– В нашем мире нет завещаний, процедура наследования одинакова для всех, без исключения, кроме тех, результаты чьих трудов имеют общенациональное значение, – негромко вставил порядком ошарашенный тем, что кто-то вообще посмел ему выговаривать, а также читать лекции, Ра-Гор.
О, боги, как вообще некоторым удаётся понимать всё настолько буквально! Хотя сведения, признаться, Кайто заинтриговали, но ситуация казалась ему неподходящей, чтобы выспрашивать. Он не из тех, кто легко и внезапно меняет тему на самом увлекательном месте.
– Неважно, вы поняли, что я имел в виду… А что, если вы чем-то заболеете и впадёте в слабоумие, сделавшись врагом самому себе? Или потеряете память не только об имуществе, но даже о том, как вас зовут? Мы ничем не владеем, и уж подавно – другими разумными. Невозможно просто запереть живое существо и заявить, что оно отныне принадлежит тебе! Природа создала и тебя, и его, и, конечно, заставляет конкурировать, но свободны от рождения вы оба!
Кайто Аран и золотокожий капитан, никак и ни в чём не находя ни компромисса, ни точек соприкосновения, беседовали уже второй час, неспешно прогуливаясь по каменной оранжерее с потолком, открывающим вид на космос. Миллионы цветов – алмазных, изумрудных, рубиновых, аметистовых, лазуритовых, сапфировых, агатовых, берилловых, малахитовых, мраморных… Названий половины Кайто не знал, равно как и где Ра-Гор добыл их. Да, подходит альмайя – вот это вместо настоящих, хрупких, дышащих, нежных цветов. Но великолепно, ничего не скажешь. Редчайшее собрание, проявление изысканнейшего вкуса. Всё блестит, переливается, глаз не отвести. А на поверку – мёртвый сад, где сердце молчит, а душа трепещет и остывает. Здесь словно бы панически боялись всего живого, естественного, чувствующего… неизбежно стареющего. Не в этом ли причина? Альмайя исключают из своего быта всё эфемерное, ненадёжное. Вот только, увы, это и есть вся жизнь – стремительная, трепещущая и не дающая ну совершенно никаких гарантий ни в чём! Даже горы не вечны, что вы!
Кайто остановился, чтобы взять передышку, и, запрокинув голову, вперился в искусственный небосвод. Купол выглядел таким тонким и начищенным, что возникало впечатление, будто между ними здесь, внутри, и холодной Вселенной вообще ничего нет. Никакой преграды, никакой защиты. Прямой выход на бескислородный ледяной вакуум, захватывающий воображение провал в абсолютную и вечную черноту. Иллюзия, конечно, а, вернее, оптический обман, достигнутый изящным расчётом проектировщика. Да, люди такое или планируют всю жизнь, или достигают случайно, гениальным наитием. Надо видеть и воспринимать мир кардинально иначе, чтобы подобное удалось. А звёзды, эти прекрасные и дикие, чуждые и недоступные, одновременно и ледяные, и раскалённые искры в черноте, далёкие-далёкие, молчали, не снисходя до микроскопических песчинок, любующихся ими.
– Ощущаете своё ничтожество и тщету бытия, глядя на подобное? – равнодушно спросил Ра-Гор, глядя на Кайто сверху вниз.
– Нет, скорее, величие.
– Что?
– Вы правы, мы очень малы, усилия не то, что отдельных индивидов, но даже целых наций порой пропадают втуне, и нет никого, кто бы вспомнил о них и передал в рассказах потомкам. Мы ничто, а против нас будто бы всё мироздание. Но мы стремимся вперёд и чего-то добиваемся вопреки этому чудовищному неравенству сил. Теряя одно, мы придумываем другое. Утрачивая прошлые навыки, приобретаем взамен куда более полезные. Мир дышит. У Вселенной есть пульс. И мы – её часть. А, значит, сталкиваясь с необъятным и непознаваемым целым, мы осознаём, какую важную роль играет. Что-то огромное состоит из почти незаметных мелочей. Возьмите одну строку из книги, один мазок красок на холсте. Сами по себе они не значат ничего, так, ерунда, отмахнуться и забыть. Но в общей картине или полной книге они обретают вторые и третьи смыслы, насыщенность и объём. Здесь то же самое.
Казалось, с каждой фразой Кайто Ра-Гор всё глубже замыкался в себе, хотя на первый взгляд при знакомстве с ним Кайто всерьёз думал, что дальше некуда. Как будто книга за семью замками и под двадцатью печатями. То ли Ра-Гор не питал ни малейшего расположения к незваному попутчику, что так беспардонно и дерзко навязал себя обузой ему на шею, то ли он в принципе всегда был такой. Исходя из того, что этот тип хотя и странный, но всё же альмайя, Кайто склонялся ко второму.
– Что интереснее всего, – не останавливался он, – так это как вы распорядитесь тем, что имеете. Сидя на добытых отовсюду сокровищах и ни с кем не делясь, никак их не тратя, будете ли вы счастливы или хотя бы довольны?
– Счастье переоценено. Оно не константа, на него нельзя положиться, – возразил Ра-Гор.
– Да, безусловно, но на него и ни к чему полагаться, его надлежит добывать, а затем – всеми силами удерживать. Счастье не падает с небес и не достаётся в подарок, оно – всегда труд, иногда очень долгий и кропотливый, где почти до самого конца не ясен результат.
Ра-Гор хмыкнул, мало впечатлённый риторикой Кайто.
– То есть, если личная собственность не имеет никакого значения, и прав у нас нет – я могу забрать ваш замечательный проектор, если захочу?
Ра-Гор уточнил это как бы между делом, обронил свысока. То ли он и впрямь не воспринимал Кайто равным, то ли умело притворялся, чтобы сразу поставить случайного, из милости подобранного спутника на место. Кайто, впрочем, не собирался принимать предложенные ему в ультимативной форме правила. Ещё чего, он и сам в этих играх всегда неплохо преуспевал!
– И если сможете. Да, безусловно. В этом всегда очевидное преимущество того, кто сильнее, к моему величайшему сожалению.
Кайто давно смирился с тем, что мир состоит из конкуренции, а такая банальность, как прямая и грубая сила – входит в список быстрых решений проблем. С теми, для кого лишь этот способ и доступен, Кайто научился общаться на их уровне, не ведая пощады, чётко и без сомнений. Сожаления да мечты о том, чтобы люди и все вообще разумные создания были хоть немного добрее и толерантнее друг к другу? Да, он отнюдь не был их лишён вовсе, но и отрицать реальность, пряча голову в песок от всего, что не по вкусу, не привык – даже ради достижения бледной тени такого итога им предстоит ещё работать и работать.
– Наша технология ушла далеко вперёд, так что я не заинтересован, но для вас это уникальное достижение. Вы мне весьма импонируете, вы рассуждаете несколько шире, чем большинство созданий вашего вида, – Ра-Гор склонил голову набок, Галактики, заточённые в недрах его ни на что не похожих тёмных, но невесть каким непостижимым светом сияющих глаз, померкли. – Прискорбно одинаковые. Каждый из вас познаёт окружающую среду и делится своими открытиями – и неизбежно обнаруживает, что они давным-давно устарели и никому не интересны. Толпа слишком зависима от себя же, легко подхватывает веяния, даже самые нелепые. Как галдящие наперебой птицы. Вашему же пониманию доступно чуть-чуть больше.
– Вы мне льстите, – фыркнул Кайто. Он отлично знал, что альмайя такое не умеют, не заложено в них, но и себя оценивал вполне здраво.
Будто оскорблённый в самых положительных чувствах и намерениях, Ра-Гор помрачнел, уже более тщательно выбирая аргументы.
– Зачем вам та закосневшая в невежестве и ложных увлечениях планета, с которой вы произошли? Зачем вам стадо полуразумных жвачных, способных лишь портить красками холсты да вздыхать по малейшему поводу?
– Не обесценивайте её лишь потому, что не понимаете. Эта планета полна жизни и ярких красок. Она очень дорога мне. Я люблю её белую звезду, люблю почти звенящий по утрам воздух и прозрачные небеса. А ещё там очень вкусные сладости. Гофра умеют радоваться жизни, как дети. Сначала они кажутся легкомысленными прожигателями и того короткого срока бытия, что им отведён, но понаблюдаешь – и восхитишься. Кроме того, у меня есть на Арделле кое-кто, находящийся под моей ответственностью. Я обязан вернуться.
– Это исключено. Мы не ходим в основные цивилизованные миры, там нас могут узнать.
Кайто криво усмехнулся.
– Вы принуждаете меня добиваться свободы всеми методами, что я сочту нужными?
На лице альмайя застыло выражение незаслуженной обиды. Точнее, не совсем обиды, а, скорее, того самого чувства, какое испытывает любой человеческий ребёнок, годами мечтавший о собаке, наконец-то купивший на кровно заработанные, с трудом накопленные, такие важные сбережения долгожданного щенка, и уже успевший напредставлять себе в ярчайших красках, как они станут товарищами не разлей вода, самыми близкими существами, кроме, разве что, родителей… А щенок взял, укусил за руку, да и сбежал. И ребёнок не понимает, что сделал не так, и почему питомец вообще проявил какую-то личную волю, он ведь лишь что-то, принадлежащее хозяину. Разве этот нелепый и смешной комок шерсти что-то может чувствовать, не чересчур ли большая это роскошь для того, кто обязан служить да развлекать? Мальчишке совершенно не ясно, что он пытался распоряжаться чужой душой, вовсе не заинтересованной в том, чтобы потакать его прихотям. Что там свои планы на жизнь, стремления, что, даже если мальчик не кричал, не отбирал еду и не делал больно – щенку он может просто не нравиться внешне, а голос – раздражать, и животное выражает протест.
– Мы обеспечим вам всё, что необходимо для комфортного существования человеческого существа, и вы всегда будете в безопасности. Мы увеличим срок вашей жизни и можем даже модифицировать тело, вы станете совершенством, господин Аран. Если вам интересны научные исследования – то у нас на борту огромная лаборатория и не менее обширное хранилище информации, мы выкачиваем её из самых закрытых и сверхсекретных баз данных по всей Вселенной. Оптимальнее условий у вас не будет никогда и нигде, господин Аран, так для чего же вам уходить с корабля? Никто здесь не желает причинить вам вред… Конечно, наш штатный учёный странноват, а иногда бывает и непредсказуем, но он никогда не пойдёт против моей воли, а вы мой желанный гость. Он к вам и не прикоснётся.
Конец ознакомительного фрагмента.