– Лука, тащи сюда свой тощий зад! Пациентку в сортир надо отвезти, где ты там шляешься?!
Усадив бабушку, которую привезли к нам с час назад с жалобами на боли в груди, в кресло, направился до конца по коридору, а потом направо. Делая свою ежедневную работу, все прикидывал, можно ли еще как-то все наладить? Саша сказала, что это не я того парня уложил. В смысле, не из-за меня он попал на разделочный стол, как наши любят шутить. Говорят, хирурги просто мясо очень любят, поэтому стали чаще кромсать, а пациенты потом нередко чего-то недосчитываются. У кого печень пропадет, у кого почка. Кому как повезет, под настроение к мясникам попасть.
Шутки шутками, но один из этих мясников мне сейчас очень нужен. И я даже представить себе не могу, как к нему подступиться. Был бы я девушкой…
Глава 3
– Все! Я домой! – я снял перчатки и халат, бросил все в урну и направился на выход, передав дела дежурному сегодня Станиславу Марковичу.
– Вебер, ну. Спасибо, дружище, что выручил, – Прокопенко пожал мою руку.
Плечистый доктор с круглым животом, над которым коллеги любят подшучивать. Все удивляются, как он может разглядеть из-под него то, что у пациентов резать надо. Говорят, он его втягивать научился.
– Ты знаешь, сложный случай. Я его осматривал пару дней назад и, как бы даже, никаких намеков не было, так, боли в левой части и ничего больше.
– Бывает.
Я не показал своего отношения к беспечности коллеги, просто вышел из операционной. На сегодня с меня хватит и не мне учить более опытного коллегу. Проглядел. Бывает и такое. Может быть, заработался. Все бывает. Я только десять лет в профессии, и мне предстоит еще набраться опыта. Талант – это еще ничего. Таланту практика нужна. Сложные случаи и тренировка. Тогда талант перерастет в профессионализм.
– А что, к Ленке на осмотр не пойдешь? – Прокопенко окликнул меня в коридоре. – Она спрашивала, ждет, домой не уходит.
– К Ленке?
Я хотел удивиться, попытаться вспомнить, о ком он и вспомнил запах сигарет и мыла. Лука. Маленький санитар с дерзким носиком. Парнишка, который заступился за меня сегодня в приемном отделении.
– Ну, да. Ленка. У дверей в ее кабинет санитар уложил нашего подопечного, которого ты только что разделывал, – хохотнул в усы мой коллега. – Кстати, хороший парень, этот санитар. Беда только у него.
Я вернулся к Прокопенко.
– И какая же беда?
– О, а что, он еще тебе не говорил? – поднял свои седые брови Станислав Маркович. – Так брат его к нам поступил. Младший. Мы его в искусственную кому ввели, мальчику пересадка легких нужна. А ты знаешь, мы таких операций не проводим. По крайней мере, я не возьмусь.
– А что родители? – я уже начал подозревать его ответ.
Вспомнил запах сигарет, тяжелые синяки под дерзкими, рыжими глазами. Не похож паренек на счастливого обладателя благополучной семьи.
– Какие там родители! – отмахнулся своей лапищей Прокопенко. – Мать одна и та под наркотой. Ее лишили родительских прав на Луку, пока вот младшенького Тимура еще не забрали. Так она его за эти дни ни разу и не навестила. Отцы у мальчишек разные. А Луку я давно знаю. Его к нам все детство доставляли. Переломы, простуды такие, что еле с того света пацана возвращали. Он сбегал из дома, потом из приюта. Ночевал и ел, где придется. Вот, подрос немного, попросился к нам, мы его и взяли. Мальчишка трудится сутками, а теперь, когда брату помощь нужна, вообще домой уходить перестал.
– Расскажите, с чем поступил его брат, – потребовал я, не слушая дальше.
– Так с подозрением на грипп. Все пошло не по сценарию и грипп у пацаненка перерос в тяжелую пневмонию. Теперь легкие у него повреждены. Нужна пересадка, иначе малому не выжить.
– Покажете мне его дело?
Я знал, что уже не успокоюсь и никуда не уеду, пока во всем не разберусь. Пересадка легких – дело очень серьезное. Сам я тоже не взялся бы, что говорить о Прокопенко. Но у меня есть знакомые, это правда. Я учился в хорошем университете и теперь мои бывшие однокурсники работают в разных концах света. Многие из них успешны. А еще я знаю нескольких хирургов, которые уже не раз проводили подобные операции и могут помочь. Вопрос в том, не ошибся ли Прокопенко с диагнозом.
– Ох, ты! А я думал, ты даже не дослушаешь до конца.
– С чего вдруг вы так решили?
– Ну… Вебер, вся больница трепещет перед тобой, а тут вдруг такое понимание. Или это благодарность за хук от парнишки?
– Нет, Станислав Маркович. То, что я не сплетничаю с коллегами и не болтаю лишнего, еще не говорит о том, что не помогу пациенту, в каком бы безнадежном состоянии он бы ни был. Я в медицину пошел для того, чтобы людям помогать. Как и вы, я надеюсь.
– Разумеется, о чем речь, коллега!
Прокопенко мимолетно наморщил свой нос, выказав этим отношение к моему высокопарному заявлению. Не поверил. Ладно, это все не имеет никакого значения. Подтянув рукава на своем черном джемпере вверх, ближе к локтям, я приготовился к тому, что ночь для меня еще не закончилась. А ведь завтра у меня уже смена. Вот и вернулся с островов. Но я был рад. Зато боль в животе прошла, как не было ничего. Работа принесла привычный азарт, вколов мне дозу желанного адреналина. Где-то в этой больнице лежит ребенок, которому я в силах помочь. Очень надеюсь на это.
Забрав у Прокопенко пухлую папку с результатами исследования, анализами и диагнозами от разных специалистов нашей больницы, ушел к себе в кабинет и заперся там до самого утра. Дел было много, необходимо разобраться во всем и как можно скорее. Погрузившись в работу, отогнал от себя мысли о Луке. Короткий рассказ о парне действительно тронул меня. По сути все, что случилось этим вечером не могло оставить равнодушным. Мне уже за тридцать. И хоть меня воспитали в Германии, я не немец. Был рожден именно в этом городе, а после усыновлен европейской парой. Недавно оба они погибли, и я принял решение вернуться сюда, найти какие-то ниточки о себе, о своем прошлом. Ведь больше у меня нет ни одного родного человека на земле. И если бы у меня был брат, то я бы тоже его не бросил. Но об этом позже. Сейчас у меня перед глазами жизнь другого мальчишки. И, в какой-то степени, она теперь зависит от моего решения.
Рано утром, завершив изучение дел и совершив несколько длинных международных звонков, запер рабочий кабинет и направился на больничную парковку, где уже сутки ждет меня мой мотоцикл. Половина пятого утра, доберусь до дома без проблем. Пожалуй, даже на пробежку схожу…
Уже на улице, на ходу набрасывая на плечи кожаную куртку, заметил возле своего глянцево-черного, боевого коня чужую фигуру. Это был тот самый санитар. Интересно, что он здесь забыл? Ах, да. Поговорить хочет. Вот только я не в настроении разговаривать. Лука ко всему прочему стоял, зажав в потрескавшихся губах сигарету. Ненавижу, когда курят. Хотя сегодня тот редкий случай, когда бы и сам не отказался затянуться пару раз. Парень нервничал, постоянно переступал с ноги на ногу. Лишь заметив меня, отбросил в сторону сигарету и вытер руки о синюю джинсовую куртку. Сейчас он успел переодеться и, должен признать, в джинсах он смотрится гораздо лучше. Еще лучше он бы смотрелся на моем байке. Вместе со мной.
– Доктор Вебер, – обратился Лука ко мне, стоило подойти ближе.
Мне нравится его невысокий рост. С этой позиции его худоба становится еще более привлекательной для меня, а дерзость и гордость в рыжих глазах соблазнительной. Меня самого судьба одарила высоким ростом и крупными габаритами тела настолько, что ни один немец никогда не сомневался в том, что я немец. Но ведь на самом деле… я русский. И в этот момент, глядя на пацана сверху вниз, чувствую себя, в некотором роде, его страшим братом. Подозреваю, со стороны мы как-то так и смотримся.
Промолчав, спровоцировал парня говорить дальше. Рот, не смотря на усталость, снова под завязку наполнился слюной. Лука и вправду слишком красив. Настолько свежий и сексуальный, что устоять перед его чарами почти невозможно.
– Доктор Вебер, – он тем временем продолжил. – Я не… я хотел… я хотел извиниться за то, что испортил ваш выходной. Я… я не думал, что с пациентом все так плохо, он бросился за вами, всего лишь хотел его остановить… вы не подумайте…
Я покосился на него и хотел было надеть шлем, чтобы поскорее уехать отсюда, пока не сорвался испортить парню жизнь. Однако Лука внезапно положил свою руку на мою, ту, в которой я держал свой шлем. Парнишка заглянул мне в глаза.
– Я могу что-то сделать, чтобы искупить свою вину?
Стряхнул его пальцы, его это тонкое, еще только начинавшее становиться мужским запястье и надел шлем на голову. Черт возьми!!! Еще бы мгновение и парнишке несдобровать! Уселся на мотоцикл и, вставив ключ в зажигание, умчался с парковки, оставив Луку смотреть себе вслед. Да, я устал! Scheisse, я устал! Но моя усталость никогда не влияла на жажду секса. Особенно, когда я встречаю на своем пути самого сексуального парня на планете! Мне надо остыть. Сильно надо. После ночи изучения болезни его младшего брата… я не буду поступать как последний подонок, совращая парня прямо в больнице. Сначала надо решить с Тимуром. После… может быть после, я соберусь что-то попробовать.
Глава 4
– Держись, братишка. Все будет пучком, – я приложил свой кулак к маленькой ручке Тимура.
Он меня не слышит, но я разговаривал и буду продолжать разговаривать с ним. Не знаю, сколько ему еще осталось пробыть на этой земле, поэтому не хочу упускать возможность побыть рядом.
– Я уговорю Вебера, и он сделает тебе операцию. Ты проснешься, снова будешь самостоятельно дышать. Следующим летом поедем на карьер, помнишь наше место?
Смуглый, темноглазый мальчишка лежал на белой подушке и не отвечал мне. В этой одинокой палате, окутанный трубками и проводами, совсем маленький и беззащитный. О нем больше некому позаботиться. Кроме меня. Так выходит. Я тоже всегда был один, днем и ночью меня окружали люди, всегда проходившие мимо. Я тоже нередко попадал в эту больницу, меня лечили и отправляли домой или к властям. Я сбегал. Всегда. Дома, в прокуренной насквозь квартире, не мог никогда оставаться. Мать под кайфом трахалась со всеми, кто давал на дозу и на кусок хлеба, когда ее отпускало. Обо мне она забыла, кажется, сразу после моего рождения. С Тимуром было немного иначе. Она вроде даже попыталась бросить наркоту. Правда, не слишком долго пыталась.
Я держал за руку своего младшего братика и все думал о том, смогу ли уговорить бессердечного хирурга помочь ему. Еще сегодня утром на парковке поджидал его, специально подгадал выловить немца, когда тот будет уходить домой. Сам не знаю, на что понадеялся. Обжег пальцы пеплом, растерял свою уверенность, когда хирург показался на крыльце больницы. Когда этот парень, уверенной походкой плейбоя и баловня судьбы, направился к своему любимому мотоциклу, за который любой пацан из нашего двора половину жизни не раздумывая отдаст. Кожаная косуха сидела на его широких плечах как родная, непослушные волосы трепал ветер, ремень на темно-синих джинсах подчеркивал каменный пресс, а глаза, как обычно, были настолько холодны к окружающему миру, что создавалось впечатление, даже сама земля должна поблагодарить его за то, что он ступает по ней. Кстати, ступал ногами, обутыми в коричневые кожаные ботинки как минимум сорок четвертого размера. Вот уж кого мне бы не удалось уложить одним ударом. Загорелая после отпуска кожа блестела в утренних лучах солнца, острые скулы были напряжены, а густые черные брови до предела сведены на переносице. Я сразу решил, что это все его недовольство тем, что ему пришлось задержаться на целую ночь. Саша сказала, он так и не спускался на ультразвуковое обследование.
На мои извинения он не ответил, только недовольно покосился, как на презренную тварь под ногами. Думал напугать меня? Это он зря. На меня так всю жизнь смотрят. Все. Я привык. Сложнее было принять то, что хирург не проронил ни слова. Уселся на свой моцик и умчался вдаль, оставив в воздухе облако аромата своего одеколона.
Мерзкий тип. Самодовольный. Но я все равно намерен добиться его расположения. Сжал в кулак руку, которой не держал ладошку Тимура. Намерен и добьюсь! Через несколько минут он заступает на смену, сегодня Вебер дежурный хирург. Я тоже буду здесь. Болтаться у него под ногами. У немца просто не будет выбора, кроме как, в конце концов, выслушать меня, а там уж…
Задержался еще каплю у Тимура и, пожав его маленькую теплую ручку, оставил брата спокойно спать и видеть сны. Время. Пора отправляться на смену и выполнить то, что обещал. Я так и не уходил никуда. Днем проспал в свободной палате, потом принял в ней же душ и, что-то перекусив на скорую руку в служебной столовой, вернулся на свой пост. И начал я с того, что обеспечил на столе Вебера чашку с горячим кофе. Сгонял за ним в ближайшую кофейню, не стал покупать дешевое пойло в местном аппарате. Этой ночью он будет принимать в кабинете на первом этаже, недалеко от приемного отделения. Именно там на столе и оставил чашку с кофе. Немец приехал вовремя. Его внушительная фигура все в той же кожаной косухе и тех же ботинках, с шлемом в правой руке, появилась в коридоре строго по часам. Как и всегда, он не поздоровался ни с кем, кроме своего коллеги Прокопенко, встретившего его на входе. На ходу начал принимать у того дела. Я стоял в коридоре и смотрел ему прямо в глаза, не отводил взгляд, пока не дождался ответной реакции. Ледяные серые глаза хирурга коротко скользнули по мне взглядом и сразу вернулись к тем бумагам, которые ему подсовывал Станислав Маркович.
– Добрый вечер, доктор Вебер, – я поздоровался с ним громче, чем все остальные.
Даже не надеялся, что величественный, молодой доктор обратит на меня свое внимание. Однако произошло чудо. Поравнявшись со мной, скосил-таки глаза во второй раз и обжег арктически-холодным безразличием. Не кивнул, не буркнул приветствие, ничего. При этом я как будто точно знал, что он увидел меня. Моя рука интуитивно потянулась к моим волосам и взъерошила их. Я конкретно так занервничал под этим взглядом. Вебер непростой человек. И мне, похоже, придется с ним совсем тяжело.
За исключением этого момента по его приезду, ближайшие несколько часов он был недоступен для меня. У немца началась вереница срочных операций, а у меня вереница срочных перевозок пациентов по отделению. Я не видел, чтобы он пил кофе. Не знал, обнаружил ли он его на своем столе. Хирург вышел из кабинета уже в халате и так напрямую и направился к пациентам. Работа закипела. Пятница – самый пик в больнице. Бог его знает, скольких пациентов успел перевезти, часа через три вывалился на улицу и, вымотано прислонившись спиной к стене, засунул сигарету в рот. Чиркнул зажигалкой – пальцы пританцовывали и с трудом удерживали легкую сигарету. Я вымотался не только из-за работы. Скорее больше из-за ожидания и переживаний по поводу того, получится ли у меня.
Может быть, именно поэтому и не почувствовал его появления в шаге от себя. Ударился затылком о бетонную стену в ту секунду, когда перед моим носом материализовались мужские пальцы и выхватили из моего рта дымящуюся сигарету.
– Что…
Остальные слова застряли у меня в глотке, как только увидел затылок Вебера, отвернувшегося ко мне спиной. Хирург бесцеремонно не только появился рядом со мной, не только стащил у меня сигарету. Но и с наслаждением затянулся ею! Немец вышел на улицу в синей униформе, в которой обычно хирурги проводят операции. Судя по всему, у него перерыв, раз он оказался здесь и не переоделся. Бесформенная рубашка, которую надо надевать через голову и свободные штаны, которым, по идее, должно было бы скрыть его фигуру, но получалось наоборот. Он как будто в ней стал еще выше. Еще стройнее и важнее. Возможно, именно эта важность заморозила санитара, превратив того в безжизненную статую, наблюдавшую за наглым врачом, укравшим у того первую сигарету за смену. Вебер, по-прежнему не издав ни звука, сделал еще несколько глубоких затяжек, потом подошел к урне и затушил сигарету. Когда сминал окурок, наконец посмотрел на побелевшего меня.