– А если отец прознает, что это ты меня научил?
– Я откажусь, мне он поверит.
– Пусть будет так.
Отряд пошел собирать дань.
Охотники справились, благо зверя в лесу водилось много.
Собирали, обходя дом за домом. Болышчы считал добычу, шкуры складывали в сумы, утрамбовывали. Вместе со сборщиками ходил по домам и Джабу. Девица, а теперь молодая женщина могла быть в селении суженого, что враждовало с Вабежей, а могла и вернуться на время домой.
Переехали в Рубино. Начали обход там. Пушнины было много, утрамбовываясь, она умещалась в обширных сумах, которые набивали до отказа и приторачивали к седлам.
Зашли в дом старейшины. Там-то сын тархана и увидел девицу, что запала ему в душу. От вида такой красы внутри все зажглось огнем желания, лицо юноши покраснело. Он быстро вышел на улицу, потеряв интерес к пушнине.
Хоть и собирали дань хазары быстро, до трапезы не управились. Накормили их в Рубино, где специально зарезали барана.
В Заледово Джабу не поехал. Он отозвал из отряда своего товарища детства Аваза Добака:
– Ты забрал свои сумы?
– Да. У меня куницы много.
– Это ладно. В доме старейшины Рубино был?
– А как же, дождался команды Авартука и зашел за пушниной.
– Молодицу видал?
– Это которую Веданой кличут? Видал – хороша, и лет ей шестнадцать, не боле. Слыхал, она – невеста сына вождя. Или жена, потому как сбежала из Вабежи и открыто живет с ним.
Джабу взглянул на товарища:
– Я хочу похитить ее, Аваз!
– Что?
У молодого хазарина от удивления открылся рот:
– Это замужнюю-то? Девиц же в селах полно.
– А мне эта нужна.
– А я тут при чем, Джабу?
– Пойдем к реке, там все объясню.
Они оставили коней у дома Дедила, чтобы привлекать меньше внимания, прошли воротами, ведущими на берег реки. Там Джабу поведал Добаку свой план. Хазарин почесал затылок. Свой шлем он давно прикрепил к седлу – жарко в нем.
– Хм. Худое дело ты задумал, Джабу.
– Почему худое, Аваз? Мне она нравится, я желаю иметь ее в наложницах. Сын старейшины Рубино сам выкрал ее во время празднования Купалы, почему я не могу украсть ее у него?
Добак проговорил:
– Да украсть-то можно, хотя и это двоим сделать не просто. А вот что потом делать будем? Отец ведает о твоем желании?
– Он гневаться не будет, коль привезу Ведану в шатер. Это я могу тебе точно сказать.
– Да? Раз привел к реке, значит, у тебя есть план на это место?
– Не здесь – ниже по течению кусты видишь?
– Не слепой.
– Там собираюсь ее умыкнуть.
– А с чего ты взял, что сын старейшины Рубино с дочерью вождя Вабежи пойдут нынешней ночью на реку?
Джабу объяснил.
Добак рассмеялся:
– А ведь верно мыслишь, Джабу. И как догадался?
– Авартук подсказал.
– Значит, помощник твоего отца ведает, что ты поедешь сюда?
– Да, но отцу об этом не скажет. Так как, поможешь?
– Эх, Джабу, мне бы тоже в наложницы какую-нибудь девицу здешнюю!
– По дороге назад мы встретим селения полян. Коли там какая тебе приглянется, клянусь, помогу!
– Хорошо. Что я должен делать?
– Пойдем.
Оглядевшись и не заметив ничего подозрительного, молодые хазары зашли в лес. Оттуда прошли к селу. По дороге договорились, что делать.
Объявился отряд из Заледово. Кони были обвешаны добычей. Места не хватало даже для провизии, но за рощей стояла повозка, ее укрыли в яме, что выше по течению. В нее и погрузили мягкую рухлядь.
Отряд к лагерю привел болышчы Авартук. Тархан с сыном и Авазом задержались в Вабеже.
Ильдуан наказал Кобяке:
– Теперь будешь давать сколько сейчас и сколько в цветень вместе. Такова будет дань для тебя.
– То много, тархан.
– Ты благодари богов своих, что мы у вас девушек да женщин молодых и вдовых не забираем. Другие роды тока ими и платят. В ваших же лесах зверя полно. Считай, Кобяк, повезло вам. И это благодаря мне, потому, как я уговорил кагана брать с вас только пушниной. Сказал, что девки у вас неприглядные да нечистые.
– И чем же мне отблагодарить тебя за милость такую? – улыбнулся Кобяк.
– Дай воды испить. И поеду в стан. Утром домой в Хамлых пойдем.
Кобяк крикнул жене, что пряталась за углом:
– Краса! Принеси тархану чашу водицы ключевой.
Тархан крякнул от удовольствия, отдавая чашу:
– Хорошая у вас вода, не то, что у нас.
– Так бери дань водою, – съязвил Кобяк.
– Шуткуешь? Радуешься, что с рассветом уйдем?
– Не буду врать, радуюсь. А ты бы горевал на моем месте?
– Я, полянин, на твоем месте никогда не буду, как и ты на моем, хотя у нас ваших много. Задумаешь встать на нашу сторону, скажи, и тебя возьмем.
– Да нет уж, я как-нибудь со своим родом.
– Ну, давай! И смотрите тут, особо не враждуйте. А то перебьете друг друга, с кого я дань брать буду?
На этот раз громко рассмеялся тархан.
Он вскочил на коня, повел к воротам, за ним тронулись его воины и сын.
Как только хазары скрылись из виду, Кобяк присел на лавку, славя богов за избавление. Но одно ушло, другое осталось. А именно: забота, что делать со свадьбой. Он отказал Дедиле и от слов своих не отречется, и все же скрепить брак надо. Что поделаешь, коли Ведана выбрала мужа из другого рода?
Янур Ильдуан, вернувшись в стан за рощей, передал коня Авазу. Обошел лагерь. Болышчы поспешил доложить:
– Пушнину загрузили в повозку, коней освободили, свели в табун у рощи. Двое режут баранов, взятых вместо куниц в Заледово. Не успеет солнце уйти за лес, трапеза будет готова.
– Хорошо.
– Хотел узнать, дозор выставлять будем?
Тархан отмахнулся:
– К чему? Мы десятком прошлись по трем селам полян, и никто против слова не сказал. Смирились поляне. Не напали, а могли бы и убить, но сюда не придут. Будут высматривать пыль с дороги, когда поедем домой. Переход до главного стана недлинный, но по лесу. Сначала двинемся по дороге, потом свернем на тропу. А как идти по лесу, сам знаешь. Пусть воины отдохнут. Как будет готова еда – ужинаем, и по шалашам. Не забудь мне перед сном отвару дать. Ноет спина сильнее обычного.
– Может, зельем змеиным растереть?
– Нет, – поморщился тархан, – то умеют только нежные руки наложницы.
– Когда это будет.
– Ничего, отвар покуда помогает.
– Сделаю, господин, все что надо у меня в запасе большом.
– Ну и хорошо.
После трапезы вечерней и молитвы хазары улеглись в шалашах. Тархан, болышчы и Джабу расположились в шатре.
Авартук подал Ильдуану чашу с отваром, куда заварил и травы сонной. Тархан ничего не заметил, выпил, лег на лежанку из овечьих шкур, сунул под голову суму. Оружие и доспехи рядом. Уснул.
Болышчы задул огонь в плошке.
Ночь выдалась светлая.
Как все утихло, Авартук подал знак сыну тархана.
Они вышли на улицу. Авартук спросил:
– Ты с Добаком договорился?
– Да.
– Он должен сюда подойти?
– Нет, будет ждать у оврага.
– Правильно. Тогда иди к табуну. Кони стреножены, охраны нет. Возьми мешки для морд лошадиных да ремни для красавицы, выводи коней лощиной. Далее…
Джабу прервал помощника:
– У меня хорошая память, Турис.
– Ну тогда удачи тебе, молодой господин.
Джабу забрал мешки, ремни, веревки, сложил в небольшую суму, надел пояс с саблей и скрылся среди кустов, за которыми на поляне жевали траву довольные долгожданным отдыхом кони.
Джабу выбрал своего коня и коня Аваза. Повел их в обход лагеря к лощине, по ней вышел к оврагу.
Добак вылез из кустов, напугав коней и самого Джабу.
– Шайтан! Ты как нечисть. Откуда взялся?
– Из кустов.
– А подать сигнал не мог?
– На что? Все хорошо же.
– Что у тебя из оружия?
– Дубина.
– Дубина? А сабля?
– Мы же не с полянами биться идем, и дубина сгодится. Ею, если ударить слегка, и не убьешь, и не покалечишь, а сознания лишишь.
– Ладно, тебе видней. Пошли.
К полуночи хазары вышли к месту засады…
Болышчы оказался прав. Вавуле и Ведане не спалось. Им хотелось близости, но в доме этим не займешься, да и на селе не спрячешься. Кто-нибудь да увидит, потом смеяться будут. Посему решили пойти на реку.
До кустов не дошли, никого нет, разделись, ополоснулись в реке и легли на теплый еще песок. И мир для них перестал существовать.
И так почти до полуночи. Насладившись друг другом, встали нагими.
Вавула надел штаны. Спросил у невесты:
– А ты чего не одеваешься?
– Ты иди на село, родной. А я покуда задержусь.
– Зачем, милая?
– Не догадываешься?
– Купаться будешь?
– И купаться тоже.
– Ну и я тогда.
– Купайся, подожду.
– Отчего не вместе?
– Я потом. Мне надо, Вавула. Иди домой и ложись, я управлюсь и приду. Дорогу знаю, собаки ко мне принюхались, не тронут. Приду и под бочок к тебе лягу.
– Ну, коли так…
– Почему сомневаешься? Хазары в своем лагере. Отец ведает, что я здесь, и уже смирился, что убежала с тобой. Кто меня тронет? Разве что водяной? Но он в омуте сидит, а Купалы день прошел.
Вавула согласился:
– Ладно, я пойду домой, но ты, если что, кричи.
– Как же кричать, все село разбужу?
– Ничего.
– Как скажешь. Ну иди же, невмоготу мне, разумеешь?
– Угу.
Вавула пошел на село.
Проснулась мать:
– Миловались, что ли?
– Да, мама.
– А где Ведана?
– По нужде осталась, омоется в реке и придет.
– Пошто ты ее одну оставил?
– Так пожелала.
– Ну, ушел бы с берега и встал за городьбой.
– Э-э, мама, что с ней будет, мы же рядом.
– Ладно, дело ваше.
Мать снова легла. Довольный Вавула растянулся на лежанке у печи и… тоже уснул.
Ведана вошла в кусты ровно в тот момент, когда к берегу подошли Джабу с Добаком.
Сын тархана успел заметить, как нагая женщина шмыгнула сквозь листву, потянул товарища к городьбе.
– Там девка, в кусты пошла.
– Неужели кто-то ночью купаться вышел? Тогда худо, Джабу, тогда Вавула и Ведана другое место искать пойдут.
– Но она голая, одна на берегу. Девицу так не пустят, да и замужнюю тоже. С замужней мужик бы пошел, а та – одна, а может, мужик где поблизости?
Добак, как собака, повел носом, прислушался:
– Да нет, вроде одна она, там еще шевеление и запах. Поглядим, что делать будет.
Сын тархана поник:
– Делать мне боле нечего.
И едва не подпрыгнул от радости, когда увидел Ведану, вышедшую из кустов. Ее нагота тут же возбудила в хазарине жгучее желание. Он едва не бросился к ней. Удержал Добак.
– Не спеши, Джабу, Вавула не отпустил бы ее одну на реку.
– И где он?
– А шайтан знает.
Ведана между тем прошла мимо одежды, оглянулась, зашла в воду, присела, стала мыться.
– Да она моется, Джабу, – шепнул Добак.
– И чего? Все женщины полян моются.
– Чую, они уже помиловались с Вавулой. Никак Ведана отправила его домой.
– Он бы не ушел.
– Значит, нашла, как отправить. Как выйдет из реки, надо действовать. Лучшего случая не представится. А объявится Вавула, так я не дам ему поднять шум, вдарю дубиной по башке и свалю. Доставай мешок, веревки, кляп. Начнем, как только Ведана оденется и будет волосы расчесывать. Полянки всегда так делают.
– Давай, Аваз.
Сын тархана приготовил мешок, Аваз взял дубину.
Ведана вышла из реки, надела холщовую рубаху, достала гребень, начала расчесывать длинные густые волосы.
Рядом с ней никого не было. Аваз заглянул за плетень, проговорил:
– Никого.
– Вавула бросил молодую невесту? Считай, жену?
– Получил свое, и на лежанку. Нападем сзади, главное не дать ей крикнуть.
Хазары умели передвигаться бесшумно. Налетели на Ведану, как коршуны, без шума. Она вздрогнула, когда тяжелая, пропахшая дымом рука закрыла ей рот. Дернулась, но кто-то неведомый держал ее крепко. От незнакомца воняло, как от стада баранов. «Хазары!» – мелькнуло в голове.
Ведана собрала все силы и ударила пяткой по голени Джабу. Тот еле сдержался, чтобы не закричать, но отпустил добычу. И все пропало бы, если не предусмотрительность Добака. Тот, поняв, что Ведана сейчас закричит, ударил ее дубиной по голове. Молодуха рухнула на песок. По щеке потекла кровь.
– Не убил ты ее? – корчась от боли, спросил Джабу.
– Нет. Кожу на голове повредил, оттого и кровь. С тобой что?
– Ударила по ноге. Больно.
– Не время ныть. Вязать ее надо и уходить.
Превозмогая боль, Джабу стал помогать Добаку.
Тот действовал скоро и умело. Первым делом проверил, жива ли Ведана, дышит ли, затем затолкал ей в рот кляп и тут же стянул руки и ноги ремнями. Перевернул, оттащил от ворот.
– Хватит! – забеспокоился сын тархана.
Ведану подняли, она пришла в себя. Хотела закричать, но – кляп во рту, не отбиться – связана крепко. Внутри все оборвалось. И зачем отправила домой Вавулу? Он бы защитил.
Ее забросили на коня, которого подвел Джабу. Миновали овраг, отделявший владения родов Дедилы и Кобяка, вскочили на коней и двинулись к лагерю.
Пленницу втащили в шатер. Болышчы усмехнулся:
– Удалось?
– Как видишь, – ответил Джабу.
– А почему кровь?
– Успокоили слегка, а то улизнула бы.
Тархан Ильдуан, усыпленный зельем помощника, храпел на весь шатер.
Авартук спросил:
– А чего с Вавулой?
– Ничего, – ответил Джабу, – Ведана одна была на берегу. Мылась. Как одеваться стала, мы ее и схватили.
– Одна? – удивился помощник тархана. – Странно.
– Мы сами оторопели от такого подарка.
– А он следом не шел?
– Не-е, – проговорил Добак, – я бы учуял.
– Ну что ж, пора отца будить.
Джабу глянул на лежанку, где спал Ильдуан, усмехнулся:
– А получится ли?
– Получится.
Болышчы достал из сумы маленький мешочек из мягкой кожи, выбил пробку, сунул к носу спящего.
Тот сразу проснулся:
– А? Чего?
– Вставай, господин. Сын тебе подарок привез.
– Какой подарок? – ничего не понимал тархан.
– Щас увидишь.
Помощник зажег фитиль в плошке. В шатре просветлело.
Ильдуан увидел связанную девушку, тут же вскочил:
– Кто это?
– Ведана, – проговорил Джабу, опустив голову, – прости, отец, не смог удержаться, украл.
Тархан сел на лежанку.
– Вот, значит, как. А ну, рассказывай, как украл?
Джабу все рассказал.
Выслушав сына, Янур Ильдуан покачал головой:
– Почему без моего разрешения?
– Так ты же обещал…
Тархан взревел:
– Что обещал?! Красть обещал?!
За Джабу вступился помощник:
– Янур, зачем кричать? Сын поступил, как настоящий воин, понравилась красавица – взял ее.
– Эх, Джабу, Джабу, не будь ты моим сыном…
Он начал одеваться, наказывая помощнику:
– Всех поднять, уходим в лес к главному стану, быстро!
– Слушаюсь!
Авартук и Аваз выскочили из шатра.
– А с тобой, – проговорил тархан Джабу, – я еще поговорю. Девку держать связанной до лагеря. Собирайся, чего смотришь?
– Да я готов!
– Тогда ее, – Ильдуан указал на Ведану, – в повозку на сумы, сам рядом, возницей. Пойдешь первым, мы за тобой. Дорогу помнишь?
– Конечно, отец. Спросить дозволь?
– Чего тебе еще?
– В стане позволишь овладеть ею?
– Может, тебе еще и постель нагреть?
– Но, отец!
– Делай, что сказано. Поляне очухаются, придут сюда с топорами да дубинами.
– Не посмеют, старейшины не допустят.
– В горячке можно что хочешь наделать, и никто не остановит. Тащи свою наложницу в повозку.
Джабу поднял легкую Ведану и понес к повозке. Лагерь уже проснулся, воины подводили коней, цепляли к ним сумы с провизией, крепили к поясам сабли, топоры. Лучники проверяли колчаны.