========== Пролог ==========
Розали Марш. Роуз. Красавица и умница, какой всегда старался видеть её отец. Гордость и хитрость, которую в ней практически с самого раннего детства разглядела мать. Харизма и дерзость — то, что было в девушке сейчас и с каждым днём лишь процветало, а ведь ей всего лишь семнадцать.
Самой главной своей проблемой Роуз считала отца. Он казался ей мягкотелым, а любви его, как девушка думала, было слишком много, отчего та казалась даже приторной. Аналогичных чувств блондинка к своему родителю не питала. Единственное, что она могла совершенно искренне сказать в его адрес — это «ты виноват».
Впрочем, Алан и сам испытывал чувство вины перед дочерью и ныне покойной супругой. В тот момент, когда Эннис не стало, мужчина и сам попрощался с собственной жизнью.
Малышке Роуз тогда было десять лет. Любой, в том числе сама она, мог назвать её счастливым ребёнком. У неё было всё: любящие родители, друзья, много игрушек, весёлые праздники в большой компании. Всё, что попадало под категорию беззаботного детства. Алан ещё до рождения своей единственной дочери работал в полицейском участке захолустного городка, а в то время был едва ли не пиковый момент его продвижения по службе.
Вернувшись домой с работы после наступления сумерек, мистер Марш не застал дома супруги и не сразу нашёл забившуюся в угол дочь. Стоило ему взять Роуз на руки, как та расплакалась. Малышке хватило всего нескольких слов, чтобы сердце её отца на короткий промежуток буквально замерло.
В тот год по всему штату орудовал маньяк. Картина его преступлений говорила о том, что в захолустье, где обитала семья Марш, он задержится. В каждом городе, где маньяк имел честь остановиться, он оставлял по два трупа. В Спрингфилде уже была жестоко убита сорокалетняя женщина, дети которой остались сиротами.
Безумец всегда действовал одинаково. Каждую свою жертву он душил, но не до смерти, а до того момента, как та потеряет создание. После — связывал и насиловал. Когда бедолага начинала приходить в себя, маньяк вооружался скальпелем и терзал кожу ещё живых женщин, а каждый его надрез был глубже предыдущего. Сначала он издевался над теми участками тела, которые кровоточат не сильно, но в конечном итоге, когда ему надоедало, он резал вены. Безумец уходил, когда его жертвы ещё были живы. Бедолаги умирали в жуткой боли от того, что буквально истекали кровью. На следующий день труп находили либо в парке, либо в лесополосе у дороги.
Алан, по счастливому стечению обстоятельств, был максимально близок к поимке опасного убийцы, ведь тот, по своей неосторожности, засветился на камерах видеонаблюдения соседнего от дома убитой небольшого продуктового магазина. Понимая, что следующей могла быть Эннис, мужчина ужаснулся. Он не хотел, чтобы его жена умирала в принципе, тем более таким жутким образом.
В тот же момент Алан забил тревогу. Он трезвонил в отделение, сообщил о пропаже жены федералам. Осведомил всех, кто был причастен к расследованию. Он сам лично пытался обойти все парки, коих в этом захолустье было совсем немного. То, что мужчина чувствовал тогда, невозможно было передать словами.
В какой-то момент Марш съехал на обочину. Он выключил фары, заглушил двигатель, достал ключи из замка зажигания. Кроме него здесь никого не было, но внутри словно горело неприятное предчувствие. На вкус оно было горьким и прожжённым. Достав пистолет из кобуры, Алан покинул автомобиль. Он сделал глубокий вдох.
Вдали раздался крик.
Полицейский, резко выдохнув, сорвался с места. Он бежал в сторону источника звука. Ветви деревьев и кустарников хлестали его по лицу и телу, но адреналин бил так, что мужчина этого попросту не ощущал. Он крепко сжимал в руке пистолет. Снова раздался визг, на этот раз совсем близко. В какой-то момент Алан резко замер.
Перед глазами сбывался его самый страшный кошмар. Маньяк, заметив компанию, резко приставил скальпель к горлу ещё живой Эннис. Та пребывала в сознании и плакала. Увидев мужа, он тихо ему что-то нашёптывала, но в темноте и порывах ветра это было совершенно неразборчиво.
Алан сжал пистолет крепче и прицелился. Но и маньяк идиотом не был. Он крепче прижался к Эннис, практически полностью скрываясь за её телом. Мужчина не стоял на месте и делал шаг то в одну сторону, то другую, постоянно тягая за собой женщину, которая едва могла устоять на ногах.
— Так это ты, — возбуждённо проговорил безумец. — Чёрт бы тебя подрал! А я и не знал, в чей дом залез.
— Хочешь поговорить? — Алан водил пистолетом из стороны в сторону, так же, как передвигался с его женой убийца.
— Хочу, я давно ни с кем не вёл бесед, — он продолжал крепко сжимать Эннис.
— Тогда отпусти женщину.
— Ты сначала пистолет-то убери, — маньяк кивнул. — А потом и я.
Алан понимал, что это палка о двух концах. Безумец может как выполнить своё обещание, так и нет. Но выбора не было. Собственноручно убить жену мужчина не хотел тем более.
— Хорошо, — кивнул он и положил пистолет в пожухлую листву.
— А теперь пни его.
Алан слегка толкнул пистолет носком ботинка. И как же вдруг стало больно от того, что самые худшие его опасения оправдались.
Безумец, понимая, что это его единственный шанс, резко провёл по шее женщины острым скальпелем. Та, хватаясь за горло, упала на колени. Алан быстро нашёл пистолет на влажной земле, после чего моментально сделал три выстрела. Раздался крик, но теперь уже мужской. Упало тело. Полицейский всадил в него всю свою обойму и кинул пистолет вновь на листву.
Мигом Алан подошёл к жене. У неё практически не оставалось времени. Помочь он никак не мог. Оставалось лишь винить себя в том поступке.
Винить себя по сей день. И слышать время от времени обвинения от Роуз, которая не была полностью в курсе ситуации. Она лишь знала, что отец там был и не смог остановить гибель её матери.
Конечно, в детстве Розали не так заморачивалась по этому поводу. Да, было тяжело без Эннис, а осознать её потерю до конца не получалось. Все тараканы полезли в подростковом возрасте. Она, конечно, любила отца, но странною любовью. Умом, может, и понимала, что он не в силах был предотвратить весь тот ужас, но со своими чувствами ничего не могла поделать. Ей было так комфортно. Она привлекала к себе внимание своими истериками и скандалами, своим провокационным поведением. Считала только своё мнение правильным. Связывалась с плохими компаниями. И не осознавала, насколько тяжко тянуть всё это её отцу.
Алан продолжал работать в полиции. После того случая его, естественно, повысили. Вот только ему такой ценой успех был не нужен.
Обеспечивать дочь одному было сложно, он не понимал всех девичьих заморочек. После того, как Роуз стукнуло четырнадцать, мужчина осознал, что знакомить её со своими женщинами не стоит. Начиналось «ты не любишь маму» и «ты её никогда не любил». А Алан любил. Любил так, как, казалось, никто никого не любить не может. Такой же большой любовью он любил и дочь.
Пусть она и не была ещё зрелой женщиной, но внешне они с Эннис были очень похожи: тонкие губы, янтарные глаза, светлые волосы, маленький аккуратный носик. Даже родинка слева у верхней губы у них была на одном месте. Видя в ней покойную жену, мужчина почему-то усерднее пытался оградить её от жестокого мира.
В очередной раз отвечая на вызов, Алан тяжело вздыхал. Снова Роуз, снова что-то вытворила. Он надевал форму, доставал из сейфа значок с пистолетом и выезжал по адресу, ожидая, что через час дома снова будет выслушивать трели от дочери о том, как погубил сначала её мать, а после и её жизнь, которая в Спрингфилде была, мягко говоря, однообразной.
========== Глава 1. Беглянка ==========
Алан устал. Не столько от работы, сколько от поступков своей дочери.
Участок был точно таким же, как и до его ухода. В кофеварке по-прежнему стоял кувшин, но кофе в нём было явно меньше. Брайан до сих пор заполнял бумаги. Эвелина, совсем молодая девчонка, едва окончившая полицейскую академию, уже засыпала, а впереди у неё было целое ночное дежурство. Миссис Холланд, пребывавшая в почтенном возрасте, не спеша двигалась к выходу, закрыв архив и передав ключи Саймону Пирсу, который и сам выжидал минуту, которой не хватало до конца смены.
Увидев в отделении Алана, все до единого смотрели на него с сочувствием. Каждый прекрасно понимал, что Розали приносит мужчине немало проблем. Некоторые диву давались, почему и как мистер Марш сумел сохранить свою любовь к непослушной дочери, которая ни во что его не ставит.
Мужчина снял джинсовую куртку, взял её в руки и прошёл вглубь участка. Узкие коридоры быстро привели его к нужной двери. Постучав, Алан вошёл вовнутрь. Внутри, помимо Роуз, был детектив и какой-то ещё подросток.
— Эдвард, — Марш кивнул давнему знакомому.
— Этого я сам домой доставлю, — светловолосый мужчина просматривал документы задержанного.
— Спасибо за звонок, — Алан протянул детективу руку.
— У меня выбора не было, — Эдвард, пожав плечами, ответил рукопожатием.
Спустя несколько минут Роуз, надув губки, сидела в машине. Алан попрощался со всеми в участке и сел за руль. Стояла тишина. За окном один за другим пролетали фонари ночного Спрингфилда. Других машин на пути практически не встречалось. Розали осознавала: отсюда надо сваливать как можно дальше. Это захолустье не несло ей абсолютно никаких перспектив.
Алан же не мог понять, как из его милой дочурки подростковый возраст и всплеск гормонов сотворили это. Несомненно, он до безумия любил Роуз. Не только потому, что она была единственным родным человеком, но и потому, что как две капли воды была похожа на Эннис. Мужчина хотел для своей малышки только лучшего, а получалось… Получалось лишь из раза в раз натыкаться на стену из упрямства и юношеского максимализма.
Алан не знал, как так вышло, что некогда послушный ребёнок сейчас разрисовывал школу граффити, подрывая репутацию некоторых учителей и оскорбляя других учеников. Он не знал, как так вышло, что Роуз ненавидела Спрингфилд. Мужчина делал всё, чтобы продлить девчонке детство, чтобы сгладить все острые углы реального мира, чтобы смягчить трагическую гибель матери. Но, как оказалось, Розали этого было недостаточно.
Вернувшись домой, девушка не притронулась к еде. В холодильнике со вчерашнего дня лежала её любимая «мексиканская» пицца, стояла двухлитровая бутылка колы. Вместо трапезы Роуз поднялась в свою комнату. Скинув рюкзак и ветровку, она придвинула к шкафу стул. Встав на него, девушка открыла дверцу верхней секции и полезла в самую глубь рукой. Вскоре в аккуратных девчачьих ручках оказалась крошечная бутылка водки и пакетик какой-то дури. Последнее Розали быстро спрятала во внутренний карман рюкзака, а вот алкоголь…
Заперев дверь в свою комнату на замок, девушка вновь взяла в руки бутылку. Она открыла крышку и сделала первый глоток едкого пойла, от которого, спустя несколько секунд, поморщилась. Гадко. Но греет. Причём греет не столько алкоголь, сколько бунтарский дух. Запретный плод сладок, ведь так?
Раздался стук. Роуз быстро спрятала бутылку обратно в шкаф и отодвинула от него стул. Дверная ручка задёргалась.
— Чего тебе? — спросила девчонка, подойдя ближе к двери.
— Роуз, нам надо поговорить о случившемся, — Алан был расстроен. — Не заставляй меня открывать дверь самостоятельно.
— Ладно, — девушка пожала плечами. — Я спущусь. Минут через пять.
Алан некоторое время не мог отойти от двери, но в конечном итоге направился в гостиную. Розали же тянула время, жуя жвачку. Она, конечно, делала вид, что ей плевать на отцовскую ругань, но получить ещё и за спиртное не хотелось. Девушка прекрасно понимала, как рассердится Алан, если найдёт что-то нехорошее в её покоях. Можно было бесконечно долго кричать про частную собственность и бунтовать по этому же поводу, но хозяином в доме оставался он. Во всяком случае, до совершеннолетия Розали.
Открыв дверь, девушка посмотрела сначала в одну сторону коридора, затем в другую. Было пусто. Она прислушалась. Алан внизу гремел стаканом. Роуз, как на автомате, закатила глаза. «Снова пиво?» — подумала она.
И не прогадала. Алан сидел в гостиной у телевизора. На столе стоял стакан с коричневой жижей, у ног мужчины была бутылка с этикеткой «тёмное нефильтрованное». Рядом со стаканом на тарелке лежали остатки вчерашней пиццы. Увидев дочь, мужчина приглушил телевизор и жестом пригласил её сесть рядом. Роуз, вспомнив про своё упрямство и гордость, присела не на диван к отцу, а в соседнее кресло. Она положила ногу на ногу и скрестила руки на груди, словно всячески стараясь закрыть себя от грядущей ссоры, которую сама и пыталась спровоцировать.
Гостиная была небольшой и нагромождённой. У стены стоял на тумбе телевизор, рядом с ним — две колонки. Напротив располагалось кресло, на котором сидел Алан. Между этим всем делом был журнальный столик. Обычно на нём лежала лишь пачка салфеток и искусственный кактус, но время от времени мужчина создавал разнообразие в виде пива и закуски к нему. В мирное время там периодически красовался попкорн — несмотря на все трудности отношений, традиция к совместному просмотру фильмов оставалась, в почёте были комедии и лёгкие боевики.
Справа от дивана была дверь, слева — целая стена с книгами, большую часть которых в дом в своё время принесла Эннис. Там было всё — от классики до каких-то современных романов и сборников поэзии малоизвестных авторов. На некоторых полках помимо книг красовались фотографии в рамочках. На них были как и молодожёны Марш, так и маленькая Роуз, которой, к слову, этот книжный уголок нравился чисто визуально. К книгам девушка притрагиваться не собиралась.
Рядом с этой стеной располагалось кресло, на котором сидела Розали. Некоторое время они с Аланом молча смотрели друг на друга. В глазах девушки читалась злоба, а отец её пребывал в смешанных чувствах. С одной стороны, он был так же зол. С другой, любовь, что он питал к дочери, мешала справедливо её наказать.
— Зачем ты это сделала? — в конце концов спросил мужчина.
— А почему нет? — Розали едва заметно усмехнулась.
— Потому что мне, как минимум, платить школе. На новую краску. Я не рассчитывал на эти расходы, — Алан тяжело вздохнул.
— Ой, пап, да брось, — девушка встала с кресла. — Ты в своём участке получаешь не тысячу долларов в месяц. И даже не две. В этом захолустье твоя зарплата весьма и весьма. И поэтому я понять не могу, какого чёрта мы тут до сих пор делаем.
— Чем тебя не устраивает Спрингфилд?
— Да всем! Всем, папа, всем! — Роуз эмоционально жестикулировала. — Это дыра. Самая настоящая дыра. Помойка.
— Не называй свой родной город помойкой.
— Город? Ты ЭТО назвал городом? — девушка засмеялась. — Оглянись. Здесь все либо стареют, либо спиваются, либо совмещают. Тут нет никаких перспектив. Куда мне идти работать после школы? — Розали вновь присела. — В алкомаркет на кассу? Да, перспективы там от бога. На проценты с продаж куплю себе замок в Силиконовой долине. С местными-то нравами.
— Роуз, я не говорю, что Спрингфилд — рай, особенно для молодёжи. Я прекрасно вижу, в каком состоянии город и какие здесь люди, — Алан скрестил руки на груди, после чего даже выглядеть стал более сурово. — Но в качестве протеста не обязательно баллончиком разрисовывать школу. Если хочешь кого-то оскорбить — бога ради, я в курсе, что не остановлю тебя. Но делай это, пожалуйста лично.
Алан прекрасно понимал, что сделать гадость втихую проще. За это, если не поймают, никто не накажет. Опыт же оскорблений при личном контакте дал бы Розали незабываемый опыт. Прежде всего потому, что получить можно было не только «сама такая» в ответ, но и несколько синяков, а то и на лице. Конечно, мужчине было бы жаль дочь в таком случае, да и сам он никогда руку на неё не поднимал и не поднял бы, но считал, что в случае физического противостояния в голове Роуз появились бы мысли о том, что она, мягко говоря, далеко не всегда права.
Девушка, тем временем, сама скрестила руки на груди. Она смотрела на отца обиженными глазами. То ли она сама, то ли возраст, то ли гормоны говорили ей, что в мире есть только два мнения: её и неправильное. В конечном итоге, Роуз встала с кресла. Она подошла к выходу из гостиной, сохраняя на себе взгляд отца, после чего обернулась к нему и сказала: