Выйдя из здания, он набрал Осиповича и подробно изложил всю картину. Время было действительно позднее, и начальник посоветовал завтра с самого утра ехать в Октябрьское РУВД и только после этого зайти к нему с докладом. Начальника розыска о его визите он предупредит.
Весь вечер Андрей сопоставлял в мыслях материалы данных дел, и чем дольше он это делал, тем больше понимал, что гибель этих двух людей – звенья одной цепочки. А значит, дела надо объединять. Если это убийства, то каким же изощрённым должен быть убийца, чтобы так всё спланировать. И чем он мог за такой короткий промежуток времени так напугать погибших, что у них лопнули все сосуды в глазах? После выхода Мурашко из городской прокуратуры и до его гибели прошло не более 10 минут. Опера во Фрунзенском показали ему запись того, как прокурор покинул здание, с проставленным временем – через девять минут он уже был мёртв. «Получается, убийца напугал его по дороге, то есть он ждал, но чем же так можно испугать?» – эта мысль весь вечер не давала Андрею покоя. Но ответа у него не было.
Следующим утром Кротов прибыл в РУВД Октябрьского района и сразу пошёл к начальнику розыска майору Сергею Петровичу Карповичу. По долгу службы Андрей знал всех начальников розыска в РУВД, так как не раз с ними сталкивался, но близко знаком не был. Поздоровавшись и уточнив, как идут дела по раскрываемости в районе, Кротов сходу задал вопрос:
– Кто осматривал труп погибшего?
– Опера наши осматривали, эксперт осмотрел, потом судмедэксперт, – отвечал Карпович, начав искать протоколы осмотра в деле, – сейчас найдём…
– Что-нибудь необычное было? – тут же спросил Андрей.
– Да, было, – ответил начальник розыска и протянул Кротову протоколы.
Не дожидаясь ответа, Кротов выпалил:
– Красные, как у вампира, глаза!
– Откуда вы знаете? – изумлённо спросил Карпович, – что, уже читали это дело?
– Нет, Сергей Петрович, догадался…
– Как о таком можно догадаться? – продолжал изумляться начальник розыска.
– Очень просто, – раскатисто продолжал Андрей, – у двух его друзей, Мурашко и Овчинникова, о гибели которых в городе не говорит только ленивый, тоже белки кровавого цвета от лопнувших сосудов.
– Три друга, красные зрачки, – продолжал Карпович, – так это серия, дела надо объединять, а мы тут вообще к несчастному случаю склонялись. Думали, ну выпал случайно. В крови ничего криминального не обнаружено. Вскрытие было – тоже совсем ничего, смерть наступила от удара о землю.
– Такая же картина в двух других случаях, – добавил Кротов. – Родственники ничего подозрительного в поведении не заметили.
– Да… ни родственники, ни сослуживцы ничего необычного не заметили, – обобщал факты Карпович, – жена отметила, что вышел из квартиры весёлый и в хорошем настроении, даже шутил. А через пять минут услышала крики внизу и толпу зевак, спустилась – там муж весь в крови. Ей стало плохо, и приехавшая скорая увезла её в больницу, мы только там с ней смогли поговорить, после того как ей вкололи успокоительные.
«У этого ещё меньше времени прошло с момента, как его видели в полном здравии, до самой смерти, реально минуты три, не больше, – думал Андрей, листая материалы дела. – Стоп, – продолжал про себя Кротов, – Гусаков вышел из квартиры в 08:20 утра, примерно в 08:25 он уже был мёртв, значит, убийца мог напугать его или чем-то воздействовать только в этот промежуток. Но Овчинников тоже вышел из квартиры, по показаниям его жены, в 08:20, а в 08:40 он уже был мёртв. Получается, его пугали тоже в эти же пять минут, за которые он спустился к машине, так как потом он ехал один. Значит, обоих убийцы ждали в подъезде, чем-то на них воздействовали, после чего те покончили с собой. Но тогда получается, что убийц было как минимум двое, один человек не мог находиться одновременно в двух разных местах, на улицах Воронянского и Руссиянова. Синдикат изощрённых киллеров, только этого нам не хватало», – продолжал мысленно анализировать ситуацию Кротов, листая материалы дела.
– А подъезд хорошо осмотрели? – спросил Андрей Карповича, прерывая цепочку рассуждений, пока не ушёл в них совсем далеко.
– Лучшие опера работали, – уверенно сказал начальник уголовного розыска. – Жил Гусаков на восьмом этаже, лифтом не пользовался, где-то начитался о пользе для здоровья хождения пешком по лестницам. Спускаясь в этом доме по лестнице, на каждом этаже ты проходишь через открытый балкон. Он прошёл седьмой этаж, а на следующем, шестом, у балкона стоял табурет, на котором постоянно курит сосед с этого же этажа. Так вот, он шёл, наступил одной ногой на этот табурет, второй – на балконное ограждение и следующий шаг сделал уже вниз и, естественно, разбился насмерть. Следы на стуле и балконной раме зафиксированы криминалистами. У меня сложилось впечатление, что он просто промахнулся. Шёл, сбился с курса и шагнул в пропасть, хотя в крови ни транквилизаторов, ни чего-то галлюциногенного обнаружено не было.
– У меня такое же чувство по двум его друзьям, – задумчиво сказал Андрей, – ладно, картина вроде ясна, поеду докладывать руководству.
Он попрощался с Карповичем и пошёл на выход.
Но поехал не в министерство, а к месту гибели судьи. Андрей хотел сам тщательно осмотреть седьмой этаж, где произошла их возможная встреча с киллером, который его то ли пугал, то ли как-то воздействовал, а может, вообще гипнотизировал, после чего он и выпрыгнул с балкона. Для себя Кротов уже сложил картину преступлений. Киллер с помощником ждали Гусакова и Овчинникова в подъездах, скорее всего, на их этажах при выходе из квартир. На обоих фактически одновременно чем-то воздействовали, после чего судья падает с балкона, а милиционер врезается в столб. Третьего помощника у них не было, поэтому только через полтора часа они встретили Мурашко уже после совещания в городской прокуратуре и по пути в метро «обработали» тем же методом. А далее прокурор района кончает жизнь самоубийством на глазах у десятков людей. И не подкопаешься, если бы не глаза. Здесь, видимо, у киллеров вышла промашка. Ведь если бы не глаза, эти дела объединить было бы нечем и каждое списали бы как несчастный случай или самоубийство.
– Это будет очень сложное дело, наверное, самое сложное за всю мою практику, – подумал Андрей, начиная осмотр седьмого и восьмого этажей дома погибшего Гусакова.
Он тщательно обыскал всё, каждый сантиметр, но ничего существенного не нашёл, за исключением, пожалуй, зажигалки, валявшейся возле лифта седьмого этажа. Это была самая обыкновенная дешёвая пластиковая зажигалка, которую можно было найти на улице в любом месте, но мог её обронить и убийца. Конечно, Андрей хватать её не стал, а решил оформить всё протоколом. Но изъять и приобщить её к делу можно было только с понятыми, а не просто положив в карман. Кротов позвонил во все квартиры на этаже, но никто не открыл – была пятница, ещё рабочий день. Тут он услышал шорох где-то наверху, поднялся на девятый этаж и увидел целующуюся молодую парочку. Андрей обрадовался, что нашёл понятых, достал удостоверение и громко сказал:
– Уголовный розыск! Чем это мы занимаемся в общественном месте?
Парень впал в ступор, а начитанная девица сообразила:
– Мы практикуем лишь предварительные ласки, не нарушая общественный порядок.
– А вы в курсе, что здесь вчера человек погиб? – так же громко спросил Андрей.
Парень вышел из ступора и ответил:
– Человек погиб вчера, а ласки мы практикуем сегодня.
– Всё с вами ясно, студенты! – слегка осуждая, сказал Кротов, – будете понятыми, мне на седьмом этаже предмет надо изъять.
И повёл молодёжь на нижние этажи. Аккуратно заполнив все бумаги и положив зажигалку в специальный полиэтиленовый пакетик, Андрей направился в министерство с докладом.
По дороге Кротов вновь и вновь прокручивал всю ситуацию: «А что если киллеров было трое, но в силу стечения обстоятельств Мурашко не получилось отправить на тот свет в это же время, когда он выходил из дома? Может, кто-то помешал, а может, прибор, который они применяли, не сработал, или гипноз не получился, если, разумеется, убийцы гипнотизировали как-то своих жертв. И тогда третий киллер смог повторить попытку только через полтора часа и в другом месте. Этот вариант даже более правдоподобен, чем версия с двумя киллерами, – продолжал думать Андрей. – Ясно одно: исполнители из одной банды и, скорее всего, хорошо знают друг друга. Туманным остаётся мотив. Возможно, какое-то общее уголовное дело, которым занимались все трое. Но как выйти на такое дело? Ведь они работали в разных районах, разных структурах, общего дела может и не оказаться. И тогда даже примерный район поиска самого заказчика будет неизвестен. А раскрыть это преступление невозможно».
Доехав до министерства, Кротов сразу пошёл в кабинет начальника и, застав его одного, поделился всеми соображениями с выводами по трём делам. Ответ Осиповича был предсказуемым. Он вскочил с рабочего кресла и негодуя произнёс:
– Три заказных убийства весьма влиятельных в городе людей? – и далее, ходя по кабинету взад-вперёд, продолжал: – Какой синдикат киллеров в Минске? У нас тут не Чикаго. Ты понимаешь, что говоришь? Что начнётся, если я доложу об этом руководству?
– Что докладывать руководству, решать вам, товарищ полковник, – вполне спокойно ответил Кротов. – Вы можете с такими исходными данными и фактами предложить любую другую версию произошедшего, разумеется, кроме вмешательства инопланетян или других высших сил?
После нескольких минут молчания тишину нарушил Осипович:
– Что ты намерен делать дальше?
– Все материалы надо собрать и объединить в одно дело.
– Это и так понятно, – нервно ответил полковник, – это сделают и без тебя.
– Надо дать задание в районы опросить всех жильцов подъездов, где жили фигуранты, не видели ли они посторонних лиц, причём не только в день убийства, но и как минимум за неделю до этого. За погибшими могли следить, киллеры знали точное расписание и распорядок жертв. На всех подозрительных составить фотороботы. Сам хочу проехать по адресам Овчинникова и Мурашко, проверить подъезды, может, что-то будет. Сдам зажигалку из подъезда Гусакова экспертам, может, пальчики найдутся в базе. А главное, надо искать мотив, только через него мы сможем выйти на заказчика. Значит, надо идти в архив и поднимать все дела с самого начала их службы и отыскать такое дело или дела, где в той или иной степени будут участвовать три наши жертвы.
– Хорошо, – отрезал полковник, – поезжай по адресам, внимательно всё осмотри, если что найдёшь, сразу звони мне. Завтра с утра жду тебя на совещании с чётким планом по раскрытию этих убийств.
– Понял! А экспертиза машины Овчинникова готова?
– Готова… – протяжно ответил Осипович.
– И там ничего! – как будто зная, сам ответил Андрей.
– Ничего, – сухо сказал полковник, – эксперты и наши, и с «Ниссана» почти сутки ковырялись, ни одного лишнего элемента не нашли, процессор, конечно, не восстановили, но заключение однозначное: машина была в исправном состоянии и сама себя так повести не могла.
– Ясно, – ответил Кротов, встал и вышел из кабинета начальника.
Андрей съездил и на улицу Руссиянова, где жил полковник Овчинников, и на проспект Рокоссовского в микрорайон Серебрянка, где жил прокурор Мурашко. Обшарил оба подъезда, но ничего такого, что хоть как-то можно было отнести к этому делу, не нашёл.
На следующий день на утреннем совещании полковник Осипович объявил:
– Три уголовных дела, возбужденных по фактам гибели полковника Овчинникова, прокурора Мурашко и судьи Гусакова, объединены в одно. Вести дело будет следователь из СК управления по Минску подполковник юстиции Денис Александрович Юревич, один из опытнейших следователей. От нас участвуют майор Кротов и капитан Куликовский, привлекайте любых оперов из любого района или города в любом количестве. Остальным оказывать помощь этой группе, если понадобится. Дать отдельные поручения во все районы Минска, поднять агентуру, любую информацию, любую, Огородников… – полковник гневно посмотрел на засыпающего опера, – мне лично или майору Кротову сразу на стол. Дело на контроле у министра. Раскрыть надо в кратчайшие сроки!
– Извините, товарищ полковник, – виновато сказал Огородников, – ночь не спал, сидел в засаде с районными операми.
– Все свободны, – продолжил Осипович, – Кротов останься.
– Ну что, Андрей? – когда все вышли, сказал полковник. – Преступления надо раскрыть, всё очень серьёзно, спустить на тормоза не получится, с нас не слезут, министр лично его будет контролировать. Такого дела у меня и у тебя в практике ещё не было, но, кроме тебя, его никто не раскроет, постарайся, как только сможешь.
– Постараюсь, Леонид Борисович, – вздыхая, ответил Андрей.
– Всё, что от меня нужно, сразу обращайся, любые запросы, любые разрешения, всё будет, – бодро говорил Осипович, – что намерен делать?
– Встречусь со следователем, помогу написать отдельные поручения по районам, на опрос соседей жертв, зайду к экспертам, может, что-то новенькое есть, может, уже идентифицировали отпечатки пальцев с зажигалки. Куликовского попрошу заняться архивом, надо искать дела, где в той или иной мере присутствуют все жертвы в любой роли. Потом сам к нему присоединюсь. Только через эти дела можно будет выйти на мотив и потом на заказчика убийств. А киллеры, даже если мы и найдём их, в чём я сильно сомневаюсь, такие профессионалы вообще следов не оставляют, на заказчика всё равно вряд ли выведут, если они вообще ещё живы. Серьёзный заказчик, скорее всего, их убрал или уберёт в ближайшее время, если это, конечно, в действительности не синдикат киллеров со своим профсоюзом. Тогда они могут убрать заказчика в случае необходимости.
– Действуй, Андрей, оперативно действуй! – звонко сказал Осипович.
Встав из-за стола, Кротов с лёгкой улыбкой спросил:
– Вы же, товарищ полковник, «наверх» о синдикате киллеров не доложили?
– Нет, конечно, – чуть не поперхнулся Осипович, – нам бы вообще работать не дали, докладывали бы каждые два часа, а к делу бы привлекли столько людей, которые для его раскрытия не нужны, что всё только бы тормозилось. Я сказал, что между всеми случаями есть явная связь, вот и всё. Кстати, пришёл отчёт о вскрытии: все умерли от того, что с ними и произошло. То есть Гусаков – от удара о землю, Мурашко погиб под поездом, а наш коллега – от столкновения машины со столбом. Версия, что Гусакова сначала, допустим, душили, а потом мёртвого сбросили с балкона, не подтвердилась.
– Я знаю, – сказал Кротов, – читал эти экспертизы.
И вышел из кабинета.
Заходя в свой кабинет, Андрей, вздыхая, сказал:
– Ну что, Павел, подкинули нам работку.
– И не говори, – ответил Куликовский, – ну давай, вводи меня в курс дела, что есть, какие наработки, какие мысли? Что будем делать?
Тогда Кротов поведал все свои предположения, догадки и факты.
– Сложить всё это в другую цепочку я не могу, – добавлял Андрей.
– Ну ты даёшь! – изумлялся Павел. – Синдикат киллеров в Минске?
– Может, и не синдикат, – возражал Кротов, – но киллеров было как минимум два, либо, в крайнем случае, был киллер и его помощник. Ну и не обязательно, что киллеры местные, может, их из Парижа заказчик выписал.
– Да, – согласился Куликовский, – всё логично, пожалуй, действительно никак по другому всё это объяснить невозможно. А если все версии, кроме одной, отпадают, то эта одна и есть единственно верная.
– Шаришь… – сказал Андрей.
– Тогда как действуем? – настороженно спросил Павел.
– Ты поезжай в архив, Осипович уже делает нам допуски, начни с дел Овчинникова, пересмотри каждый документ, очень внимательно, ничего не упуская, если там есть хотя бы просто подписи двух других жертв, Мурашко и Гусакова, неважно, в каком качестве, хоть свидетеля или понятого, судьи или прокурора, сразу откладывай. Надо найти дела, где участвуют все погибшие. С этими делами и будем потом работать. Я завтра к тебе присоединюсь, а сегодня поговорю с экспертами и следователем. Наметим план действий.
– Хорошо, – ответил Павел.
И поехал в архив. Андрей же спустился к экспертам, сразу в кабинет Иваныча.
– Здоров, Иваныч, – приветливо произнёс Кротов, – чем порадуешь? Может, у тебя что-то есть?
– Есть… – загадочно ответил Иваныч.
– Ну так не тяни!
– Мы сделали анализ крови Овчинникова на гормоны, ну там эндорфины, тестостерон, серотонин и т. д…
– И что? – с нескрываемым любопытством спросил Андрей.
– А то, что все гормоны у него в норме, кроме одного, адреналина. «Перешкал» бешеный, в 10 раз, норма – 112–658 пг/мл, а у него перед смертью почти 6000… Такого даже теоретически быть не может, но мы всё несколько раз перепроверили, это факт.