– Вот как значит? Вор?
– Хуже,– кивнула утвердительно Тихоновна.
– Куда ж еще хуже-то?– не понял Мишка.
– Разбойник с большой дороги. Бандит. И власть такую же насадит.
– Ну, так чего же вы за него голосуете тогда?
– Кто голосовал? Я и в глаза не видела эти бюллетени. В районе, поди, за всех отголосовались и не спросясь. Пади докажи. Очки втерли всему народу. Референдами своимя. Кто за СССРу? Да, да, нет, нет.
Ну и где СССР? Была б я мужиком, да помоложе…
– И чтобы тогда сделали, тетушка?
– Подожгла бы чего нито. Вон хоть райком где теперь правители местные заседают. Как там их теперь называют запамятовала, задумцы, законцы, засранцы? Вот их бы и подожгла засранцев.
– Так ведь в тюрьму за это могут посадить? Терроризм!
– Ни че, пострадать за народ – святое дело,– Тихоновна вздохнула.– Только вот мужиков-то стоящих всех война прибрала, а новые народились ни рыба, ни мясо. Затюканные выросли. Сами себя "совками" называют. Дураки, мол, мы,– Тихоновна махнула разочарованно рукой.
– Ну не все "затюканные совки" есть и среди нынешних нормальные и стоящие.
– Мало, Мишунь. Я же вижу. Завистливы, да ленивы. Хотят все сразу и без трудов. Землю не любят и не понимают, а власти боятся… Хоть и злословят промеж себя. Что парни, девки вон уже спились, да еще эту новомодну пакость употребляют – наркоту. Нанюхаются, накурятся и детишек с кем попало, уродов, рожают. Что через двадцать лет с народом-то будет? Придурки, да пьяницы все станут? Наркоманы, да гулящие девки? Ох, Мишань, разбередил всю душу ты мне своими вопросами. Сердце болит.
– Ну, извини, Тихоновна. Райком сжечь не обещаю в ближайшее время, но что-нибудь с Серегой обязательно подпалим. Вот только с делами неотложными разберемся,– пообещал серьезным тоном Мишка.
– Да я пошутила, Мишань, шут с ними с засранцами. Нет войны и ладно,– всполошилась Тихоновна.
– Ну вот, то вы говорите, что мужиков стоящих не осталось, то "шут с ними". Непоследовательно как-то!
– Так, а чего ты с бабки безграмотной и темной хочешь? Понятно глупость только и могу сказать,– заоправдывалась Тихоновна, испугавшись, что Мишка примется претворять в жизнь ее программу по борьбе с чиновниками, да еще Серегу подключит.– Ведь посодют вас энти-то, как за людей нормальных отвечать-то придется.
– Ни че, пострадать – святое же дело,– напомнил Мишка.
– Ну, Мишаня, ты все прямо буквально принимаешь на веру. Пошутила я,– совсем расстроилась Тихоновна.– Это что ж из-за меня вы в тюрьму пойдете?
– Пойдем, Тихоновна, и в тюрьму, и в ссылку, и в каторгу за вас. Как скажете, хоть в преисподнюю. Вы не стесняйтесь!– Мишка скорбно вздохнул.– Чего там.
– Ну, все, хватит, Мишань, над старухой потешаться. Жечь никого не надо. Это я погорячилась. Ты вот лучше расскажи, какие планы у тебя с женитьбой. Венчаться будете, аль в Загс поведешь невесту-то?– Тихоновна неумело перевела разговор на другую тему и Мишка, улыбнувшись, решил, что потешаться действительно хватит.
– Какой ЗАГС в 18-м веке, тетушка? Знамо дело под венец. Ну а потом, когда в курс дела введу Катюшу, тогда и здесь оформим. С паспортом что-нибудь придумаем и распишемся.
– Не боишься тащить девку-то через 200-ти лет сюда?
– Подготовлю потихоньку. Вначале в Федоровку привезу, она особой разницы и не заметит, если телевизор не включать и радио. Ну а потом по обстоятельствам.
Глава 2
Конец августа одна тысяча семьсот девяносто четвертого года выдался в Москве на редкость погожим и теплым. Шли грибные дожди и крестьяне радовались, наблюдая, как наливаются золотом колосья на полях. Готовились к страде взрослые, а ребятишки носились с лукошками по лесам.
К приему гостей Серега с Мишкой подготовились, смотавшись предварительно в Муром и доставив аппаратуру в Москву. В дом специально купленный для этого. Небольшой особнячок, двух этажный и всего лишь из десятка комнаток, он как нельзя кстати подвернулся им перед самым отправлением неделю назад и куплен был у прежних хозяев, вместе с обстановкой и тремя дворовыми крепостными. Им то и была поставлена задача, новыми собственниками по обустройству, содержанию и охране дома.
Дворня – семья из трех человек. Муж – Григорий, которого Мишка сразу по-свойски стал звать Гриней. Жена – Марфа, да сын – мальчонка лет пяти – Павлушка. Жила семья в отведенной им "людской"– конуре метров десяти и радовалась, что осталась при новых хозяевах.
Ну, а когда Серега велел им занять еще две комнаты и мебель оставил, то Марфа, /не веря в такое счастье/, даже всплакнула.
– Да пошто нам столь места?– не понимал Гриня, скребя пятерней в затылке.– Трем та?
– Сейчас трое, а через год глядишь и четверо. И вообще "дают – бери". Слышал такую поговорку?– взглянул на него вопросительно Серега.
– Слыхал,– Гриня озабоченно оглядел свое семейство.– Эдак по комнатам разбежимся и сразу-то не найдешь друг друга.
– Привыкнете,– отмахнулся от этой проблемы Мишка.– Мы, Гриня, уедем недельки на три, а твоя задача содержать помещения в порядке и охранять дом. Ну, чего там тебя учить. Вернемся не одни. С нами приедут пятеро человек. Две барыни и три барина, чтобы понятно было. Подготовьте комнаты. Список составьте, что нужно из рухляди. Оставим деньги на расходы. Ну, а когда вернемся, оформим на вас "вольные" и служить будете за жалованье, если захотите. Ну а нет, так и Вольному – воля.
– Дак, куда ж мы отсель?– развела руками Марфа.– Че молчишь, Гриш?
– Понятно, че там… Остаемся, Михайла Петрович. Кака воля? От добра добра не ищут.
– Вот и ладно. К зиме готовьтесь потихоньку. Дрова, то се. Печки проверьте. У меня к вам все. Свободны,-
Мишка с Серегой поднялись на второй этаж и прошли в самый его конец через анфиладу комнат. Здесь они отвели одно помещение под аппаратуру, переброшенную из Мурома и нанятый плотник, врезал в двери новый замок.
– Жаль, дом не сохранится. Снесут и построят здесь небоскребище. Смотрел я план Москвы конца двадцатого. Театр какой-то будет на этом месте,-
вздохнул Мишка с сожалением, подойдя к окну и раздвинув шторы.– Вид-то какой! Прямо на Кремль!
– Вот ведь «хорошая мысля, приходит опосля», нужно в следующий раз заранее смотреть, где что там снесут или оставят, как памятник архитектуры. Переезжать что-то не хочется,-
Серега закурил и открыл створки окна. Плотник, заканчивающий работу, принялся проверять, как запирается дверь, с любопытством поглядывая на "господ".
– Ну что, мастер, готово?– Мишка подошел к дверям и подергал их за ручку.– Дубовая дверь-то. Ну, давай, предъявляй, что ли работу.
– Так ить все как надоть,– засуетился плотник и вставил ключ в замочную скважину.– Не извольте беспокоиться, барин. Не впервой чай,-
Мишка взялся за ключ огромный, с хитрыми завитушками выполненный и повертел его. Щелчки были мягкими и ригель скользил без усилий.
– Побольше замка не нашлось?– Мишка вынул ключ длиной сантиметров пятнадцать и весивший грамм сто.– На цепочку если привязать, то за кистень вполне сойдет.
– Нет, барин, этот самый большой и есть. А у нас в кузне всяки есть и для шкатулок куем, и для карет, и для конюшен, и для ларцов с сундуками…
– И для покойников с гробами… – закончил Мишка рекламный слоган.
– Пошто на гробы-то?– не понял шутки плотник.
– Чтоб не сперли,– подмигнул ему Мишка.
– Грех-то какой,– перекрестился мастер.– Это гдеж тако быват?
– Шучу я. Иди к Грине. Скажи, чтоб рассчитался с тобой, да обедом накормил. Голодный пади тут с утра-то?
– Известно дело, есть маненько.
– Ключи запасные где, умелец?
– Каки запасны?– не понял "умелец".– По што?
– А если потеряем?
– Так и на што тогда такой замок? Ежели ключ неведомо у кого? Новый замок тогда надоть, аль в энтом перебрать штыри.
– Ну а сломается если?– не унимался Мишка.– Или чтобы не бегать друг вот за другом, что б у каждого свой был.
– Так ключарь для того у всякого барина есть, чтоб вязанки эти с ключами-то соблюдать,– опять объяснил Мишке положение дел "умелец".
– Короче, мастер, второй ключ нужен и быстро. А зачем он понадобился не твоего ума дело. Понравился он мне шибко к примеру. Желаю его на шее заместо медальона или талисмана носить. Когда готов будет?
– К вечеру, барин, тогда энтот мне с собой взять надоть.
– Бери и вечером ждем. Сколько там за работу положено добавишь. Гуляй пока.– плотник ушел, недоуменно пожимая плечами, удивляясь барским причудам.
– Блин, Миха, смотрю я на тебя и диву даюсь, как быстро ты в шкуру помещичью влез. Спесь так и прет "гуляй пока".
– Какая спесь? Что ты несешь? Нормально разговариваю,– отмахнулся Мишка от ехидного Серегиного замечания.– За собой последи лучше. Орешь на людей почем зря.– "Морда коровья".
– Так я на кого ору-то? На козлов всяких, а с народом я уважительно разговариваю. А вот ты прямо забурел на глазах.
– Да ладно, забурел! Век такой на дворе. Мямлить начнешь, так живо на шею даже крепостные сядут и поедут. Роль есть роль. Играю, как могу. Отстань. Лучше скажи, как комнату надежнее запереть. Не верю я этим замкам. Заперто, значит, что-то ценное спрятано и дома никого нет, вот что означает замок. В деревнях-то избы вовсе не запирают, потому как воровать нечего.
– А что тут голову ломать, хлопни "Завесу" да и пусть висит. Вон над головой ляпни и хрен танком выдавишь. Проще будет стену сломать рядом с дверью.
– Хорошая идея, как я сам не сообразил, только голой рукой, наверное, нельзя. Прилепится к полотну, и будешь стоять, как памятник,-
Мишка натянул белую перчатку и, вынув "Завесу" пришлепнул ее к дверному полотну.– Ну ка,– дернул он за ручку.– Все – намертво. Даже не шевельнуть. И нафига замок тогда вставляли?
– А замок, чтобы думали, будто это он так надежно держит.
– Резонно. Ладно… поехали за родней.
В Федоровке переодевшиеся путешественники, сидели за столом у самовара. Парни взглянули на чаевничающих и не смогли сдержать улыбок. В нарядах 18-го века все выглядели несколько чудаковато и потешно. Особенно Федор Леонидович, нацепивший еще и паричок с буклями.
– Что за ухмылки?– приподнял гневно бровь, Петр Павлович. Ему достался мундир с ботфортами, которые даже были со шпорами и каждому было понятно, что сей отставник от кавалерии, а не от канцелярии.
– Да нет, ничего. Готовы, видим, отправляться? Мы тут с Серегой запор испробовали хороший из "Завесы". Дома-то никого не остается, ну и чтобы любопытные не совались, сейчас налепим на избенку.
– Так и чего сидеть? Поехали. Федор Леонидович вон уже взопрел под своими накладными косицами. И нас хотел обрядить, да мы не поддались. В этакую-то жару… Как в шапке ушанке, наверное, Федор Леонидович?
– Эх! Молодо-зелено!– вздохнул Академик.– Там ведь все так ходят. Вот и будете как белые вороны.
– Леонидович, вы не поверите, но почти никто не носит. Чиновники только на службу надевают и снимают их сразу, как только до присутствия добредут. Зимой может и все ходят, а летом что-то рвения особенного ни кто не проявляет. Да и запутано там все. Я недавно видел одного чудака, так он в такой паричище обрядился – до пояса букли висели и треуголка вся в перьях. Индейского вождя вспомнил. Так у того победнее были. А у этого павлиньи торчали. Народ на улице шеи чуть не посворачивал, оглядываясь. Вот уж "белая ворона", так ворона. А это… – Мишка махнул рукой на прически Силиверстовича и Петра Павловича … – обычное дело. Провинциалы, что с них взять? Москвичи привыкли, что город, как двор проходной. Кого только нет. И удивить их уже давно не просто.
– Так может и мне тогда снять, Петрович? Взопрел действительно, круги уже перед глазами.
– Да снимайте вы этот камуфляж ленфильмовский,-
Мишка сочувственно взглянул на Академика.– А сюртучки-то тоже не по моде, молью побиты опять же,– пригляделся он к одежде реквизитной.– Даже заплаты смотрю есть. Реквизит он и есть реквизит. Перескочим и первым делом к Лили. Вот уж кто будет рада. Сразу три заказа. Ну а женщин Катюша обошьет. Тоже рада будет.
Переместились на второй этаж особняка, в самую большую комнату "залу". Женщины принялись осматривать помещения, а мужчины уселись за столик для курения.
– Кофе нам тут подадут?– поинтересовался Петр Павлович, оглядывая "залу".
– Подадут,– Мишка позвонил в колокольчик и на его звон примчался Павлушка.
– Здрасте, барин, че изволите?
– Ты вот, что Павлуш, Не зови меня барином, хорошо?
– А как звать?– растерялся мальчонка.
– Ну-у-у… – Мишка задумался.
– Зови его, сынок, дядькой Мишкой,– подсказал Петр Павлович.
– Не-е-е… Так-то нельзя, тятька заругат и ухи оборвет,– запереминался с ноги на ногу Павлушка.
– Михаилом Петровичем зови,– пришел всем на помощь Академик.– Раз не барин и не дядька. Можешь еще сударем величать, тоже приемлемо.
– Слушаюсь, ба…сударь, Михайла Петрович, чего изволите?– сориентировался моментально Павлушка.
– Позови папаню своего сюда, знакомиться с гостями, ну и маманю. Хотя…-
Мишка прислушался к доносящимся снизу голосам.– Маманю, похоже, уже и не нужно. Без нас уже познакомились.
Павлушка умчался, шлепая босыми ногами по паркету и через минуту явился Гриня, изумленно остановившийся на пороге. В одной руке он держал здоровенный колун, а другой утирал пот со лба. Из дровяного сарая очевидно сынуля его выдернул.
– Чего это ты, Гринь, с топором? Никак повышенного жалования хочешь потребовать? Так мы не жадные целый рубль платить согласны в месяц тебе и столько же Марфуше, а вольные оформим на этой же неделе,-
засмеялся Мишка, а Гриня взглянув на колун, засмущался и начал искать глазами место куда бы его поставить, чтобы не дай Бог чего не сломать или не поцарапать.
– Да сунь ты его уже куда-нибудь, тяжелый ведь,-
посочувствовал ему Мишка и, взяв колун из рук, совсем растерявшегося Грини, положил его прямо на полированную столешницу.
– Вот, знакомься. Вся моя родня здесь,-
Мишка принялся представлять присутствующих.– Называть исключительно по имени отчеству, потому как ты человек уже можно сказать вольный, и господ над тобой нынче нет.
– Слушаюсь, Михайло Петрович,– поклонился Гриня.
– И без поклонов вот этих, Гринь, и без слушаюсь. Просто кивни или скажи "да, понял". Понял?
– Понял, Михайло Петрович,– кивнул Гриня.
– Как там насчет чайку гостям с дорожки или кофейку? Сообразить можно?
– Уже несем,– Гриня схватил колун, опрокидывая столик вместе с пепельницами и табакерками.
– Простите покорно, виноват… – обмер он, сжимая топорище и бледнея.
– Да хрен с ним со столом, Гринь. Не бери в голову. Ждем кофе,– Гриня облегченно перекрестился, взглянул признательно на Мишку и умчался со скоростью Павлушкиной, только не шлепая босыми пятками по паркету. На ногах у Грини были обуты свежесплетенные лапти. Вот ими и зашуршал.
– Стол-то, однако, крепкий какой,– Петр Павлович поставил столик на ножки и принялся собирать курительные принадлежности.– Рай тут для Сереги и Силиверстовича. Травись – не хочу. Мне что ли трубку приучиться курить?
– Я тебе приучусь.– В "залу" влетела Нина Андреевна с Тихоновной и Марфой.– Кухня здесь, просто мечта любой хозяйки. Газплиты, правда, нет и все на дровах, но зато какая посуда. Ах! Мы с Марфушей по дому пробежимся, а вы тут без нас, чтобы никуда, ни шагу. Кофе уже несут с шаньгами. Пошли, Марфуша, покажешь, что здесь и как.
– Это им на пару часов, как минимум. Ведь и на чердак полезут наверняка и в подвалы,– проводил женщин взглядом Петр Павлович.
– Ну, вы тут располагайтесь, а я поехал в швейную, обрадую Катюшу. Вот уж переполоху-то будет!– засмеялся Мишка.– А вы часика через два подгребайте тоже. Серега дорогу знает. Я за вами карету пришлю,– Мишка поднялся и вышел.