– Добрый день, герр Лист,– поприветствовал его пробегающий мимо первый господин с лохматыми бровями и усами «аля Франц-Иосиф».– Как дела, Ференц? Как ваши рапсодии? Это ваш рояль? Какого черта вы законопатили им проход? – усатый ткнул коленом в откляченный «форбаум» и рояль послушно сполз до самого низа, уткнувшись изломанными «фусклецами» в последнюю ступеньку.
– Уйду в монастырь!– заорал Лист Ференц.– Будь проклято все! Нет правды на Земле и нет ее нигде!
– Герр Лист, что с вами? Вы такой сегодня бледный. Что сочиняете?– кинулся к композитору еще один мимо проходящий и даже присел на корточки рядом.– Какая оригинальная манера, сочинять музыку. Я бы тоже присел рядом с вами и что нибудь сочинил, но совершенно не имею времени. Желаю успеха. О-о-о-о!!! Это ваш рояль, маэстро. Каков! «Зайлер»! О-о-о-о!
– Был «Зайлер»!– взвыл Лист.– Теперь это ящик для хранения нот.
– Что вы говорите? Оригинально! Какая выдумка! Ящик для нот! Вы оригинал, герр Лист,– очередной «прохожий», прогрохотал башмаками по крышке рояля, как по крышке гроба.
Михаил, услышав фамилию композитора и виртуоза 19-го века, с сочувствием взглянул на его сгорбившуюся фигуру и указал Сергею на исковерканный инструмент:
– Поможем?
– Давай,– вдвоем они оттащили рояль с прохода и, перекантовав с грохотом на бок, прикрепили выломанные ножки.
– Это, конечно, на помойку теперь только или на дрова годится, но попробуем восстановить,– Михаил погладил стоящий уже на ножках инструмент и тот, от легкого прикосновения заколыхался, как нализавшийся вдрызг матрос в увольнении. Михаил похлопал ободряюще инструмент посильнее и тот, застыв, звякнул в ответ струнами, явно благодарно.
– Герр, Лист,– обратился Михаил к композитору, безучастно наблюдавшему за их манипуляциями с останками рояля.– Мне, кажется, вам повезло и инструмент совершенно не пострадал. Чехол крепкий и эти… «футоры с фусклецами», тоже крепкие. Ножки подправили и стоит, вон как устойчиво. Взгляните,– Михаил постучал по крышке и рояль отозвался опять радостным стоном.
Лист поднялся, скривившись, и не спеша спустился к ним. Подойдя к роялю, он ткнул его легонько рукой и удивился, когда инструмент не шелохнулся. Михаил услужливо расчехлил инструмент и предложил:
– Попробуйте, как звучит?– Лист откинул крышку и ткнул пальцем, не глядя, в клавиши. Звук раздался в пустой парадной громко и чисто.
– Ля,– определил Сергей.
– Ля-я-я-я,– запел Лист и прошелся по клавишам так энергично, что звуки буквально взорвали тишину и, выплеснувшись в переулок, чуть не сшибли с ног инспектора полиции, прохаживающегося с заложенными за спину руками, в ожидании своих подчиненных, отправленных в погоню за сбежавшим господином с саквояжем. Замерли все, оглушенные и ошеломленные. А Лист играл свою увертюру, которая рождалась под его пальцами прямо здесь и сейчас, вгоняя в дрожь слушателей. Даже грузчики замерли, округлив глаза, поняв, что за вещь ворочали они целый час по лестнице и почему так причитал этот человек во время переноса и после…
Глава 2
Импровизированный концерт закончился и, в ответ на раздавшиеся аплодисменты, Ференц Лист галантно раскланялся. По лицу его при этом текли слезы и он, вытирая их все тем же кружевным платком, повторял:
– Я назову эту вещицу «Восторг», господа! Какое счастье!! Это самый счастливый день в моей жизни!!!
Бережно прикрыв клавиши инструмента, он принялся лично зачехлять рояль, поглаживая его полированные поверхности и мурлыча что-то под нос. Лицо композитора светилось от счастья.
Грузчики, получившие веское доказательство, того, что труд их был не напрасен, без каких либо команд и понуканий, принялись готовить рояль к дальнейшему перемещению и на раз-два выволокли инструмент из парадного подъезда. Натан с оставшимся грузчиком, присоединился к ним, помогая поднять, чудом уцелевший инструмент на широченную телегу и четверка кляч, медленно поволокла ее по указанному Листом адресу. А спустившиеся с третьего этажа господа и дамы, окружив инспектора полиции, требовали от него немедленно принять меры к поимке преступника, по сравнению с которым /по их утверждению/ знаменитый Джек-Потрошитель был сопливым мальчонкой, писающим в штанишки.
– Это Враг Империи № 1-н, герр Инспектор. Что же вы стоите столбом? Поднимайте на ноги всю полицию Вены. Пусть перекроют все входы и выходы из столицы. Чтобы мышь не прошмыгнула незамеченной. Вдруг это он,– нервничал высокий господин с усами.
– Все, что от меня зависит, я делаю, господа,– заверил «пострадавших от преступника» Инспектор.– Поймаем вашего должника и посадим. От нас еще никто не убегал. Рано или поздно попадется. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через месяц или год, но от нас не уйти, непременно настигнем.
– Что значит через год? Инспектор, мы будем вынуждены жаловаться на вас вашему начальству,– попробовал зайти с другого бока кто-то из потерпевших.
– Что-о-о-о?– инспектор скривился, у него ужасно болело вывихнутое от удара о дверь плечо, а еще колени, ободранные о ступеньки и ребра через одно, тоже напомнили о том, что они у него есть.
– Я гоняюсь за этим вашим мерзавцем Франкенбергом с самого утра. Не ем, не пью, в кровь сбиваю ноги, ломаю ребра, а вы на меня же и жаловаться собрались, господа? Ну, знаете! Бегайте сами за ним и караульте на входах и выходах. Мне он ничего не задолжал и Императору, кстати, тоже. Недоимок перед казной, судебные власти за наследником не обнаружили. Он чист аки агнец, господа. Честь имею,– инспектор козырнул небрежно, развернулся и поколдыбал прочь, придерживая шпагу.
Оставшись без поддержки Закона, господа потерпевшие, растерянно загомонили, разбиваясь на пары и тройки. Кто-то из них был заинтересован более, другие менее в поимке Франкенберга младшего и поэтому плотные их ряды стали таять, оставив у подъезда самых неистовых и несогласных ждать год.
– Он должен мне по векселям только десять тысяч. А по закладным? А по страховым, а по… О-о-о-о! Я требую арестовать имущество и взять под стражу вдову этого негодяя. Она уже все распродает. Господа, через день мы увидим одни голые стены, если она и их не продаст.
– Верно! Нужно воспрепятствовать выносу имущества,– поддержали его самые упертые, в количестве пяти человек. Громче всех «Верно» орала фрау в шляпке с перьями. Перья, натыканные в шляпу, очевидно, с каким-то, одному только шляпному мастеру понятным смыслом, были явно крашеными куриными. Но прокрашены с фантазией незаурядной и фрау в шляпке, очень была похожа на рассерженную клушку. Перья топорщились, придавая ей вид воинственный и непримиримый. Руками «клушка» размахивала так яростно, что уже задела некоторых «собратьев по несчастью» невзначай и они потирали зашибленные затылки и плечи. Страсти накалялись. Во все времена самыми активными членами общества, во всех государствах, были люди, внезапно потерявшие собственность. Это они развязывали гражданские войны и организовывали контрреволюции. Это они уходили в леса и пускали под откос эшелоны. Это они не признавали и не смирялись ни перед какой властью и силой, вспоминая утерянный скот, землю, деньги. Имущество – одним словом. Этих вразумить и смирить не возможно.
– Власть попустительствует!!!– орала «клушка», размахивая руками.– Сами позаботимся о соблюдении Закона. Не выпускать никого из этого дома с барахлом!!! Это наши деньги, господа!!! Я вдова, господа!! Бедная и беззащитная!! Встанем здесь стеной и не выпустим,– страстные призывы «беззащитной вдовы», со стоящими дыбом на голове перьями, не остались незамеченными соратниками временными, а напротив, получили поддержку большинством, тут же организовавшим пикет. Двери, сорванные с петель, общими усилиями были подняты и установлены на место, спешно нанятыми мастеровыми, которые за дополнительную плату еще и мощный засов на них установили – снаружи. Господа, подбадриваемые «вдовой-клушкой», не пожалели последних денег, которые у них остались, после того как их «обчистил» Франкенберг и наняли пару тройку добровольцев для несения караульной службы, предоставив им полномочия чрезвычайные.
– Всех впускать, никого не выпускать, а несогласных бить нещадно, пока не согласятся,– инструктировала вдова, маленький частный отряд, лично раздавая им приобретенные в соседней скобяной лавке черенки для лопат. Черенки были качественные, дубовые и вооруженные ими люди, становились в собственных глазах и глазах обывателей – властью. Пусть и временной, пусть на очень ограниченном пространстве, но очень убедительной. Обещанная плата и выплаченные тут же авансы, делали власть легитимной и давали ПРАВО «хватать и не пущать».
Сделав таким образом все, что в их силах, кредиторы, обиженные скоропостижной кончиной должника и бегством наследника, наконец удалились, превратив дом №6 в переулке Эшенбахгассе самым охраняемым в городе жилым домом, после Императорского дворца.
– Чтобы муха тут у вас…– инструктировала вдова молодцов с черенками в мозолистых руках.– Особенно эту стерву с третьего этажа…– молодцы кивали с пониманием и грозно поглядывали по сторонам. Жильцы дома № 6-ть, отнеслись с пониманием и протестовать особенно не стали против насилия. Жильцы начали пользоваться черной лестницей, про которую кредиторы забыли в горячке и блокпост на ней не выставили. Вдова банкира, сунувшаяся было выйти и получившая от ворот поворот, тоже не стала громко возмущаться,
сориентировавшись в обстановке и принялась спешно распродавать, все что возможно, через этот же черный ход. Жизнь в доме закипела.
Михаил с Сергеем, поняв, что мимо них верхом на рояле проскакал ни кто иной, как сам Эммануил Франкенберг, отправили вслед за ним «Трояна» Филю, а сами, помахав вслед Ференцу Листу, поднялись на третий этаж, решив пообщаться со вдовой усопшего банкира. Двери в квартиру №6-ть были распахнуты и гул голосов, стоящий в ней, напоминал базарный.
Вдова, неуверенная в своих правах и с целью уклониться от обязанностей, устроила из квартиры комиссионный магазин и стремительно распродавала имущество с «молотка». Сама же и вела торги, называя вещь и оглашая первичную сумму.
– Стол письменный, совершенно дубовый, господа. Всего пять талеров прошу. Кто? Поднимайте уже ваши руки. Вот вы, герр Шнейдер, посмотрите каков стол, почти совсем из дубового дерева. Разве не о таком вы мечтали с прошлой осени?– Герр Шнейдер морщил узкий лоб и надувал толстые щеки. Он не помнил, о чем мечтал с прошлой осени, но пять талеров считал суммой преизрядно-завышенной и проплямкал толстыми, как оладьи губами.
– Фрау Франкенберг, я готов, но за талер. Побойтесь Бога, где пять талеров и где этот стол?
– О-о-о!– закатила очи вдова.– Да вы злодей. Разбойник с большим кинжалом, на узкой тропинке, герр Шнейдер. Этот стол стоит десять талеров и я прошу половину стоимости. Стол совершенно новый, ему всего двадцать пять лет. Разве это возраст для дуба? Дуб, я слышала, столетний бывает.
– Может на вашем дубе еще и желуди растут?– фыркнул герр Шнейдер презрительно.
– Желуди нет, но если вы приобретете его, то я вам покажу целых три потайных ящичка, наличие которых делают эту вещь совершенно уникальной среди столов.
– Так покажите сразу, фрау Франкенберг, не морочьте голову,– опять фыркнул герр Шнейдер. Был он росточка невысокого, кругленький, пухленький, с розовыми как у поросенка щеками.
– Если я покажу потайные ящики всем, то какие же они тогда потайные будут?– отрезала вдова решительно.– Покупайте и смотрите.
– Ну, хорошо,– вздохнул тяжело герр Шнейдер.– Уговорили, фрау Франкенберг, только из уважения к вашему усопшему супругу. Два талера.
Вдова всхлипнула жалобно, утерла носик платочком черненьким, сунула его за отворот рукава траурного платья и взяла протянутые монеты,– Ах, я обрекаю себя на нищету своей добротой,– простонала она при этом.
– Ну и где?– подкатился к ней на коротких ножках герр Шнейдер.
– Что?– не поняла вдова.
– Тайники в столе где?– Герр Шнейдер принялся потрошить уже принадлежащий ему стол, гремя дверками и ящиками.– Где?
– Вот эти три верхние,– ткнула вдова пальчиком.– Все три потайные. Муж их всегда запирал, и я ни разу за пять лет замужества не смогла даже краешком глаза в них взглянуть. Даже после кончины мужа, чтобы взглянуть, пришлось взломать замки на этих ящиках, ключи сыскать не было никакой возможности. Уж я весь дом перерыла.
– Вокруг пальца обвели!– взвыл раздосадованный герр Шнейдер, ожидавший увидеть не весть, что хитроумное.
– Да как у вас язык поворачивается такое говорить!?– возмутилась вдова.– Я уступила вам вещь в десять раз дешевле ее истинной стоимости, стыдитесь, герр Шнейдер. Этот дубовый стол изготовлен, если хотите знать, из настоящей сосновой доски. Корабли строят из нее.
– Сосна?– герр Шнейдер схватился за сердце.– Точно? Не осина?
– Ах, я не знаю,– отмахнулась, от герра Шнейдера с его столом, вдова.– Если хотите знать точно, то спросите у плотника Адама, он тут рядом живет в соседнем доме, на чердаке его каморка. Сходите и спросите, из чего он его сколотил год назад. Купите лучше секретер. Совершенно из дуба дерева. На нем мой муж работал не покладая рук. Видите, весь в чернилах? Пять талеров,– толпа желающих приобрести вещи, загомонила возмущенно, и громче всех раздавался писклявый голосок герра Шнейдера.
– У этого секретера дубового, тоже три ящика верхних потайные от вашего любопытного носа, были вашим супругом предусмотрены и теперь взломаны?
– Нет, только один,– честно призналась вдова.– Но к секретеру, в ту же стоимость я добавлю вон ту вешалку из рогов самца лося. Он их потерял в лесу, а мой покойный муж нашел и приспособил. Подставка совершенно дубовая и полочка тоже. Очень достойно будут эти рога смотреться в вашей спальне, герр Шнейдер. Над кроватью.
– Почему в спальне?– попался герр Шнейдер.
– Им у вас там самое место,– отрезала мстительно вдова и с удовольствием принялась наблюдать, как наливается помидорным спелым румянцем, возмущенное лицо «разбойника и грабителя».
Михаил с Сергеем, остановились за спинами участников летучего аукциона и пока наблюдали за торжищем, не вмешиваясь. Герр Шнейдер, не нашелся, что сказать на прозрачные намеки вдовы и пыхтел, рассерженно надув губы, а у остальных покупателей потенциальных, настроение приподнялось и даже послышались сдавленные смешки.
– Кто, господа? Ну, же! – в ответ на призыв вдовы все промолчали благоразумно.
– Ну, хорошо, добавлю еще пять стульев. Хорошие стулья, крепкие.
– Из дуба и с тайниками,– не удержался все же от реплики герр Шнейдер, пришедший в себя.
– Да, из дуба. Извольте убедиться сами, господа,– вдова схватила стул, выдернув его из ряда стоящих позади нее и грохнула им по проданному только что письменному столу.
– Взгляните теперь сюда. Видите вмятину на крышке стола? Осина против дуба, что масло сливочное против ножа. Взгляните, взгляните. Видите, какая глубокая вмятина. Ее только что не было. Это от ножки стула. Дуб, чтоб мне замуж больше не выйти,– покупатели с любопытством рассматривали свежую вмятину, вежливо оттерев в сторону от его собственного стола, герра Шнейдера, у которого возмущенно затряслась нижняя челюсть от обиды.
– Беру за талер,– наконец изъявил кто-то желание, и монета звякнула в ридикюле вдовы о поступившие туда ранее.
– Грабите, пользуясь моим бедственным положением,– не забывала сетовать она.
Счастливые собственники вновь приобретенного имущества, хватали скоренько свои вещи и выметались с ними в сторону черного хода. Оттуда же появлялись новые покупатели, с жадно распахнутыми глазами и ртами.
– Этот аукцион на долго,– пришел к выводу Сергей, осматриваясь по сторонам.– А вот место, где стоял рояль. Пятно соответствует размеру. Вовремя Лист его успел приобрести и наверняка тоже за пять талеров, потому что дубовый был.
– Вряд ли мы что-то узнаем от вдовы для себя интересное, но раз уж решили пообщаться, то может скупить тут все оптом и облегчить ей жизнь?– Михаил поднял руку, привлекая к себе внимание хозяйки.
– Фрау Франкенберг, сколько вы хотите за оставшееся имущество?– спросил он в наступившей тишине.