Коллекция поцелуев - Хиггинс Венди 4 стр.


Закончив чтение, миссис Уорфилд театрально закрыла глаза и приложила руку к сердцу. В классе воцарилась полная тишина, но спустя миг зазвучали аплодисменты. Очнувшись, я тоже захлопала, чтобы не выдать себя. Я ясно слышала шепот ребят, рассуждавших, кто мог это написать. Краем глаза я заметила, что Дин смотрит на меня, и тут же вспомнила, как говорила ему, что мой стих был о Рождестве и о семье. Вот черт. Мне стало трудно дышать. Он наверняка тоже вспомнил о нашем разговоре и понял, кто автор. Когда твой секрет раскрывают, чувствуешь себя голой посреди улицы.

Как только прозвенел звонок, я сорвалась со стула. Заметила, что миссис Уорфилд пыталась встретиться со мной взглядом, но я отвернулась. Я понимала, что она не хотела обидеть меня, но все же лучше бы спросила разрешения, прежде чем читать. Уже выбежав в коридор, я услышала раскатистый бас Дина. Он кричал: «Зэй! Погоди секунду!» Ну уж нет. Резким движением я закинула сумку с учебниками на плечо и растворилась в толпе.

Следующие два часа я успешно избегала его, что не могло не радовать. Если бы он начал расспрашивать меня, я бы точно не удержалась и разревелась. Я изо всех сил старалась выдавить из себя улыбку, но все было напрасно. Весь день ребята спрашивали меня, что случилось. Я отвечала что‐то вроде «проблемы в семье» или «мне нехорошо», но постепенно становилась язвительной и злой.

За ланчем Кензи с Моникой попытались болтать на отвлеченные темы, но мои мысли были далеко. Я наблюдала за счастливыми парочками, думая о том, что это лишь вопрос времени, когда их чувства угаснут, оставив после себя боль. Зачем тогда вообще нужны отношения?

Из детского набора для завтрака, что мама дала мне на ланч, я едва заставила себя выпить упаковку сока. Каждый день я пью этот сок для малышей, ем сырные крекеры, бутерброды с арахисовым маслом и чипсы. Мама говорит, что это дешевле, чем платить за обеды в школе, так что я ем и не жалуюсь. Но сегодня у меня нет никакого аппетита. Моника ела школьный ланч, бургер с сыром и маленькие сосиски, по поводу которых я обычно отпускаю шуточки, но сегодня я не в настроении. Кензи поглощала какой‐то напиток из алюминиевой банки, но это было не похоже на банку обычной газировки. Когда она отвернулась, чтобы поговорить с кем‐то, я наклонилась через стол, чтобы взглянуть. Какого черта? Напиток для похудения? Мы с Моникой в ужасе переглянулись. Кензи никогда не была толстой, напротив, она очень худая, но, к сожалению, чувствует себя иначе. Там, где мы видим лишь кожу и мускулы, ей мерещится сплошной жир. Кензи снова повернулась обратно и увидела, как я разглядываю ее банку.

– Эй! – Она выхватила ее из у меня из рук, щеки у нее покраснели то ли от злости, то ли от смущения.

– Кенз, я только хотела… – Я начала было оправдываться, но она не дала мне договорить.

– Пожалуйста, не начинай. Мама заставила меня съесть кучу всего на завтрак, так что сейчас я абсолютно сыта. Довольна?

С этими словами она схватила свою сумку и вышла из‐за стола, не дожидаясь ответа.

– Надо приглядывать за ней, – сказала Моника, и я кивнула.

Уже год мы пытаемся отучить ее от этой дряни. Даже жаловались ее маме и старшей сестре, за что Кенз, наверное, до сих пор дуется на нас. Ее мама – трудоголик, механизм, который никогда не останавливается. Она такая же худышка, как и Кензи, с той лишь разницей, что Кенз всегда была супермилой, а она – суперсуровой. Другое дело ее сестра, она классная и всегда готова помочь.

– Ты слышала, что Лин опять поссорилась с Джоном?

– Ого! Нет, не слышала.

Сегодня Лин не пошла вместе с нами на ланч, так что Моника решила просветить нас по поводу причины ее отсутствия.

– Хреново.

– Да уж, она надеялась, что они смогут больше времени проводить вместе сейчас, когда чирлидерские тренировки закончились, но он упорно продолжает ходить к друзьям после школы поиграть в баскетбол и не зовет ее гулять.

Моя единственная реакция на эту новость – закатить глаза. Очередная драма в отношениях. Они вместе всего два месяца, а все уже летит в тартарары. Я залпом допила остатки сока и швырнула пакет в мусорку, после чего помахала Монике рукой и пошла на свой урок.

Следующий урок – испанский, моя любовь. Как только я вошла в класс, миссис Эрнандес, улыбнувшись мне, спросила по‐испански: «Что случилось?» Разумеется, она сразу все поняла. Она – лучшая учительница на свете. «Мой отец», – ответила я, тоже по‐испански. Она покачала головой, подбадривающе погладив меня по плечу, не решившись вдаваться в дальнейшие расспросы. Когда я заняла свое место, то в первый раз за день почувствовала себя комфортно. За пределами этого класса все катилось прямо в ад, но здесь я могла с головой уйти в красоту языка, радуясь, что хоть с чем‐то у меня все складывается замечательно. Испанский у меня никому не отнять. И он никогда не причинит мне боль.

В машине по дороге домой все притихли, будто боясь потревожить чужой покой. Лин пыталась вести непринужденный разговор, чтобы хоть как‐то расшевелить нас. Она рассказывала историю о своем походе в китайский ресторан и неловком моменте, когда хостес подошла к ней и заговорила по‐китайски и ей пришлось признаться, что она не понимает.

– Я вроде как чувствовала себя виноватой, представляете? – говорила она.

– Мы можем выучить его с тобой за компанию, – рассеянно предложила я.

Вполне разумное предложение, как по мне. Вот только Лин так удивленно посмотрела на меня через зеркало заднего вида, что можно было подумать, будто я сказала это по‐китайски.

– Ты же в курсе, что у них совершенно другой алфавит? Это будет нереально сложно. Я и латынь‐то едва на тройку натянула!

В ответ я лишь пожала плечами, и в машине вновь воцарилась тишина. Тишина, напряженная настолько, что я вздохнула с облегчением, когда развезла всех по домам и наконец ехала одна к себе домой. Когда я свернула к дому, то заметила кучку детей, стоявших кружком на остановке, где я обычно подбираю Зебби. В душу закралось нехорошее предчувствие, и я резко свернула к обочине, поставила машину и зашагала к остановке.

До меня донесся взволнованный голос Зеба. Подойдя ближе, я увидела, как он толкает другого мальчика, на что тот отвечает ему тем же. Ну уж нет, не сегодня. Я перешла на бег. Остальные дети вопили и толкались, пытаясь занять место, откуда будет лучше видно. Растолкав эту толпу зевак, я руками отодвинула мальчиков друг от друга.

– Не выйдет, ребята.

Я взглянула на Зебедайю. Его лицо было багровым, он тяжело дышал и был вне себя от злости. Другой парень просто ухмылялся. Так-так.

– Тебя зовут Роб?

Его ухмылка мгновенно сменилась удивлением, и он запустил руку в свои длинные волосы. Готова поклясться, он начал играть бровями от гордости, что я знаю его имя.

– Да, это я.

– Он снова тебя подкалывал? – спросила я у Зеба.

Ничего не ответив, он продолжал сверлить взглядом своего противника. Я приняла это за положительный ответ.

– Ты настучал на меня сестре? Чел, я же просто прикалывался. – С этими словами Роб поднял руки вверх в знак капитуляции.

Да, дружок, не того парня ты выбрал себе в жертвы. Я улыбнулась Робу, этому Мистеру Плохому Парню, и повернулась к нему лицом, оставив Зеба за спиной. Паренек пытался выглядеть уверенно, но я заметила, как участилось его дыхание, от волнения ли или от страха, не берусь сказать точно. Его взгляд соскользнул вниз, к моим длинным ногам в обтягивающих джинсах, и вновь вернулся к моему лицу.

– Скажи мне вот что, Роб, – с этими словами я прикоснулась к его шее указательным пальцем и провела вниз по футболке. Его дыхание буквально остановилось, другие дети наблюдали за этой сценой в полном изумлении. – Скажи мне, что именно ты хотел бы сделать со мной?

Он издал смешной гортанный звук, и другие ребята захихикали. Я подошла к нему еще ближе, говоря самым сладким голосом. Ростом он был практически с меня.

– Не хочешь говорить? Что ж, давай начистоту, Роб. Этого тебе никогда не видать. – В этот момент я провела руками по своему телу. – А если я еще раз узнаю, что ты болтал какую-ту хрень про меня моему брату или подкалывал его любым другим способом, то найду тебя и так двину по яйцам, что они подскочат к глотке и ты задохнешься.

Я бы сказала, что на Роба мои слова произвели самое правильное впечатление.

– Ты меня понял? – Я все еще улыбалась во весь рот.

– Д-да, – выдавил он.

– Пойдем, Зеб.

Толпа расступилась, и мы пошли к машине. Вся остановка продолжала пялиться на нас, пока мы не свернули за угол и Зеб наконец‐то смог выдохнуть.

– Это было самое крутое, что я когда‐либо наблюдал! Ты видела его лицо? Бесценное зрелище.

Он залился смехом и хлопнул себя по коленям. Я тоже засмеялась, впервые за сегодняшний день. На самом деле я чувствовала себя гораздо лучше, выпустив пар на бедного паренька.

– Черт возьми, Зэй, ты самая клевая сестра на свете.

– Спасибо. Только не говори «черт».

– Я слышал, ты тоже так говоришь.

Я вздохнула. Лицемерие – это совсем не круто.

– Ладно, тогда прощаю.

Мы улыбнулись друг другу, и я подумала, как же хорошо иметь рядом кого‐то родного.

Глава пятая

БОЖЕ, ТОЛЬКО НЕ это. Очередной день поэзии. Я опустила голову на парту. Прошлой ночью мама попросила меня начать собирать вещи и снять все постеры со стен. Наш дом перестал быть нашим. Я не хотела там находиться, равно как и здесь. Я нигде не хотела быть. В тот момент я ненавидела всех и вся. Поэтому, когда пришел черед достать листочки и написать еще один стих, посвященный какому‐то определенному предмету, я выбрала жалкую, уродливую, квадратную картонную коробку. Миссис Уорфилд наверняка не поймет, за что такое проклятие пало на весь род коробок, но мне было на это наплевать. Закончив, я снова опустила голову на парту.

– Настало время для наших ежедневных анонимных чтений! – Миссис Уорфилд прямо‐таки сияла, произнося эти слова радостным голосом.

Моя голова продолжала лежать на парте, поскольку я была абсолютно уверена, что чушь, написанную мной вчера, она бы ни за что не выбрала. И все же я прислушалась, с интересом ожидая, чья же душа сегодня будет выставлена напоказ.

– «Грусть», – голос ее звучал столь тоскливо, что мурашки невольно пробежали по коже.

Ты идешь понурая, на твоем лице лишь скорбь.
Я смотрю на тебя и вижу тучу среди облаков,
Их улыбки лживы, твоя печаль – нет.
Грусть.
И даже глоток любимого сока не может вернуть тебя к жизни.

Я подняла голову и посмотрела на миссис Уорфилд так, будто не совсем поняла ее. Однако она продолжала, не зная, что внутри у меня ураган.

Кто же украл все твои краски, о прекрасный цветок?
Росу с твоих нежных лепестков?
Мягкость твоих губ?
Грусть.

На душе была гроза, как у тучи в стихотворении. Я села ровно, аплодируя вместе со всеми. Это не могло быть простым совпадением. А может, я просто эгоистка, и это вообще не обо мне? Любой в «Пиктоне», помимо меня, мог пить детский сок, а я этого просто не замечала. Но что если это все‐таки обо мне? Я притворилась, будто ковыряюсь в сумке, лежавшей на полу, и тем временем исподволь оглядела весь класс. Звонок должен был вот-вот прозвенеть, так что все остальные тоже начали шуршать вещами и собираться. Большинство ребят я знаю еще со средней школы, кого‐то вообще аж со времен начальной. Да кто же это написал? Я посмотрела на последний ряд. Эмберли Брэй, спортсмен-бегун, крепко спал на своей парте. Джоэл Руддик с поднятым капюшоном и руками, сложенными на груди, тоже спал, только облокотившись головой о стену. Он новичок в «Пиктоне». Поговаривали, что он торгует наркотиками. Он перевелся к нам из «Хиллсайда» и никогда не распространялся о себе. Интересно, был ли он знаком с Уайли? Дурацкий Уайли. Рядом с ним сидел Джон, парень Лин. Нет, это точно не он.

Я продолжала блуждать взглядом по классу. Рауль тоже был в чирлидерской команде, но девушки его не интересовали, плюс ко всему он был известным болтуном и не умел хранить секреты. А может, это был Майк, мой напарник по лабораторным работам с прошлого года? Он милый, но все же не поэт, это уж точно. Анджело Гарсия? Мы с ним целовались в восьмом классе. Он шумный непоседа, и я не могла представить себе, чтобы у него хватило терпения написать стих, хотя… кто его знает? Стеснительный и спокойный Флинн Роджерс, который, мне кажется, играет в группе? Эллиот Филдс, темно-русый неотесанный брейк-дансер? Кроме шуток, он правда все время ходит в камуфляже и постоянно говорит о рыбалке, но танцует брейк круче всех, кого я видела. Трудно представить, чтобы он написал такое, но ведь всякое бывает?

Я продолжала перебирать. Брент Додж, бейсболист с детским лицом, флиртующий с Джанной из команды по степу? Не думаю. Еще был парень-скейтер, Таро Хаттори, который внимательно смотрел аниме на телефоне. У него определенно была творческая жилка. А еще он был симпатичный в своих джинсах-дудочках и с длинной челкой, закрывавшей добрую половину лица. Я внимательно посмотрела на него, но он не обратил на это внимания. Спокойный и загадочный. Хм, он вполне мог быть автором стихотворения.

Пока я разглядывала всех, мой взгляд вновь столкнулся со взглядом Дина. У меня сложилось впечатление, что он наблюдал за мной и ждал, пока я дойду до него. Наши взгляды встретились, отчего я смутилась и слабо улыбнулась ему. Он улыбнулся гораздо шире, заговорщически. Я поспешила отвести взгляд, сердце забилось. Когда прозвенел звонок, я снова рванула прочь из класса быстрее всех. Я не знала, как быть с этим странным чувством. Должна признать, оно было приятным, и все же… это было не то, чего я хотела в тот момент.

Легкая паранойя закралась в мою душу, пока я пила сок за ланчем. Глазами я стреляла во все углы столовой, пытаясь найти кого‐то из моего класса по английскому, кто наблюдал за мной, или хотя бы другого человека с такой же пачкой в руках. Мое особое внимание было приковано к столику Дина и его друзей-спортсменов, но, готова поклясться, он и головы не повернул в мою сторону. И другого такого сока не видно.

– Ты в порядке? – поинтересовалась Моника.

– Да.

Я решила поделиться с девчонками своими наблюдениями.

– Вы же в курсе, что я пью такой каждый день? – Я показала им свой сок, и все трое ответили мне кивком.

Затем я поведала об уроке английского. Моника заулыбалась улыбкой Чеширского Кота, а Кензи наклонилась ко мне через стол, и я увидела, как ее карие глаза игриво поблескивали.

– Перечисли всех парней, которые ходят с тобой на английский, – сказала она.

Я перечислила.

– А когда она закончила читать, Дин был единственным, кто смотрел на меня.

Они обе уставились в его сторону.

– Не смотрите на него! – шикнула я на них.

Хихикая, они повернулись обратно.

– Дин чертовски сексуален, – сказала Моника, оживившись.

Я украдкой еще раз посмотрела на него через ее плечо, кивнув, что согласна с ней.

– Я люблю загадки, – настал черед Кензи. – Давай приглядимся, кто еще из твоего класса сейчас здесь, в столовой.

Мы втроем вперились взглядом в шумную толпу и принялись считать. Девять из двенадцати парней-натуралов из моего класса в данный момент были здесь, но никто из них не бросал в нашу сторону подозрительных взглядов. Что ж, это будет не так уж просто.

– А может, это девушка, – вдруг произнесла Моника, задумчиво приподняв бровь, на что я пожала плечами.

– Вот это будет неожиданный поворот! – Кензи залилась смехом.

Я принялась жевать сырную палочку. Кто бы ни оказался автором того стиха, я была ему благодарна, поскольку это единственное, что отвлекло меня от событий этой ужасной недели. Парень или девушка, мне хотелось обнять автора.

Кензи, сидевшая напротив меня, внезапно уткнулась в свой недоеденный салат тако. Мы с Моникой обернулись и увидели, как в нашу сторону направлялась компания Сьерры, Мики и Рауля. Я оцепенела. Сьерра и Мика были самыми популярными девчонками в «Пиктоне». Отец Сьерры был владельцем огромного автосалона по Первому шоссе, а родители Мики работали в Пентагоне. Обе они жили в одном районе с Кензи. Вдруг мне вспомнилось, что Рауль тоже ходил вместе со мной на английский, так что я как можно незаметнее положила пакет сока себе на колени под стол. Мне не хотелось, чтобы он думал, что стих был именно обо мне.

Назад Дальше