты жертвуешь собо-о-й…»
И Он поет эту песню, а потом еще одну, и еще. Он поет и забывает себя, забывает прошлое. Ничего нет и ничего не было. Есть только Он, они и Его музыка. Он, они и песня. Ноги сами носят Его по сцене, Он выделывает невероятные сальто, танцует, как заведенный. Он не чувствует усталости. Он хочет, чтобы это не кончалось, длилось вечно. Его друзья на сцене – музыканты – взмокли, пот струится градом по их накрашенным лицам. Его майка промокла насквозь, а штаны прилипли к бедрам. Но Ему все равно. Здесь он способен на всё, благодаря им, тем, кто там, внизу, не сводит с Него глаз, поет вместе с Ним. Он дарит им песню, а они дарят Ему силу, дарят Ему жизнь…
В. очнулся, открыл глаза и зажмурился от яркого света. Он лежал на бетонном полу прямо под лучом светившего сверху фонаря. Джадж сидел рядом на корточках, склонившись над В., его лицо выражало озабоченность (насколько это было возможно на странном лице Джаджа).
В. не понимал в первую минуту, кто он, и что за страшилище взирает на него с неподдельной тревогой. И только по прошествии нескольких минут В. вспомнил, что он В., а склонившийся над ним человек именуется Джаджем.
В. попробовал шевельнуть рукой – все тело пронзила острая боль, казалось, будто по нему проехался десятитонный грузовик. В. невольно застонал. Джадж помог ему сесть и тут же заботливо предложил стакан воды, который неведомо откуда оказался в него в руках. В. отпил воды и понемногу, очень медленно, стал приходить в себя.
Джадж пристально посмотрел в глаза В. – как врач только что очухавшемуся после обморока пациенту.
– Тебе плохо? – спросил он. – Тело болит?
– Ага, – простонал В.
– Мда, маловато у тебя силенок, – покачал головой Джадж. – Не ожидал, что ты такой слабак, – сделал он нелицеприятный вывод.
– Чего? – только и смог выдавить из себя В. Слабак? Ах, вот оно как!
– Видать, ты совсем на нуле, короЕд! – брякнул Джадж.
– На каком нуле, чего ты несешь? – взвился В. Ему стоило немалых усилий говорить, но досада была сильнее терзавшей его боли. – Почему это я слабак? Тебе не приходило в голову, ты… ты… косоугОльная крабовАрка, – прохрипел В., – что нужно было изложить правила эксплуатации этого… ммм… электрического устройства, – он покосился на станок, – прежде чем совать мне куда ни попадя провода под напряжением? Ты не задумывался случайно о том, умник, что я ни черта не знал о твоей чертовой трансиляции до нашей благословенной встречи? Я только слышал это слово от Леяны и Бабы Адуни, и все!
– Ну ладно, ладно, – примирительно проговорил Джадж. – Не кипятись! Понимаю, ты возмущен. Но честно скажи, тебе ведь понравилось?
В. попытался вспомнить, что с ним произошло. Кажется, его перенесло куда-то невообразимо далеко. А его лицо, что они с ним сделали? Никакой грим не мог бы его так изменить. И все его тело… Он стал худее чуть ли не вдвое и гораздо ниже ростом! Нет, так измениться невозможно! Но дело даже не в этом, не в отражении, которое он видел в зеркале, не в его изменившемся облике.
Самое странное – это его тогдашние мысли, чувства, воспоминания, возникшие словно из ниоткуда… Целая жизнь, которую он прожил за полчаса! Определенно, все это случилось с В.: музыка, Блуд Ким Степперз, фанаты, оглушительный успех и следом за ним не менее оглушительный провал, запои… да много чего еще. Правда, сейчас уже В. смутно помнил эту прожитую за полчаса жизнь, но она несомненно была, существовала!
А концерт! В. никогда не испытывал ничего подобного. Фейерверк! Фантастика! Хотя – В. невольно поморщился – было и еще что-то, неопределенное чувство отвращения, словно он нашел на своей белоснежной подушке чей-то чужой грязный ноготь.
Кроме того, сейчас В. было так плохо, что ему было сложно даже разговаривать с Джаджем. У него все болело, и внутри, и снаружи. Очень странно! Что же с ним случилось? В. ошалело уставился на Джаджа. Слова недоумения уже готовы были сорваться с губ В., но тут Джадж сам ответил на его невысказанный вопрос:
– Да, братан, это трансиляция! – что, впрочем, ничего не проясняло.
– Это я уже слышал! Можешь ты, наконец, мне объяснить, что за трансиляция такая! – недовольно пробубнил В.
– Ну-у-у-у… – протянул Джадж, – видишь ли, это не так-то легко сделать. Начнем с того, что в данном случае есть нечто общее с модификцией. Так же один плюс один равно одному. Только немного в другом смысле.
– Чего? Я не понимаю! Говори яснее! – возмутился В.
– Ок, по-другому попробуем, – вздохнул Джадж. – Ты помнишь, кем был?
В. кивнул и рассказал, что пережил, хотя это стоило ему изрядных усилий – он с трудом ворочал языком и запинался через слово.
– Звезда рокопопса, недурно, а? – ухмыльнулся Джадж. И крайне серьезно заявил: – Этот человек реален.
В. изобразил бесконечное сомнение.
Конец ознакомительного фрагмента.