Глава 1. Последнее странствие.
Каждое начало имеет конец. И приходит к логическому концу каждое начало, и начинается другой пролог, и может быть, более важный, чем предыдущий. Нет замкнутости, кроме ума прельщенного, который не может выбраться за свои границы. А кто не может вырваться за свои границы, тот лучше бы и не рождался, ибо мы не замкнутые круги, а вектора направленные вверх, к небесам. Человек не достоин быть выше земли, он должен быть в земле, но есть один нюанс, он создан для небес и должен жить на небесах.
Война есть отправная точка к другой жизни. Жизнь преследует нас повсюду, даже когда мир рушится и приходит к полному уничтожению. Смерть – это наша физическая, психологическая и духовная слабость. Через смерть проявляется наша твердость и вера, и рождается что-то новое, непревзойденное по своим плодам, которые можно познать, только вкусив их. Но вкусив плоды неподготовленным духовно, можно пропасть, заблудиться там, где должно было произойти окончательное перерождение.
При войне все горит и выгорает. Нет страшнее зрелища, чем война, ибо она завораживает своей бесчеловечностью. Когда одна воля сталкивается с другой чужой волей, чтобы не случилось в этот момент, все возжигается вокруг, а душа очищается, пытаясь улететь на небеса, к Богу.
Конец войне между Пандавами и Кауравами.
На поле Куру, усеянными трупами людей, лошадей и слонов бесновались ракшасы. Такого пира еще никогда не устраивала мать земля для своих темных и злых созданий, которых она тоже очень любила. Они были ее верными санитарами от людей, чтобы те не плодились, так быстро, и не отягощали ее тело. Пьяные от крови, костного мозга и мяса они плясали над телами и пели, и как будто сама земля подпевала им, облегченная от тяжелого груза. Еще радость состояла в том, что она заранее превкушала будущее пышноцветие, которое поднимется будущей весной на месте этого страшного побоища, на поле Куру.
Радовались этому и боги, которые вместе с мудрецами, придется не раз собираться на этом поле. Вспоминать, как умирали люди, с хвалами и молитвами на губах, обращались к ним за милостью. Погибали для их потехи, развлекая их унылую и скучную вечность, давая возможность закрепостить душу человека на веки вечные, нарушить законы неба и совершить революцию.
Когда трудности преодолены, а враги повержены, рождается чувство странное и непотное для человека, но кажется таким знакомым. Когда человек повержен и попираем врагами, рождается тоже чувство, что и у абсолютного победителя. Только в мире поглощенном и обыденном очень редко просыпается человек. Чувство – это самое главное для пробуждения, для задавания извечных вопросов и самое главное отвечать на них.
Что же это за чувство такое, которое может родиться в любом возрасте, при любых ситуациях? Ведь именно с этого чувства начинается последнее странствие, независящие от возраста и развития. Это чувство оставление Богом человека. Когда это чувство восходит к экзистенциальному одиночеству, страх перед пустотой, вечной смерти, когда кажется все и вся покинуло человека, оставило, и он есть пылинка в большом мире, которая растворится в нем. Это чувство появляется тогда, когда людей покидает любовь, покидает весь мир, и начинаются терзания и стремления к поиску смысла…
Наступил знаменательный день, когда Пандавы праздновали победу. Триумф был в каждом жесте, восторг переполнял их. Торжество возводило их до небес – весь мир окрасился духом победы, когда затаптывается чужая кровь в землю, а своя возвеличивается; каждый миг говорит им об особенности духа, когда боги благоволили их незаконной воли.
Когда они убивали своих злостных братьев Кауравов, они ничего не чувствовали, кроме утоления жажды мести и упоение кровью врагов, потому что на войне нельзя не пуститься в дикий и страстный танец смерти, и при этом не сойти с ума. Нужно танцевать, получать тонкое удовольствие, потому что поет сердце. А на войне, как без крови и смерти, без благородства нельзя, ибо оно дает оправдание и силу, и имеет свойство пьянить совесть телесным ядом кровожадности.
Война не может быть священной, но может быть жертвенной. Когда человек идет на защиту людей, семьи, ближнего своего – и готов пожертвовать своей жизнью ради их жизни. Положить на алтарь свое сердце на сожжение ради любви. В человеке заложено стремление отстаивать свои ценности, и если этой потребности нет, то он вбирает чужие, и нет в них ни устойчивости, ни жизни, ничего такого, что могло спасти его от невзгод и дать питание для духовного прогресса.
Страшно видеть, когда война идет из каких-то временных корыстных интересов, а еще страшнее из гордыни и униженного тщеславия. Но тем не менее, ратоборцы, как сражались за своих хозяев, так и сражаются, не спрашивая: а зачем, а почему? Это их долг, и надеются, что не смотря на боль и причинения вреда другим людям, боги не оставят их, помогут им извести грехи и не повторять новых распрей.
Как говорилось, Пандавы победили, они не могли проиграть, им помогали боги, волшебные артефакты, герои, и даже благородные враги. Это была игра хозяев вселенной, играющие на человеческих судьбах. Пандавы должны победить – это итог, и неважно, сражались они за достоинство, за царство, за свою жену или за месть, какая разница, они пролили кровь, освободили от лишних людей Великую Мать, накормили нечисть, потешили богов и получили свое царство. Они еще не понимали, что это уже не то царство, которое было раньше, почти всех людей, которые они знали, забрала смерть и осталась убийственная тишина, навивающая непреодолимую тоску и враждебность.
От пути дхармы выиграли все кроме людей, действующий игрок получил свою выгоду, и Пандавы тоже, но все-таки у них осталось такое чувство, что они были обмануты и кроме обеднения себя, ничего не получили.
До сих пор на поле Куру звучал пьяный и дикий вой, от которого пробегали мурашки. Пир продолжался. Во всех трех мирах пир продолжался. Только не во дворце Пандавов.
Великая Мать земли теперь вздыхала с облегчением, что тысячи и тысячи людей, ушли с ее настила и дали ей дышать. К тому же ей поднесли такой приятный дар в виде крови и тел, где сгорали они, поедались они, где была жертва, где летал строптивый дух, все вернулось к ней, в ее глину, из которой был создан человек.
Ушли Пандавы с поля туда, где они должны были быть, но там уже было все по-другому, никак раньше. Дворец пуст, душа пуста и лирично-печальная от воспоминаний и слез. Что делать героям убивших родственников, друзей и врагов! Нет героям покоя, ибо все враги уничтожены, и смыслы потеряны, нет ценности жизни и другого значения. Ни одна страсть не сравнится с борьбой и победой, и ни одно поражение не сравнить время после победы, когда противника нет, душа утомляется, и сознание начинает пожирать само себя.
Братья Пандавы не забыли те чувства, когда после долгого отсутствия, осмотрели дворец, где прошло их детство и юность. Дворец потускнел, не смотря на богатый интерьер и невиданный избыток роскоши; он походил на призрак, чем на родной дом, где тебе всегда рады. Каждая комната и коридор будили воспоминания и уводили в прошлое, что с живым домом, дышащим, не должно происходить. Даже блеск злата и драгоценных камней не приковывало того внимания, которого заслуживало, и рассеянный взгляд скользил по безупречной глади и блеску, тускнея и наполняясь пустотой.
Воспоминания наступали на горло и выдавливали слезы. Нельзя было их избежать, оттолкнуть или не думать об этом, приходилось пить горькую настойку и, скрипя зубами, переваривать, скрывая ото всех свою кручину за маской гордыни и равнодушия. В этом месте их воспитывали благородству и храбрости, здесь познавали закон, которым каждый человек хочет оправдаться перед другим человеком, и что самое главное перед самим собой, закрепить право и определить границы. И Пандавы были не исключением и раболепствовали перед этими человеческими законами. Они победили, и никто не может осудить их, ни брахман, ни воин, ни купец, ни даже боги – они действовали по закону и долгу, по справедливости. Так почему же так мерзко и пошло, и выявилось невозможность оправдать себя, когда закон оправдывал их.
Пандавы вступили за грань добра и зла, когда величие и победа становятся непомерным грузом, и страдания возвращаются, раскрывая смысл и бессмысленность жизни. Это место неизвестности, когда заканчиваются боги, и начинается непознанное, которое и представить нельзя.
Залы без людей. Лучшие воины убиты, родственники уничтожены, а кто остался, ушли в дебри джунглей, где никто не смог бы их найти. Выжившие и погибшие растворились в этом мире, и быстро мир опустел, и не было очевидцев, сражение на Куру быстро превратилось в легенду нагроможденными нравоучениями и премудростями объяснения закона.
Старший брат Пандавов, Юдхиштхира получил право наследования трона. Была ослепительная коронация по поводу возращения великих героев, но сам повелитель был бледен и сумрачен, в ту минуту, как только он был коронован, лишен сил и духа, и ослабел. Ему показалось, что корона была тяжелее свинца, и так тяготила его, что хотелось скинуть, но гордыня и правила не дали этому свершиться. И эта немощь, духота и скрытый внутренний конфликт провалились куда-то глубоко в желудок и растворились в глубине души.
Юдхиштхира неожиданно понял, что его право было смертельным для него, он был обязан ассимилировать то, за что боролся, к чему стремился и чего страшился. В дни его недолгого царствования, он всегда был бледен и замкнут, и если говорил, то делал это неохотно и немногословно.
Часто братья спрашивали его, отчего он молчит, о чем дух тревожится, но Юдхиштхира упорно молчал, как будто боялся оскверниться лживым словом. Конечно, братья, отчасти понимали, и даже брат Арджуна был близок к его состоянию, и все-таки до конца им было не понять душевной хвори своего царя и брата.
Обстановка во дворце была гнетущей, все что-то чувствовали, чего-то с трепетом дожидались, но выразить свои чувства и соображения не могли. Может быть, Шива должен всех погубить ради новой более совершенной жизни.
В конце концов, так долго продолжаться не могло. Пришло время, людям уходить из дворца, кто мог это сделать! И первым решил уйти их бывший царь и дядя – Кунта, который устал жить среди людей, от житейских проблем, и от своей гиблой старости. Он официально объявил Пандавам, что уходит в дикие леса, там он намеривается найти себе покой. С ним пожелала уйти и их мать, которая тоже устала от суеты, от мыслей, от страданий. Их спрашивали, почему они уходят, ответ был очень прост и краток:
– Дорогие мои сыновья, все вы знаете меня. Мой путь близиться к концу. Все земное меня уже не интересует и утомляет мои глаза. Цвет жизни исчез, и мне нужно идти вверх, по длинной лестнице бытия.
Они ушли и исчезли из виду, и больше никто и никогда их не видел. Лес забрал их навсегда. По слухам они умерли от огня, в хижине, которую они обустроили в лесу, внезапно оно предалось огню и сгорело вместе с ними. Подтверждений этому не было, и братья все же надеялись, что это всего лишь злые кривотолки.
Прошло несколько лет. Юдхиштхира все хирел и изнывал от бремени своего царствования. Не было ни сил, ни желания править своими поданными, потому что все это было бессмысленно. Однажды он заявил братьям:
– Нет больше сил, я решил уйти! Ничего мне больше не надо, как пройти последний путь перед смертью!
– Куда же ты уйдешь? – спросил могучий Бхима. – Тебе некуда идти, здесь твой дом и твои родные! Это твоя земля!
– Ты ошибаешься, мой добрый брат, – мягко возвразил Юдхиштхира. – У меня есть куда уйти. Мне снится сон каждую ночь, что ждут меня в Гималаях. Там я найду ответы на свои вопросы и покой!
– Какие ответы ты ждешь? Какой покой? – спросил Арджуна.
– У каждого человека к жизни свои вопросы, которые в течение своего долгого пути должен разрешить. Я еще не ответил ни на один свой вопрос, поставленный жизнью, хотя есть мудрые книги, дающие ответы на любые вопросы. Но не нашел я в них ничего для себя, кроме руководства к действию. Вот, ты Арджуна ответил на свои вопросы? – Неожиданно спросил Юдхиштхира, но брат его молчал. – Молчишь, наверное, не нашел ответов и это мучает тебя! Каждый человек должен найти ответы, ибо тогда его жизнь не так бессмысленна, а мы не выполнили своего предназначения! А вы, братья, нашли в жизни ответы на свои вопросы!
Братья молчали. Они переглядывались между собой.
– Нет, не нашли вы ответов, не нашли и покоя, – рассудительно произнес Юдхиштхира. – Пойду я в Гималаи и в молитвах найду все ответы.
– Разреши нам пойти с тобой! – решительно произнес Бхима.
– И мне тоже! Я тоже хочу идти с тобой! – говорили братья со всех сторон.
– Зачем вам все это? – удивленно произнес он. – Это мой путь! Ваш, может быть, состоит совершенно в другом!
– Нет, мы хотим с тобой! – в унисон крикнули они.
– На кого мы оставим наше царство? – встревожено спросил Юдхиштхира.
– У нас есть наследники, пусть им остается царство! – сказал Арджуна.
– И у них нет врагов и соперников! – подметил Бхима.
– И мы все сделали для них и для себя, теперь если нам уходить, то уйдем вместе, – сказали близнецы Никул и Сахадев.
Тут вбежала Драупади общая жена братьев, которая ненароком подслушила весь разговор, и разъяренно заговорила:
– Я хочу идти с вами!
– Это невозможно! Зачем тебе все это? Молитва, как война, дело мужчин! Ты должна остаться здесь, в этом мире!
– Но почему? Я хочу идти с вами! – упрямилась Драупади.
– Это путь долог и опасен, полон лишений, и может привести к разочарованию, – любящим голосом сказал Юдхиштхира. – Не будь упряма, останься здесь, будь королевой своей земли и не мучайся.
Драупади покачала головой.
– Я не могу представить более сильного мучения и испытания для себя, как расстаться с вами! Не хочу слышать, чтобы я осталась здесь одна! Я пойду с вами, даже если вы будете гнать меня, как собаку!
– Что ты? Как ты можешь так говорить? Мы ведь любим тебя!
– Если любите, то не оставите меня здесь одну, ибо ничто так не тяготит, как расставание, – ей хотели возразить, но она поспешно заговорила. – Ваш путь – это мой путь, если он годится для вас, то он годится и для меня!
Решено. Последнее слово оказалось за ней.
И вот наступил день прощания, когда дела были улажены и практически все придворные знали, что великие герои в ближайшее время уйдут в далекое странствие, возможно последнее. Братья прощались с этим миром. Все было готово и сегодня у них последняя ночь во дворце, завтра утром их уже здесь не будет, их путь будет лежать в Гималаи.
На заре, когда дворец и город, все еще видели сны, и никто ничего не подозревал, путники накинули на плечи шерстяные плащи, надели котомки с провизией, взяли в руки дорожные посохи и покинули дворец.
За городской стеной к ним присоединилась собака, неизвестно откуда взявшаяся. Она неподалеку шла за ними, не мешая и не шумя. Вид собаки был жалок и тощ, живот прилип к позвоночнику, морда поникла, уши в тревоге поднимались и тут же в бессилии опускались. Но особенную выразительность собаки придавали глаза, которые походили на человеческие и призывали к доброте.
Братья хотели прогнать ее. Но Юдхиштхира приказал оставить ее в покое, и пусть самое жалкое животное само выбирает свой путь. Больше всех этим фактом был недоволен Бхима, который думал, что собака им будет в тягость и мешать их дальнейшему пути. Но его опасения были напрасны, собака ничем не выдавала себя, не кормилась с их рук и редко попадалась им на глаза, так что они перестали замечать ее, даже когда она лежала поблизости.
Все это время братья и их жена двигались гуськом и мало разговаривали. Вначале отряда шел Юдхиштхира, а замыкала путь собака. Сам Юдхиштхира двигался не спеша с посохом в руке, что позволяло беречь свои руки, ноги и спину от перенапряженного движения к своему я, которое было запрятано далеко внутри. С каждый днем у него развивались такие качества путника, как глубокая задумчивость, короткая и медленная поступь, говорившая о замедление времени в самом себе, краткая сухая речь, которая звучала практически не слышно. Он обгорел, как в прочем и его братья и жена, глаза часто прищуривались, и неважно было ли на небе солнце или нет, с ним так и остался его прищур.