6.
Если бы директор Пирогов и его бухгалтер Рыбин видели, какое сейчас было выражение лица Снежаны, они бы напугались еще больше. Выражение было не просто слегка стервозным, оно пылало решительностью, упрямством и желанием все сокрушить на своем пути.
Ну а с каким еще выражением молотить по боксерскому мешку? Тем более если ты в своей квартире и никто тебя не видит?
Квартира у Снежаны была большой, хотя всего лишь двухкомнатной. Мешок висел недалеко от окна огромного светлого зала, обставленного дорогой современной мебелью. Тут царил образцовый порядок, и даже в кухонном углу все поверхности блестели, будто полированные, и на них не виднелось ни одной забытой чашки-плошки.
На экране огромного, под стать залу, телевизору чуть не во всю стену мелькали яркие картинки музыкального клипа. Снежана, облаченная в красный спортивный костюм, облегающий ее стройную, подтянутую фигуру, легко и грациозно перемещалась вокруг мешка и сосредоточенно лупцевала его в такт музыке руками в боксерских перчатках.
Громко затрезвонил телефон на барной стойке. Снежана наклонилась к лежащему рядом на подоконнике пульту, сказала отчетливо:
– Тихо.
И телевизоре пропал звук.
Потом подошла к барной стойке, неуклюже сняла трубку рукой в перчатке. Сказала в телефон:
– Да. – И тут же нахмурилась. Опять он. Она сказала презрительно: – Разумеется узнала, Артур… Хватит мне звонить. И СМС-ить. Мейлы писать. И на работе преследовать…
– Придумала тоже, преследовать! – возразил он. – Мы случайно сталкиваемся.
– Вот и не надо как бы случайно сталкиваться! Потому что я больше тебе не верю.
– Но почему? Не такой уж я обманщик! – заспорил он даже как будто огорченно.
– Я вычеркнула тебя из списков людей, которым можно верить, вот почему, – резко сказала она и бросила трубку. Но из-за неудобной перчатки не попала сразу на рычаг, потом, нервничая, все же установила трубку на место.
А телефон снова зазвонил. Снежана с досадой схватила трубку и крикнула в нее:
– Слушай, еще раз позвонишь, я найму пару ребят и они тебе все объяснят… Ой, это вы, Иван Семенович… Да, получила. И уже ознакомилась…
Она подгребла перчаткой к себе лежавшую тут же на стойке папку, раскрыла ее – там лежали листки с напечатаннами таблицами отчетов.
– Думаю, – сказала Снежана, поглядывая на таблицы, – вы можете смело подыскивать нового директора филиала… Да и главного бухгалтера заодно… Два сапога пара.
7.
А сапоги в это время рассуждали о предмете, о котором, скорее всего, и рассуждали бы сапоги, если были бы способны рассуждать – о ногах.
Директор говорил задумчиво:
– Должны же быть у нее какие-то Ахиллесовы… эти… ножки… пятки… – он прищелкнул пальцами, вспоминая, – слабости!
Директор сидел за своим столом, рассеянно перекладывая листы в раскрытом досье Снежаны, Рыбин сидел в кресле по другую сторону стола и встревоженно следил за директором своими бесцветными глазами.
На предположение директора Рыбин энергично отрицательно помотал головой – хотя Директор не увидел, продолжая шуршать листами.
– Ну, деньги-то все любят, – уверенно сказал он.
Рыбин опять помотал головой, а Директор опять не увидел.
Наконец руководитель филиала, не услышав ответа, поднял на Рыбина глаза:
– Нужны же ей деньги.
Рыбин произнес тоскливо:
– У нее зарплата больше вашей.
– Хм, – сказал директор и предположил оптимистичным тоном: – Ну, тогда много денег.
– Одного директора она за взятку уволила, – сказал Рыбин.
– А путевку? Путевочку! М-м… На Багамы! Я даже сам там еще не был!
Рыбин наклонился к столу, постучал пальцем по листам из досье:
– Там, кажется, на странице третьей… Она не любит жару.
– Тогда – в Норвегию? На Северный Полюс?
Рыбин вздохнул и прогундосил печально:
– Нас самих на Северный Полюс пошлют, я полагаю…
Директор бросил ему сердито:
– Пессимист!
И снова зашелестел досье. Потом в сердцах захлопнул папку. Сказал:
– Может, детям ее что подарить? Или мужу?
Рыбин помотал головой:
– Ни детей, ни мужа.
– И почему меня это совсем не удивляет? – пробормотал директор, откинулся на спинку кресла и с досадой произнес: – И главное – прям под новый год!.. Праздник нам испортить хотят! – Потом он спохватился: – Я ведь путевки новогодние своим оформить не успел! Вот досада. А эта снежная драконша уже завтра заявиться.
Директор, спеша, нажал кнопку на селекторе. Никакого ответа. Он тыкнул в кнопку снова. И еще раз.
– Да где же эта дура? – рявкнул он. Вскочив, оббежал стол и устремился к двери.
Он выбежал из кабинета на балкон и подошел к перилам, следом за ним, скромно семеня, словно монах, из кабинета вышел Рыбин и встал рядом с боссом.
Максим Максимович окинул взглядом зал, увидел, кого следует, и пробурчал под нос:
– Я провода обрываю, а она шашни разводит!
Та, кого он искал – молоденькая и смешливая сотрудница Людочка, вместе с еще несколькими женщинами стояла около молодого незнакомого директору типчика. Типчик явно вовсю флиртовал с дамами, а дамы хихикали и вовсю кокетничали.
Максим Максимыч собрался было крикнуть этой балбесихе что-то вроде: «Марш на рабочее место, что это такое, в рабочее время!»
Но вдруг в мозгу его что-то будто щелкнуло, он достал из большого кармана пиджака миниатюрную подзорную трубу, раскрыл ее и нацелил на стайку женщин и их кумира.
– Что за валет? – спросил он Рыбина.
Рыбин спросил с готовностью:
– Узнать?
– Ну, – коротко сказал директор.
Рыбин побежал вниз, сначала подкрался к кокеткам, послушал, поглядел, потом пошел к столам, пошушукался с одной сотрудницей, с другой.
Директор, словно капитан на мостике, наблюдал через трубу за залом. Сотрудницы, которые сидели за столами, заметили директора и быстрее уткнулись в свои компьютеры или бумаги. А вот те нахалки, что окружали Снегирева, даже не оборачивались, хотя директору казалось, его строгий и любопытный взгляд, усиленный трубой, должен колоть их посильнее, чем стрелы Амура. Так нет, они не обращали на директора никакого внимания, и даже вдруг, как ненормальные, разразились громким хохотом – видимо, на какую-то шутку пришлеца.
Бухгалтер вернулся на галерею, подскочил к директору и стал докладывать:
– Зовут Снегирь… То есть, это прозвище. А так – Виктор Снегирев. Работает в кафе напротив, барменом.
– А зачем он к нам пришел? – спросил директор, отставляя трубу от глаза. – Амуры у него с какой-то из наших курочек?
– Да нет вроде… Я его уже видел у нас. Он заходит иногда что-нибудь распечатать или просто, э-э… по-соседски… по-дружески.
Директор произнес задумчиво:
– Ну-ну. Друг женщин…
Он усмехнулся и снова навел трубу на бармена.
– Да они прям млеют от него! – возмутился он. – Что он им такого говорит?
Рыбин пожал плечами:
– Как принято – всякую ерунду. Комплименты да шутки.
– И двух уже обнимает!
Рыбин отозвался недовольно:
– Это потому, что у него рук всего две. А так бы эти дурехи всем скопом на нем повисли. – Рыбин махнул рукой: – Женская природа. На глупости ведутся.
Директор заметил себе под нос:
– У меня вот не ведутся. – Потом он решительно хлопнул ладонью по перилам: – Приведи-ка его ко мне в кабинет.
Рыбин растерялся:
– В кабинет? Зачем?
– Затем, что мне пришла в голову гениальная мысль. Осенило меня.
– А что ему сказать?
– Что у меня к нему крупное деловое предложение. – Директор, довольный собой, улыбнулся и, сложив трубу и спрятав ее в карман, скрылся в кабинете.
Рыбин озадаченно почесал лысеющую макушку, глядя вслед боссу и гадая, не помутился ли разум директора от известия о том, что к ним едет ревизорша, не слишком ли он, Рыбин запугал ею босса – к чему ему вдруг понадобился тот молодой хлыщ. Потом он бросил разгадывать загадку и побежал к толпе дамочек, собравшейся вокруг развязного бармена.
Через минуту Рыбин заводил Снегирева в кабинет к директору. Директор ждал их, стоя перед столом и оперевшись о него задом. Едва они вошли, директор бросился к Вите навстречу и обеими руками схватил и потряс его руку:
– Здравствуйте, уважаемый Снегирь! Вернее… – он слегка замялся и взглянул на Рыбина.
– Виктор Снегирев, – подсказал тот.
– Уважаемый Виктор, – исправился директор. – У меня к вам, как уже должен был сказать вам мой бухгалтер…
– Я сказал, – кивнул бухгалтер.
– …деловое предложение, – договорил директор.
– Какое? – несколько растерянно спросил Снегирев.
– Садитесь, прошу вас, – директор указал на пухлый диван.
Виктор шлепнулся туда, директор сел рядом.
Бухгалтер скромно уселся на стул у стены.
– Видите ли, – сказал директор, – я услышал о вашем таланте… Говорят, вы знатный донжуан, казанова… так сказать. Проще говоря…
– Бабник, – вставил слово бухгалтер.
Директор поморщился и сказал, будто извиняясь:
– Ну, это если по просторечному…
Виктор слегка насупил брови. Что за ерунду эти двое несут?
– Я хотел сказать, – поспешил объясниться как следует директор, – вы имеете потрясающий успех у женщин. Так говорят, во всяком случае… И вот, я, видите ли…
– А! – широко улыбнулся дон жуан. – Хотите, чтобы я дал вам уроки мастерства?
– Мне? Нет, – сказал директор. – Зачем мне! В моем возрасте.
– Ну, любви все возрасты покорны, как известно, – усмехнулся Виктор.
– Нет, – сказал директор, – мне нужно, чтобы вы вскружили голову одной даме. Очаровали ее, сбили с толку. Женщины ведь, известное дело, от любви дуреют. Впрочем, – тихо заметил он, – как и мужчины. В общем, заморочьте ей голову. Чтобы у нее никаких мыслей, кроме как о вас, не осталось. Запудрите ей мозги.
– Жене вашей? – спросил Снегирев.
– Жене? – оскорбился директор. – Зачем это жене?
– Ну не знаю, – пожал плечами Виктор, – может, вы развода хотите, а она вам не дает.
Директор даже задумался на несколько секунд, потом, очнувшись, мотнул головой:
– Нет, жене не надо. Надо другой женщине.
8.
Через полчаса Витя Снегирев вышел из здания филиала турфирмы, в раздумии дергая вверх-вниз молнию на кожаной куртке, потом он улыбнулся, похлопал по ее пухлому нагрудному карману и пожал плечами. Затем перебежал дорогу, разделяющую здания турфирмы и бара.
С широкой, довольной ухмылкой Снегирь распахнул дверь бара и зашел внутрь. Уверенным, едва не танцевальным шагом он подошел к длинной, оббитой синим пластиком, стойке, за которой, спиной к нему, наводила порядок на полках Кнопка.
Снегирь вынул из кармана куртки пачку денег, отсчитал около трети и залихватски шлепнул эту треть ассигнаций на стойку.
– Я у вас занимал немного, – небрежным тоном произнес он.
Кнопка обернулась и удивленно вскинула брови:
– Ого. Ограбил кого-то?
Она взяла деньги, потом крикнула в сторону дверного проема в глубине за стойкой:
– Лёнчик, можешь заказывать партию шампанского на Новый Год!
Из дверного проема, ведущего на склад, с любопытсвом выглянул Леня.
Кнопка помахала веером купюр:
– Витька нам долг вернул.
Леня кивнул удивленно:
– Ого. – И спросил насмешливо: – Банк взял, Снегирь?
Снегирев проворчал, притворяясь обиженным:
– Муж и жена одна сатана. Почему сразу банк или ограбил. Вся ваша фантазия.
– Поезд с золотыми слитками остановил? – предположил Леня.
Снегирь только хмыкнул пренебрежительно:
– Девятнадцатый век тебе? Степи Техаса?
– Там прерии, – сказал Леня.
– Пустыни, – сказала Кнопка авторитетно.
– Сейчас золото перевозят самолетами, отсталый ты человек, – сказал Снегирь.
– Только не говори, что взял самолет – вот уж не поверю! – заявил Леня.
Снегирь сказал свысока:
– Работенка одна подвернулась.
Кнопка огорчилась:
– Бросаешь нас, что ли?
– Всего на неделю, – сказал Снегирь.
Леня заметил недовольно:
– Неделя-то праздничная.
Виктор сказал серьезно:
– Извините, ребята. Но вы мне столько не заплатите. Да я столько и не стою.
Кнопка, нахмурившись, переплела руки на груди:
– Во что ты ввязался, Витька?
– Не беспокойся, – уверил ее Виктор, – ничего незаконного. – А потом ухмыльнулся: – И даже ничего неблагопристойного. К сожалению.
Кнопка и Леня вопросительно на него поглядели, но Снегирь ничего не объяснил и только загадочно улыбнулся.
Леня спросил, барабаня пальцами по стойке:
– Сегодня-то отработаешь? Думаю, народу будет прилично.
– Угу. Только ПостараюсьНе могу, – сказал Снегирь. – Надо к парикмахеру. Моя прическа должна быть секси.
Кнопка улыбнулась:
– По-моему, твоя прическа и так секси.
Снегирь провел растопыренной пятерней по модно торчавшим в разные стороны волосам и сказал:
– Спасибо, Кнопка.
Леня возмутился наигранно:
– И это при живом муже! Развратница!
Кнопка сказала ему:
– А вот тебе бы в парикмахерскую сходить не помешало. А то у меня чувство, что я живу с Хагридом.
Леня возмущенно округлил глаза:
– А что, Хагрид – не крутой?
Кнопка засмеялась, Снегирь сказал:
– А он прав. Супер-крутой.
Леня поднял ладонь:
– Дай пять.
Снегирь стукнул своей ладонью по его. Потом улыбнулся:
– Эх, шиковать так шиковать.
Он вытащил остаток пачки из кармана, забрал себе несколько купюр, а остальное положил на прилавок перед Кнопкой:
– На самую красивую и пушистую елку. И на самую нахальную броскую рекламу.
Леня собрал деньги и сунул их обратно в руки Снегиреву:
– Не надо. Ты ж в долгах как в шелках.
Но Снегирь поднял руки вверх и сказал:
– Это ж взаймы. И тем более – корыстно. Хорошо заработаем, и вы мне новогоднюю премию дадите.
Леня улыбнулся:
– Тады лады.
И отдал Кнопке деньги.
9.
На следующее утро два человека собирались на работу.
В большой, стильной прихожей с шахматной плиткой на полу, шоколадными глянцевыми шкафами и зеркалом в человеческий рост Снежана, в строгом графитовом офисном костюме, который сидел на ней как влитой, подошла к обувному шкафчику, откинула его крышку и достала матовые черные сапоги на тончайших шпильках.
А в тесном коридорчике холостяцкой берлоги – обшарпанном, как и вся квартира, Снегирев, в модных джинсах, пуловере и рубашке, поднял из разных углов один за другим два модных, а-ля туристских, на толстой подошве ботинка.
Квартира была съемной, со старым ремонтом, но содержал ее Снегирев в опрятности. Сюда и девушку пригласить было не стыдно – на стены, чтобы хоть как-то прикрыть выцветшие и в пятных обои, он наклеил киноплакаты блокбастеров, на столе высилась стопка глянцевых журналов, а у торца дивана стояла его гордость – синтезатор. Играть Витя умел только умца-дримца, но девушки обычно все же впечатлялись. В общем, Снегирь считал, что интерьер у него вполне себе крутой. Как и он сам.
Снежана, уже надев сапожки, сосредоточенно нахмурясь, разглядывала свое отражение в зеркале. Она заправила выбившуюся из узла тонкую прядь волос, смахнула светлую нитку с юбки-карандаша. Потом застегнула верхнюю, самую последнюю, под горло, пуговку на белой строгой блузке.
Снегирев же своему отражению улыбался. Повертел головой, взлохматил свежеподстриженные волосы, потом расстегнул еще одну пуговицу на рубашке, и кивнул сам себе довольно.
Снежана воинственно расправила плечи, еще больше насупила брови, выставила вперед подбородок. И подбодрила свое отражение:
– Вперед, ты танк! Отутюжь их всех!
Снегирев говорил своему двойнику совершенно другое. Улыбнувшись во всю свою голливудскую улыбку, он подмигнул сам себе и поднял вверх кулаки с поднятыми большими пальцами: