София кривит лицо и передразнивает Анну:
– Он секси! Он супер! Он романтичный, веселый, лихой. Он мечта моей жизни.
Верона фырчит и смотрит на меня с мольбой.
– Он приезжает в обед, Анька крутится вокруг него. Татуировщик сожрал все, что приготовила Верона. Нахваливал, не ожидал, что она такая кулинарка. Анька начала языком трепать, я показываю ей: рот закрой, тут что-то не так.
– Ты о чем? – верещит Верона.
– Уж слишком настойчиво он про вас расспрашивал. Где познакомились, как время проводите. А Верона у него постоянно на языке: где выросла, в какой институт поступила. Жужжит и жужжит. Достал уже. Я-то его отбриваю, а Анька как заколдованная, ей богу.
Стук в дверь, Анна заглядывает в комнату.
– Пойдемте вниз, Оборотень за пивом сгонял. Расскажете, где были.
Девчонки молчат, я прихожу на помощь. Оборотня я отлично знаю, все его игры для меня не новость.
– Сейчас закончим с делами и спустимся.
– Что-то случилось? У вас такие лица, будто кто-то умер.
– Нет, мы обсуждаем финансы. Скажи Оборотню, сейчас спустимся.
Анна улыбается и закрывает дверь. Это дурочка даже не представляет, во что ввязалась.
– Нельзя его прогнать? – спрашивает меня Верона. – Он жуткий. Не хочу с ним еще и пиво пить.
Софа смотрит на меня в упор.
– Курт сказал, что он твой партнер. Что у вас тату-салон.
– Ладно, так и быть, скажу, что он за крендель, только рот на замке, – обвожу девчонок поочередно взглядом, те с готовностью кивают. – Он художник, причем очень одаренный. Ему что граффити, что портрет маслом, что тату – все осилит. Однажды он высыпал сахар на барную стойку и изобразил портрет девчонки, с которой только что замутил.
– Вчера он рисовал Аньку, – вставила София и закатила глаза.
– Познакомились мы в мотоклубе. Я его частенько вытаскивал из передряг, занимал прайсы. Как-то раз он предложил оплатить его учебу в Штатах у какого-то крутого чувака, а потом открыть салон. Стукнули по рукам. Он отучился, вернулся и начал работать. У меня к нему претензий нет. Не скажу, что дело суперприбыльное, но, если надо сделать тату, наша братва идет к нему. За два года салон разросся. Он взял учеников. Дело идет. Но есть у него один пунктик – роман на три дня.
Верона прикрывает рот рукой. София хмурится.
– Надо признать, он знаток женской психологии, умеет подкатить к разболтать. Находит жертву, обхаживает. Уж не знаю, что он им там говорит и делает, но чердак у телок сносит. Я видел это не раз – взгляд у всех одинаковый, вот как у Анны сейчас. Пока он с ними, они в недосягаемости ни для кого. Через три дня он исчезает, как тени в полдень. Поэтому его и прозвали Оборотень.
– Какой ужас! – Верона плюхается на кровать и хватается за голову.
– А что будет, если Анька ему позвонит через три дня? – Софа упирает руки в бока.
– Будет с ней обращаться как с куском дерьма. Не поймет сразу – обматерит и прогонит.
– Анька вляпалась! Представляю, что будет завтра!
– Неужели мы ничего не можем сделать? – в глазах Вероны страх.
– Пока он с ней – нет, – я нюхаю свой джемпер. – Ладно, погремушки, я в душ. А вы успокойтесь. Пока мы на скамейке запасных. Солирует Оборотень. Ваша задача затащить ее в четверг в самолет, – смотрю на Софию. – Ты готова?
– Да я-то готова, – отмахивается София, – а вот Анька…
Вера
– Расслабься, детка. При мне он борзеть не будет, – шепчет мне Руссо, когда мы спускаемся по лестнице. – Старайся одна с ним в комнате не оставаться.
Меня трясет от этого Оборотня. Не зря я дала ему кличку Исчадие Ада.
Заходим на кухню. Анна достает пивные кружки. Оборотень здоровается за руку с Руссо. Спрашивает, не посрамил ли он мужскую честь, выполнил ли супружеский долг, а когда я сворачиваю к холодильнику, преграждает мне путь.
– Что это?
Оборотень тянется к моей шее – я отмахиваюсь, но он тут же тянет другую руку и, еле касаясь, проводит по ключице.
– Засосы? Вы что, школьники?
Он разражается диким смехом, открывает бутылку пива, протягивает ее Руссо, открывает вторую и делает большой глоток.
– Руссо, ты мужлан! Она же хрупкая, как Дюймовочка. С ней надо нежно.
– Неплохое пивко, – Руссо вытирает пену со рта. – Где надыбал?
– Один клиент-толстосум заценил новую татуху и притащил в салон два ящика немецкого.
Спрашивать Руссо, голодный ли он, – напрасная трата времени – он всегда голодный. Поэтому после осмотра холодильника, в котором было шаром покати, я встаю у плиты и колдую над теми продуктами, что нашла в шкафах. Да, Софа не преувеличила, Оборотень уплел все.
Разморозила и обмазала соусом две курицы и отправила в духовку. Включила таймер и принялась за гарнир. Куда бы я ни шла, чтобы ни делала, глаза Оборотня пристально за мной следят. После рассказа Руссо я понимаю, что в ближайшие часы в коттедже разразится катастрофа. Если мы вмешаемся сейчас, а Оборотень собирается ее бросить, Анна скажет, что это мы его вынудили, поэтому я решаю сделать вид, что ничего не происходит.
Анна предлагает свою помощь, я прошу сделать салат. Она посматривает на Исчадие Ада, но тот либо говорит с Руссо, либо смотрит на меня.
– Оборотень сделал мне вчера татушку, – говорит она и спускает футболку с плеча.
Это одуванчик. С пушистого шара летят парашютики и превращаются в птиц. Надо признать тату красивая, изящная и нежная.
– Тебе нравится?
– Очень. А почему одуванчик?
– Так меня называет Оборотень.
– Вот как? – я украдкой бросаю на него взгляд, но моя персона у него под пристальным вниманием. Скрытый маневр не удался – я разоблачена.
Он подмигивает и улыбается так, словно мы давнишние друзья.
– А еще я сделала интимный пирсинг, – шепчет мне подруга. – На клиторе.
– Боже мой! Анна! – я краснею. – Зачем такие подробности? Достаточно было сказать интимный.
Софа закатывает глаза – видимо, с ней Анна уже поделилась этой «потрясающей» новостью.
– Чтобы добить тебя окончательно, скажу еще одну новость: я вставила клыки! – смеется Анна.
Руссо замирает, смотрит на мою реакцию. Я понимаю, что он не хочет, чтобы я ее осуждала, но сделать это невероятно трудно. Слава богу, Софа приходит на помощь.
– Интересно, что на это скажут твои преподаватели.
– Они съемные, – хохочет Анна, демонстрирует клыки – вид беззаботный.
– Клыки мне не нравятся, – осторожно говорю я. – Мне кажется, это не твое. А с тату так вообще в разных темах. Но мне нравится, что ты вся светишься и что это доставило тебе огромное удовольствие.
Опять Анна живет не своей жизнью. Сначала она подстраивалась под Габриеля и стала готом, теперь окунулась в вампирскую тему. Когда же она задумается над тем, что нужно ей самой?
***
Во вторник утром Руссо подвез меня к академии на такси. В дороге мы еще раз обсудили мою готовность учиться фешен-дизайну. Оказывается, Руссо уже звонил в школу и записал меня в группу. Учеба начиналась в середине февраля. Мы решили, что до этого момента я буду заниматься живописью и подготовкой к собеседованию, которое, по его словам, приравнивалось к вступительному экзамену. Претендент на обучение должен представить свои эскизы, концепт коллекции, то есть показать, что у него есть к этому талант и тяга.
– На какие курсы ты меня записал? Там есть годовые и полугодовые.
– Детка, год без тебя я не выдержу, – почти угрожающе произнес Руссо и тут же отвел взгляд на экран телефона.
Выхожу из машины, он придерживает дверь, давая понять, что ждет ответа.
– Оплачивай полугодовые курсы. Но институт я пока не брошу. Сначала нужно поступить в школу и отучиться хотя бы месяц. Вдруг я переоцениваю свои возможности.
Руссо недовольно кривится. Ему не нравятся мои сомнения.
О том, что я вышла замуж за сына декана, не знали только дворники. Это я поняла, как только вошла в вестибюль. Завистливые и косые взгляды, фырканья, шушуканья за спиной – я получила полный набор!
На меня смотрели как на ведьму, что колдовскими заговорами приворожила наивного, несмышленого парня и заставила на себе жениться. Сложилось впечатление, что я перебежала дорожку всей женской части студенческого сообщества, хотя точно знаю, что Руссо академию не жаловал даже редкими посещениями.
Хотела проведать группу, но после такого «теплого» приема решила сразу идти к свекрови. Мысленно настроившись на подробное изложение своей точки зрения, я шагнула в приемную деканата, которая, на мое удивление, оказалась пустой. Постучала и быстро нырнула в кабинет. Ох! Лучше бы я дождалась разрешения!
Галина Сергеевна оказалась в кабинете не одна и занималась совсем не рабочими вопросами. Над ней навис мужчина в черных брюках и белой рубашке с закатанными по локоть рукавами. Он что-то втолковывал ей вполголоса, а она смотрела на него обожающим взглядом. Мужчина обладал стройным натренированным телом и приятным с хрипотцой голосом. Если бы я не знала, что Руссо только что отъехал от академии, то могла вполне предположить, что это он сейчас обнимал и успокаивал мать. Но седина на висках и руки, что сжимали лицо свекрови, красноречиво говорили, что мужчине не меньше пятидесяти лет.
Заметив меня, Галина Сергеевна вздрогнула, оттолкнула от себя мужчину и одернула юбку.
– Вера! – почти истеричным голосом провозгласила она и двинулась в мою сторону, явно намереваясь вывести меня из кабинета. – Не ожидала, что ты сегодня приедешь. А где Аристарх?
– Уехал по делам.
– Приедет за тобой?
– Нет, я поеду в коттедж с Софией.
Мужчина развернулся и впялил в меня изучающий взгляд. Я тоже старалась рассмотреть таинственного посетителя, из-за которого свекровь вела себя совершенно неподобающе и даже не пыталась все объяснить. Я поздоровалась с незнакомцем. Он ответил кивком и, сделав пару шагов в нашу сторону, оказался в освещенной части кабинета. Меня поразило как молнией. На меня смотрели до боли знакомые зелено-изумрудные глаза!
– Аля, – тихо позвал он, как бы напоминая о своем присутствии. А когда свекровь не отреагировала, потер лицо руками. Прям как Руссо! – К сожалению, этого уже не избежать.
Я стояла как вкопанная и таращилась на двойника Руссо с разницей в возрасте в двадцать пять лет. Он был взволнован. Настрой такой же решительный как у моего мужа, всем своим видом он показывал, что отступать не собирается. Он уже открыл рот и вобрал в легкие воздух, намереваясь что-то мне сказать, но Галина Сергеевна зыркнула на него испепеляющим взглядом.
– Оставайся здесь, Яша, – приказала свекровь и, вцепившись в мое плечо, потащила меня в приемную.
– Я хотела поговорить с вами о дальнейшей учебе, – неуверенно залепетала я, пытаясь собраться с мыслями, но у меня это плохо получалось.
Мужчина остался в кабинете, отчего Галина Сергеевна вздохнула с облегчением.
– Я все понимаю, Вера, Аристарх мне объяснил. У него неприятности, и он хочет, чтобы ты была в безопасности. Как прилетишь в Верону, напиши мне, чтобы мы с Платоном Ивановичем тоже знали, где ты и все ли у тебя в порядке.
Она стояла прямо передо мной. Теперь я разглядела детали, которые ранее остались незамеченными. Остатки губной помады размазаны по подбородку. Щеки и уши пунцового оттенка. На запястьях красные следы от пальцев. Верхняя пуговица на блузке оторвана.
– Я хотела поговорить не об этом, но вижу, вы заняты. Поговорим в другой раз, может, после моего возвращения.
– Конечно! Передавай привет маме. Скажи, что мы всегда ей рады.
Попрощавшись, я вышла из приемной и прижалась спиной к двери. В голове крутился только один вопрос: говорить мне об инциденте мужу или нет?
Аристарх
В среду за день до вылета Вероны я был на ногах с самого утра. Курт одолжил байк, я смотался на две точки и забрал свой навар за последний месяц. Заскочил в квартиру. Наткнулся на Марию. Ее интересовал круг обязанностей с учетом семейных изменений. Я сказал, что согласую этот вопрос с Вероной и перезвоню. Пора Вероне взваливать на себя часть моих забот, особенно тех, что касаются домашних закупок и общения с обслугой. Но поговорим мы об этом после ее возвращения. Сейчас от этого разговора толку не будет.
В обед я вернулся в коттедж. К тому времени Курт пригнал прокаченный джип. Мы пообедали, и я повез Верону на новой тачке к риелтору. Пришел момент обозначить ей нашу позицию. Пока Верона будет в Италии, удаленно обсудим предложенные варианты. В офисе риелтора мы пересмотрели кучу домов и квартир, но никак не могли определиться. Я сам немного буксовал. Чтобы понять, какой тебе нужен дом, в голове должно быть четкое понимание, как ты будешь в нем жить.
Риелтор, надо отдать ей должное, пыталась нам помочь и начала со стандартных вопросов:
– Сколько квадратных метров вам бы хотелось?
Моя квартира была примерно сто тридцать квадратов, и я ответил:
– Не меньше трехсот метров.
Риелтор записала и задала следующий вопрос:
– Этажность?
– Думаю, два.
Дальше пошли вопросы о стиле, материалах и технической составляющей. И тут Верона говорит:
– Нам нужен большой участок.
– Зачем? – удивляюсь я. – Бассейн я не хочу. С ним мороки будет много. Чисти его, переоблицовывай. А для остального и шести соток хватит.
– Милый, а как же дети?
– Чего? Дети? – я брезгливо поморщился.
– Нам нужна детская площадка, а она занимает много места.
Я отпрянул, захлопал опахалами, прям как Верона. Сейчас я все испорчу! Началась перекличка опахал. Она хлопает, я хлопаю. Черт! Как это остановить? Задергался глаз. Она это видит. Проклятье! На хрена я ее сюда привез? Надо было обсудить все детали дома.
– Давайте так, – приходит мне на помощь риелтор, – я вам вышлю список вопросов, а вы все хорошенько обдумаете, и мы назначим новую встречу.
Сухоляда в мужеподобном костюме спасла мне жизнь. Я кивнул, схватил куртку и выскочил из кабинета.
Дети! Я не хочу детей! Сопли, ор по ночам, вонь от подгузников. Еще ни одна семейная пара среди моих знакомых не выдержала такого натиска. Я точно знаю, что все мои друзья начали ходить налево в период, когда от детей уже спасу нет, а жены похожи на вымотанных мочалок. Представляю Верону, окруженную орущими детьми. Нет! Нет! И нет!
Я не последователь всяких там течений типа чайлдфри, которые открыто заявляют, что намерены прожить жизнь без детей. Типа они сковывают свободу, финансы и благополучие. Но я не хочу иметь детей. Никогда! Я не страдаю комплексом наследования, мне не нужно передавать все заработанное кровью и потом.
Скверно, конечно, что мы не обсудили этот вопрос с Вероной перед свадьбой. Мне это просто в голову не пришло. И что теперь? Что мне сказать жене? Как объяснить свою позицию? Это же Верона! Она сама из многодетной семьи. Мои аргументы покажутся ей эгоистичными и незрелыми.
В машину Верона вернулась с заплаканными глазами и бледная как поганка. Ну вот! Надо ж было перед самым ее отъездом наступить на больную мозоль.
– Верона, посмотри на меня, – останавливаю джип у обочины и поворачиваюсь к ней вполоборота.
Она поднимает на меня глаза.
– Что случилось?
– Почему ты не сказал, что не хочешь детей? – она уже не скрывает слез.
– А почему ты решила, что я не хочу?
Проклятье! Надо как-то выпутываться!
– Ты бы видел свое лицо! Я будто предложила тебе нырнуть в помои!
– Признаю, я немного растерялся…
– Немного?
– Верона, пока ты учишься, ни о каких детях речи быть не может. А дом мы покупаем как раз на ближайшие пять лет.
Но Верона меня не слышит.
– Почему я раньше не придавала этому значения? Все было прямо передо мной. Ты ведь детей терпеть не можешь. Кривишься от брезгливости даже от собственных племянников. Ты хоть знаешь, как их зовут?
Точное попадание! Подловила так подловила. У меня снова дергается глаз! Она сложила дважды два, но уже после свадьбы, и теперь она мне этого не простит.