Боря застыл на пару мгновений, потом подвинулся ближе к сестре и с наигранным весельем поинтересовался:
– Юла, ты выбрала, что будешь заказывать?
Странно, что Боря называл сестру Юлой. Она сидела неподвижно, будто закованная в невидимые кандалы. Девочка робко кивнула и ткнула пальцем в строчку меню.
– Родители попросили сестру из школы забрать сегодня, у нее до репетиции еще два часа.
Ну вот. Значит, Боря почувствовал себя не в своей тарелке, раз начал оправдываться.
– Чаевых не оставлю, – выпалила я, задыхаясь.
– Ты точно в порядке? – уточнил брат, а я потянулась к сумочке, порылась в ней и воскликнула:
– Кто украл мои деньги?! Ни карточек, ни налички. Боря!
Тот аж подпрыгнул на месте. Его карие, почти черные сейчас глаза под светлой челкой недобро загорелись.
– Что, Франциска?
– Ты сидел рядом со мной, а потом передвинулся. Ты украл мои деньги!
Боря медленно поднялся, достал из своей сумки документы и бросил их на стол.
– Я сыт. Юла, мы уходим. А ты, Уварова, позвони мне, когда успокоишься. Но разговаривать с тобой я буду только после того, как извинишься.
Мне хотелось плакать. Боря никогда раньше не обращался ко мне по фамилии. Дурной знак.
– Боря, – печально позвала я. – Извиниться смогу не раньше января.
– Вот через месяц и созвонимся. И кстати, сумка у меня – производства «Дола». Отличная сумка, если хочешь знать. Пока.
В носу защипало от слез, и я едва сдержалась, чтобы не остановить друга. Роберт же злым прищуром проводил Юлю. Но спрашивать, какая кошка между ними пробежала, не было сил. Брат поднялся и сказал:
– Знаешь, я тоже домой. Наелся. – И ушел, пнув на прощание диван.
Вечер был испорчен, и я уже собралась открыть папку с результатами анализа ДНК, когда ко мне вдруг заглянул возможный старший брат…
Глава 6
Макс
Я слушал Веру в пол-уха. Вечер оказался скучным, как и все вечера в обществе Веры. Она говорила монотонно, сводя все темы к одной: а может, нам все-таки пожениться?
Нет. Никогда. Мы это обсуждали уже миллион раз.
Вера была мазохисткой, любила БДСМ и уже три года пыталась склонить меня к брутальному сексу, чтобы я унижал ее пожестче. Но, во-первых, я не был мудаком-садистом. А во-вторых, именно поэтому Вера меня совсем не привлекала. Нас связывал исключительно договорной союз, поскольку три года назад семья Веры купила 8% акций по баснословной цене, посадив девушку в наш Совет. Тогда компанией все еще управляла моя мать, и «Дол» стоял на грани банкротства. Стресс вогнал маму в предынфарктное состояние, и она фактически продала меня, пообещав покупателям брачный союз. Она понадеялась на мое благоразумие, ведь невеста была из очень богатой, некогда дворянской семьи, как и мы.
Но благоразумным я не был никогда.
В итоге Совет «Дола» пополнился Верой, но надежды и любви не добавилось. Компания продолжала катиться вниз, а я отказывался жениться. Мне этот договорной союз поперек горла стоял.
Я не раз просил невесту официально объявить о разрыве помолвки: пускай бы сказала журналистам, что сама меня бросила. Но Вере нравился статус невесты, она считала, что купила Максима Езерского. Я ей открыто изменял, надеясь, что она не выдержит и продаст свою долю какому-нибудь бомжу, но девушка сносила любые обиды и продолжала ждать у моря погоды и планировать свадьбу. Мазохистка, чтоб ее.
«Дол» еле сводил концы с концами, и я стоял в тупике, глядя в стену и безуспешно пытаясь вспомнить, где выход. Продаться-то я продался, а вот как выкупить себя обратно, понятия не имел. За долю Веры сейчас нечем было заплатить. Могло помочь только вливание активов «Константы», но война предстояла неравная: мне не выдержать нового финансового удара. В этом и заключалась загвоздка. Если не найти на Сатану компромат, то битва будет проиграна.
– Знаешь, мне надоело говорить в пустоту, – раздраженно сказала Вера, возвращая меня к реальности. – Десерта ждать не буду.
Она допила залпом вино из бокала, поморщилась, промокнула губы белой тканевой салфеткой и поднялась.
– А я думал, тебе нравится пренебрежение, – усмехнулся я, потирая уставшие глаза. Вместо вина я пил горький шоколад, припорошенный ванилью, чтобы ударить ядерной смесью по усталости.
В этот момент в соседней кабине до боли знакомый мелодичный голос грубо обвинил соседа по столу в воровстве. Я недоверчиво посмотрел сквозь стену. Серьезно? Бедняжка Фрэнки, святая мученица, орет на собеседника? Или только показалось? Ее голос часто мерещился мне в темных углах.
– …но не тогда, когда мной пренебрегают ради другой женщины. Снова о своей Сонечке задумался? – вывела меня из задумчивости Вера. Но едкие слова не достигли цели, потому что о Соне я не вспоминал в последние дни.
– Я говорил тебе, что нам пора официально расстаться. Ты попросила сохранить показуху для общества и своей семьи. Так в чем ты меня обвиняешь?
Вера резко отвернулась и ушла, а мне стало интересно, почему у Фрэнки такое паршивое настроение. И снова сомнение: какая же она на самом деле? Ангел, стерва или гибрид? Происходящее за стенкой подтверждало второй вариант, и я улыбнулся. Так и знал.
Забавное получилось совпадение. Первый день войны с «Константой», а дочка Уварова ужинает там же, где и я. В совпадения я не верил, а значит, Сатана подослал свою приспешницу с некоей целью.
С какой именно, я понял, когда без приглашения присоединился к Фрэнки.
Твою мать, меня решили соблазнить. Неужто надеялись, что я отупею и продам душу этой демонессе?
Но дышать стало труднее, факт. До чего красива, стерва! Откровенное золотистое платье едва прикрывало грудь и почти полностью обнажало ноги, затянутые в черные то ли сапоги, то ли чулки.
Отличная обертка… для выставления товара напоказ. Только меня давно не привлекали дешевки. Зато меня привлекали загадки. Проблема в том, что Фрэнки казалась мне невероятно интересной. Она меня интриговала. Бесила и интриговала. Мне было все равно, во что она одета, я смотрел на нее не поэтому. От близости этой конкретной девушки у меня даже горло судорогой сводило.
Я сглотнул.
В синих глазах Фрэнки отразилось столько противоречивых эмоций, что я напрягся, почувствовав знакомое притяжение. Кто из нас двоих сейчас охотник? Я не был уверен, поэтому зашел издалека…
***
– А я сижу, гадаю. Фрэнки, солнце, ты ли это?
От неожиданности я дрогнула и накрыла папку двумя ладонями, хоть имен внутри и не могло быть.
Я знала, что Егерь собирался ужинать в этом ресторане, но не думала, что его столик – соседний. Он все слышал? Что теперь подумает?!
А какая разница, что он подумает? Стерве наплевать на чужое мнение.
– Максим, добрый вечер. Вы за мной следите?
Езерский долго и с подчеркнутым вниманием разглядывал меня. Он, судя по вскинутым бровям, тоже удивился, как и брат, и Боря. Неужели девушка не может позволить себе немного разврата без того, чтобы ее осуждали? Впрочем, у Егеря в глазах было не осуждение, а кое-что иное. Интерес?
Снова появился официант, с бокалами и бутылкой шампанского в качестве извинений.
– Она сделает заказ позже, я вас позову, – ответил за меня незваный гость. Когда официант откланялся, Егерь ухмыльнулся и закрыл тонкую дверь. Поскольку та не была прозрачной, то он мог убить меня, и никто не заметил бы.
– Я собиралась уходить, – холодно сказала я, скрывая волнение.
Брат он мне или не брат?
Я глянула на папку, но мужчина как раз отбросил документы на диван. В отличие от вчерашнего дня, сегодня он был при параде, даже волосы причесал.
Егерь сел рядом и обвел меня горящим взглядом, медленно, не стесняясь, а потом посмотрел в глаза… Бух! Это мозг не выдержал стресса, ответив перепадом давления. И снова это необъяснимое притяжение, стоило нашим взглядам соприкоснуться. На нервной почве я начала подчеркнуто внимательно изучать свои выкрашенные в бардовый цвет ногти.
– Вы только поздороваться зашли?
– Конечно, а заодно помочь тебе. Подумал, вдруг ты хочешь мне что-то рассказать, исповедоваться… Ты же в курсе, что началась последняя битва за кусок мяса? Не поделишься планами своего дорогого папочки?
Он вдруг подвинулся ко мне и с подчеркнутым удовольствием намотал на палец длинную прядь моих волос.
– Не понимаю, о чем вы. – Я едва дышала, сдирая лак на ногте большого пальца, но гель сходить не желал.
– Не притворяйся ангелом. Пять минут назад ты была более естественной.
Точно, он ведь слышал, как я хамила всем подряд.
– Уйдите, вы мне мешаете, – произнесла я, так и не придумав более грубой фразы, и рванулась к папке. Егерь перехватил добычу, открыл и, пролистав имеющиеся несколько страниц, сказал:
– Ого. И кого мы проверяли?
– Никого. Не ваше дело. – Я интуитивно прильнула к врагу, стараясь дотянуться до папки рукой. В нос ударил аромат горького шоколада. – Отдайте немедленно.
– Что я получу взамен?
– Я не откушу вам ухо.
Максим уважительно кивнул, откровенно сдерживая смех.
– А ты зубастая. – Он снова оценивающе осмотрел меня, задержавшись на зоне декольте, и сказал устало: – Ладно. Давай так. Ты меня очень хорошо попросишь, ласково, можно шепотом, а я тебе верну документы.
– Ответ отрицательный. Пускай вас ласково любовницы просят! – Меня даже передернуло от мысли, что со мной флиртовал возможный брат. – Вы видели результаты? Что там сказано?
– А ты еще не читала? Зря. – С этим он поднялся, обхватил меня за талию и усадил на столик, опершись ладонями по обе стороны от моих бедер. – Я же сказал, что всегда получаю желаемое. Что именно в этой фразе ты не поняла? – Он пристально посмотрел мне в глаза и сказал: – Результат теста положительный.
Я онемела, застыла, испытав настолько острое сожаление, словно иголка воткнулась в сердце. Неужели оттого, что он мне брат? Неужели хотя бы на мгновение могло показаться, что Максим Езерский – достойный моего внимания мужчина? Этот живодер, авантюрист, с которым прямо сейчас почему-то слишком тепло рядом, и одновременно холодно до дрожи.
Максим посмотрел на мои губы, и меня окатило душной волной. Жар спустился от губ ниже, по груди, в низ живота, и я непроизвольно зажмурилась. Нет, контракт стервы и все деньги мира не стоили того, чтобы играть с Егерем. Он поглотит если не «Константу», то меня саму к концу месяца, потому что слишком хорош.
То есть… в каком смысле хорош?! Он мне даже не нравился никогда!.. Он же мой родственник!
– Да пошел ты на АБВ! – взвизгнула я, недовольная собой и ситуацией в целом. Оттолкнув Максима, спрыгнула со стола, схватила с дивана папку и увидела карандашную надпись, оставленную Борей на полях: «Подопытные кролики не связаны кровными узами, результат отрицательный».
– Ах ты, мерзавец! – рассвирепела я, не столько от вранья Егеря, сколько от возмутительной радости, ударившей в грудь, ведь мы друг другу были чужими. От облегчения даже руки затряслись. – Мама не учила, что врать нехорошо?!
Я подняла сумочку, которая валялась на полу, и уверенно ступила к двери, но Максим поймал за локоть и потянул меня на себя, обнимая за талию.
– Прости, солнце, но ты уйдешь только после этого, – строго сказал он, и его слова проникли под кожу, взбудоражив кровь в венах.
Максим наклонился и… поцеловал меня в щеку.
– Рад был увидеться, – произнес он насмешливо. – Иди, готовь новый пикет или провокацию. Только переоденься. Ты ведь не в квартале красных фонарей работаешь.
Но на этот раз я не смогла сдвинуться с места или вымолвить хоть слово. Максим меня тоже не отпускал, продолжая поглаживать обнаженную спину, и я ощущала каждое его движение так ярко, что покалывало кожу, а грудную клетку разрывало, словно стометровку пробежала только что на максимальной скорости.
Егерь был выше меня, но никогда его рост не казался настолько внушительным, как здесь, в тесной кабине ресторана. Ткань рубашки натягивалась на его крепких мышцах; едва уловимый аромат горького шоколада дурманил, а в сочетании с теплом сильного тела усыплял бдительность. В серых глазах плескалась привычная уничижительная насмешка, но постепенно она растаяла, уступив место опасному блеску.
Сердце ёкнуло, и я закричала про себя: «Ну почему он?! Из всех мужчин – почему?!?!» Я пыталась воскресить в памяти образ Сталина и контракт стервы, чтобы унять острое желание, но ничего не работало. Поцеловать Максима хотелось до безумия, даже горло сдавило, будто шарфом.
«Он сравнил тебя со шлюхой!» – был последний довод, но и это не сработало. Я ведь и правда выглядела, как женщина легкого поведения, и на улице вечерней Москвы меня точно попытались бы снять за деньги.
– Фрэнки…
Как же интимно звучало мое имя в его устах. Господи, дай сил развернуться и уйти! Это же всегда было так легко для меня – отказать мужчине. Я подняла голову, встречаясь со взглядом ищущих серых глаз, и выдохнула:
– Не надо.
Слишком тихо, и Максим не услышал. Он коснулся губами моего обнаженного плеча и провел языком дорожку к шее, прикусив кожу под подбородком. Я запрокинула голову, позволяя этому подлецу выводить узоры на своей коже, и потерялась в размытом мире, ощутив вкус горького шоколада на своих губах…
Максим теснее прижал меня к себе, второй рукой запутавшись в моих волосах на затылке. Он поцеловал по очереди уголки моего рта, медленно обвел языком нижнюю губу и попросил с хриплым смешком:
– Разожми зубы, я тебя не съем.
Я в этом сомневалась. Съест и отправится за новым десертом. Он ведь бабник, коллекционер женских «голов». У него, судя по слухам, было целое стадо телок, хорошо хоть клеймо не выжигал.
Но доводы разлетались в прах, сожженные голодным огнем. Я со стоном приоткрыла рот, позволяя Максиму считать меня одной из своих однодневок. Это было как наваждение, совершенно невероятно – и страшно, от того, насколько невероятно. Максим жадно протолкнул мне в рот язык, настойчиво лаская, не позволяя вдохнуть, и у меня подогнулись колен. Но потом Езерский вдруг переместил ладонь с затылка на мой подбородок и с силой обхватил его пальцами. До меня донесся хриплый обвиняющий шепот:
– Ты ведь решила совратить меня, невинного ангела, чтобы пробраться в «Дол»? Не выйдет, солнце.
Максим провел дрожащими ладонями по моим плечам вниз, к локтям, стягивая тесемки платья и обнажая неприкрытую грудь. Он восхищенно замер, а потом словно сдался сам себе, наклонился и обвел языком мой болезненно твердый сосок, послав разряд мучительного удовольствия по телу.
– А впрочем… черт с тобой, Фрэнки. Позвони, если не передумаешь. – Он достал из нагрудного кармана тонкий красный маркер и написал что-то прямо над моим бешено бьющимся сердцем. Потом Максим нехотя отстранился, и я, смущенная, напуганная, беспомощно наблюдала, как он со злостью распахивает дверцу и уходит. А вернее сказать, сбегает, как от стаи волков.
Что это было только что? Я воспылала страстью к Максиму Езерскому?! А он – ко мне?!
Вот что значит надеть откровенное платье. Или дело в другом? В странной искре между нами, которая возникла при соприкосновении?
Я еще минут пять пыталась унять сердцебиение, ужасаясь той мысли, что должна преследовать Егеря до конца контракта. Я же не выдержу.
Поправив сползший лиф платья дрожащими руками, я сделала невероятно оскорбительное открытие: Максим оставил мне свой номер телефона, написал красным маркером над грудью. Цифры, а в конце буква «е», обведенная кружочком – «Егерь». Все-таки пометил меня, заклеймил очередную телку.
– О Господи…
Но хотя бы миссия Сатаны прояснилась. Все оказалось гораздо проще, чем в теории с «братиком» Егерем. Отец действительно хотел лишь завершить многолетнее противостояние.
Кто победит – «Константа» или «Дол»? Кто в будущем станет наследником? Я не знала. Но чтобы победить, мне нужно было учиться противостоять желанию, которое пробудил во мне Езерский. Нужно было избавиться от вкуса горького шоколада на моих губах.